Дверь распахнулась
!ААААААААААААА!
-МАНА! - в унисон раздались радостные, полные нежности, голоса. -Мама! Папа! - любимая, не отпустив моей руки, обняла родителей. -Доча...Доченька... - говорила низенькая азиатка с лицом испещрённым морщинами и с чёрными, местами седеющими, волосами. -Мана...Девочка моя... - произнёс отец - коренастый крепкий седоватый мужичок с военной выправкой и загорелой кожей. Плакали все трое, повторяя имена. Женщина плакала от безудержного счастья, прижимала голову дочки к себе и целовала, не прекращая. Отец целовал макушку Маны и всё также крепко обнимал семью. Что-то кажется ёкнуло во мне на мгновение. Горечь и желчь начали разгораться. Я начал плавно вытаскивать свою руку из ладошки любимой, но та жадно хватала её обратно. Ладно, им надо время...Побыть вдвоём...Втроём точнее...Вон лавочка есть, пойду покурю...Я...Понимаю...Понимаю? Да нихера я не понимаю в этой всём, да и! Ощущение отчуждённости спустя мгновение обернулось в прямую противоположность себе. Плачущий мужичок, на две головы ниже меня, весь красный от радости, смерил меня снизу-вверх и сказал: -Ну...Сынок, иди сюда! - тот вдруг заключил меня в объятия. Общие объятия. Выпустил сумки из руки. Мана, родители, я - все обняли друг друга и плакали. И мой взор туманили слёзы, а я был рад. Плакал от радости...Умиления и тепла. И это было чудо, всё это время для меня было настоящим чудом, захотелось порвать одежду на себе, убежать от прошлого и больше к нему не возвращаться ведь тихо, где-то в клубке души, загорелась теплом одна маленькая ниточка, одна мысль: Здесь мой дом -Мана...Доченька...Заинька моя...Два года...Два года... - мать радовалась, тяжело дыша и рыдая. Любимая, вся красная, не издала ни звука, лишь плакала и густо краснела. Отец же, каким-то слишком старым для своих лет(кажется, около пятидесяти), голосом, говорил тихо: -Дочка...Дочка моя...Девочка... Затем мы все затихли и, заливаясь слезами, стискивали друг друга в порыве искренней и чистой, радости.***
По пути на кухню, глава семейства говорил, краснея и всё также плача: -Я-ж...Я пацана хотел всегда! Ну и в-вот, вот ты теперь и...Нашёлся...Эх, сыночек! - с этими словами пузатенький коренастый мужичок стиснул меня мёртвой хваткой. А я, глупо улыбаясь и тоже плача отвечаю: -Б-батяня... Застряли мы у порога. Благо дамы шли впереди. Мана тихо шептала: -Всё хорошо мама. Мы тут... -Моя девочка... - тихо шептала женщина ласковым, полным настоящей любви, голосом и неустанно целовала моего котёночка. -Э-э-э-эх...Да...Ну, что это я?! - вздохнул протяжно мужичок, отстранившись на мгновение. Затем, крепко сжав мою руку, вновь обнял меня и сказал: -Добро пожаловать домой, сынок. Я не смог ничего сказать и лишь плакал. Умиление, тепло и радость такие острые и невообразимые, совершенно неземные, то рвали душу, то поверх пореза заполняли её горьким бальзамом. Кое-как, спустя наверное дюжину однообразных приветствий и моря пролитых от восторга слёз, мы сели за столик. Родители глазами пожирали Ману, вырвавшуюся из их объятий и севшую рядом со мной, по одну сторону маленького, почти у самого пола, столика. Любимая крепко взяла мою руку и, посмотрев в глаза, улыбнулась. Я проморгался. -Доченька, любимая...