Алхимик

В детстве, когда приятели, сопливые дошколята, как сговорившись, таскали домой помоечных котят — Гарик искренне не понимал зачем. Что такого они хотели от этих дрожащих, хиленьких комочков мокрого грязного меха? Защищать, заботиться? Гарик бы не отказался, чтобы о нём самом заботились. Он бы лучше тигра какого-нибудь завёл… Он и заводил, в своих воздушных замках — но наяву прелести общения с кошачьим родом в детстве так и не оценил. А вот сейчас… Агар с каждым днём всё отчётливей напоминал кота; но не сиротку-котёнка, жмущегося к ногам первого встречного, и не сурового тигра. Скорее, матёрого самодостаточного котяру, с наглой мордой, своевольными повадками, абсолютным нежеланием дрессироваться… и глубоко спрятанным желанием, чтоб за ушком почесали. Гарик косился, пока он расхаживал вдоль своих досок с формулами; был бы у Агара хвост — наверняка бы хлестал им себя по бокам в раздражении, шипел бы, дыбил шерсть… А потом, устав злиться, садился прямо на пол у ног Гарика, откидывал голову ему на колени, прикрывал глаза… Позволял увидеть, что зол, неуверен, отчаянно боится очередного провала. Гарик молча запускал пальцы в волосы — жёсткие, чёрные, поседевшие целыми прядями… и беззвучно умирал, позволяя сердцу плавиться в груди от чего-то невыразимого, смутного, не обжигающе горячего, но очень-очень тёплого. Хотелось выть от собственной неспособности помочь; от того, что проклятущая ошибка никак не находилась; что Агар всё дольше сидел так, молчаливый и усталый, собираясь с силами для нового штурма… Гарик почти решился прекратить этот дурацкий эксперимент, не дающий результатов уже пятый день: глупые вопросы не помогали. Он не стал для Агара талисманом удачи, не смог помочь… Но эгоистично не хотел предлагать первым — чувствовал, что Агар тоже ждёт, чтобы ухватиться за эту мысль. Словно, как в дурацком фильме, висел над пропастью, вцепившись в Гариковы пальцы, и оба понимали, что не вытащить, не справиться, отпустить бы уже… — Давай ещё попробуем, — тихо сказал Агар. — А если за сегодня не получится… Продолжать он не стал, и Гарик тоже смолчал. Агар снова расхаживал вдоль досок, хватаясь за разные этапы без всякой системы, матерился сквозь зубы, что-то писал и сразу стирал… Гарик уже не мог заставить себя думать о мелианцине. Вместо этого в голову лезли мысли об ошибках прошлого, о том, что можно исправить и нельзя… Что мать, наверное, скажет, всплеснув руками — я в тебя верила, сынок, всегда верила, что ты добьёшься многого; и пусть они оба будут знать, что неправда, никогда она так не считала — но, наверное, всё равно будет приятно… Агар снова стоял у восьмого этапа — там у будущего мелианцина впервые появлялся хвостик-изомер, который и устраивал в итоге подлянку, отваливаясь на стресс-тестах. Почему подлый хвостик не отваливался раньше, почему он вообще отваливался, в нём ли вообще было дело — они так и не поняли, но Гарик уже считал эту козявку чем-то вроде своего личного врага и от души ненавидел. — Агар, — негромко окликнул Гарик. — А можно я задам очень дурацкий вопрос?.. Тот только промычал что-то неразборчиво — но Гарик решил, что прямым запретом мычание всё-таки не было. — Почему вы тогда, пятнадцать лет назад, с шефом поссорились? Агар сперва не подал виду, что услышал. Смотрел, не отрываясь, на злополучный хвостик, и Гарик успел подумать, что снова не получит ответа… С тем, что в прошлом шефа, Корла, Агара были зоны, помеченные огромной надписью «Не влезай, убьёт нахуй», он успел смириться. — Арчи хотел очень многого, — сказал Агар. — И без компромиссов. Мы… в общем-то, мы были пиздюками, чуть старше тебя, когда на него свалился завод. Но он не захотел пойти против своей паранойи и доверить его тем, кто опытнее, но кому не мог доверять. Он хотел, чтобы я взял сразу всю разработку, Аламар — административку. Корл… Ну, он даже не обсуждался, конечно. Не думаю, что Арчи его вообще спрашивал, они уже тогда были… как человек и тень. Неотделимые. А мы с Аламаром… не так близки с ними. Два и два, вспомнил Гарик. Два и два, которые почему-то разбились. Отвалились, как этот ёбаный мелианциновый хвостик… — Мы… Ну, по крайней мере я, — продолжил Агар, — не были готовы, но… Но и не отказались наотрез. Просто нужно было время, чтобы подумать, принять, решиться. А Арчи… Он решил действовать наверняка. Кишки сжались в ледяной ком, а предчувствие, что сейчас его картина мира в очередной раз разлетится вдребезги, взяло за горло, вышибло воздух из груди. Агар, похоже, не замечал его