***
Я проснулся рано, за окном предрассветные сумерки разбавлял молочный туман. Рана на боку ныла и нужно было встать, чтобы принять обезболивающее, но я лежал неподвижно, потому что на моём плече покоилась лохматая темноволосая голова. В груди щемило от необъяснимой нежности, пока я рассматривал спящего Шоту. Он выглядел таким умиротворенным, хмурая складка между бровей разгладилась, тень от чёрных ресниц падала темными стрелками под нижним веком, он медленно дышал, как глубоко спящий человек и я боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть его сон. Меня затапливала невыносимая нежность, пока я безнаказанно смотрел, впитывал в себя эти плавные черты лица, касался взглядом шрама под глазом и линии скул до тех пор, пока совсем не рассвело. Чёрные ресницы дрогнули и Шота открыл глаза. Он смотрел ещё сонным и таким тёплым взглядом, а потом улыбнулся самыми уголками губ приветственно. Я тонул в этих серых глазах и мягком изгибе бледных губ, тонул в гриве тёмных волос и россыпи шрамов на светлой коже, я захлебывался нежностью в это холодное ноябрьское утро и был просто неприлично счастлив. — С днём рождения, Шота… Он потягивается, перекидывает через меня руку и прячет улыбку в изгибе моей шеи. — Спасибо, Тоши. Такие сны были хуже всего. Я просыпался от них и не находил рядом с собой никого, вторая половина кровати была пуста и я пытался поймать эти моменты, чтобы ещё хоть немного… Но его образ рассеивался туманом сквозь пальцы, уходя вместе с остатками сна, оставляя после себя только холод и глубокую, всеобъемлющую тоску. Этим утром за окном идёт дождь и я долго лежу в кровати неподвижно, наблюдая как по стеклу стекают капли, акварелью размывая серое небо.Безмятежный мир
26 февраля 2019 г. в 00:27
Айзава несдержан.
Это первая мысль, приходящая мне в голову. Он цепляется пальцами за мои плечи и тянется вверх, кусается и оттесняет к стене, плотно прижимая меня к ней своим телом. Я даже не предполагал, что в нем окажется столько инициативы, когда сделал тот первый шаг, это заставляет меня испытывать растерянность на грани фолла. Ответь ему!
Под ладонями горячее жесткое тело, он ощутимо прогибается в спине, когда я веду руками вниз вдоль талии, и горячо выдыхает мне в рот. Ладонь скользит вверх, я сжимаю в кулак чёрные волосы на его затылке, оттягиваю назад, пробуя на вкус кожу на шее и вдыхая запах, дурею от того, что происходит. Шота коротко стонет, у меня подкашиваются ноги.
Я просыпаюсь в полной растерянности, загнанно дыша и сжимая в руках одеяло. В глазах мутно, сердце колотится в груди пойманной птицей, а внизу живота сворачивается жаром острое возбуждение. Я досадливо отбрасываю одеяло, и спускаю ноги на пол. Только этого мне не хватало теперь. Чёртово возбуждение никуда не хочет уходить, я прячу лицо в ладонях и делаю глубокий вдох, в надежде успокоить мысли и тело. Перед глазами стоит образ чёрных волос на белой коже, шея с темными отметинами и взгляд серых глаз, красноречивей любых откровенных признаний.
— Эти гребаные сны меня в могилу загонят… — я поднимаюсь и иду в душ, в надежде, что это поможет справиться с непрошенными эмоциями.
— Тоши, ты выглядишь уставшим, — Девид заглядывает мне в глаза обеспокоенно, — у тебя все в порядке?
Я отстраненно наблюдаю за стайкой голубей, которых кормит девочка неподалёку, они окружили её и, один, самый смелый, даже сел на её протянутую ладонь.
— Тоши…
Птиц налетает все больше, они толпятся, толкают друг друга, пытаясь урвать побольше еды.
— Тошинори!
Стая взлетает вся разом, громко хлопая крыльями.
— А? — я смотрю на друга, в глазах которого неподдельная тревога. — Ты что-то сказал? Прости, я прослушал.
— Что с тобой происходит? Ты стал очень рассеянным в последнее время, — он ставит на столик недопитую чашку с кофе. — Ты меньше ешь, а синяки под глазами говорят, что ты плохо спишь. Ты плохо себя чувствуешь? Может, ты покажешься в больнице, чтобы…
— Все в порядке, — я обрываю его и пытаюсь искренне улыбнуться. — Я в порядке. Всего-лишь пара… Кошмаров.
Он мне не верит и я это знаю, но вопросов он больше не задаёт, за что я ему благодарен.
— Скажи, Дейв, а доктор Айзава… Он уже вернулся из отпуска?
— Да, неделю назад.
— А он ничего… — я запинаюсь, стараясь правильно подобрать слова.
— Не спрашивал ли он о тебе? — он улыбается и я киваю, чувствуя, как горят кончики ушей.
— Нет, Тоши. Или он действительно занят по горло или очень уж успешно старается меня избегать. Впрочем, как почти и всех остальных за исключением пациентов.
Мы прощаемся и я неторопливо бреду по раскалённым улицам. Лето в этом году необычно жаркое, люди прячутся в тени деревьев, обмахиваются веерами и расслабленно отдыхают вечерами в парках, наслаждаясь долгожданной прохладной. Я провожаю закатное солнце, сидя на берегу пруда и умиротворенно вслушиваюсь в звуки поющих лягушек и цикад. Небо горит алым заревом на горизонте, поджигая макушки деревьев и отражаясь огненными бликами на воде, пахнет тёплой травой и тиной. Мир кажется таким спокойным и безмятежным, словно никогда и не было тех событий в моей жизни. Не было людей со сверхспособностями, которые пользовались ими во благо лишь себе, не было крови на моих руках и не было тех детей, что бросались в заведомо проигрышный бой, оставляя в нем свои жизни. Этот мир был безмятежен и спокоен, люди жили без страха, им для этого даже не нужен был Символ Мира. Мог ли я желать большего, когда встал на защиту человечества? Я получил то, о чем так долго мечтал. Мне сложно вспомнить, когда я последний раз испытывал такое умиротворение. Все в сравнении в этом мире было лучше, за исключением одной детали. В том мире Шота был рядом со мной, пусть и не так долго, как мне того хотелось.