По-повернись-ка, дай разглядеть тебя получше... Мана отпустила мою ладонь, встала и медленно покружилась. Я зачарованно глядел на неё. Как плавно поднялись подолы её платьишка, показывая бледные ляшки. Выпало несколько лепестков сакуры, которые я тут же поймал и отчего-то разглядывал. Розовый, нежный лист. Но при этом гипнотизирующий своей загадочностью. -Как выросла наша девочка, посмотри! - восторженно заключив ладошки воедино, слегка хриплым голосом, улыбаясь, произнесла мать. -Да! - крякнул отец. Его супруга продолжила: -Ты у нас такая стала...Такая...Уже совсем взрослая-взрослая, молодая самостоятельная девушка! Расцвела! -Да, девушка мечты! - провозгласил отец. Я, со взором ещё отуманенным слезами, кивнул и произнёс: -Совершенно верно. Невозможно не влюбиться. Женщина, впервые услышав мой голос, заинтересованно посмотрела на меня. Также поступил глава семейства. Я прочистил горло и произнёс, вцепившись ладонями в колени: -Ваша дочь...Э-это...Она самая-самая-самая красивая на всём белом свете! Самая умная, хозяйственная и преданная. Для меня большая честь находится рядом с ней, я безумно рад быть здесь сегодня и знакомству с вами...И... - тут мой голос захрипел, нахлынули новые слёзы, да целой лавиной. Любимая положила свою ладошку на мою, но уже было поздно:нахлынули болезненные воспоминания, а я не мог ни на кого посмотреть, лишь тупо уставился в тёмную наклейку на бутылке и вина и, закончив предложение фразой: -Спасибо, что не выгнали - опустил голову, вжавшись лицом в пол и плача. Семья тут же взвыла. -Котик! - любимая легла поверх меня и, поцеловав мой затылок, обвила меня своими ручками, даруя блаженство и тепло. -Что ты, что ты! - завопили родители тревожно. А я всё видел: Алису да шпану, да разборки в засранной подворотне, да мат, да пи... Из транса меня вывел батяня. -Ну, ты чего? - прогудел он, руками подняв мой торс. Тут же на меня уселась любимая, обняв меня мёртвой хваткой, я схватил её белоснежную ручку и начал целовать. Девочка окутывала мои уши теплом, шепча: -Котик...Котик...Я люблю тебя, мы любим тебя, всё хорошо...Меня!? Меня и любят?! МЕНЯ! Вшивого замёрзшего до костей, вонючего дохлого дворового пса подзаборного, подыхающего ради очередной ласковой руки, которая погладит, покормит, а затем и побьёт палкой и прогонит!
Не может быть...Не может быть... -Может, котик, может! Посмотри на меня! Ну? - любимая ласково подняла мою голову. И я увидел её серо-голубые океаны. Такие тёплые и нежные. Такие родные. -Всё хорошо? - обеспокоенно спросила она. -Да. Да. - медленно отходя, кивал я, размытым от слёз взором пытаясь разглядеть по ту сторону столика удивлённых родителей. Утёр рожу рукавом шинели. -Я не снял, простите... - начал вяло расстёгивать пуговицы. -Всё хорошо, всё хорошо! - произнесла мать. Мана молча взяла мои руки и положила на стол. И я почувствовал ласку. Тепло ласкового, ни с чем не сравнимого прикосновения. Неуверенно, кажется исходя мелкой дрожью, глянул исподлобья. Мать осторожно и бережно гладила мою ладонь с грубой, как наждачка, кожей. -Сыночек мой... - тихо произнесла она, взяв мою руку и приложив её к щеке, тихо поцеловав. Тёплые слёзы радости вновь набежали на мои глаза. Я выдохнул, скоча интонацией. -Ну...Ну... - по плечу бережно гладил батяня. А со спины обнимала, целуя солёную щёку, счастливая любимая.Тепло.Семья.