состояния, он вообще не отрывался от формул, прожигая их взглядом. — Всплыли фотографии, — сказал он отстранённо. — Нас с Аламаром. Ничего уж совсем… компрометирующего, но тогда, пятнадцать лет назад, хватило и этого. Смутные слухи, шепотки за спиной… Хватило, чтобы подпортить жизнь, и почти хватило, чтобы разрушить будущую карьеру. Если бы Аламар тогда не удержал меня — я бы точно наломал дров, а так… Годы безупречного поведения, выдержки, самоконтроля — и всё забылось, сошло на нет… — Ой блядь, — придушенно сказал Гарик едва слушавшимися губами. — И тут появился я. — И тут появился ты, — согласился Агар. — Со своими выплясами, прямо по старым, затянувшимся уже ранам. Но, впрочем, всё в итоге к лучшему. Пятнадцать лет быть не собой — знаешь, изрядно подзаебало. Арчибальд, конечно, всё ещё ебанутый параноик, но… Какой уж есть. Я тоже не подарок. — Агар, я не… — Гарик подавился словами. Масштабы собственного долбоёбства впервые развернулись перед ним во всей красе и необъятной широте. — Прошлое — в прошлом, — резко сказал Агар. — Сейчас важнее этот долбаный мелианцин. И тут у Гарика в голове словно что-то перещёлкнуло. Исправить ошибку с мелианцином он не мог. Но вот другую… — Агар, — тихо спросил он. — А шеф… Он сам сказал, что те фотографии — его рук дело? — А?.. — рассеянно откликнулся Агар. — Нет, конечно. Мы и не ждали, что он признается. Но больше некому было. Да и слишком уж в железновском стиле игра, чтобы сомневаться… Вот оно, понял Гарик. Просто без тени сомнения, внезапно и сразу понял. Агар, в общем-то, всё сказал сам. Только в его картинке не хватало пары кусочков. Кусочков, которые были у Гарика. Гарику отчаянно захотелось, чтобы Агар сообразил сам. — А что, если это был не шеф? — подтолкнул он. — Ну Корл, — отмахнулся Агар, всё ещё пожирая взглядом свои формулы и явно утратив к давним интригам даже остатки интереса. — Разница невелика. — А если кто-то… посторонний? — не сдавался Гарик. — Кто-то, кто был рядом с вами, но вне? И очень, очень похожий на… Агар застыл; его рука с маркером замерла. — Повтори, — попросил он хрипло. — Повтори, родной, что сейчас сказал. — Кто-то очень похожий, — послушно повторил Гарик. — Похожий, но вне вашего круга. Кто был рядом, но… — Нашёл, — остановил его Агар. — Я нашёл её. Нашёл ошибку. Он заговорил, захлёбываясь словами, маркер в его руке летал, чёркая, выписывая и изменяя, Агар, как ненормальный, затирал куски формул прямо ладонью и рисовал поверх новые… Смутно, с пятого на десятое, но основную мысль Гарик уловил. На восьмом этапе синтеза, как побочная реакция, выделялся эфир. Обычный, ничем не примечательный, выделялся и практически сразу распадался. Нестабильный, незаметный и действительно похожий на основное вещество. Похожий настолько, чтобы ослабить связь внутри мелианцина, надкусить злополучный хвостик — перед тем как бесследно исчезнуть. Идеальное преступление. Гарик вздохнул. Чувства были незнакомые, непривычные и странные: Агар вмиг стал далёким-далёким, как в другой мир перенёсся. В том мире формулы складывались, процессы шли как надо, ошибки исправлялись… И совершенно не было места ему, Гарику. Но глухая тоска совсем растворилась в отражённой — за другого, за чужую победу — радости. Горькой, как сигаретный дым, но всё-таки радости. — Точно? — тихо переспросил Гарик. Агар наконец повернулся к нему — встрёпанный, счастливый, с горящими глазами. На щеке темнел след от его же собственной ладони, измазанной маркерами. — Да, — выдохнул Агар. — Нет. Возможно. Надо проверить. Пока… рано говорить наверняка… Гарик кивнул, хотя ему-то очевидно было, знание внутри вызрело — не рано. В этот раз Агар не ошибся. В этот раз всё получится. А мавр сделал своё дело, мавр может уходить. — Спасибо, родной, — Агар перехватил его у двери, сжал крепко-крепко, уткнувшись носом в волосы. — Спасибо, Гарик. Уходишь? — Я тебе больше не нужен, — сказал Гарик, постаравшись не пропустить в голос даже тень обиды. — Пойду я… Там, наверное, и моя работа накопилась, и надо за Роландом приглядеть, и… — Нужен, — решительно сказал Агар, не разжимая рук. — Чертовски нужен. Но… не прямо сейчас. Не уходи вечером без меня, хорошо? Гарик молча кивнул, обещая, и сглотнул. В горле стоял ком, а в глазах почему-то — слёзы. Не глядя на Агара, он всё-таки вывернулся и вышел из кабинета. И, только закрыв дверь, прислонившись к ней лопатками и зажмурившись, понял: впереди ещё один разговор. Ещё одну ошибку — чужую, но почти уже свою — стоило исправить. Хоть и через пятнадцать лет.