От тюрьмы и от сумы не зарекайся

— Вы здесь живёте? — изумилась девочка, осматривая слишком большой и слишком чистый по меркам Подземного Города дом. Ничего подобного она не видела здесь, ведь проводила время на нижних улицах, где жили бедняки и мелкие бандиты. В обители Аккермана было целых три комнаты, одной из которых никто не пользовался с тех пор, как Изабель официально обзавелась своим жилищем; сам Леви предпочитал гостиную с тёплым очагом и третью комнату, свою собственную спальню, навещал по очень редким случаям, когда собирался спать дольше своих обычных четырёх часов. Очаг горел всё время, что в доме кто-то был — его комната была холодной и чересчур стерильной, если верить суждениям Изабель. Леви считал, что она просто очень чистая, и предпочитал такой её и оставить. — Я здесь живу, а эти лоботрясы вечно ко мне таскаются, будто своего места нет, — отозвался он, и Фарлан пристыженно фыркнул. Магнолии стыд был незнаком, поэтому она простодушно кивнула, подтверждая обвинение, и протянула Кристе половину батона и чашку горячего чая. Девчонка запихнула в себя еду с таким энтузиазмом, что Леви мрачно кивнул в сторону буфета, когда у неё закончился хлеб. Криста подорвалась и с наслаждением принялась шарить по шкафам. Если у тебя водились деньги, и в Подземном Городе можно было достать деликатесы. Леви предпочитал простой, но сытный рацион с оптимальным количеством витамин, никогда особо не задумывался над вкусовыми качествами продуктов и спокойно заедал пресное мясо пресными же овощами. Кристе, видимо, тоже не требовались деликатесы: из всего, что нашла в шкафчике, она выбрала простую булку и вгрызлась в неё с наслаждением. — Как ты оказалась в Подземном Городе? — спросил Аккерман, когда она проглотила первый кусок. Фарлан и Изабель удивлённо переглянулись, видимо, по ошибке принявшие Кристу за местную. Под землёй не оказывались от хорошей жизни — это был факт. Троица могла бы давно удрать, если бы не их репутация наверху: их искали всем гарнизоном и даже военная полиция временами подключалась. Здесь солдаты не имели власти, но так уж вышло, что Леви имел. И чем больше становилась его власть, тем сложнее было уйти — тем тщательнее его искали в наземном мире. Он был очень разыскиваемым преступником, главой банды, но своевременные знакомства, талант управляться с приводом и репутация опасного врага на его территории делали его практически неуловимым и недосягаемым для лап полицейских. А наверху пришлось бы начать заново. Он бы мог, наверное, потратить деньги на гражданство, выбраться, обезопасить себя, Изабель и Фарлана; он бы мог бросить всех людей, которые зависели от него в городе — жил бы в столице, а не под ней. Но здесь у него была цель — небеса сделались прекрасной мечтой, и даже досягаемую, он отодвигал, тянул. На поверхности цели не было: чем бы занялся Леви Аккерман там? Что у него было? Любоваться луной и звездами, конечно, хорошо, но он бы умер от скуки. Поэтому они до сих пор оставались под землёй, сделав прогулки к солнцу короткими каникулами. Каждый раз, когда они поднимались на поверхность, это было для дела, а не для веселья — каждый раз это приближало и ещё сильнее отдаляло их от мечты переселиться в столицу на постоянной основе. Потому что с каждым выполненным делом полицейские ненавидели их всё больше, имена их становились всё известнее даже за пределами Сины, а влияние в Подземном Городе только росло. — Там у меня ничего не осталось, и я решила: не всё ли равно, где жить? — ответила девчонка, пожав плечами. Она с наслаждением глотнула из чашки, и Леви подумалось, что за этой историей скрывается ещё что-то. Он не стал уточнять, позволяя Кристе заесть её беды. — Здесь не будет легче, — предупредил он в своей холодной манере и получил ощутимый пинок от Изабель. Добродушие этой девчонки не знало границ. Впрочем, делать работу ей оно никогда не мешало. Аккерман считал ещё, что они с Фарланом просто страшно ей надоели, и у Магнолии были свои мотивы желать присутствия Кристы в его доме. Она почему-то считала, что о нём надо заботиться, хотя вся история их отношений сводилась к обратному. Леви ничего на пинок не ответил, но позже вечером выставил её за дверь с особенным наслаждением.