***
-Мы всё знаем, всё знаем о тебе! Почему я именно так тебя себе и представляла - делилась мать, протягивая мне тарелку с едой. Я поблагодарил её, кивнул и замолчал, не смелясь поднять взор. -Да, именно так. Всё хорошо. Теперь всё хорошо, сынок. Война кончилась. Войны нету. Нет войны больше. Бояться нечего. И не за кого. Все дома. Вся семья в сборе. Всё хорошо. Я кивнул неуверенно и густо покраснел, стыдясь обилия внимания к своей персоне, которое сам же по глупости сердца, вызвал.***
Трапеза, невероятно нервная и напряжённая! подходила к концу. -Доченька...Пошепчимся? Батяня недовольно крякнул и протянул: -Ооо, это надолго. Пошли -кивнув мне, спросил: -Курить будешь? -Папа! - тут же вскрикнула любимая. -Буду. - машинально ответил я. -Он бросает! - серо-голубые глазки блеснули болью и кольнули родителя -Всё в порядке котёнок. - встав на ноги, я погладил девочку по голове Та подняла своё обеспокоенное личико ко мне и поцеловала мою ладошку, пронзительно посмотрев в мои глаза. -Всё будет в порядке - ответил я, пригладив девочку и, когда та нехотя отпустила, отстранился, надевая шинель.***
Сиреневое море заволокло небосклон. На горизонте длинной рыжей линией, горел закат. Прохладный ветер сдувал лепестки с многочисленных сакур. Опускался мрак. В полутьме вдохнул полной грудью. Непередаваемая ничем свежесть летнего вечера. Батя поставил на закрытую крышкой ржавой рыжей бочки, пепельницу, портсигар, зажигалку и спички. Я машинально потряс почти пустой пачкой честера, достав её из шинели. -М? - с папиросой в зубах спросил мужичок, протягивая мне портсигар. -Б-благодарю - неуверенно согласился я и взял... Портсигар японских папирос. По традиции, поднеся спичку, тот несколько раз, будто трубкой затянувшись, передал мне огонёк. Я втянул пламя, выдохнув носом. Батяня подтвердил мои догадки о его прошлом, произнеся: -Третьему новую придётся! - широко улыбнулся тот и смеясь, помахал спичкой, затушив пламя. Я затянулся молча и выдохнул, совершенно не зная что сказать. Батя начал. С бытовухи. -Во - тот пнул синий от недостатка освещения, кирпич и продолжил: -3автра твою кухню пробовать будем. Костёр сделаем. Съездим кой-куда, постреляем. А? - тот хлопнул меня по плечу. Я улыбнулся и, смущённо опустив взор, выдохнул, произнесся: -Да я разве это... -Да не ломайся ты! Написала она мне что готовишь. -Да я и то это...Иногда в общем..Ваша дочь... -Любит она тебя. Сильно любит. Как мать её меня любила. Любишь её. Крепко любишь. Мужичок вздохнул полной грудью и, переместив папиросу в угол рта, упёр руки в бок, ногу поставил на кирпич и, устремив взор к закату, произнёс: -Да... Некоторое время мы молчали. Лишь докурив, мужичок ненадолго прервал тишину, спросив: -Ещё? Я прикончил свою папиросу двумя тяжками и затушил, утвердительно кивнув. Вновь тишина. -Ну как доехали? Нравится тебе здесь? -Хорошо доехали. Поезда у вас резвые. Быстро идут. На другом конце страны за 4 часа. Здесь - просто сказка. И сакура эта... - я машинально посмотрел на левитирующие синие лепестки сакуры, местами лишь тускло отблёскивающие догорающим закатом. Мужичок утвердительно закивал головой. Докурили вторую папиросу. Затушили. Мужичок некоторое время дышал полной грудью, затем спросил: -Пить будешь? Я кивнул неуверенно. -Момент - тот поднял указательный палец вверх и, шурша травой, направился к домику. Я последовал было за ним, но тот ответил: -Тут подожди, отдыхай сынок, вон портсигаром пользуйся. Я ща...