Неправильная

      Вставать дико не хотелось, но тревожные мысли, мучувшие парня с самого пробуждения все же заставляют подняться, поэтому Питер, бросив настороженный взгляд на спящего Эрика, уходит из комнаты, стараясь не особо стучать костылями, и отправляется к профессору, у которого, как он знал, занятий сейчас нет. — Ты уже проснулся? Я был у вас утром. Крепко же ты спишь, — то ли пожурил, то ли похвалил его мужчина. — Мне сегодня что-то про эту девушку снилось, но я не помню, — без предисловий начал Максимофф. — Надеялся, что ты сможешь помочь вспомнить. — Я в этом сомневаюсь, — покачал головой Чарльз. — Понимаешь, я могу читать твои мысли, время от времени, да и то с головокружением. — Джин вроде смогла, — с надеждой заметил парень. — Джин слабо контролирует свою телепатию, но она очень сильна, поэтому ей немного не комфортно рядом с тобой. Ее от тебя тошнит, в буквальном смысле слова, — почти смеется профессор. — Вот сейчас было почти обидно, — хмурится Максимофф. — Не волнуйся, для нее это не всегда — в большинстве случаев она вообще не может проникнуть в твою голову. Чаще всего происходит так, если ты начинаешь мыслить более, эмоционально что ли. Как вчера про Библию. Кстати, ты нашел ее? — Оказалось, что я складываю вещи на подоконнике в библиотеке. Джин и сказала, туда, видимо, кроме нее никто больше не ходил. — Все книги, включая раритетные издания, превратились в прах, — печально констатировал Чарльз. — Если бы моя нога зажила, мне бы потребовалось не больше суток, чтобы вернуть все в былое состояние. Кроме твоих раритетов. — Нет, так делать нельзя. Тебе разве мама не говорила? — Ах да, когда вы приходили к нам, у тебя не было способностей. Знаешь, — Питер выкладывает на стол разную мелочь, которую он непонятно где раздобыл: чьи-то резинки для волос, пару монеток, какую-то фотографию, дешевенькую сережку, — когда она узнала об этом, — она даже не поговорила со мной, не пыталась помочь, меня к психологу-то школьный учитель отвел. Ей легче напиться с утра, ведь под текилой жизнь воспринимается куда проще. Меня даже никогда ни за что не ругали. Надо ли говорить, что я всегда был неблагополучным подростком? Я пре-ступ-ник, — по слогам протянул Питер, — не опасный, но хоть представляешь масштабы краж. — Да, я ведь был в твоем подвале, — усмехнулся директор. — Откуда ты, кстати, утащил игровой автомат? — Из бара в соседнем городе, — почти гордо заявил Питер. — Значит, ты помнишь, — констатирует профессор. — Временами. Дружище, клептомания не лечится, чтобы ты там не говорил. Поверь человеку, который знает о ней абсолютно все. Психотерапией обычно достигают нужного эффекта, если пациент сам этого хочет, но со мной нужно учитывать другой критерий — границы возможного. Почему мы вообще об этом говорим? — вдруг настораживается Ртуть. — Скоро я уеду. — Ты сам-то в это веришь? — вдруг очень внимательно смотрит на него профессор. — Не знаю, — вдруг абсолютно честно признается Максимофф, — у меня свои причины здесь оставаться. — Понимаю, — кивает Ксавье. — Ну если уж я не могу удержать отца, то может хоть сыну помогу, — вкрадчиво заявляет Ксавье, а Питер чувствует, что у него куда-то на пол падает челюсть. — Ты, чувак, очарователен в своем нежелании вмешиваться в чужую частную жизнь, — саркастично замечает Ртуть, отойдя от удивления. — Я что, — спидстер кивает на фото на столе, — приложение к этой вещице, когда Эрик уйдет. Вообще, мне помнится, в первую встречу ты назвал меня придурком. — Я тогда был не в лучшем состоянии, — очаровательно улыбается Чарльз. — И я знаю границы дозволенного, что можно читать, а что нет. — И как же ты их установил? — ехидно спрашивает парень, на что профессор не находит, что ответить. — Так что со сном, Питер? — проигнорировав его вопрос, переводит тему директор. — Я почти абсолютно уверен, что мне снилась эта Алая Ведьма. — Алая Ведьма? — уголки