***
Ночь принесла прохладу, а вместе с ней снежную метель. Город засыпал. Гасли яркие огни развлекательных ночных заведений, а поздние прохожие спешили поскорей добраться до своих квартир. Тусклое освещение центральных дорог да ярко блестевшие огни рекламных щитов придавали ощущение реальности тому, что где-то продолжается жизнь.Ночь окутала спящий город тишиной и тьмой. После долгого и муторного дня Чонгук лежал в своей спальне и не мог уснуть, отдавая голову во власть внутри живущих мыслей. В нём говорил страх, создавал картины того, что могло бы произойти без Чимина. Мысли об этом топтались на месте, сталкиваясь, разлетались в стороны мелкими осколками. Ему казалось, что следует что-то предпринять, повлиять на ход событий, хотя для него было не свойственно вмешиваться в процесс, не связанный с ним лично. Но речь шла о его бывшем муже и болезни, с которой не справиться одному. Когда Чимин впервые заговорил о своём положении, Чонгука одолел страх. Страх потери. Он боялся его потерять. Боялся потерять его и всё то, что приобрёл вместе с ним. И это тоже было необычно, поскольку последние несколько лет он ничего не боялся: ни обидеть, ни разозлить, ни потерять. Должно быть, Чонгук впервые в жизни взглянул на все новыми глазами, безо всяких мыслей. Та боль, которую он ощутил глядя в глаза Чимину, была настолько сильной и неожиданной, что она, должно быть, проникла в самое сердце. Чонгук повернулся лицом к Тэхёну и среди лунного света увидел его чёткие очертания. Он был так красив, когда спал. Его лицо было неподвижно, и от этого его тонкие, правильные черты казались совершенными. Чонгук задал себе самый извечный вопрос всех времён, воспеваемый каждым влюблённым человеком: «Что я чувствую к нему?». Восхищение? Да. Влечение? Да. Страсть? Да. Любовь? Чонгук вдруг сильно зажмурил глаза на несколько секунд, сам не зная, зачем он это сделал. Ему показалось на миг, что ответ родится сам собой, но его не последовало. Открыв глаза, Чонгук медленно повернул голову и уставился на потолок. Он ещё долго не мог сомкнуть глаз и уснул уже почти под самое утро.***
Утро обняло город предрассветными объятиями. Зимнее солнце светило в окно, рассыпаясь миллионами искр в снежинках. Они сидели на кухне, ещё не проронив ни слова. Тэхён пил крепкое кофе, помешивая ложкой гущу. Много мыслей побывало в его голове, пока он сидел и смотрел на Чонгука. Младший погруженный в себя, в сторону Тэхёна даже не взглянул. Он не мог не заметить, что Чонгук с самого утра был необычно хмур и молчалив. Тэхён понимал причину его поведения. — Тебе стоит полететь с Чимином, Чонгук-а, -Тэхён осторожно отпил горячего кофе, поморщился и, блаженно выдохнув, посмотрел на друга. Чонгук с минуту изумлённо одарил взглядом старшего. — Чимину нужна будет твоя поддержка, милый. В день, когда Тэхён сидел в машине Чонгука и ожидал его возвращения. Когда тот задержался в квартире Чимина и Тэхёну пришлось подняться, чтобы поторопить. И когда Тэхён толкнул незапертую дверь, зашёл в квартиру и увидел, как Чонгук обнимает Чимина с застывшими слезами на глазах — он понял. Любить так, чтобы отпустить позволить душе сделать свой выбор. К этому состоянию Тэхён пришёл не сразу. Несколько дней он был деморализован, убеждал себя, что кроме поддержки в этих крепких объятиях он ничего не увидел, уверял себя, что в глазах Чонгука ничего не читалось. Вот он и выдумывает тысячи причин, чтобы не отпускать его. Вот он и не находит ни одной. — Ты уверен? , — спрашивает Чонгук, и в его вопросе слышатся нотки недоверия. Шаркая по полу босыми ногами, Тэхён медленно обошёл стол и вплотную подошёл к Чонгуку. Он посмотрел в глаза сидящему перед ним, а затем нежно погладил его по голове. Тэхён утвердительно кивнул. — Абсолютно, Чонгук-а, — прохладные руки мягко обняли за плечи младшего, прижимая к твёрдому телу. В глазах Тэхёна застыли слёзы.***
Февральский Токио встретил тёплой солнечной погодой. Город утопал в шумах и бесконечных движениях. Токио — был многолюден и красив, он светился мириадам разноцветных огней и зазывал в самые разные интересные места. Они поселились в отеле «Империал», недалёко от Университетского медицинского центра Йокогамы. Выстроен отель был в традиционном японском стиле и своими строгими формами напоминал Императорский дворец — «Кокё». А рядом с «Империал» примыкают фешенебельные торговые районы — Гиндза, а также деловой район города — Кацумагасэки, где сосредоточены офисы большинства японских государственных учреждений и министерств. Отель был роскошный и оправдывал почти все ожидания. Чимин вошёл в номер и включил свет. Две большие кровати с покрывалами белоснежного цвета были поставлены поперёк комнаты, напротив прислонился к стене шкаф с традиционными японскими узорами. Окна были закрыты гардинами бордового цвета. Небольшой столик с креслом был втиснут в угол, а справа перед кроватями на большой тумбочке стоял телевизор. Оглядевшись, Чимин затащил свой чемодан в номер и закрыл за собой дверь. Он медленно прошёл к окну и попробовал раздвинуть