***
-Любимый... Шепчет она. Мы, голые лежим в обнимку. Девочка, как и всегда - на моём торсе. -Что, девочка моя? Мана, с подрагивающими губами, шепчет: -Я...Я...Ж-же...Л-люблю т-тебя...Ты з-знаешь... -И я тебя, котёночек. Но это при... -ТОГДА КАК!? СКАЖИ МНЕ, КАК!? КАК Я МОГУ ТЕБЯ ОТПУСТИТЬ!? ТЕБЯ, МОЕГО ЕДИНСТВЕННОГО, ПЕРВОГО И ПОСЛЕДНЕГО!? Моего котика... Девочка начала хныкать и носиком тереться о мой торс. Любимая приложила ухо к моему сердцу и мёртвой хваткой стиснула меня. Тишина. Затем мощный всхлип. Личико любимой розовеет, затем краснеет, почти беззвучно, за исключением тонкого и отчаянного писка, исходя слезами, в гримасе боли, морщинами рубцуя. Всхлипы, тяжёлое дыхание и вздохи. Неустанно повторяю: -Я люблю тебя...***
Взглянул на часы. Поры бы собираться. Девочка плачет. И даже не спала нормально перед заданием, впрочем как и я. Осторожно убираю каштановые волосы с лица. Целую в висок. Носом зарываюсь в её волосы. Шепчу: -Нам пора, любимая... Девочка резко вырывается из моих вялых объятий и, злобно топая, голая направляется к шкафу. Я тяжело вздыхаю, внезапно осознавая долг и обязанность защищать. Ближних от этой нападки, прежде всего. А я тут учудил неизвестно что...Сбился почти? И резко приходит осознание неправильности подхода, что, как подсказывал опыт, чревато уменьшением шансов на успех. Сон и еда и любимая и дом и уют...Надо было её успокоить и самому успокоиться, почему я этого не сделал? Что это такое, я ведь теперь знаю много больше чем раньше, знаю путеводную любовь, а теперь стараюсь держаться её. Так почему защита моего места службы, прежде всего, должного по обязанностям - плохо? Заплутал, слишком много думал...***
Солнышко вышло. Хмурые тучи ушли с небосклона, очищая его в голубой цвет с белоснежной ватой облаков. Пока ехал, вспоминал результаты расстановки войск и план: "Роботы поддержат наступление. Судя по данным со спутника и если верить, вашему Маге или кто у вас там за обработку разведданных отвечает - у противника "мелочь" прёт впереди, а вот за ней будут гиганты, поэтому авиацию придётся попридержать, пока сухопутные силы при поддержке корабельной артиллерии не перебьют пехоту, а затем мы пускаем в ход анти-гигантов. Ими уже не я распоряжаюсь, так что...Отбросив противника, окапываемся, ведём позиционную войну. Роботы на подзарядку, пилоты - в кроватку. Я с ребятами буду торчать в окопах максимально долгий промежуток времени с наикратчайшими перерывами. Командование артиллерией и авиацией беру на себя. А вот ваше тело, хм, то есть ДЕЛО, товарищ ком...Ладно-ладно, шучу я! Ваше дело - предоставить армию такого масштаба. Где вы её найдёте - не представляю." Не отказываясь от последних слов, готовлюсь к худшему - мол, дадут мне винтовку, обуют в скафандр и отправят в одиночку, без поддержки, без всего. А что? Первый раз же в овраге с врагом справился? Ну вот... Любимая, редко моргая и всё также плача, изредка всхлипывая, не сводила глаз с одной точки - бардачка, на протяжении почти всей поездки. Я плавно поворачиваю баранку, выходя на финишную прямую до штаба. Если в день прибытия, народу было маловато по японским меркам, а к вечеру и вовсе мало, то сегодня на улицах царила пустота. Ни единого человека не было мной встречено за время пути. Странно это...Неужели прислушались и подключили ГО? Эвакуировали-таки гражданское население? Где-ж тогда армия квартируется? Вон сколько плацдармов пустующих...Не думаю, что составленный план осуществим...Уж не решила ли Мисато город противнику отдать? А мы - просто пушечное мясо для сдерживания врага, пока всю верхушку эвакуируют? Странное дежа вю прошло по моему телу. Мозг ярко проиллюстрировал воспоминания. Я грязно и скверно ухмыльнулся.***
Прибыв на место, мы тут же влетели внутрь лифта с Аской, Рей, Судзухарой, Кенске и Синдзи. Все то и дело смотрели на нас: Мана зарылась лицом в мою форму, я - в каштановые волосы. Мы с девочкой мёртвой хваткой стиснули друг-друга. Пискнул лифт. Вышли пилоты. Мы остались наедине. Я убрал волосы с белоснежного ушка и шепнул в него: -Любимая...Твой этаж...Пора... Пискнул лифт. Любимая задрала голову вверх. Посмотрела на меня мокрыми серо-голубыми океанами и, отстранившись, молча вышла. Последнее, что я увидел - плетущуюся девочку. Любимую. Хрупкую и нежную. Единственную. Нехотя, шаркая, идущую к раздевалке на другом конце уровня. Двери лифта срослись. Прибыв на свой этаж, я направился к скафандру. В раздевалке надел новый кевлар и разгрузку, наполнил её обоймами, выдвижной контейнер скафандра - новеньким АК и ящичком разобранных гранат. В полном обмундировании - бронежилете, разгрузке, каске, полевой форме конечно же, и кобуре на ноге, собрался было залезть в броню, но... Тут зашипел динамик, огласивший мои ФИО голосом Мисато и приказавший: -Явиться в командный центр!***
Повторный брифинг. Та же команда, что была сегодня в лифте, в полном составе. С удивлением обнаруживаю отработку каждого пункта моего плана. Неужели его и правда используют? Первой выскочила Мана. За ней Аска, с болью и тревогой глядящая на меня. Затем Повар, Судзухара и Кенске. Выйдя в коридор, я заметил плачущую любимую, обнявшую Аску и орущую сквозь плач: -ЗАЩИТИ ЕГО! ПРОШУ ЗАЩИТИ ЕГО! ТЫ ОДНА НА КОГО Я МОГУ ПОЛОЖИТЬСЯ! ПРОШУ ТЕБЯ! ЗАЩИТИ МОЕГО ЛЮБИМОГО! СДЕЛАЙ ВСЁ, ЧТОБЫ ОН НЕ ПОГИБ! Заметив меня, любимая тут же мёртвой хваткой стиснула меня. Я поступил аналогично. Мана вновь рыдала. -КОТИ-И-И-И-К! КОТ-И-И-И-И-И-К! Зарылся в волосы девочки. Целовал щёчки, шею, макушку, виски, ушки моей любимой - Маны Дрожь горячего дыхания. Бешеное сердцебиение. Цоканье каблуков. Останавливается прямо за моей спиной. Мисато рявкнула: -ТАК! В ТАКОМ СОСТОЯНИИ ВЫ ОБА МНЕ ЗДЕСЬ НЕ НУЖНЫ! А НУ БЫСТРО ЕСТЬ И СПАТЬ! У ВАС ЕСТЬ ЕЩЁ ДВА ЧАСА! ИСПОЛНЯТЬ!***