Закуски нам возьму...Ты с ней...С моей...Дела вести не умеешь... Я улыбнулся. Вернулся на место. Огляделся. Небольшой садик. Чуть больше него на другой стороне от дома. Есть костерок какой-то. Кирпичиками обложен. Всё почти как у нас. Но вот небо...Это только закат, а уже звёздочки видны...А потом что будет...Красота...Сакура меня просто полностью поглотила. А об эмоциях я и...Я и молчу пока...Только отошёл... Тяжело вздохнул. Переменив настрой на более позитивный, вспомнил строчку: И шашлычок под коньячок очень вкусно... Из дома донеслось приглушённое: -Он бросает! -Ну не бросил ведь! -Папа, ты его спаиваешь! -Дочка не лезь, не видишь? Сын вернулся! Сколько я ждал когда у меня сын будет! А ты! Родному отцу и...э-э-э-эх! -Мана, пусть идёт, этот сумасшедший. Мы с тобой лучше тут посидим. -Мама! -Ну что "мама"? Сама знаешь ведь всё. Да и там немного. Для них двоих - точно. Плавно отодвинулась в сторону картонная дверь. Я посмотрел на обеспокоенную любимую, ищущую меня во мраке. Мужичок повернулся лицом к кухне и ответил: -Вот тем более! Всё хо-ро-шо! -Котик... - тихо мяукнула девочка, что-то скрипнуло у меня в душе, но прошло. -Эх... - угодив босыми стопами на траву, произнёс батяня и крикнул: -Э, сынок! Помоги! Я подоспел на помощь. Мужичок вручил тарелку с закуской. Нашим сервелатом, который я привёз. Судя по аккуратно нарезанным кружочкам, резала любимая. Пока я нёс закусь к бочке, мужичок всё кряхтел, похаживая вокруг дома. Но вдруг он смолк, как только я поставил тарелку на бочку. Обернувшись, заметил как в сумраке, мужичок идёт с ДВУМЯ бутылками. На мой вопросительный взгляд, ответил: -Э, вино в кувшине. Ну, рисовая водка там градусов двадцать...Вот две взял, стаканчики нам принёс... В темноте на расстоянии кувшины и правда казались бутылками. Так или иначе обе тары заняли место на земле рядом с бочкой, а мы спешно чокнулись и хряпнули за знакомство.***
Дружно смеясь и держась друг за друга, мы добрались до домика. Я забрался на этакое крылечко, чуток шатнулся, но-таки удержался. -Э-то..Дверь-то...Открой...Ой! - мужичок упёрся одной ногой в деревяшку и, тщетно пытаясь оттолкнуться от земли, надеялся взять барьер. Я отодвинул в сторону картонную стену. Встретился с двумя парами осуждающе сверлящих женских глаз. Однако, не придав этому значения, развернулся и, пьяно бурча: -Давай батя... - протянул тому руку. Тот ухватился за неё и вместе, чуть не свалившись, мы оказались на кухне. -О! - радостно воскликнул тот и уселся за стол. Оказавшись по одну сторону, мы начали жадно уплетать всё съестное. Жуя, батя спросил: -А ты угу...Бушь? Глазки моей любимой раскрылись от страха, ужас застыл в материнских зенках. Я прожевал небрежно, проглотил, уставился непонимающим взглядом в батю, чья рожа была в нескольких сантиметрах от моей и спросил: -У...У...У...ху! Тот рыгнул, на что я по-русски ответил: "Будьте здоровы" и показал, руками как бы образуя шар: -Ры...бу! -Н-н-н-у йа-а-а и... - начинал я высоконаучную дискуссию о теории перевода, трудных моментах в этой работе и возможностей подальше убрать вопрос о Курилах. Но любимая меня перебила, тихо мяукнув: -Нет. -Даже не думай. - лязгнула зубами мать. -А я и хврю, ёлы палы, ну я не знай-йу у в-вас как, но вот у нас, ну меня, ну хамбл...