занавеси. Еле заставив сдвинуться в сторону тяжёлую материю, из-под которой выглянула балконная дверь, Чимин открыл её. Он ступил на небольшой балкон и оглядел пространство, которое стояло перед глазами. Весь вид портили громоздкие здания, которые были расположены везде, не оставляя пустого места. Не удовлетворившись видом, он шагнул в комнату, оставив открытой балконную дверь, снял пальто и повесил его в раздвижной шкаф. В дверь постучали, когда Чимин сидел перед телевизором и спешно переключал каналы с одного на другой. Он встал и устало побрел в сторону исходящего звука. Чонгук и Мин-Джи стояли на пороге, держась за руки и радостно улыбались. В уголках их губ осталась глазурь. — Боже, Чонгук-а, как дети малые, — Чимин вздохнул и театрально закатил глаза, давая пройти внутрь. — Хён, халявный фуршет -это святое. Тебе надо было остаться. Там молодожёны раздавали кусочки свадебного торта всем желающим, — проскользнув в номер, они тихонько притворили за собой дверь до щелчка и прошли внутрь. — Ого, твой номер просторнее моего. — Как тебе Токио? Нравится? — Чимин демонстративно проигнорировал слова Чонгука и опустился на присядки, чтобы расстегнуть молнии на сапогах и помочь Мин-Джи разуться. Девочка кивнув головой, крепко держалась за плечи присевшего, и взглядом осматривала комнату. — В общем, если что, я за стенкой, — сказал Чонгук, легко положив руку на плечо дочери и, улыбаясь, поцеловал в щёку. — Не шали, — сказал Чимин вслед, закрывая дверь и издевательски, краешком губ, ухмыляясь.***
Голова разрывалась от боли, тело ломило, грудная клетка ныла так сильно, что каждый удар сердца отзывался в груди острой болью. Он лежал в просторной постели, не размыкая век и пытаясь понять, где он находится. Боль до дрожи пронизывала тело, парализуя конечности. Чимин резко распахнул глаза, фокусируя взгляд на высокий потолок. Из его глаз невольно хлынули слёзы, он почти задыхался. Его тело сотрясали судороги. Чимин пытался бороться с приступами и подавлять звуки исходящие из голосовых связок, чтобы не разбудить Мин-Джи. Но чем больше он пытался сдержать боль, тем больше он рвался наружу. Он видел, как Мин-Джи медленно разлепила глаза и неторопливо повернула голову в его сторону. Пак видел и слышал, как изумлённая взглядом девочка кричала и быстро побежала в сторону двери. Чимин закрыл глаза. Он вновь скрючился на постели, а тело продолжало сотрясаться в тяжелых судорогах. От страха Пак сильно зажмурил глаза, пока не почувствовал сильные руки на своих плечах. Чимин открыл глаза и увидел перед собой лицо Чонгука. В его взгляде читался страх, а губы судорожно двигались, не издавая никакого звука. Он теребил его за плечи, тряс, не давая провалиться снова в темноту. Чимин пристально смотрел Чонгуку в глаза. Это было красиво и страшно. Во время этих мучений, Пак думал лишь о том, как Чонгук безупречен: родные черты, изгиб губ, блеск в глазах. Ничего лишнего. Чимин вглядывался, пока снова не почувствовал приближение хаоса. Чонгуку не оставалось ничего другого, как крепко обнять его. В этой каменной позе, он, как бы перенимал всю боль Чимина и переживал его тревоги вместе. Он чувствовал его бешеное биение сердца. Оно то замирало, то колотилось сильнее и сильнее, и временами казалось, что оно от такого напряжения разорвется. Чонгук крепко сжимал худые плечи ладонями и нежно гладил по голове, успокаивая содрогающееся тело парня. Чимин чувствовал, как прохладные пальцы младшего касались его плеч. Пак резким движением вцепился в него, двумя руками обвив мускулистую спину. Его медленно отпускало. Сердце тревожно колотилось в груди. Мышцы ослабли, а тело словно обмякло. Боль стала утихать.Чимин продолжал внимательно изучать лицо Чонгука. Его близость отчего-то смущала, заставляя нервничать всё больше и больше. Младший осторожно взял его лицо в свои ладони. Шершавые подушечки больших пальцев нежно гладили скулы Пака. Они смотрели в глаза друг другу, не в силах произнести ни слова. Жар дыхания опаливал им лицо. Они дышали глубоко. Воздух будто проходил в самые затхлые уголки их нутра. Тёплое дыхание Чонгука становилось всё ближе и ближе. Ни на миг не отрывая взгляда от лица Чимина, он медленно придвинулся к нему и осторожно дотронувшись его губ, он едва поцеловал. Чонгук целовал осторожно, будто исследуя неизвестную территорию и прося разрешение. Чимину казалось, что он не может пошевелиться, но несмотря на то, что он изображал каменное изваяние, он ответил на поцелуй. И чем дольше Чимин отвечал на поцелуй, тем сильнее вжимал его тело Чонгук. Они не торопились и растягивали удовольствие. Время будто замерло. С каждым прикосновением к губам — они тонули, медленно погружаясь всё глубже и глубже. С каждым прикосновением они всё больше теряли возможность выбраться из-под этой толщи воды. У них внутри творилось что-то совершенно безумное, невероятное. Они крепко держали друг друга, как будто боялись отпустить. Впервые за долгое время, Чимин почувствовал в себе возрождение некоторой надежды. Теперь ему не страшна смерть.