Послушавшись совета, мы пришли к его молчаливому исполнению. Милая еле-еле ковыряет ложкой в каше. Я осторожно касаюсь губами горящей и солёной от слёз, нежной щёчки. Девочка смотрит на меня и улыбается. -А ну-ка открой ротик! Я поддеваю кашу ложкой и протягиваю её к личику девочки. Та, наконец, улыбается и слегка хихикает. Серо-голубые океаны, наконец, тепло смотрят на меня.***
Любимая спала на мне в кабинете Ритцуко. Затем, по сигналу динамика мы вышли на условную позицию, где нам суждено было попрощаться - на мостике у самого крыла, уходящего в командный центр. -Обещай... - робко и тихо произнесла она -Что? -Обещай. Обещай, что вернёшься живым! Я жива пока ты жив! Я люблю тебя и без тебя не смогу жить! Если хочешь, чтобы я жила, живи сам! Я сглотнул слюну. -ИНАЧЕ Я СЕБЯ У... -ОБЕЩАЮ! - рявкнул я, не дав любимой закончить. Мёртвой хваткой обнял девочку, тяжело дышащую, но уже не плачущую, благодаря полученному обещанию. -Я люблю тебя - произношу и улыбаюсь счастливо моей девочке -И я тебя - наконец, улыбается она. Зашипел динамик: -Минута до старта! Неотрывно с любимой смотрим друг другу в глаза. Счастливые и радостные. Улыбаемся. -Тебе пора, котёночек... -Да...Я знаю...Я люблю тебя, мой котик! -И я тебя, мой котёночек... Быстро целуемся, затем трёмся носиками. После чего, нехотя отстраняемся. Любимая прыжками удаляется от меня, затем оборачивается и, счастливо улыбнувшись и послав мне воздушный поцелуй, в ответ на который я смущённо краснею, скрывается за дверью. Тут же из-за спины доносится голос Мисато: -Тебе тоже пора, викинг. Я тяжело и счастливо вздыхаю, разворачиваюсь и спрашиваю: -Неужели мой план всё-таки используешь? -Да. Воины со всего мира ждут твоего приказа. Я улыбнулся и спросил, горько ухмыльнувшись: -Сколько их? Сотня, две, три? Женщина обошла меня, достигла места, где скрылась Мана, после чего обернулась и бросив напоследок: -Несколько армий - скрылась в той же двери.***
Как можно быстрее облачился в скафандр. Быстро прошёл сквозь однообразные коридоры. Наконец, показался мостик. Manowar - Warriors of the World Металлический топот моего скафандра был слышен по всему ангару. "Несколько армий"! "Со всего мира"! Усмехнулся я. Шаг, второй, третий отвечает металлическим грохотом. И тут в ангаре спадает гул. Я осматриваюсь и вижу...Десятки тысяч солдат, выровнявшихся по стойке "Смирно" и наводнивших ангар так, что взгляду с трудом удаётся выловить свободное место. Батальон бойцов, знакомых мне по службе в войсках США. Подробленные на обозначенные мной подразделения, эти ребята стоят как на параде. Отдают честь, замерев в этой позе. "Абрамс"ы уже на подъёмниках. Пустует лишь мой. Один из бойцов гавкает хриплой глоткой: -СЭР, ВАШИ АРМИИ ГОТОВЫ И ЖДУТ РАЗРЕШЕНИЯ ПРИСТУПИТЬ К ВЫПОЛНЕНИЮ ПОСТАВЛЕННОЙ ЗАДАЧИ! Я осматриваюсь на мостике, отдаю честь и проорав: -К ВЫПОЛНЕНИЮ ЗАДАЧИ ПРИСТУПИТЬ! Ступив на подъёмник, начинаю спускаться на дно ангара. Дисциплинированно разделившись на эшелоны, братья по оружию занимают площадки с танками, ожидая отмашки. Я встаю на свободный, уже значительно больший, подъёмник. Вскоре сюда заезжает "КМ-7", я устраиваюсь на его броне, как и несколько отделений рядовой пехоты. Лёгкий импульс. Гул механизмов. Подъёмники секунда-в-секунду, начинают работать. Мы проносимся по тёмной шахте диковинного лифта. Бойцы удивлённо мотают головами, осматривая неизвестную доселе, конструкцию. Высоко над нами - на стену укрепления, лёг багрово-красный оттенок. Мы должны опрокинуть этих пришельцев с мечами в их дохленьких ручках...А если мне суждено пасть - мои братья по оружию позаботятся об оружии и этом...Скакуне КМ-7, оставшись в его сопровождении... Мы, "завершающий штрих", несёмся вверх по сумраку подъёмника, к братьям, ожидающим нас там. С высоты танка, поднимаясь вверх, вижу как вырастают из земли, залитые красным солнцем, роботы, поверх которых, на укреплениях, реют флаги стран со всего мира. Белоснежные облака на багровом холсте. И чёрные силуэты высоченных роботов, чьи причудливые черепа блестят светом. Наконец прибыв, начинаем движение. Огромная колонна занимает боевой порядок. Закатом всё окрашено в красный. Армия неспеша двигается. Багровое небо предстоящей битвы. Огромная, но уступающая врагу в численности, армия братьев. Ор приказа наполняет бойцов силой, вселяющейся и в меня самого, давая понять:ПОБЕДА БЛИЗКО
В прошлую контратаку я сказал, что вернусь. И вот, с войсками, Мы здесь. Снова Стремительно темнеет. Достигнув позиций к ночной тьме, терпеливо ожидаем сигнала к атаке. Ряды залегших пехотинцев в однообразных знакомых касках...Долина впереди, огромной площади, открытая местность...Луна освещает строй бойцов со всего мира. Here our soldiers stand from all around the world Waiting in a line to hear the battle cry All are gathered here, victory is near The sound will fill the hall, bringing power to us all We alone are fighting for metal that is true We own the right to live the fight, we’re here for all of you Now swear the blood upon your steel will never dry Stand and fight together beneath the battle sky Brothers everywhere — raise your hands into the air We’re warriors, warriors of the world Like thunder from the sky — sworn to fight and die We’re warriors, warriors of the world Many stand against us, but they will never win We said we would return and here we are again To bring them all destruction, suffering and pain We are the hammer of the gods, we are thunder, wind and rain. There they wait in fear with swords in feeble hands With dreams to be a king, first one should be a man I call about and charge them all with a life that is a lie And in their final hour they shall confess before they die Brothers everywhere — raise your hands into the air We’re warriors, warriors of the world Like thunder from the sky — sworn to fight and die We’re warriors, warriors of the world Вдруг поднял взгляд к ночному, полному звёзд, небу.Мана, моя семья...