***

Криста напросилась к нему в постель в первую же ночь в его доме, хотя он выделил ей бывшую комнату Изабель, а сам опрометчиво решил провести ночь в собственной. Леви, впрочем, не попытался её остановить: он легко понял, чего девочка искала. Совсем не того, что пришло бы на ум каждому, к кому прижалась хорошенькая, спелая, юная барышня с ледяными ногами. Девочка хотела согреться: зубы у неё стучали с непривычки, и она уже хлюпала носом. Поэтому без спросу и стеснения залезла под чужое одеяло, совсем не чувствуя опасности, и пролежала так до рассвета, напитываясь чужим теплом. — В солнечном мире теплее? — сонно хмыкнул Аккерман, когда под утро у неё отогрелись руки и её перестало так трясти. — Невыносимо, — отозвалась Криста, обжигая свои невесомым дыханием его шею. — Ночи здесь всегда такие, ты привыкнешь. Лучше бы, конечно, ей было не привыкать. Но на поверхность Криста возвращаться отказалась, когда Фарлан предложил такой вариант. Леви и правда легко мог договориться с теми бандами и аристократами, которые охраняли выход. В крайнем случае пришлось бы заплатить — не беда. Но, видимо, там у неё совсем ничего не было, кроме тяжёлых воспоминаний. Леви не понимал, по какой ещё причине можно было предпочесть поверхность Подземному Городу. Но девчонка предпочла и осталась. Когда она топнула ногой, демонстрируя нелёгкий характер и уверенность, которой в ней не было, головы друзей как по команде повернулись к Аккерману: Леви не любил капризов, Леви мог легко выставить её за порог. Но Леви, к сожалению, уже привёл её в дом, и был известен как человек, умеющий своё слово держать. Криста была ещё хуже той птицы, которую много лет назад притащила в его скромную обитель Изабель — птице было куда лететь, у девчонки же не осталось того, к чему можно было вернуться. У неё было только великодушие Леви, и его это пугало. Он цыкнул и холодно разрешил ей остаться. Изабель, назидательно качнув головой, позвала её к себе. Сказала полушутя, что с бандюганами такой хорошенькой девушке водиться не стоит. Жить — тем более. И умолчала совершенно, что сама с пятнадцати лет жила с этими двумя бандюганами и ничего в их компании не боялась. Криста посмотрела на неё с лёгким недоумением и ещё раз пересказала историю своего знакомства с Аккерманом. Опять употребила это идиотское слово «спас», и Леви заметно тряхнуло — спасителем он никогда не был. Фарлану хватило наглости ухмыльнуться. — Не расходуй воздух, Изабель. Никуда она не пойдёт, — проницательно заметил он, и Леви сделал большой глоток из чашки. Он обжёг нёбо. Тем теплом, которое ещё оставило в нём это место, пришлось поделиться с девчонкой — иначе не выжила бы.

***

— Вы умеете ими пользоваться? — удивлённо спросила Криста, подняв тяжёлый УПМ за кожаный ремешок. Подняв так, как будто не первый раз в руках держала, будто была близко знакома с хитрым механизмом. Леви спросил у неё, где она научилась драться, и Криста ответила ему весьма логичным «на улицах». Он и сам учился там же — он прекрасно понимал, что это может быть ложь. Не заострять на этом внимания было его сознательным выбором. Что бы ему дала эта информация? Знать о прошлом Кристы он не стремился — это было её делом. Во всяком случае, Леви так считал. — Это наши любимые игрушки. Знала бы ты, с каким трудом мы их достали. Потом месяц ещё не вылезали наружу. Но эти крошки облегчают жизнь. О, тебе надо посмотреть, как братец летает. Готова поспорить, всем тренированным фору даст. Однажды нам военная полиция засаду устроила, так он… — Изабель! — Леви, как и обычно, даже голоса не повысил, но что-то в его интонации заставило Магнолию прикусить язык. — Мне некому рассказывать, — сказала Криста, поняв, что никто не собирается продолжать, и от её грустной одинокой улыбки у Леви пальцы онемели. Он остановил Изабель не потому, что испугался, что она выдаст какой-нибудь страшный секрет, а потому что знал продолжение истории. «И он покрошил их на детальки». Леви никогда не гордился убийствами, даже военных, даже полиции, а мысль о том, что его за них ещё и прославлять будут, совсем претила. Однако Кристе не хотелось рассказывать по другой причине: в ушах звенело это противное, настойчивое «спас-спас-спас», и Леви казалось, что продолжение истории её разочарует, чёрт бы её побрал. Ему никогда не хотелось быть героем, спасителем или светлым образом, ему никогда не хотелось совершать подвиги во имя благой цели — ему никогда не хотелось оправдывать свои поступки. Они были грязными, низкими, негероическими, и Аккерман осознавал это со всей присущей ему трезвостью. Но Криста, в первую встречу не отягощённая знанием о его репутации, с самого начала смотрела на него, как на какого-то другого человека; имя Леви Аккерман, от которого у остальных в городе стучали зубы, ей ничего не говорило. Он был для неё чистым листом, её личным благодетелем — он был для неё тем, чем никогда даже для Изабель не был, и Леви бы эгоистично предпочёл всё так и оставить. — Потом, — пообещал он и вытолкал всех из дома, чтобы показать Кристе, как управляться с УПМ. Она отказалась его осваивать.

