Алхимик

После лекции по химии Гарика от универа снова забрал шеф. Он опять зарылся с головой в бумаги, отвечал кому-то по одному телефону, быстро писал на экране второго… Гарику хотелось раствориться, прикинуться ветошью и молчать. У него, кажется, начала вырабатываться резистентность к Агару: в этот раз, после диалога в мессенджере, лабораторной в кабинете и полкило шоколада Гарик даже смог услышать, что Агар на лекции говорит. И впечатления остались… смешанные. Агар Виссарионович оказался прекрасным лектором: увлечённым, живым, умеющим заразить аудиторию своим предметом. Даже приматы слушали, открыв рот, про протоны с нейтронами; как херувимчики, они парили по орбиталям, и Гарик видел их почти наяву. Такой Агар зачаровывал. Если бы он вдруг принялся размахивать чёрным флагом с оскаленным черепом, вскочил на парту и позвал всех на абордаж — добрая половина аудитории бы точно сорвалась за ним следом. Гарик бы с саблей в зубах — самым первым… И вместе с тем такой Агар — бесил. Он был ничейный, общий, от всех равно далёкий; он не подъёбывал Гарика, он вообще не замечал его среди прочих. Казалось бы — радуйся; но радоваться никак не получалось. Не получалось и нарваться — к концу лекции Гарик уже готов был, вспомнив начальную школу, плеваться в Агара жёваной бумажкой через трубочку, лишь бы тот заметил. А вот нихрена. И, как назло, ни вопрос толковый не придумывался, ни повод в мессенджере написать. — Мы вместе учились, — неожиданно сказал шеф, и Гарик не сразу понял, что обращается к нему. — Странная, наверное, была компания: Корл блестяще изображал имбецила-качка, я… мне и не надо было изображать избалованного мажора, скрывающего за надменностью одиночество. Аламар с томным взглядом ботичеллевского юноши и хваткой циничного хищника… — И Агар, — сказал Гарик, просто чтобы подтвердить: знаю, мол. Видел на давних фотографиях. — И Агар, — согласился Арчибальд. — Единственный из нас, кто тянул на будущего гения, и сам это прекрасно знающий. Высокомерный самоуверенный Агар. И, что удивительно, мы умудрялись действительно дружить, искренне и открыто. Гарик сохранил себе на телефон одну-единственную фотографию из дюжины найденных в тёмных закоулках сети: они стояли вчетвером, непривычно, невозможно молодые, на фоне заката, а вдали блестела река. Корл в джинсовой куртке — крайний справа, на полшага позади Арчибальда; усы у шефа были и тогда, но смотрелись на его молодом лице откровенно нелепо. Рядом Аламар — в этом длинноволосом хиппи, словно из дремучих шестидесятых, с сигаретой в уголке рта и крупными перстнями на пальцах, нынешний ректор узнавался с трудом. Слева стоял Агар, и за такую его улыбку — сейчас и ему самому, конечно, адресованную — Гарик бы душу продал. На месте золотого зуба темнел провал, но Агару явно плевать было: он хохотал над чем-то, запрокинув голову. Его рука лежала на талии Аламара так просто и естественно, что и ежу было понятно: не ради кадра так встали. Вот только шеф, вдруг понял Гарик, обманывался. Уже тогда не было там четверых. Были два и два, и между ними, как клин, пылало заходящее солнце. — Двухтысячные — уже не весёлые девяностые, но тоже весьма… колоритный был период, — помолчав, продолжил шеф, и Гарику показалось, что говорит он словно бы сам с собой. — Мой дорогой отец скоропостижно скончался, и черти в аду наверняка на радостях тарантеллу сплясали. А мы с братом… Мы наконец получили повод открыто вцепиться друг другу в глотки, деля наследство. Делить было что: отец в своё время подсуетился и прибрал к рукам завод. Мы с Роландом превратили его в два — и началась гонка… Но это уже, Игорь, другая история. Я звал с собой всех — и Аламара, и Агара, но… Но мы все, откровенно говоря, были высокомерными самовлюблёнными гордецами, каждый на свой манер. Агара взбесила сама мысль быть в моём подчинении, Аламар строил собственную карьеру. Если бы не Корл… В общем, разошлись мы не мирно. Совсем. Гарик вздохнул: история выходила грустная. А что, если бы не разошлись тогда? Не разбились на два и два, остались вместе… — Сказано между нами было многое, и такое, что, казалось, никогда друг другу не простим. Но… Это было тому лет пятнадцать назад, — неожиданно пропел шеф, красиво и с хрипотцой, явно вспоминая что-то Гарику неизвестное. — И вот теперь, Игорь, я понимаю, какая это… ерунда. — Вы, — тихо спросил Гарик, — вы пробовали с ним помириться? Арчибальд усмехнулся. — Представь себе, да. Пришёл мириться первым, и не только потому, что мне позарез нужен гений в лабораторию разработки. Он стал старше, но отнюдь не взрослее, Гарик, даром что полбороды седины нажил. Упрямый дурак!