If I should fall in battle, my brothers who fight by my side Gather my horse and weapons, tell my family how I died Until then I will be strong, I will fight for all that is real All who stand in my way will die by steel Brothers everywhere — raise your hands into the air We’re warriors, warriors of the world Like thunder from the sky — sworn to fight and die We’re warriors, warriors of the world Brothers everywhere — raise your hands into the air We’re warriors, warriors of the world Like thunder from the sky — sworn to fight and die We’re warriors, warriors of the world Наши БТРы вперемешку с "Абрамс"ами и "хамви", неспешно двигались вперёд. Огромная военная армада надвигалась к горам впереди. В ночной тьме, осторожно шагает неисчисляемое множество бойцов. Левый фланг занимают, по моему приказу, янки, правый - соотечественники. Французы с немцами - разведывают передовую. К высоте подступают ряды солдат, в свете луны мелькает самая разная форма и экипировка. Я, во главе передового отряда, иду в ущелье. Прежде чем инстинкт самосохранения начинает работать, высоты занимаются, а горизонт остаётся чистым. И сотни грузовиков войск снабжения по команде начинают рыть траншеи и спешно разворачивать линию обороны. Высоко в тёмном звёздном небе, парят беспилотники, каждые две минуты оповещая о "вестях с полей". Свежие данные со спутника, сообщает Мисато. Не встретив ровным счётом, никакого сопротивления, танковые дивизии закрепляют линию фронта, встретившись с пехотой, тыловики подтягиваются, скучает многочисленная арта. Отправив дивизию на передний край и получив от тех "зелёный свет", расслабляюсь, впервые жалея об отсутствии лямок у гаусски. Ожидая, в ком-то веке "лёгкой прогулки", неспешно иду. А вокруг проносятся всё новые разношорстные танки, БМП и БТРы, пехота всех мастей, раздробленная на свои зоны ответственности, занимает указанные мной позиции. Всё идёт как по маслу. Два разведбата регулярно уходят за линию фронта, которая то и дело оттягивается, не встретив сопротивления. Многочисленная техника, за считанные секунды поднявшая целые облака пыли, суета и крики вперемешку с матом и жаргонами. Наконец, уверенный в исходе этого боя, в достаточных ресурсах и поддержке, довольствуюсь своей командировкой, надеясь поскорее разобраться с врагом.***
Пехота заняла наспех вырытые укрепления, как именуют их американцы, "лисьи норы" - в них помещалась всего пара человек. Ожидая артиллерии, запросил данные со спутника. Диковинный прогноз сообщил о спокойствии в стане врага - пехота торчала на месте, отличить "мелочь" от гигантов, по-прежнему не представлялось возможным. Каналы связи были чисты, помех не возникало. Наконец, когда нас прикрывала арта, я отдал приказ закрепиться на указанных позициях - вырыть траншеи. Время нападения затягивалось... Отправился с четырьмя отделениями чуть дальше. Глянул на тусклую, сквозь забрало, луну. Спросил: -Штаб, что у нас? Наушник зашипел, затем послышался голос Мисато: -Противник на исходных позициях. Не занимает обороны, не наступает. Просто стоит на месте. -Принял штаб, конец связи...***
В мутно-зелёном сумраке утра, "одноразовые герои" - неисчисляемое множество пехотинцев, наводнивших траншеи, ладонями сжимают свои каски, стараясь заглушить грохот артиллерии, уже несколько часов палящей по врагу. -Идут! - вдруг пискнул наушник голосом Майи. Я рявкнул: -К БОЮ! После чего собранные вокруг командиры по рациям передали тревогу своим бойцам. Гаркнул в микрофон наушника: -Вторая и третья батареи, по пристрелке, пли! Секунды спустя, уже ближе к нашей линии обороны, начался дополнительный грохот. До селе нетронутые многочисленные батареи, открыли огонь, пока первая "отдыхала" - получала дополнительные снаряды и остужала орудия. -Корабельная артиллерия, по указанным координатам, пли! Грохот усилился. Уставшие бессонные солдаты измученно глядели вперёд, к горизонту, где почти постоянно поднималась вверх сырая земля, крошилась и вновь падала. Прибежал наш парниша - командир соотечественников. Перепугано сообщил: -Товарищ командир, идут! -Держать оборону, огонь на подавление! Я возьму пару взводов янки, после арт.обстрела попрём, не ссы. Обойдём их с фланга, зажмём между тобой и нами. Уничтожим, ты останешься в обороне за главного. Остальные армии попрут за мной. Всё понял? Выполнять! -Так точно товарищи командир! Есть, товарищ командир! - спешно отдал честь и побежал в свои траншеи, что находились на правом фланге, сразу за выходом из наспех сооружённого, штаба. Еле перекричав арту, огласил приказ. Я же вернулся к янки, что держали левый фланг траншеи и упёр гаусску на сырую землю. Быстро огласил приказ. Надел забрало. В мутно-зелёном тумане всё застыло, кроме чёрных фонтанов сырой земли на горизонте. -Пустите беспилотник - прогудел в динамик. Из наушника ответила перепуганная Майя: -Е-есть! Послышался голос металлиста: -Войска отделились, но не слишком Я цокнул и спросил: -Это что значит?! -Пехота и гиганты отделились. Г-гигантов д-дюжина... Я открыл забрало. Крикнул сержанту. Приказал: -Карту достань. Тот суетливо закопошился.Дюжина... ДЮЖИНА!?
Тяжело вздохнул. -Местоположение засекли? -Т-так точно! C3 - двое, С4 - двое, Б3 - шестеро, Д3... -Си фри ту оф эм...Ту оф эм эт Си фо, Би фри - сикс оф эм...Ди фри... - сипловатым сухим голосом прохрипел я. Сержант кивал и быстро наносил точки на карту. -Д3!? Динамик прошипел. Металлист неуверенно протянул: -Д3...Восьмеро... Я цокнул, вздохнул и выматерился. В микрофон гаркнул: -ТЫ ЗНАЕШЬ СКОЛЬКО В ДЮЖИНЕ!? Metallica - Disposable heroes Ответа не последовало. Майя перепугано прокричала: -Они стремительно нападают! Идут под обстрелом! Пехота сопровождает их! Повторяю, их сопровождает ПЕ-ХО-ТА! Я передал данные сержанту и отправил его в штаб. В наушнике послышался голос Ритцуко: -Мы не можем! Отступить! Мы уступаем гигантам в количестве! Н-нужен новый план де... Её перебил сухой, низкий уверенный в себе, мужской голос... От него... И осознания его действий пошёл холодок по спине:-Начать атаку по запланированному сценарию. Спустить Евангелионов.