***

Криста привычно стянула свитер через голову, скользнула по простыни, оттолкнувшись босой ногой от пола, и Леви, хоть и ожидал, всё равно дёрнулся от её холодных пальцев на спине и ледяных ступней у ног. Он без труда достал ей тёплые вещи, но Кристе, привыкнувшей к солнцу, они не слишком помогали. Её лёгкий загар сошёл уже полностью, и ничего, если не знать наверняка, не выдавало в ней бывшую жительницу поверхности. Разве что блеск глаз и эта её мерзлявость. — Я мертва внутри, — пошутила Криста однажды, когда Леви застал её не спящей из-за того, что не об кого было греться. Его не было двое суток: подвернулось большое и интересное дело. И Криста выглядела как человек, который всё это время жил без сна. Полуобморочная, со смазанными движениями и заторможенной реакцией. — Мне нужно чужое тепло, — гоготнула она и вытянула к нему руки. Было что-то глубоко трогательное в том, что одной ей не спалось. И настолько же скорбное: физическая зависимость, по мнению Леви, была даже хуже душевной. Он не разобрал, какая у него, когда пришлось ощутить, насколько просторная его небольшая кровать без снежной Кристы — она решила последовать его совету приучить себя к холоду подземелья, потому перестала греться об него. Это решение показалось Леви опрометчивым почти сразу. Окончательно он записал его в неудачные только через три ночи. Он сам пришёл: коленом подвинул её к стене и улёгся на освободившемся куске пространства, натянув одеяло по самый подбородок. — Ледяной, — посетовала Криста, повернулась к нему лицом и, как обычно, совершенно без задней мысли прижалась к крепкому телу. Для мёртвой внутри у неё было очень тёплое дыхание. Леви осознал, что ему не хватало не тепла, а этого звука: мерного и умиротворённого сопения куда-то в область шеи. Он мысленно окрестил себя опиумным наркоманом и на этом успокоился.

***

— Тебе не нравится мир наверху, Леви? — Мне без разницы. Жизнь там и здесь одинаковая. Люди одинаковые. Там только более сытые. — Все эти богачи тебя не раздражают? — Аристократы? Совсем нет. Если кто и раздражает, то армейские. — Полиция? Не удивляйся так, я же постоянно слышу ваши разговоры. Многие из твоих людей жалуются, что полиция наседает. — Полиция — всего лишь временное затруднение. У меня с ними уже четверть века проблемы. Больше раздражает разведка. Мечутся бессмысленно, ходят за Стены. Будто это действительно того стоит: жертвы, проигрыши. Будто у них есть великая цель. Не люблю фанатичных людей. — Откуда ты знаешь, может, у них и правда есть цель. Может, там свобода? — Там гиганты, и этим идиотам их не победить. Если бы могли, давно бы уже сделали. — А вдруг Стены однажды перестанут нас защищать? Вдруг они рухнут, и человечества не останется совсем. Тогда ты тоже скажешь, что они напрасно пытаются выбраться и найти варианты? Может, они смогут найти способ победить этих монстров. Или другие земли, безопасные? — Если бы люди могли быть свободны, Криста, их бы не сдержали Стены и страх перед гигантами. Для того, кто сбежал в Подземный Город, ты слишком неравнодушна к людским судьбам. — Для того, кто презирает поверхность, ты слишком любишь небо. — Ты опаснее гигантов, Криста. — Ты просто их никогда не видел.