Неправильная

      День в это время года в Колумбии был коротким. Небо уже начало сереть, а вокруг сгущались сумерки. На веранде, на которую тихо вышел Питер сразу после того, как Магда окончила рассказ, было прохладно. Парень покрепче запахнул куртку, застегнул на молнию и не пропустил ни одной заклепки — он терпеть не мог холод, но вечерняя прохлада отрезвляла. Давала ясность лихорадочным мыслям, что сейчас буквально кружили голову.       Где-то за домами на соседней улице, скрытый высокими зелеными деревьями, алел закат, а Питеру казалось, что это всполохи магии сестры. Что она где-то там, за горизонтом. Кинуть костыли да добежать. Но горизонт был все еще таким же далекий яркий и прекрасный, как и она сама. Ванда… Имя звучало до боли знакомый и родным, таким привычным, что резкое «Катрина» ушло на второй план, сменив на приятное звучанию «Ванда». Ванда. Как он мог ее забыть?! — Говорят дети начинают помнить все события когда научатся говорить, связывают это с речевой памятью. Тебе пришлось заново учить язык, поэтому ты ее забыл. А может психика вытеснила, чтобы не травмировать. — Послышался за спиной голос профессора. — Читаешь мои мысли? — Питер повернулся к Чарльзу. — Нет, — Ксавье с трудом переехал небольшой порожек веранды, — но мне не сложно догадаться, что тебя сейчас гложет. — Как ты понял, что Ванда — моя сестра? — Увы, объяснения грозят тебе новыми потрясениями. — Ртуть на слова Ксавье лишь тихо усмехнулся. — Они нашли Лорну? — вкрадчиво поинтересовался парень, наблюдая за удивлением в глазах профессора. — Что с ней? — Вот теперь я абсолютно не уверен, что знаю, о чем ты думаешь, — покачал головой директор школы одаренных подростков. — Брось, Чарльз, я понял, кто такая Лорна в тот момент, когда все понял про Ванду. Они ведут себя как сестры, за сестер я их и принял. Плюс магнетизм, и какая-то ошалелая ненависть к отцу. — Да, ее нашли, — вздохнул Ксавье. — Она в школе, спит. Знаешь, стычка с Эриком, подкосила ее и так шаткое состояние. Она Эрику не нужна, а дети это чувствуют. Чувствуют ненависть к ним. — Он… он сам так сказал? Про Лорну? — вздрогнул Питер. — Почему он так сказал? Про меня он тоже так сказал? — Чарльз вдруг рассмеялся, искренне так рассмеялся, первый раз за весь этот невыносимо долгий день, чем почти вывел спидстера из себя. Он тут о важных вещах спрашивает, а Ксавье смеется. — Я же говорил, тебя он до одури боится. — У него совсем крыша поехала? — на полном серьезе удивился Питер. И вопрос он тоже задал серьезно, на секунду усомнившись в адекватности отца. — Я, конечно, может и слегка эмоционально отреагировал, надеюсь, ему до сих пор больно, но блин, чувак, он мне вообще-то ногу сломал. Я тут жертва, я тут герой, я тут всех спас, и вообще я крайне положительный персонаж, — протараторил Максимофф, почти обиженно. — Как это не парадоксально звучит, вот поэтому и боится. Что у него ребенок весь такой положительный. — Если ты хоть чуточку понимаешь, что творится в черепушке моего старика, то ты, дружище, просто гений, — искренне восхитился Ртуть. — Ты сам поймешь, потом, — усмехнулся Ксавье. — Первые подозрения у меня возникли еще когда я понял, что она укрывала Лорну. Диаз должен быть практически всегда рядом с ней, чтобы она закрывала его разум. Плюс, я не мог уловить, почему меня оттуда выталкивало, когда я пытался перехватить ее телепатический посыл Эрику той ночью. Меня выталкивало, словно я чужой. Тогда я решил, что эта связь имеет иное свойство. Мои догадки подтвердились, когда я узнал про Лорну. — Да, — усмехнулся Питер, — вот тут то история начала обрастать все более фантастическими подробностями. И сестрами. Тоже достаточно… фантастичными. — Теперь понимаешь, как меня все это достало? — усмехнулся Ксавье. — Мне Аппокалипсис так мозг не выносил, как отпрыски Эрика Леншерра. Надеюсь, на этом все. — Да ладно тебе, у меня вот вчера одна сестра была, сегодня — три. Это круто. Чувак, ты просто ему завидуешь, — попытался пошутить над профессором парень — вышло коряво и прозвучало не весело. — Да ты что? — вдруг вскинулся обычно сдержанный профессор. — Разбираться с ними почему-то приходится мне. А впрочем, ладно, — отмахнулся Ксавье, и Питер понял, что попал в точку — целая школа детей, за которых беспокоишься, все же стоила намного меньше одного своего ребенка. — Мои подозрения только начали появляться, когда я искал через Церебро упоминания Катрины, и я понял, что мысли читать она не умеет, но может насылать несуществующие образы. И я задался вопросом, почему нельзя было использовать это в бою на Эрике — она так сделала с Ороро, знаю, ты этого не видел, это только она и видела, но это было. Ответ оказался прост: она не могла использовать эту способность на Эрике. И понял я это из одной простой детали. Медальон. Катрина… — Ванда, — машинально поправил