Отправляет своего сына на убой... Артиллерийский огонь прекратился на нашем рубеже. Это был сигнал. Быстро сжестикулировав, я поднялся во главе левого фланга траншей и направился вперёд, к противнику. За мной вереницей потянулись многочисленные бойцы, каждый целился в заранее определённом направлении. Потянулись танки, неспеша ползя, окружённые пехотой. Шли откровенным косяком, во главе которого, я вёл солдат. Чьих-то детей. Молодых и не очень. На убой. А во главе, в командном центре, сидели два десятка мозгов, для которых мы - игрушечные солдатики. Я быстро глянул влево-неспеша зашагал красный робот, плетущийся за пехотой. Нас медленно, но верно, окутывал туман. Жестом отдал приказ - два отделения пехоты побежали вперёд, в неизвестность. Вдруг, в плюющейся на горизонте, сырой земле, среди изорванных тел, показались противники. Я вжал спусковой крючок, взводы залегли, снаряд гиганта мгновение спустя врезался, кажется, в землю - меня сбило с ног, я тут же встал, огляделся - там где секунду назад были бойцы, чьи-то дети, живые, дышащие, с бьющимися сердцами - остались лишь лужи крови. Изредка - обугленные конечности и экипировка. "Абрамс"ы тут же загрохотали выстрелами, обдавая меня дымком. Горящие точки врезались в мишени на горизонте, после чего разрывались, исходя багровой вспышкой. Ещё одна светящаяся сфера. Вспышка, грохот, пламя - от танков остаются покорёженные угли. Легион пехоты начал бежать на нас, сквозь дюжины ежесекундно гибнущих, всё новые пехотинцы пёрли прямиком на нас. Красный робот замер. Беспомощный гигант Подумал я, оглянулся на траншеи, вновь жестом показал следовать за мной, солдаты и танки послушно направились за мной, на бегу встречая смерть. Одноразовые герои обретают её на залитой кровью и внутренностями, изредка - трупами, полях. Я вжимаю спусковой крючок и бегу навстречу легиону противника, истребляя его средней длины, очередями. Bodies fill the fields I see, hungry heroes end No one to play soldier now, no one to pretend Running blind through killing fields, bred to kill them all Victim of what said should be A servant 'til I fall Soldier boy, made of clay Now an empty shell Twenty-one, only son But he served us well Bred to kill, not to care Do just as we say Finished here Greetings, Death He's yours to take away-НЕ ОТСТУПАТЬ!
В залитой кровью товарищей, долине, боец в съехавшей на бок, каске, со взглядом на тысячу ярдов, направляется обратно в траншеи, но его тут же хватает командир и за шкиряк буквально оттаскивает его, разворачивая и крича. Сквозь выстрелы слов не слышно, но моя память воет в дежа вю. Вдруг МНЕ отдаёт приказ ПАПАША ПОВАРА. Однообразный, самый любимый у "штабных крыс". До боли знакомый. Back to the front You will do what I say, when I say Back to the front You will die when I say, you must die Back to the front You coward You servant You blind man Робот поливает врага огнём здоровенной винтовки, прикрывая нас. Barking of machine-gun fire does nothing to me now Sounding of the clock that ticks, get used to it somehow More a man, more stripes you bare, glory-seeker trends Bodies fill the fields I see The slaughter never ends Soldier boy, made of clay Now an empty shell Twenty-one, only son But he served us well Bred to kill, not to care Do just as we say Finished here Greetings, Death He's yours to take away Наконец, подобравшись ближе, оттягиваю огонь арты дальше. Потеряв четверть дивизии, я привёл бойцов ближе, оттянул линию фронта на левом фланге. Пехота залегла, ведя огонь на подавление, я пошёл чуть дальше, отвлекая легион противников на себя. Какая-то дюжина подобралась ближе. Попятившись назад, отстрачиваю несколько выстрелов. Рык винтовки. Глухой взрыв. Багровый мимолётный дождик. Рык короткой очереди. Повтор. Последний враг накинулся на меня, я, возвращаясь к Переднему Краю, пинком выбиваю насквозь, светящуюся сферу. Взрыв.-ЗАКРЕПИТЬ ФРОНТ!
Back to the front You will do what I say, when I say Back to the front You will die when I say, you must die Back to the front You coward You servant You blind man Легион противника перебит, я вскидываю винтовку, устремляя дымящееся дуло на гиганта, синхронно с красным роботом, делаю выстрел, но не успеваю понять было ли попадание, как меня подбрасывает в воздух, резкая боль пронзает всё тело. Мгновение невесомости. Грохот падения. Темнота. Мороз.СЛИШКОМ знакомый привкус во рту. Кашель.
Why, am I dying? Kill, have no fear Lie, live off lying Hell, hell is here Переворачиваюсь на спину, отползаю и, взяв винтовку Гаусса поудобнее, пытаюсь в плывущей перед глазами мути, грязи, крови и внутренностях, запачкавших забрало, увидеть гиганта, после чего вжимаю спусковой крючок, чувствуя себя лёгкой мишенью, не способной убраться в укрытие. В бешеном рыке и животном страхе, поливаю врага длинными очередями, меркнет значение боеприпасов и перегрева винтовки. Где-то в высоте, красный робот поливает пламенем противника, летят светящиеся сферы, взрывы сотрясают всё, картина перед глазами плывёт сильнее. Разрывается снаряд, языки огня окутывают броню. Кое-как поднявшись, продолжаю оттягивать фронт и бегу вперёд, вжимая спусковой крючок. Надо мной разрываются гиганты кровавым водопадом внутренностей, костей и отходов жизнедеятельности, окутывая километры. Под этим дождём, сквозь перекрёстный огонь неизвестных, потеряв ориентиры, отправляюсь навстречу с легионом врага, длинными очередями разрывая его ряды. Первого встречного пронзаю штыком - чуть ниже сферы, поднимаю на землёй - рвётся, подобно бумаге, белая плоть, изрыгая тёмно-бордовую кровь. Затем гравитация утягивает противника к себе, отчего его сфера встречается с лезвием, пронзившем его. Взрыв. Зажав орудие у бедра, длинными очередями в упор расстреливаю наступающих. Они конвульсируют, заливая забрало так плотно, что видимость становится нулевой. Наконец совсем близко слышны глухие плевки танков. Я протираю забрало и устремляюсь вперёд. Пока подчинённая дивизия закрепляется на залитом внутренностями, рубеже, отвлекаю внимание на себя, подобно наживке. Вновь светящаяся сфера. Белоснежная вспышка. Стою на ногах. Грохот. Взрыв. Боль. Жжение. Рвотный позыв. Холод. Падаю на колени, металлом пробивая лужу. Вспоминая былые командировки, да и всю жизнь - беру винтовку покрепче и в очередной раз вжимаю спусковой крючок, трансформируя свой страх в увеличивающееся число убитых врагов. Why, am I dying? Kill, have no fear Lie, live off lying Hell, hell is here I was born for dying Щелчок. Щелчок. Щелчок. Вьётся к небу, серый дым перегревшегося дула. Красные цифры гласят:0000