оньйон...ну вот - рыба! Мужик кивнул. -И суп! Тот раздосадованно отрицательно помотал головой. -Ааа! А вот сыр из...аой....Суп! Во, ну не мыло которое, а э-э-э шпрехен зи, пардон...Вот суп! - я стукнул по столу, затем повторил и произнёс: -Из рыбы! - далее пожалел мебель и, положив обе жирные от суши руки на плечи бате и закончил: -Уха! Тот отрицательно помотал головой, всё-таки прожевал и сказал, насупившись и испытующе глядя на меня: -Фугу! Будешь! -АААА! - радостно воскликнул я и добавил радушно: -Буду! -Жена тащ-щи...Телефон сюда Женщина нахмурилась и удалилась в комнату. -Щас...Зятёк...Будет...Фу... -НЕТ НЕ БУДЕТ! - Вскрикнула котёнок Я поднял вялую руку вверх и, махнув ей, произнёс: -В-всё...согласовано...Батя пло... Пришла мать, с величайшим омерзением на лице протянула мобильник мужичку. Тот бормоча: -Х-х-ха...ру... Стал жать кнопки мобильника, глядя на маленький дисплей исподлобья и периодически икая-рыгая. -Наш зятёк...Жена...Щас... -Может не надо? У твоего этого "друга" лицензии нет...- робко спросила мать, от нервов чеша руку. -ОН ЛОВИТ ЭТУ РЫБУ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ! И МЫ УЖЕ РЕШИЛИ! СЫНА, СОБИ... -Ага! - подхватил я, вставая из-за стола и беря в охапку шинель. -НЕТ! - котёнок резко ударила по столу так сильно, что одна из тарелок кажется упала, разбившись. Воцарилась тишина, прерываемая гудками. И вдруг я отчётливо услышал...плач
Любимая резко села на мои ноги и мёртвой хваткой сжала меня, шепча и рыдая: -Не надо...Не надо... Отродясь неразлучная пара-отрезвление и стыд, мигом вернули ко мне сознание. Я робко обнял девочку. И вдруг всё понял. Осознал. И протрезвел. -Прошу...Не надо...З-зач-чем...Ты...Ты...Мой котик...Пожалуйста...Не надо... Гудки прекратились. Батяня подсел ближе и, робко коснувшись одним из пальцев вытянутой руки плечика любимой, тут же отдёрнул руку, услышав дикий крик: -ТЫ ЧУТЬ НЕ УБИЛ МОЕГО КОТЮ! Хныкая, девочка беспомощно уронила голову на мою грудь. А затем, подняв своё личико наверх и заглядывая мне в глаза, отчего вся моя душа загорелась самоненавистью, произнесла хрипло: -А ты...Ты...Мой котик...Р-раз-зве...После вс...Всего что мы пережили...Ст-толь...ко боли...Ст-столько страхов...Ст-стольких...Ужасов...И...И в-вот...т-так...Я БОЮСЬ ПОТЕРЯТЬ ТЕБЯ! Я НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ! Я СТОЛЬКО РАЗ БОЯЛСЬ, СТОЛЬКО РАЗ МЫ БЫЛИ НА ВОЛОСКЕ, А СЕЙЧАС ТЫ! ВОТ ТАК! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я НЕ МОГУ ПОТЕРЯТЬ ТЕБЯ! КОГДА МЫ НАКОНЕЦ ОБРЕЛИ НАСТОЯЩИЙ ДОМ! ДОЛГОЖДАННЫЙ ОТПУСК! И ТЫ НЕНАВИДИШЬ СЕБЯ ТАК СИЛЬНО ЧТО ГОТОВ ИДТИ НА САМОУБИЙСТВО!? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ЛЮБЛЮ! БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ ЛЮБЛЮ! ЛЮБ-БЛЮ! Л-л-л-л-люблю...т-тебя...м-мой...кот-т-тик... Я крепко обнял девочку, зарылся в её волосы и поцеловал висок. Рубаха полевой формы обильно наполнялась слезами. Рёв любимой лишь нарастал. -Прости меня... - еле выдавил я. Любимая вновь подняла своё личико на меня. В серо-голубом океане наполнялись, застывали слёзы, а затем они медленно скатывались по белоснежным щёчкам. Губки девочки дрожали. В неуверенности, девочка улыбнулась. Протянула ласковую, самую нежную на всём свете, бледно-бардовую ручку, убрала чёлку с моего лба..."БЛЕДНО-БОРДОВУЮ"?
