Алхимик

Жизнь — действительно странная штука, решил Агар. Как, например, звали девчонку с микробиологии, которой на первом курсе готов был предложение делать — забыл, не вспомнить, как ни пытайся. Песни, неделями в голове крутившиеся, откровениями синайскими казавшиеся — ни строчки сейчас, ни такта не осталось в памяти. А вот когда Корлагон за спиной Арчи пальцы перевёрнутой «V» опустил — вспомнил сразу. Не только они с Аламаром, оказывается, сохранили давний тайный язык. Хрен его знает, зачем тогда выдумали, — Арчи, конечно, предложил, кто ещё-то? — но вот пронесли, каждый с собой, и до сих пор помнили… Впрочем, ностальгии предаваться можно и после, а прямо сейчас стоило-таки внять мудрому жесту и сваливать на хер. Корл явно знал, что делает. Надо бы и Гарика научить, решил Агар, вытаскивая его почти силком из кабинета шефа. За подготовку Кузнецова к взрослой жизни — раз уж вляпался в железновские ебанутости по самую белобрысую макушку — и правда стоило взяться всерьёз. И в качестве первой меры Агар, не обращая внимания на вялое сопротивление, дотащил его до лаборатории, плеснул в кофейную чашку джина и заставил выпить. Кузнецов, не поморщившись, выхлебал джин в три глотка, только потом понял, что пьёт, вытаращил глаза и икнул. — Полегчало? — сочувственно спросил Агар. Тот, всё ещё зависший, задумался, потом помотал головой и молча протянул чашку. Отпустило его только после третьей. — Он меня убьёт, — глядя куда-то в пустоту, сказал Гарик. — Точно убьёт. — Джин? — переспросил Агар. — Да не должен бы, вроде не палёный. Я вот жив. — Железнов, — серьёзно сказал Гарик, не оценив попытки пошутить; в общем-то, Агар и сам не оценил. — Какой-нибудь из Железновых. Который раньше успеет. Может, они даже из этого очередной раунд своей войны устроят. А мой скальп у них как трофей будет… Он, похоже, всерьёз верил в то, что говорил. Агар и сам задумался: Роланд, конечно, тот ещё говнюк, но его Кузнецову опасаться нечего. То есть, конечно, «Железнов» и «не опасаться» в одном предложении употреблять — глупость несусветная, и младший братец ничуть не безобидней старшего, но… Пожалуй, в их игре, среди неписаных, но свято чтившихся правил был и запрет трогать людей друг друга. Что-то вроде ебанутого, но в своём роде рыцарского кодекса чести; как Арчибальд отпустил, даже по мелочи не подгадив, предательницу Катьку или того же финна злоебучего, так и Роланд ничего Кузнецову делать не будет. А вот сам Арчи… Впрочем, с ним оставался Корл, а если кто и умеет справляться с железновскими вспышками ярости — так только он, наверное. Да и чисто по-человечески Кузнецова — запуганного, ошарашенного, только-только осознавшего, во что он ввязался, — было жаль. Гарик поднялся из-за стола. Глаза — круглые, сейчас больше рыжие, чем карие, — смотрели трезво и как-то загнанно, что ли; а вот ноги подвели — джин таки пробрал, и теперь Кузнецова слегка пошатывало. Агар, не дав себе времени задумываться, шагнул к нему, поддержал за локоть — чтобы, конечно, не рухнул на стол с реактивами, недотёпа!.. И как-то так само случилось, что обнял, притягивая к себе, и уже гладил по напряжённым, закаменевшим плечам, перебирал пальцами ещё отросшие светлые волосы… — Ой, — тихо сказал Гарик, но отстраняться не подумал. «Отлично, Агар Виссарионович, — сказал внутренний голос в голове; сказал почему-то с интонациями седого хера из министерской проверки, до сих пор иногда в кошмарах снившейся. — Напоил студента, теперь и совращать можно. А в этой лаборатории, между прочим, камеры-то не бутафорские стоят». Положение — и остатки собственного здравого смысла — надо было срочно спасать. — Не бойся, — тихо сказал Агар. — Никаким Железновым я тебя в обиду не дам… Твою, Гарик, голову откусывать буду только я. Мне уже два раза разрешали. — Правда? И вот чёрт его знает, что там ему «правда», подумал Агар, но глаза у Гарика были какие-то совсем уж шальные. — Правда разрешили, — серьёзно подтвердил он. — Сперва Аламар, в сентябре ещё, а потом и Арчи. — Угу, — невнятно согласился Гарик куда-то Агару в шею. И, по-хорошему, надо было что-то уже делать: поцеловать его, что ли, или рассказать, как испугался вчера до дрожи, решив, что ушёл, бросил, стоило развеяться дутой ауре гения-победителя, или хоть спросить, надо ли это всё Гарику — или одумался наконец и теперь не знает, как отвязаться… — Мне Роланд сказал, что… Что вас впечатлить надо, чтобы всерьёз принимать стали, — неожиданно шепнул Гарик в ухо. — Ну типа как трофей принести, его разработки. Тогда, он обещал, на меня перестанут смотреть как на пустое место… — Вот же блядь, — от души прокомментировал Агар. Не Кузнецову, не Роланду — себе, долбоёбу, сказал. До седин дожил — ума не нажил. Рол, сопляк, с первого взгляда — хотя хер его знает, сколько он следил за всеми ними — понял, раскусил мальчишку и его отчаяние. Гарик напрягся, и Агар почувствовал, как под ладонями закаменели его плечи; отстранился, посмотрел задумчиво и неожиданно взросло. — Сработало бы? — тихо спросил он. — Если бы я принёс вам на блюдечке его разработки, сказал бы, что сам хакнул его сеть? Ты бы… посмотрел на меня иначе? «Ну почему, — мысленно вопросил Агар у потолка над ними, — почему он не пошёл к кому-нибудь, кто мог бы нормально объяснить? Кто не стоял бы дурак дураком, не умея себе самому-то признаться?» — Рыцарь, чтобы впечатлить принцессу, приносит ей голову дракона? — криво усмехнулся Агар. — Скорее уж, голову принцессы, чтобы впечатлить дракона, — предложил Гарик. Он стоял, вывернувшись, в шаге от Агара — и этот шаг делать не спешил. Улыбался одними губами, криво и вымученно, и ждал чего-то. — Ну, рыцарь печального образа, сегодня ты аж трёх драконов одним махом впечатлил, — сказал Агар; мысль откусить себе дурной язык, никак не желающий говорить нормально, казалась очень заманчивой, но мрачный юмор, в отличие от пугающей искренности, прорывался сам собой, и всё пошло по накатанной. — А вот принцессиной головы пока что-то не видно. Подбери сопли, Кузнецов, и вали звонить Роланду, раз уж вызвался. Гарик — привычно уже — в ответ на гадости собрался, упрямо вздёрнул подбородок и сжал губы. Молча отвернулся к двери, собираясь уходить… — Гарик, — окликнул в спину Агар. — Я… …я до усрачки испугался вчера, что тебя потерял… …я уже впечатлён, не надо больше никаких подвигов… …я бы хотел, чтобы ты остался со мной… — Я тут уничтожу все доказательства, что мелианцин нестабилен. Подчистишь записи с камер, прежде чем Роланду информацию сливать? За последние сутки. — Да уж не настолько дурак, — невесело усмехнулся Гарик. — Подчищу. И с мелианцином, и не только. Дверь за ним захлопнулась. — Настолько дурак тут только я, — с душой, смакуя очередной собственный проёб, сказал Агар. Постоял, раздумывая, над бутылкой с остатками джина… И аккуратно слил его в раковину.