Отпускаю спусковой крючок. Вновь бегу. Бегу вперёд, выставив штык. Танки и, судя по всему, половина дивизии, прикрывают спину. Красный робот поддерживает огнём. Life planned out before my birth, nothing could I say Had no chance to see myself, molded day by day Looking back I realize, nothing have I done Left to die with only friend Alone I clench my gun Soldier boy, made of clay Now an empty shell Twenty-one, only son But he served us well Bred to kill, not to care Do just as we say Finished here Greetings, Death He's yours to take away Пронзаю плоть врага штыком. Выпад - кровавая блевотина покрывает забрало - взрыв. Выпад - кровавая блевотина покрывает забрало - взрыв. Вдруг кто-то хватается сзади. Мощными ударами нескольких лап, выбивает винтовку из рук. Я вонзаю металлические манипуляторы пальцев в тело врага, отчего тот пронзительно вопит. Вонзив ладони наполовину, сжимаю их в кулак, нащупав кость. Сжав сильнее, ломаю её и, держа ревущего врага за сухожилия, вырываю из-за спинной брони скафандра, за который тот цеплялся Швыряю в грязь и прежде, чем тот успевает пошевелиться - затаптываю массивной ногой до смерти. Back to the front You will do what I say, when I say Back to the front You will die when I say, you must die Back to the front You coward You servant You blind man Back to the front Back to the front Back to the front Back to the front Back to the front Марш-бросок. Взяв винтовку, бегу навстречу дюжине оставшихся противников. Несколько выпадов - несколько багровых взрывов в упор. Последний гигант падает прямиком на меня, в полёте успевая разорваться, импульс бьёт прямиком по шлему, проходя вдоль всего тела. Последние четыре бойца противника устремляются к раздираемому артиллерией, горизонту. Чувствуя упадок сил и высокую вероятность расстаться с жизнью, так ничего и не поменяв, в одиночестве - покрепче стискиваю винтовку и бегу за врагом. "Бортую" плечом двоих бегущих в ряд, тут же вонзаю штык и спустя несколько ударов, получаю пару разорвавшихся внутренностей прямиком на забрало. Внезапно чувствуя холод и одышку, ладонью протираю забрало, и, в неведомой слабости неспособный поднять винтовку, шатаясь, направляюсь с кулаками за последними целями. Впереди идущий вдруг затрясся, остановившись - крупный калибр решетил его солнечное сплетение. Я сделал последний рывок - обнял последнего, повалил на землю и, из последних сил поднявшись, даже не в состоянии ударить - опускал металлический кулак в солнечное сплетение. Темнота перед глазами всё сгущалась, холод усиливался, тело становилось ватным, а я всё давил и давил и давил...Наконец, долгожданный багровый взрыв в упор, приносит должное удовлетворение - я заваливаюсь на спину, жадно вдыхая воздух и белками глаз хищно рыская в наступающей тьме, не в силах поёжиться от внезапного холода.***
Тьма. Духота. Боль. Холод. Вновь заученная комбинация движений. Скафандр слегка приоткрывается, после чего заедает в этом положении. Яркие солнечные лучи бьют сквозь появившиеся щели. Выползаю, прикрывая глаза окровавленными руками. Жадно вдыхаю свежий воздух. Впереди, размытые силуэты что-то жестикулируют. Темнота постепенно нахлынывает. Опускаю голову. Вижу как серая змея вьётся от самого скафандра ко мне. Опять эта гофра... Думаю я. Насколько возможно, пытаюсь собраться, но голова кружится, вся земля, скафандр, голубое небо - всё пляшет. Опускаю веки. Пытаюсь нормализовать дыхание. Не получается. Неровные, дрожащие выдохи. Поднимаю веки. Голова кренится влево. Около пяти танков, в сопровождении многочисленной пехоты, замерли в ожидании, у подножья холма. Только сейчас я заметил исчезновение красного робота. Спичечные коробки бронетехники, блестящей на солнце, двинулись. Побежала трусцой, в боевом порядке, пехота. Тьма. Уют. Поднимаю веки. На финишной прямой, когда пехотинцы уже были размером со спичку, а танки выглядели соответствующе, я улыбнулся. Удивился вдруг тотальной тишине. Затем бойцы резко ринулись ко мне, пригнувшись. Танки, уже развернув башни влево, выехали на открытую местность, залпом плюнули куда-то. Я уже мог разглядеть лицо бегущего ко мне солдата, как вдруг...Яркая ослепительная белоснежная вспышка вкупе с мощнейшим землетрясением. Тишина. Всё сереет. Затем становится чёрным.
-ВИКИНГ ОТВЕТЬ! Рвала глотку Мисато. Наконец, шум в ушах спал. Я отчётливо слышал. Уханье артиллерии. Мат в наушнике. Разлепил засохшие губы. Попытался что-то сказать в микрофон. Из моей пересохшей глотки донёсся хрип. -ВИКИНГ!? ВИКИНГ!? ТЫ ЖИВОЙ!? ДОЛОЖИ ОБСТАНОВКУ!? - оживилась Мисато. Огляделся вокруг. Где секунду(кажется) назад, были танки и пехота, остались лишь кровь, внутренности и покорёженный, догорающий металлолом. Я рыгнул. Опустил взгляд вниз. Размял пальцы рук. Опомнившись, дополз до скафандра и достал аптечку. Подготовившись, вынул гофру, зажал рану и как можно быстрее, обработал, после чего перевязался. Вколол антибиотик и противовоспалительные лекарства. Глянул на наручные часы. Довольно быстро очухался - полчаса-час. -ВИКИНГ! ВИКИНГ! Прочистив горло, спросил в микрофон: -Алё! Ты кому звонишь? Радиоэфир тут же заполнил расслабленный женский выдох. Мисато продолжила: -Евангелионы заняты уничтожением группировок согласно плану! Пока они не освободятся, мы не сможем тебя вытащить, армии подошли к тебе максимально близко - 300 метров, под прикрытием холма! Дальше не можем, противник обстреливает этот участок! В твоё отсутствие я приказала войскам защищать тебя, насколько позволяет обзор!Сводный снайперский полк по метрам распределил расстояние до тебя. Крупнокалиберные винтовки справляются с противником на ура! Рана серьёзная? Вновь прочистив горло, произнёс: -Порядок, ничего серьёзного думаю.МАНА
Дрогнуло сердце. С содроганием спросил: -Авиацию в моё отсутствие не поднимали? -Никак нет, только беспилотники Я облегчённо выдохнул. Громогласный грохот слева, где находились мои бойцы. Вдруг ярко вспыхнула языками пламени, высота, за которой держались войска. Чёрный густой дым окутал бойцов. -Вальгалла! Повторяю, Вальгалла!? Как слышите, приём?! -Викинг, слышу тебя отлично, приём! Дым рассеялся. Облегчённо вздохнул - из собранной группировки войск, замертво волокли всего пятерых. От них остались лишь розово-багровые лоскуты. Осторожно заполз внутрь скафандра. "Они не прослушивают, не прослушивают!" Ага, ага... Достал книжку с шифрами, карту и бинокль. Вышел в эфир. Удалось узнать, что первая батарея, в соответствии с моим приказом, не работала. Известил штаб о намерении дать координаты цели для арт. обстрела. Оповестили о бесполезности такого метода, ввиду защитного поля. Выматерился, уже без шифра. Затем предложил дать "засвет", чтобы хоть роботы могли бить точнее. Возражений не поступило. Осторожно присев, стараясь держать повязку как можно чище, медленно выбрался из лежащего на спине, скафандра. Прильнул к биноклю. Наконец, точка на горизонте, при увеличении оказалась тем самым противником, смотрящим, кажется, прямо на меня. Гигант, в увеличении принявший габариты спички, вскоре красным маркером занял своё место на карте. Пустив дезу, а затем, шифрами оповестив штаб и, всё-таки первую