губ Чарльза дергаются вверх. — Да, с утра придумал. Круто, правда? Ну, алая дымка из рук, темно-красный пиджак и брюки, пугающий медальон. И медальон этот, он мне кажется смутно знакомым, но я не могу вспомнить откуда. Наверное, все из-за сна, который я не помню. Я просто знаю, что мне снилась она. — Интересно, — хмурится Чарльз. — Прости, я не могу тебе помочь. Я улавливаю обрывки твоих мыслей, а ты говоришь о целом сне или воспоминании. Я бы посоветовал сеанс гипноза, но сомневаюсь, что он на тебя действует. — Это я проверил еще со школьным психологом. Она, отчаявшись что-либо сделать, пригласила коллегу гипнотизера. Премерзкий был дядька, видел бы ты его лицо, когда он понял, что у него ничего не получается. Ханна — мой психолог, тогда расстроилась.       Профессор не отвечает: разворачивается на сто восемьдесят градусов на коляске и подъезжает к фото, стоящему на столе. Почему-то долго вглядывается в изображение некогда лучшего друга. — Я искал Катрину, но нашел лишь упоминания о ней, если с ней и есть еще кто, она укрывает их. Она вряд ли телепат, но она управляет какой-то энергией, воздействующей на человеческое сознание. — Чего же она все-таки хочет? Убить Эрика? — осторожно спрашивает парень, и чувствует, что не на шутку начинает беспокоиться. — Судя по всему, да,  — Чарльз отрывается от созерцания бумажной копии друга и снова поворачивается к Питеру. — Думаете, людей ненавидит? — усмехается парень. — Они бы, по идее, должны были подружиться с Магнето. — Власть, — коротко, но очень емко произносит Чарльз. — Новым миром, который хотят построить мутанты-радикалы, должен кто-то управлять. Многие бы сочли кандидатуру Эрика приемлемым вариантом. — Отлично. Что, будем бороться за место под солнцем для Эрика? Кем тогда буду я? Наследником? Заманчиво. Надо только ему не забыть сказать, чтобы в завещание включил. А он? Что вообще он собирается делать? — снова задается так интересующим его вопросом Максимофф. — Он сейчас вынашивает на первый взгляд миролюбивые планы, мешать я ему не собираюсь. — Значит, он уедет? — мрачно спрашивает Ртуть. — Может, мне все же стоит ему сказать? Все духу как-то не хватает. — Можешь, — качает головой Ксавье, — но не думаю, что ты это сделаешь. Тебя не Эрик беспокоит, а что-то другое. — Ее зовут Софи и ей пятнадцать, — после некоторого молчания заявляет Питер. — У меня кроме нее и мамы нет никого. Эрик не в счет. — Да, — усмехается профессор, вспоминая что-то, — видел ее тогда. У тебя милая сестра. И мама. Так причем здесь она? — заинтересованно смотрит на него Ксавье. — Не знаю, просто ощущения. Мысли у меня в голове проскальзывают, минуя сознание, в бессознательное. Поэтому я бывает не помню, что что-то взял. Моя способность усугубляет клептоманию. И я часто не помню сны, вернее, практически всегда. Знаю, что мне что-то снилось, но не помню. Сейчас именно такое ощущение. И возникает оно при одной мысли об этой девушке. Катрине. — Только того, что она играет с эмоциями обитателей школы еще не хватало, — вздыхает Чарльз. — Эрику тоже снилась она. — Даже Джин надо быть в непосредственной близости, чтобы так влиять. Или я не прав? — Мы понятия не имеем, как работают силы этой девушки, а ты находился сегодня в одной комнате с Эриком, возможно, она пыталась добраться до него, а ты попал под раздачу. Из твоей головы нельзя вытащить информацию, но вот вложить — да. Просто она будет для тебя другой, неестественно медленной. — Я понял, чувак, что ты сам ничего не понял, — усмехнулся Ртуть. — Это не математика, Питер. А все, что связанно с сознанием человека крайне нестабильно, — оправдывается профессор. — Да, — Ксавье смотрит на часы, — скоро перемена, а после у меня урок, так что тебе пора. И Питер, зайди к школьному завхозу. У тебя отдельная комната. На первом этаже, в правом крыле.       «В крыле преподавателей», — вдруг припомнилось парню.