его Питер. — Тот, после упоминания которого Лорна забеспокоилась и куда-то увела Ванду? — задумался Максимофф. — Пусть так, — согласился Ксавье. — Твоя сестра как-то сделала его невидимым для остальных, какая-то ментальная обманка, может, какая-то старая зацикленность на словах твоей матери. Мы в общем-то, не знаем, что творится у нее в голове. Но ее ментальные способности на родственниках работают по-другому, поэтому, когда я в деталях восстанавливал вашу стычку, глазами Эрика я медальон видел, глазами остальных участников боя — нет. И по твоим словам, ты его тоже видел. И Лорна. Связь была почти на поверхности. — Как же это звучит бредово, — поморщился Питер, в голове которого снова невольно всплыл образ так спокойно улыбающейся Ванды на том старом заводе. Она тогда знала, она уже тогда знала, что он ее защитит. Поэтому улыбалась, а не потому, что смирилась со смертью. — Моя сестра… — тихо сказал Ртуть.       Жизнь Питера — вся какая-то неправильная. Вечно исчезающий из-под носа отец, мать, таящая секретов не меньше, чем заправский агент ЦРУ, запредельная страсть взять чужое — своего почему-то всегда слишком мало. А еще осознание неполноценности, такое, словно у тебя забрали что-то столь важное, что ты дышать не можешь. Он всегда очень хотел думать, что дело всего лишь в том, что он брошенный отцом ребенок. Но реальность любит подбрасывать сюрпризы покрупнее, чем-то, что твой отец — мутант-террорист. Просто у него забрали частичку его самого — Ванду. Ту самую Ванду, что по какой-то причине хочет убить их общего отца, ту самую Ванду, которую, кажется, почти физически ощущает в своей душе. Ген ли икс тому виной или еще что, но он с того дня на заводе перестал ощущать, где его чувства, а где ее. Был ли это вообще он, когда бил отца, на которого дышать-то боялся?       Для полного счастья не хватало только зеленоволосого чуда с маниакально-депрессивным психозом в сестры. Впрочем, звучало это не так страшно, как «я хочу убить Эрика Леншерра». — Питер, — вдруг обратился к нему Ксавье, вырвав из размышлений о вновь приобретенных родственниках, — поговори с ней, не отворачивайся от нее. Она же не злодейка какая, она — твоя мать.       Вравшая ему всю его жизнь. — Не уверен, что хочу сейчас этого, — покачал головой парень. — Ты же слышал, как она про нее говорила. Я этот тон узнаю даже в бреду. Об отце она так же говорит. Со страхом. Я понимаю, что он не идеальный. Совсем, но это… Надо рассказать отцу, надо рассказать, пока они там друг друга не поубивали. — Поговоришь с Эриком сам. Не сегодня, — Ксавье, поежившись, развернул коляску и въехал обратно в теплоту коттеджа. Где-то за домом хрустнула ветка. — Выходи, — меланхолично кинул Питер, зная, что Софи обошла дом с парадного выхода, затаившись за углом. — Все слышала? — он устало присел на скамейку, отложив сторону костыли. Он так устал, он просто устал, несмотря на то, что всю свою жизнь страдал жаждой деятельности. Сейчас просто хотелось лечь и закрыть глаза. — Да. — Вышедшая из тени Софи присела рядом, тоже поежившись от вечерней прохлады, взяла лежащий на скамейке плед, отряхнула его от напавших на него веточек, укуталась и тихо сказала: — Она где-то там, сражается с твоим… вашим отцом. И она напугана. — Как ты к этому относилась… В смысле, воображаемая сестрёнка? — иронично приподнял брось парень. — Я сам-то это с трудом осознаю. Что она тебе говорила? О чем вы болтали? Знала ли она обо мне? Там, на складе, она назвала меня по имени. — Ну, временами я действительно думала, что я сумасшедшая, — усмехнулась девушка, откинув каштановую прядь волос, совсем как их мама, наверное, так же как и Ванда. — То, что она говорила… Это сложно, я думаю, она сама не совсем понимала, что происходит, как и я. Потом она вообще исчезла. Но, я не об этой сестре пришла поговорить. Я слышала про Лорну, — кивнула Софи. — Слушай, я понимаю, что сейчас все твои мысли занимает Ванда, мои, поверь, тоже. И то, что ты чувствуешь, эту связь, она никуда не денется, не исчезнет. Она хорошая, я верю в это. Я даже верю в то, что Эрик Леншерр хороший. Но там, в школе, есть маленькая девочка, которая мне по большому счету — никто. Она напугана, потеряна, ее сестра ведет какую-то свою никому не понятную кроме нее войну, родному отцу она не нужна, приемному — тем более. Питер, — сестра положила руку ему на плечо, — мы здесь справимся, мама справится, я, а ты должен помочь ей. Сколько ей? — Я… Не знаю точно, что-то около четырнадцати, — неуверенно сказал Ртуть, почувствовав укол совести. Что он, собственно, про нее вообще знает? — Очаровательно, братик, — хмыкнула шатенка. — Вам нужно в школу, — улыбнулась девушка. — И Питер, знаю, ты не хочешь разговаривать с мамой, да я сама на нее с трудом смотрю, после того, как она столько лет врала. Но хоть зайди попрощайся.