батарею, осторожно скатился по броне вниз, к земле. Аккуратно подняв голову, прильнул к биноклю. Во даёт... Когда возле гиганта стали подниматься вверх фонтаны сырой земли, я удостоверился в словах Мисато. Судя по всему, каждый раз когда к цели на опасное расстояние подбирались осколки или вообще любая сильная энергия или импульс - всё отражалось рыжим пунктиром почти невидимой брони, принявшей формy куриного яйца. И почти тут же пошла ответка - с левого фланга, метрах в двухстах, попёрла пехота. Дюжина на меня одного? Ох... Быстро достал АК и опёр его о броню скафандра. И тут же цокнул, чувствуя как страх наполняет всё моё тело. Догадавшись, прильнул к карте, бегло накинул координаты стремительно приближающейся пехоты и сообщил их первой батарее. Мучительные минуты молчания артиллерии, я провёл целясь дрожащими руками и стреляя одиночными, в противника, казалось бы, беззаботно бегущего по залитой солнцем, изрытой вдоль и поперёк воронками, долине. Наконец захлопали фонтаны земли. Головокружение усилилось, грохот заполнил уши. Вся земля шла ходуном, целиться было невозможно, но отвести взгляд, отвернуться и зажать себе уши, тоже не хотелось. Метнулся к ящику с гранатами. Открыл его, вздрагивая при каждом рокоте взрыва. Так и не притронувшись к фугасу, вернулся обратно. Лёгкий туман заполонил всё. Воздух сотрясался от грохота. Я сжал АК покрепче и переключил его на автоматический огонь. Вдруг из остатков леса - обугленных покорёженных деревяшек слева, вынырнул окровавленный визжащий противник. Я отпрыгнул в страхе и, еле держась на ногах присел, сдавив рукой АК(чуть не у самого ствола, но вовремя это заметил) и вжал спусковой крючок. Всем весом ватного тела наваливаясь, удалось истратить первую обойму из трёх, выпустив её длинными очередями, зато почти кучно - в сферу, отчего плоть врага, превратившаяся в решето, стала пропускать слабые лучи света. Я отбросил автомат, послушно оставшийся висеть, за счёт лямок, на торсе, вынул ПМ и всадил всю обойму в солнечное сплетение. Гиганта разорвало, меня отбросило, обдав горячей кровью, внутренностями и костями. Удар падения. Я лежал на спине, вытирая лицо от чужой крови. Проморгавшись, в метрах пяти заметил врага, вытянувшегося на задних лапах за мгновение до прыжка. Молниеносно выставил АК со штыком вперёд, противник прыгнул и...Тут же тремя или четыремя попаданиями крупного калибра в сферу, разорвался прямо в упор надо мной, не успев пронзить. Земля всё ещё тряслась из-за непрекращающегося арт. обстрела, но из-за скафандра, как ни в чём не бывало, выскакивали противники. Их тут же прошивали снайперы. Взрыв. Багровая масса окатывает меня. Вновь и вновь... Когда вдруг противники закончились, я поднялся на ноги, кое-как утерев так плотно липнущий к коже, сок - чужую кровь с лица. Впереди, посреди дрожащей земли, валялись багровые туши. Рявкнул: -ОТСТАВИТЬ ОГОНЬ Затем, не рискнув что-либо говорить в эфире без книжки с шифрами, сменил сначала обойму АК, затем пистолета. Наконец, тряска прекратилась, как и уханье снарядов. Прильнул к скафандру, оперев о броню АК. Тишина. Туман уже успел рассеяться, ввиду отсутствия арт. огня. Никого. Никакого движения. Глянул через бинокль - парочка калек лежат в том, что раньше было зарослями. Затем отыскал шифровальную книжку. Вышел в эфир. Дебаты спустя, раздав приказы и обменявшись данными по карте, пришли к финальному решению: по готовности Евангелионы заходят в тыл последнему на тот момент, гиганту, после чего войска подтягиваются и закрепляются на этом рубеже как положено, с дзотами и прочим. Ожидаемое время: несколько часов. Собрал гранаты. Пекло. Солнышко тепла не жалело. Чистое, почти безоблачное голубое небо...И залитая кровью и зеленью, долина. Временами подходили ещё противники, но фугасы их быстро останавливали. Нагретая солнцем земля. Лежу на животе, на скафандре, а подо мной, в ящике, уже собранные гранаты, несколько из которых, отсутствуют. Приклад АК упирается в плечо. Прильнув к мушке, высматриваю редкие цели - чаще добиваю валяющихся в собственных внутренностях, изуродованных калек с целыми сферами. Нажимаю на спусковой крючок. Глухой плевок, удар отдачи в плечо. Жду. Ещё копошится...Свечения нет... Наведя мушку чуть-чуть выше бело-кровавого комочка, что лежал метрах в ста, в пепелище кустарников, вновь нажал на спусковой крючок. Глухой плевок. Удар отдачи в плечо... Так и прошёл целый день.***
Ed Harrison - Beacon (NEOTOKYO OST) Ночная тьма. Прохлада. Шелест листвы. По каске стукнула капля. Ещё одна. Сверкнула молния. Прогремел гром. Ливень стал набирать силу. Бархат небосклона. Звёзды... На горизонте, город слабо горел редкими, подобно светлячкам, огнями - да и те были объектами стратегического значения. Во тьме, у самого края союзных войск, в пустоте засверкали несколько вспышек. Бойцы элитного японского спецназа, как меня просветила Мисато, специализирующиеся на плотном, очень и очень близком бою, ушли почти что, в невидимость. Отделение разведчиков быстро рассекало вдоль долины - т.н. "термокамуфляж" длился 13 секунд. Атакующую группировку и группы поддержки, как я узнал из диалога с командиром, не задействовали. Они, детища двух враждующих корпораций, теперь были вынуждены работать если не вместе, то параллельно, устраивая соревнования. Впрочём, из-за крайне низкой численности, серьёзной угрозы эти ребята не представляли. На открытой местности, по крайней мере. И только по ряби в воздухе, что выхватывает лунный свет, можно хоть и с трудом, но проследить их траекторию. Детища корпораций, не знающие морали, сами выращенные в античеловеческих условиях, когда нет понятия просвещения в принципе - есть лишь горста супер-пупер влиятельных компаний со своими уставами, что платят. Поговаривают, эти 2 враждующие группы вели активность в секретных, потайных сегментах мегаполиса Токио-3...Или он уже и называется там по-другому? Или это город другой? Больше, однако, я разведывать не стал... Воспитанные в аморальном обществе, где балом правят деньги, эти воины, не задумываясь расставались с жизнью впустую. Ради захвата какого-то там "призрака" - софта, умещённого в скульптурно-роботизированную половину женского тела, способную взаимодействовать с интерфейсом каждого бойца, показывая, спустя время, позицию и расстояние каждого из противников... Бар "Вальгалла", вездесущий огненный тёплый неон, аморальное общество, тонны рекламы, фатеры урбанизированного лабиринта, холод традиций одиночества - всё смешалось в одном большом болезненном эмоциональном надрыве, из-за чего прослойка этих извечно застрявших в городе, гаджетах и хай-тековском софте, людей, всё больше отстраняются и отчуждаются истинному теплу: любви и заботе друг о друге, о бескорыстии, как путеводной помощи окружающим. Интернациональные мегакорпорации, ищущие связи со всем миром разом, пытающиеся сделать то же, что и многие главы армий - покорить мир. Правда, без милитаризма, однако с изменённым порабощением. Уничтожением ценностей души для удобрения почвы поколений, из которой с лихвой взойдут аморалы, не знающие света, но с пелёнок принадлежащих к быстро распространяющемуся, обществу потребителей...