***

      Максимофф больше в медотсек не заходил — смотреть на кислую морду Магнето совсем не хотелось, особенно после того, что сказал профессор. Эрик уедет — этого не изменить. Профессор не мог знать это наверняка, но Питер почему-то сам так считал. Говорят, что если чего-то боишься, предполагай самое худшее и окажешься прав. Питер не был рад, что прав.       Новая комната выглядела необжитой и неуютной. Ее бы обклеить плакатами любимых музыкальных групп во всю стену, завалить полки всякой всячиной, навалить в углу кучу ненужного хлама и будет как дома, но чертова сломанная нога…       Если нечем заняться, дни в особняке Ксавье тянутся невыносимо медленно. Все обитатели, быстро отошедшие от неожиданного появления Леншерра, были заняты в основном повседневными делами, учебой, преподаванием, мелкими бытовыми проблемами, а после занятий кто-то выбирался в город, кто-то зависал в огромных окрестностях школы.       Первое время Питер постоянно находился с Куртом и Скоттом, но последний стал много времени проводить с Джин, а та в присутствии Ртути все время прикрывала глаза и пыталась сосредоточиться на Саммерсе, что любезно предложил свою голову для перенаправления чересчур активной энергии Грей. Как будто бы у него был выбор? Попробуй отказать телепату, особенно если он тебе еще и нравится. Так что в присутствии Питера Саммерс был под полным ментальным колпаком. Или под каблуком. И только когда Максимофф уходил, Джин расслаблялась и позволяла себе просто влиться в какофонию голосов, звучащих вокруг, не концентрируясь на одном человеке.       Скотт был с Джин почти всегда, поэтому Питер просто перестал появляться рядом с ним. С Куртом ситуация обстояла другая: тот в своей великодушной манере не обижался на стащенные у него вещи или другие закидоны друга, но он всерьез решил излечить его от этого заболевания путем обращения к Богу. Питеру в такой исход дела верилось слабо, но он от нечего делать даже помолился. Курт был дико счастлив, а Ртуть что-то особого снижения желания стащить у Вагнера карандаш не почувствовал. Карандаш он так и не стащил — хвостатый тогда им начал что-то записывать в своем блокноте. Ороро же постоянно таскалась с девчонками, бывало даже с той же Джин. Те в его присутствии начинали шептаться, глупо хихикать, часто оставляли автографы на и так уже разрисованном гипсе, вечно норовили сесть с обоих сторон, лишив пути к отступлению, и начать расспрашивать о всякой ерунде, и вообще вели себя как обычные девчонки. Решив, что он для них все же староват, Питеру пришлось и с Ороро свести общение на минимум.       «Ей Богу, Чарльз, — поругал про себя профессора Питер, — ты знал, чертова твоя телепатическая башка, что я уже принимаю их как мелких!»       Со скуки Максимофф начал читать книги, которые ему посоветовал Ксавье, втихаря пить пиво с учителем биологии, приходить наблюдателем на тренировки Рейвен, слушать нудение Хэнка про всякие уникальные генетические изменения в мутантах, пару раз даже давал ему кровь на эксперименты.       Во время таких визитов он поглядывал иногда на Леншерра, начинающего потихоньку вставать. Хэнк однажды за своевольное отлучение от места принудительного лечения на него так рыкнул (а он был в тот момент даже не синий), что Питер чуть со стула не подскочил прямо на обе ноги, и больную и здоровую. Эрик тогда разозлился на Маккоя, начал кричать. Максимофф не слушал, он наблюдал за тем, как медленно позвякивают всякие металлические приспособления в лаборатории Хэнка и как кожа того едва-едва принимала голубоватый оттенок, и размышлял, чем прикрываться в случае, если эти двое не договорятся. Он тогда сделал то, чего в общем-то давно уже не получалось сделать — притянул к себе какую-то длинную тупую металлическую палочку со стола ученого, что промелькнула между Хэнком и Эриком прямо в его ладонь. — Вы видели, да, видели? — радостно завопил парень, не от того, что его слабые от рождения способности к металлокинезу не дали сбой, а что эти двое наконец заткнулись, и он находится в относительной безопасности. — Круто, да? Ты видел, чувак? — обратился он уже к Магнето с истинной сыновней гордостью.       