***

— Почему вы не сказали Питеру про последнюю встречу с Эриком? — спросил Ксавье, бесшумно катясь по ковру. Магда усмехнулась, выудила из пачки, валяющейся на журнальном столике, сигарету, зажала между губ и резко убрала обратно. Чарльз даже не поморщился — на такие неуловимые фокусы, вроде передумать делать какую-то мелочь, люди не сразу в его присутствии начинали обращать внимание, но эта женщина была умна и явно не радовалась возможности, что в ее голове могут покопаться. — А почему вы не рассказали всю правду про Ванду? — Миссис Максимофф села, закинув ногу на ногу и пристально посмотрела на профессора. От былого испуга женщины, казалось, не осталось и следа. Но не для Чарльза. Впрочем, то, что она сказала, даже его заставило усомниться в своих способностях. — Я может и не телепат, но я вижу, что вы напуганы. — Магда все же чиркнула спичкой, словно специально воспользовавшись его сиюминутной заминкой, а может, он просто ослабил контроль и она передумала. — Она убийца, мистер Ксавье, такая же, как и ее отец. Не так ли? — женщина едва ли не нарочно выпустила в Чарльза клуб дыма, заставив того поморщиться. — Она могла не стать тем, кем стала. Если бы ей помогли. Она бы была в семье, росла с братом. — Да, но уже поздно сожалеть об упущенных возможностях, — жестко отрезала женщина, застыв на секунду с сигаретой в руках, словно что-то вспомнив, потом нервно качнула головой и продолжила: — Питер не понимает, он до двадцати семи лет в своем подвальчике просидел. Он не встречался с ненавистью к мутантам, с ужасами войны, с людской злобой и бессмысленной враждой из-за того, какая правящая верхушка будет у власти. Он не понимает, что это все делает с людьми. И он не понимает, как может быть опасен Эрик. И не захочет понять. — Так вот в чем дело. Вот чего вы боитесь? Что у вас заберут сына, что Эрик его заберет. Магда, вы… ты не понимаешь, что Питер никогда не променяет одну семью на другую. Он, черт возьми, сверхбыстрый, он все успеет. — Так бы и было, Чарльз, — Магда почти по-доброму улыбнулась, затушила сигарету, и вдруг слишком резко сказала: — Если бы десять лет назад ты не ступил на порог моего дома и не втянул моего сына в побег Леншерра, которому в Пентагоне было самое место. — Он сидел по ложному обвинению, — заступился за друга Ксавье. — Да ты что? — Магда снова схватилась за пачку сигарет, и Чарльз на этот раз даже не попытался ей помешать, решив, что уж его-то легкие такое переживут. — Разве на нем нет трупов? Я сама лично видела парочку, и сама могла им стать. Но Эрик Леншерр может выкусить и катиться куда подальше, я оказалась умнее… — Что значит «сама могла им стать»? — раздался за спиной Ксавье голос Питера. До жути спокойный голос Питера. На устеленном коврами полу звуки шагов действительно было услышать сложно, но как он, Чарльз, проворонил стук костылей? Магда молча сделала еще одну затяжку, побарабанив ногтями по столешнице. Питер неотрывно на нее смотрел. — Пожалуй, перебивать тебя не стоило. — Ртуть посмотрел на мать, что, видимо, решила больше и слова не проронить. — Хоть бы дослушал. — Впервые не стану ругать тебя за то, — усмехнулась женщина.  — Возвращай его в школу, — обратился Питер к Чарльзу, поняв, что Магда больше ничего не скажет. — Сейчас же! Нам всем нужно поговорить, пока ваши с ним, мама, секреты не уничтожили меня и моих сестер. — Чарльз вдруг понял, что впервые настолько солидарен с сыном Эрика.