-Котёнок! - вскрикнул я, схватив кровоточащую лапку. -Ай... - хрипло произнесла девочка. Из ребра её ладони торчал осколок фарфоровой тарелки. Ненавидя себя всеми фибрами собственной души, я тут же отпустил раненную конечность, вытащил из сумки привезённую водку, спешно открыл её, тут же облил руки и помыл их. Поставил пузырь на стол. Взял ладошку девочки, облил её водкой, котёночек зашипела. -Потерпи пожалуйста любимая...Прости меня... -Всё хорошо котик... - по-прежнему плакала она. Осторожно тронул осколок, глянул на родителей, столпившихся рядом. -Лампу! - крикнул я. Тут же мужичок приволок удлинитель и старенькую настольную лампу. В багровом водоёмчике, вечно выходящим из берегов, блеснул фарфор. Я осторожно сжал большим и указательным пальцем осколок. Начал плавно вытаскивать его. Слишком большой для такой лапки. Девочка шипела. -Потерпи пожалуйста, любимая. -Хор-ро-шо...Т-только...Только не уходи, котик...Пожалуйста...не ешь...Фугу...Подумай... Дальше я не слушал. Скрипя сердце, вынул-таки осколок. Любимая плакала. Мать всё это время сидела рядом и утешала её, всякими кавайностями подбадривая. Я тут же полил рану водкой, девочка заревела громче. -Ватку, бинт! Сестра, спирт! Мать, нашатырь! Смочил ватный диск водкой, приложил к ранке и начал бережно забинтовывать. Краем глаза вдруг заметил, что всё время "операции", девочка смотрела на меня и тихо повторяла, часто одними лишь губами: -Кот-тик...Котик... Забинтовав лапку, тут же начал целовать её и прикладываться к ней мокрым лицом. Девочка, всё также плача и дрожа, села на меня и стиснула изо всех сил. Её голова легла на моё плечо. Дрожащий голосок окутал теплом ухо и я услышал: -Я...люблю т-тебя...Котик...Пожалуйста...Не рискуй...Н-не надо...Я люблю тебя, слышишь? Л-люб-блю...Б-больше в-всего... -Прости меня, котёночек...Прости... - повторял я, крепко обнимая девочку***
Спустя некоторое время совместной уборки, мы сидели на всё той же кухне. Через несколько минут тишины, мать подозвала к себе дочь и, разбинтовав ранку, хмуро уставилась на неё исподлобья. Злобно констатировала слова, за которые я всю свою жизнь буду ненавидеть себя и неизбежно желать одного - вернуться в прошлое и сделать всё, чтобы не допустить этого: -Шрам останется. Яростная женщина мгновенно поднялась с колен, направилась к мужу, который, прислонившись к порогу комнаты, опасливо смотрел на неё. Женщина утянула его внутрь и закрыла дверь. Оттуда донеслось приглушённое: -Идиот! Ты о чём думал? Ты как мог такое предложить!? Что, ты её писем не читал? Не понимаешь, что мальчик ради неё готов на всё!? А ты этим только пользуешься! Сам сколько фугу съел!?Сам сколько съел!? НИ.ОД-НОЙ! Любимая посмотрела на шрам и улыбнувшись, констатировала радостно: -Прикольно!! Я кажется вздрогнул. Тяжёлым ядром самоненависти налилась душа. Осторожно подошёл к девочке. Та, не вставая с колен, посмотрела на меня радостно и улыбнулась. Я её крепко обнял и поцеловал в лоб. -Прости... -Любимый...Котик...Ты ведь не поедешь? -Нет. Никогда в жизни не буду есть фугу. Прости меня...Если можешь... -Котик, люби себя! Береги себя! Я...Я же не смогу...Одна... Сглотнув слюну, едва слышно проговорил -Шрам... -Зато ты живой! У меня их никогда не было! А теперь есть! - радовалась девочка. Я поцеловал её макушку. Любимая добавила уже тише: -У тебя их вон сколько. А у меня ни одного не было. Слёзы наворачивались на мои глаза. Ком встал поперёк горла. Чувствуя как струи концентрированной ненависти и боли стекали по моему лицу, произнёс: -Я...