Отсюда парадоксально - возникает атавизм. Атавизм душевный за счёт прогресса технического. И эти япошки, эти бойцы, "пушечное мясо" гибнут не за Родину, ведь в их понимании даже нет такого слова - "Родина". Гибнут они, оттого, что душа не выносит пребывания в застое грязи и деградации, а разум рыщит лишь в прогрессе техническом, закрывая всё тепло и любовь, корень которых - в заботе. И погибают они ради зарплаты, которая очень может быть, по выполнению работы, им уж будет не нужна. Здесь - поля залитые кровью и внутренностями. А там - город и штабные крысы. Как и всегда, выдвижные башни окружили город. Дальше шли холодные стены укреп.позиций, на высокой, правда кажущейся отсюда всего лишь спичкой, радиовышке, призывно мигал красный огонёк - маячок. Благодаря наспех сооружённому шифрованию, говорить можно было свободно. Тёплый летний дождик моросил по всему телу. Барабанил по каске, смачивал спину и ноги, воздух будто стал плотнее от влажности и духоты. Дневная жара спала, теперь, с порывами ветра, становилось временами холодно, отчего я жалел, об оставленной на базе, шинели. Впрочем, всё равно бы промокла Я повёл затёкшими плечами, перебрал, в очередной раз, почти онемевшие, ватные и бесчувственные пальцы на рукояти автомата и его обойме. Просидев так часов 12, а то и больше, начал свыкаться с положением сидя, оперев оружие на броню. По прицелу и стволу медленно стекали дождевые капли. Всё большие с брызгами падали на него. Долина впереди, ещё днём напившаяся крови, теперь впитывает дождь. Лёгкий туман, в который раз на этом участке. За дождём почти не видно гиганта. Удивительно, что он меня не заметил. Или боеприпасы экономит? Если у них, конечно, вообще есть боеприпасы. Уже четвёртый час противник не прёт. Оно и хорошо - шесть патронов в автомате, две обоймы, для ПМ, одна из которых, уже внутри него - весьма не густо. Снайперская рота - человеческий фактор, сама непредсказуемость. Да и странно, что личных дел мне не выдали. Так, очень кратко привели сводку. От гранат ничего не осталось. В последней обойме осталось шесть патронов. Шесть... Главное не забыть...Уже в третий раз снимать рожок, выдавливать, пересчитывать и заряжать не охота. Тяжело вздохнул. Спросил в микрофон: -Как там с ударной группой? Янки, войска готовы? По-моему сигналу будьте готовы закрепиться на моей позиции. Мисато ответила: -Роботы в пути, будут с минуты на минуту. Америкос доложил: -Войска в полной боевой готовности, сэр! Готовы выдвигаться в любой момент! -Хорошо - ответил я. -Как рана? - вновь поинтересовалась Мисато -Терпимо. Я с такой же атаку пережил. Сейчас, думаю, получше. "Валькирия"... -Ждёт приказаний. Отдать приказ на твою эва... -НИКАК НЕТ. Слишком опасно. Слишком близко к переднему краю, из авиации используем исключительно беспилотники. -Принято - ответила Мисато. А дождь всё шёл. Обливал автомат, меня, сидящего осторожно, дабы не занести грязь в рану. Наконец послышался грохот, тёплым рыжим солнышком вспыхнул гигант. Донёсся оглушительный рёв. Сквозь серую пелену дождя похлеще неона, загорался рыжими трассерами вокруг себя, противник. -Сэр, нам начинать? -Никак нет. Попридержи коней. Напряжённо вглядываясь в битву гигантов, (какой-то робот с белоснежно светящимися глазами (или они у всех такие?) вцепился в противника) заметил, что свечение - вовсе не трассеры. Скорее, пунктирная линия...Брони? Защиты какой-то наверное, раз его тяжёлая артиллерия не взяла. Да и поговаривают, у япошек только "N2 - бомба" способна поразить гиганта. Но! Если у того спадёт защита. Вскоре к свечению добавился яркий огонь, отчего вдруг стало ярко, как днём. Я судорожно опустил голову, зажмурив веки. Глаза, привыкшие к темноте и созерцанию подобного сугубо через забрало скафандра, в принципе вряд ли вынесли бы это "кино". Я поднял веки. По броне скафандра скатываются многочисленные капли, всё становится светлым, почти дневной свет отблёскивает от брони, отчего приходится взять автомат в руки и опустившись на корты, спиной облокотиться о холодный металл скафандра. Остатки леса, не перенёсшего арт. огня - мой тыл на целый день. Прикрываемый всё той же снайперской ротой. Гул винтовки не смолкал, ровно как и рёв гиганта. Судя по колоссальному увеличению громкости, прибыло подкрепление - палили уже большее количество бойцов. Я хмыкнул. "Бойцов" Мда уж. Ужасно это как-то непривычно и...Неправильно? С таким комфортом, чистенькие опрятненькие, и...Дерутся? Снайперы в грязи ползают, на танкистов глянь, так те...А, ну его... Вдруг пришёл атавизм, волнение наполнило меня. Волнение за мою девочку. Действительно ли она на базе? Не ослушается ли приказа? Внезапно нахлынувшая тревога быстро спала на нет. В небе горели лишь песчинки - звёзды. А огней "Валькирии" так и не было, что хорошо. Теперь, когда противник почти побеждён, нет смысла торчать с шестью патронами. Залез внутрь скафандра, разложил всё по местам и, захлопнув броню, поднялся на ноги. Скольких мы потеряли? От дивизии осталась только четверть. Ценой стольких жизней, задача оказалась выполнена... Наконец фальшивое зарево блеснуло на всю долину. Знакомый, оглушительный булькающий взрыв. Кровавый дождь. -Добро. Эшелон "Альфа" - ко мне, "Браво" и "Сигма" - фланги, "Эхо" - тыл. "Дельта" - на вас высота. Как поняли, приём. -Эшелон "Альфа", поставленную задачу поняли. Готовы к выполнению. -Эшелон "Браво", поставленную задачу поняли. Готовы к выполнению. -Эшелон "Сигма", поставленную задачу поняли. Готовы к выполнению. -Эшелон "Эхо", поставленную задачу поняли. Готовы к выполнению. -Эшелон "Дельта", поставленную задачу поняли. Готовы к выполнению. -Приступайте Внутренности падали, засыпая всё вокруг. Армии двинулись - пехота и танки за мгновение стали багровыми. Почти дивизия...Сколько-ж это жизней? Сколько это чьих-то детей, а тогда... В домике с любимой... Дул холодный ветер. С сиреневых небес падали дожди. Кровавый компот, будучи багровым и тёплым, да с выпадением крупных осадков, разбавил обычный ливень, уже успевший похолодать. Подоспели танки, засуетились. Началась привычная спешка - войска окапывались. Через десять минут командиры упомянутых отделений пришли и отчитались лично. Всё прошло гладко. Я зашагал прочь от позиции, где почти целый день провёл без еды и воды, с раной. Тут же все гильзы, пустая коробчонка из-под гранат. Меня омывало море толпы. Перепуганные бойцы, наверняка же матёрые ребята, с удивлением разглядывали залитого кровью, чёрного рыцаря. Усталость за целый день, вкупе с сонливостью, напали разом. И лишь один вопрос давал бодрствовать:Как там Мана, мой котёночек?
