Алхимик

Агар честно считал, что целительный запой он заслужил, но у жизни были свои планы. Выходные пролетели молниеносно и были чем угодно, только не выходными: Агар завершал дела, которые можно было завершить, остальное — передавал, делегировал, распределял между остающимися в универе. Телефон у него звонил не переставая — редакции журналов, диссоветы, коллеги, аспиранты нынешние и бывшие… Телефон раскалывался, к вечеру голова чувствовала себя не лучше. Рабочая неделя следом за такими выходными оказалась ничуть не легче. Предатель Уёбище вёл себя смирно, под горячую руку не попадался и даже приходил по ночам басовито урчать под боком — неслыханная щедрость. Кузнецов пропал, да Агар и вспоминал-то о нём от случая к случаю. Аламар практически каждый день аккуратно заводил разговор о поспешных решениях и обдумывании ситуации — уже не как друг, а как ректор: потеря ценного кадра с именем и репутацией в научных кругах на пользу вузу не шла. Агар отказывал сперва вежливо, потом — доходчиво, а к пятнице окончательно сорвался и высказал всё. Аламар проникся, смирился и милостиво разрешил не отрабатывать вторую из двух положенных при уходе недель — видимо, боялся за жизнь и здоровье окружавших Агара невинных людей. Агар — скорее из какого-то злорадного мазохизма — припёрся на лекцию к приматам; его веселила мысль, что последняя, возможно, в его жизни пара будет именно у них. Кузнецова не было, Агар с чистой совестью влепил напротив его фамилии жирную «н»… а потом расчувствовался и вместо строения атомов читал приматам Бродского и Пастернака. Домой он поехал в абсолютной уверенности, что наконец сможет позволить себе отдохнуть. И, пожалуй, начать разгребать предложения о новой работе: вузам он отвечал категорическое «нет» сразу, а вот несколько приглашений от научных центров и лабораторий заслуживали внимания… Но ни к одному душа не лежала всё равно. На полдороги к дому ему дозвонился Арчибальд Железнов. И в своей — ещё со студенчества бесящей — манере прирождённого хозяина жизни уведомил, что Агар, оказывается, очень ждёт его в гости. Агар собрался было послать и его по проверенному адресу, но внезапно понял, что ему интересно. И согласился. Пришли они — кто бы сомневался — вдвоём: Корл молчаливой тенью стоял за плечом задумчиво улыбающегося Арчибальда. И Агар неожиданно понял, что действительно рад их видеть: настолько, что даже посоветовал убрать туфли в запирающийся шкаф, хотя изначально собирался мелочно и подло не предупреждать о выходках Уёбища. Обходиться без дурацких «ты как?» и прочих социально одобряемых выплясываний было приятно; словно и не прошло пятнадцать лет, и расстались буквально вчера. Корл буркнул, что он за рулём, и спросил, где взять джезву. Агар молча налил себе и Арчи виски, добавил льда. — Ну, чего хотел? — спросил Агар, когда все, включая Уёбище, расположились на кухне. Арчибальд молча протянул ему тонкую стопку документов. Агар также молча открыл, пробежал глазами первый лист… — Мелианцин, полностью химический антибиотик, — хмыкнул он, разобравшись. — Нахрена? Ещё в шестидесятых признали, что не рационально, не рентабельно и нефиг связываться. — В шестидесятых, — пояснил Арчибальд, — и про супербактерию не знали. Стафилококк вырабатывает резистентность быстрее, чем мы отрабатываем технологию производства нового препарата. Очередная «последняя надежда» перестаёт действовать через полгода, край — год. Решили попробовать принципиально новое. — То есть хорошо забытое старое, — кивнул Агар. — И теперь тебе нужен химик… — Очень хороший химик, — не стал отпираться Арчибальд. — Гениальный, пожалуй. Олдскул, как говорят нынешние детки. — Манипулятор, — хмыкнул Агар, но документы не отложил. — Хмм… Ну, теоретически возможно… Но эта штука в промышленном производстве на вес золота будет выходить. — Будет, — снова согласился Арчибальд. — И оно того стоит, поверь. Человеческие жизни бесценны… — А на самом деле? — ничуть не убеждённый, спросил Агар. Арчибальд вернул ему ухмылку. — Госзаказ. Стратегически важный проект. Кто первый выдаст пристойный результат, хотя бы из лаборатории — тому государева любовь, дотации и прочие материальные и нематериальные блага. Корл, наконец закончивший колдовать над джезвой, разлил густой, горький даже на вид кофе в две чашки и поставил одну перед Арчибальдом.  — И угадай-ка, Агар, — сказал он, отпив из второй, — кто наш главный конкурент в борьбе за этот заказ. — Неужто «Железнов против Железнова»? — демонстративно удивился Агар. — Малыш Роланд тоже хочет госзаказ и отнять у брата игрушку? Арчибальд поморщился, но кивнул. — Как в старые добрые времена, — Агар довольно потянулся и хищно ухмыльнулся: — Хочу карт-бланш. Открытый бюджет, сам подберу людей в лабораторию, сам буду отвечать за стратегию разработки. — Как я скучал по этому вот, — вздохнул Арчибальд. — Охуевший высокомерный засранец ты. Согласен — в разумных пределах. И о ходе разработки передо мной лично отчитываться будешь. Лаборатория укомплектована, есть несколько толковых ребят. Самородка тебе дам одного, для матмоделирования и расчётов — от сердца буквально отрываю. Хроматографистов возьмёшь, аналитиков… Или своих приводи, не возражаю. Только сделай мне этот антибиотик за полгода. — Да ты в отчаяньи, Арчи, — присвистнул Агар. — А если бы я не ушёл из вуза именно сейчас?.. — У меня были запасные варианты, — туманно откликнулся тот. — Но раз уж судьба… Агар допил виски и покосился на часы: пятница, полдевятого. Чем ещё заняться, в самом-то деле. — Поехали, — объявил он, поднимаясь. — Посмотрим, чем ты там лабораторию укомплектовал. — Это «да»? — недоверчиво спросил Арчибальд. — С чего вдруг такая покладистость? — Это «посмотрим», — уточнил Агар. — А покладистость… Ну, будем считать, что я устал быть бешеной собакой.