Я л-люблю тебя...Больше всего на свете...А...А...приношу...То...Т-только боль...И ш-шрамы! - взвыл я. Девочка тут же жадно поцеловала меня, лапками лаская мой затылок. Расставшись в одышке, трёмся носиками. -Я всё сделаю ради тебя...Ты не виноват, любимый... -Ещё как виноват, прости. -Нечего прощать. -Котёночек! -Котя! Не-че-го прощать! - улыбнулась девочка. Я тяжело вздохнул. Мы слегка отстранились, держась за руки. -Хочешь спать? - угрюмо произнёс я, глянув на настенные часы. 11 вечера уже... -Неа! - довольно улыбнулась девочка, зажмурив глазки. Тут же веки поднялись и серо-голубые глазки засияли восторгом. -КОТИК! КОТИК! - девочка, держа мои руки, начала прыгать от нетерпения. -Что, что такое, любимая? -Пойдём, пойдём! Х-хочешь, я...Я покажу тебе...С-свою комнату!? Я улыбнулся и ответил: -Конечно. Веди, котёночек. Та радостно пискнула и, держа меня за руку, открыла дверь, ведя меня по коридорчику. Мы остановились у очередной картонной стены, которую девочка плавно убрала в сторону. Лунный свет заливал маленькую комнатушку с крохотной кроваткой на полу, без постеров на стенах и единственной игрушкой - плюшевым бурым мишкой. -Вот! - ответила любимая, развернулась лицом ко мне и, тяня за обе руки, пошла спиной вперёд. Мана споткнулась о что-то, мы полетели вниз, я вовремя успел прижать её к себе, оберегая девичий затылок от удара. Сердце моё остановилось. Любимая звонко засмеялась и жадно поцеловала меня. Минуты блаженства. Губы нехотя отстраняются, несколько раз обмениваясь инициативой, сплетаются и, на какое-то время успокаиваются. Девочка открыла глазки, посмеялась, поцеловала в щёчку, выползла из-под меня, открыла дверь, за которой оказался сочно-зелёный, покрытый росой, залитый луной, сад с одной-двумя сакурами. Девочка, довольно улыбаясь, вернулась на место - осторожно заползла под меня, стоящего в позе почти для отжиманий. Любимая сияла счастьем. Я бережно коснулся её щеки. Серо-голубые океаны отблёскивали от лунного света. Ещё один жадный поцелуй. Мы крутимся по полу, стискивая друг друга, затем останавливаемся, как только девочка оказывается сверху. Она, совсем как львица, играющая с добычей, как кошка с мышкой, упёрлась лапками в мою грудь, смотрит с любовью и пленящей лаской. Затем сворачивается калачиком на моём торсе, сплетя объятиями руки у моей шеи. -У меня никогда не было друзей. Настоящих, проверенных временем...Я...Всегда была одна...-девочка грустно хмыкнула и произнесла с горькой улыбкой: -Я всегда думала, что умру одна, в одиночестве. Так и не узнав что это такое - любовь. Я бережно обнял драгоценное тельце. Девочка продолжила: -Я так хотела в детстве...Чтобы у меня был кто-нибудь...Был...Парень...Любимый, о котором я могла бы заботиться...Кормить... Я нежно поцеловал шею девочки. -Помогать... Мои губы коснулись её щеки... -Любить... - на этих словах наши взгляды встретились и мы жадно сплелись в поцелуе. И тут моя девочка рассказала о каком счастье для неё являемся мы. Наша встреча. Наша любовь. -Я страдала. Меня не замечали. Я чувствовала себя пустым местом...И в конце-концов почти поставила на себе крест... - тут котёночек улыбнулась и сказала тихо: -Но потом появился ты... Поцелуй спустя я ответил шёпотом: -Я тоже прятался от любви. Её для меня не существовало какое-то время... -Я страдала...С детства...Эта зияющая пустота в душе, этот холод равнодушия отовсюду... -И я тоже...Испытывал то же самое... Мы улыбнулись. Наши губы вновь сплелись в блеске луны. Отстранившись ненадолго, прошептал: -Я боялся этого чувства...