Леншерр посмотрел на кусок металла так, будто он нанес ему глубочайшее оскорбление, как минимум — предал, а на Питера — как на злейшего врага, которого надо бы прямо сейчас прихлопнуть. Но прихлопывать его вроде как никто не собирался, а Магнето чересчур быстро ушел в свою палату, сопровождаемым уже отчаянным криком Хэнка: «Ну осторожнее, швы разойдутся». На Ртуть же он посмотрел с каким-то подозрением, хотя промолчал и словом не обмолвился о том, что в общем-то слышал разговор спидстера с Рейвен.       «Этот чувак при всей своей положительности банально все еще ревнует Мистик к Леншерру, а теперь походу еще и ко мне», — весело подумал Питер, и решил сказать Даркхолм не кидать больше на него сочувствующие взгляды. Маккой может не то подумать, а злить Зверя себе дороже. Сейчас ведь не убежишь.       Заживление ноги Ртути пришлось как раз на тот момент, когда Эрику надо было снимать швы, и гипс ему Хэнк снимал в тот день, когда Магнето собирал пожитки. Собственно, Леншерр пришел (хотя это было слишком громкое слово) к ним всего лишь с небольшой дорожной сумкой. Сумку бессознательный Эрик потерял на дворе школы, а подобрал ее, заботливо положив на больничную тумбочку, Курт. Телепорт сказал, что металлокинетик никак не хотел выпускать из рук свою ношу, на что Питер сделал вполне очевидный вывод — там лежал шлем, и благополучно про это дело забыл.       Хэнк снял ему гипс — Питер все боялся, что он ему вместе с кожей его снимет, и уже вспоминал услышанные от Вагнера молитвы, но все прошло благополучно, и нога его вроде осталась целой. Он вскочил тогда, собирался бежать, но был остановлен крепкой синей волосатой лапой, схватившей его за руку — Питер чуть от страха в обморок не грохнулся, ведь буквально секунду назад не лапа снимала с него гипс, в вполне себе человеческая кисть. — Будешь бегать, вторую сломаю, — пообещал Зверь.       Питер почему-то поверил ему на слово и ушел вполне себе спокойным шагом, правда ровно до того момента, как за ним закрылась дверь медотсека. Ух сколько всего он успел сделать за несколько десятков минут свободы, и, опьяненный неожиданным счастьем, застыл на лужайке около школы с удивлением взирая на шлем отца в руках. На чертов антителепатический шлем, который ему вообще нафиг не сдался.       Он выругался так неприлично и так громко, что стоящие сзади девчонки на него покосились, а он поспешил скорее покинуть людное место. Ну как, скажите как, он умудрился стащить у Магнето шлем? Ответ в принципе был — если бы он хотел задержать отца (и такие мысли в голове промелькивали) он бы помнил, но Питер не помнил, стало быть, это приступ клептомании, и Магнето совершено не стоит на него злиться или тем более убивать за такой маленький проступок. С него станется. — Рейвен! — окрикнул он девушку, при этом успев спрятать на верхней полке шкафа шлем. — Где Эрик? Мне срочно надо его найти. Вопрос жизни и смерти. В прямом смысле этого слова. В общем, я случайно… — спидстер метнулся к шкафу, забрал шлем, — в общем, вот, — указал он украденную вещь, видя, как округляются глаза Мистик. — Он уехал. Пятнадцать минут назад, не знаю, он адреса не оставлял. Ты же понимаешь, что он воспримет это как личное оскорбление, невзирая на твою клептоманию? — Ага, — мрачно замечает парень. — Беги, Питер, беги, — вздохнула Рейвен и уже почти про себя добавила: — Хэнк меня убьёт.       И Питер помчался в город, заглядывая в едущие по дороги автомобили, заскочил на автовокзал, осмотрелся там, даже заглянул в переулок, откуда отправлялись таксисты, и уже собирался было отправиться на железнодорожную станцию, как в голове резко помутилось и он рухнул на землю. — Это же не Леншерр, — услышал он мужской голос, сквозь полубредовое состояние. — Лорна, ты же сказала, что все будет нормально? — Я шлем отслеживала, а не Магнето, уж извините, что он не у него, — прозвенел капризный голос, а Питер, почти проваливаясь в забытье, но все еще цепляясь за реальность, понял, что говорил ребенок. — Тихо, — скомандовал глубокий женский голос, — шлем у нас, а Леншерр сам придет. Кто это? — Ртуть из последних сил повернулся и сквозь пелену разглядел копну каштановых волос и красное одеяние. — Катрина, — прошептал он, прежде чем девушка сделала взмах рукой и он окончательно потерял сознание.