И увидев тебя...Тоже поначалу... -Но теперь мы вместе. И это главное. Я так счастлива. Моя семья, мой котик, мой единственный, первый и последний...Дома...Здесь...С родителями. И мы все вместе...Это такое счастье -восторженно прошептала девочка и улыбнулась, трясь о моё лицо, подобно кошечке. Губы Маны ласково коснулись шрама на моей щеке. Девочка гипнотизировала меня взглядом. Белоснежные пальчики, блестя в свете луны, гладили моё лицо. Синхронно, в полудрёме, ласково, нежно и неторопясь, смакуя, мы целуемся. Лапки любимой проникают под шинель, проскальзывают под рубашку, майку и гладят нагой торс. Любимая сидит на мне, тихо и счастливо переливаются волны серо-голубого океана. Ладони девочки рёбрами, грубо расстёгивают рубашку, затем переходят к плечам, скидывая с них шинель. Мана наклоняется к моему лицу, ласково целует и, проведя теплом влажного язычка, шепчет на ухо, нежно кусая его губами: -Здесь жарко... Я крепко прижимаю к себе любимую в розовой пижамке и милых брючках. Жадно целую. Бережно переворачиваю ношу, не прерывая работу губ. Девочка, чьи руки крепко сплелись за моей спиной, скидывает шинель и рубашку на пол. Мана ногами сплетается у моей поясницы и, осторожно сжимая, намекает на перехват инициативы. Я послушно переворачиваюсь. Губы расстаются. Яркий лунный свет прямой наводкой осветил лицо девочки. Милое и сонное. Свежий воздух подул сильнее. Под затылком чувствовалась грубая древесина. В высокой траве, от которой приятно пахло и тянуло влагой, стрекотали насекомые. Тут любимая не может больше сдерживаться - зевает, прикрыв глазки. Я, с горечью от отсутствия продолжения банкета, шепчу, прикладывая ладонь к щёчке девочки: -Устала? Спать хочешь? Мана зевнула, совсем по-кошачьи и сказала, краснея и смущаясь, с сильной грустью: -Д-да... -Пойдём - с этими словами я прижал любимую к себе в упор и поцеловал лобик. Приподнявшись с драгоценной ношей, огляделся:мы были на самом краю этакой веранды - ещё немного и свалимся в густую траву, за которой простирался тёмно-синий насыщенный горизонт, усыпанный тысячами ярчайших звёзд - непередаваемая свобода, которой лишены городские ночи; впереди же была комнатушка моей возлюбленной, откуда мы, в дрёме ласкаясь, выкатились. Не желая лишний раз рисковать, встал на ноги с девочкой на руках. Она мёртвой хваткой сплела руки у моей шеи и самозабвенно сопела. Полной грудью вдохнул свежий воздух летней ночи, полный смешанных ароматов разных трав и цветов. Осторожно переступил порог, сел рядом с маленькой кроваткой на полу. Бережно опустил на неё возлюбленную. Та, как и всегда, не пожелала меня отпускать, начав хмуриться и бормотать, вдобавок барахтая босыми стопами. Освободил одну руку и прикрыл дверь в сад. Лёг на кроватку, матраца правда на меня не хватило, а девочка пожелала продолжить сон свернувшись калачиком непременно на моём торсе. Выволок подушку на веранду, с которой мы чуть не свалились, положил на неё голову и, дабы хоть как-то поместиться, лёг поперёк комнаты, укрыл себя и девочку одеялом. Осторожно, стараясь не разбудить движеньями котёнка, уже не жалея, глядя на это милое личико, об отсутствии продолжения банкета, снял штаны и, швырнув их к шинели и рубашке, глубоко вздохнул. Тёплая ночь ласкала свежим ветром. А мне, оставшемуся в одних семейниках, уже начали слышаться то родные кукушки, то кваканье лягушек, то дятлы...А перед глазами - яркое солнце и заросший сосновый бор, с его непередаваемым ароматом и я в самом центре этих так приятно пахнущих зарослей...