Вскоре вновь послышался знакомый грохот. Роботы ретировались. Однако один из них, вдруг решил пойти другим маршрутом. Красный робот начал шагать прямо на нас. Поток войск, однако не изменился - все послушно соблюдали приказ. Единица из ударной группы остановилась, будто сверля меня белоснежными очами. Я, не моргая, уставился в ответ. Спросил: -Мисато, это что за покемон? -Погоди секунду, соединю тебя с пилотом... - буркнула командир. Писк. Шипение. Голос Аски: -Садись, подброшу. Не с "пилотом", а с пилоткой меня соединили... Красный робот сел на корты и протянул ко мне огромную металлическую руку, опустив её практически на землю. Я огляделся. Большая группа войск передислоцировалась, ждать свободного грузовика... А, ладно! Осторожно ступил внутрь ладони. Серая, покрытая кровью стольких бойцов, земля стремительно удалялась, раздробленное месиво ландшафта растянулось по всей земле. Вскоре ладонь робота снизу будто поддержала другая, пальцы надёжно сплелись, сквозь потоки воздуха, механизированная конечность пронесла меня почти к самому солнечному сплетению и бережно, совсем прижала к себе. Далеко внизу неспешно шли металлические ноги. Меня, облачённого в скафандр, бережно (теперь я уже чувствовал себя котёнком) несла к базе, Аска. -Спасибо. Тебе за бензин хоть подкину? Аска рассмеялась. Кажется, впервые на моей памяти. Затем рыжая ответила: -Не надо. Мне же по пути Вдруг холодом всю душу наполнили мысли: Об убитых там, расплавленных до такой степени, что от трупов ничего не осталось. О суете взаимодействия и суматохе жара боя. О мимолётной радости, которая оказывается всего лишь приказом. Как и Аска - всё это лишь приказ. Только приказ. Как же я хочу вытащить своего котёночка из этого оборота! Она ведь у меня хозяюшка...Ей не надо... НЕ НАДО знать, что здесь творится. Что здесь происходит...НЕ НАДО ей униформы...Лётного комбеза, да чего угодно! Фартучек...С детишками сидеть. В сытости, тепле, с крышей над головой...Не хочу, чтобы моя девочка погоны носила... Тяжело вздохнул. На сиреневом небосклоне, посреди белоснежных веснушек - звёзд, появился блестящий полумесяц. Город приближался. В мгновение ока, вспыхнули разом, тепло и безмолвно приветствуя, неоновые вывески. Нескончаемой дымкой окутывая мегаполис, скрывая от его обитателей, звёзды. Звёзды, которые так ясно видны дома, в саду посреди розового моря сакур и сочной зелёной травы...Звёзды, которые так хочется рассматривать вновь и вновь у крыльца маленького домика с тонкими стенами...Звёзды, которые так хочется увидеть ещё один разочек......Дома.
***
МАНА!
После чего всё немеет, звуки исчезают, чувствительность пропадает. Темнота и уют моментально выкачивают из меня усталость, взамен наполняя спокойствием.***
МИЛЫЙ!
Её голос разбудил меня... Мгновенно подняв веки, приподнялся и тут же в меня влетела девочка в обтягивающем лётном комбезе. Мы, изголодавшись друг по другу за время операции, теперь жадно переплелись губами, сжимая друг-друга мёртвой хваткой. Я ерошил любимые каштановые волосы, девочка - мой затылок. Слюни переполняют наши рты, тела сами магнитом притягиваются друг к другу, руками и ногами ухватываясь крепче. Наконец расставшись, с ниточкой слюней соединяющей наши губы, шепчу: -Любимая...Любимая И кусаю белоснежную шею, самую вкусную на всём свете. Мана стонет и шепчет: -Котичка мой...Мой котик, любимый...Я так боя...Ах! Девочка вскрикивает от удовольствия. -Я ЧТО ТЕБЕ СКАЗАЛА!? - громогласно крикнула Ритцуко, будто появившись из ниоткуда. Девочка ойкнула и прижалась ко мне ближе, положив голову на мою грудь. Женщина спросила: -ТЫ ЧЕГО ДЕЛАЕШЬ!? Мана открыла было ротик и начала слезать с меня, но я тут же прижал свою девочку мёртвой хваткой и сказал: -Приобнял котёнка - очень уж люблю! И после этого показушно потискал любимую, зарывшись в её каштановые волосы. -Коти-и-и-и-к... - проскулила Мана. Жадно поцеловал девочку и, отстранившись, произнёс, глядя в обеспокоенные серо-голубые океаны: -Видишь, я сдержал обещание. Всё хорошо. Ну? Что такое? - я провёл ладонью по горящим белоснежным щёчкам возлюбленной. -Кот ты... - хныкнула она, затем добавила: -Ты ранен... Я вновь уложил голову Маны на свою грудь, после чего начал, радостно и тихо: -Ну что ты любимая, это всего лишь царапина...Ничего страшного, такое уже случалось однажды. Девочка отстранилась и заглянула мне в глаза. Во мне вновь таяло что-то, даруя тепло любви самой душе. -Правда? -Да! И даже хуже было! Ритцуко подтвердит! Девочка повернула голову к докторше и спросила: -П-правда? Та безэмоционально отведя взгляд в сторону и отхлебнув ароматный кофе, произнесла: -Правда. -И как быстро поправится?ОХ БЛИН
***
Garoad - Metropolis Жёлтые огоньки уличных фонарей посреди моря зелени, с одинаковым интервалом окатывают наш плавно едущий джип, отражаясь в стекле и зеркалах. Тёмно-сиреневое море справа. Любимая смотрит на него, локтём опёршись о дверцу. Ветер развевает каштановые волосы на ветру. Ночной город, наводнённый толпами и вездесущим, тёплым и ярким, таким привычным и всё ещё загадочным, неоном. Мы проезжаем по, кажется давно знакомым улицам. Толпы народа, шум и гам. А теперь особенно отчётливо, совсем как раньше...Мы плавно несёмся вдоль разноцветных, наводнённых огнями сотен фар, дорог. Вокруг - светло почти как днём. Извечно спешат куда-то толпы народа. Огромные многочисленные рекламные щиты заливают неоновым огнём улицы. Высоко, кажется в само тёмное беззвёздное ночное небо устремляются сотни небоскрёбов, пестря разноцветным попурри света и шума. Мы, уставшие, едем домой, с работы. С чистой совестью и ожиданием сближения в мёртвой хватке друг-друга. Ряды пёстрых витрин и прилавков. Фиолетовый неон, контрастируя с розовым, освещая мрак одного из узких переулков, высвечивает надпись давно знакомого бара. Рыжий свет фонарных столбов, синий, красный, зелёный, жёлтый - едкие цвета калейдоскопом сменялись синхронно с проносящимися улицами и перекрёстками. Шелестят листья редких деревьев, встречающихся всё чаще. Мы проезжаем такой знакомый и важный для нас, парк, где кормили уточек. Милая улыбается. Она так прекрасна...Моя девочка, серо-голубые, полные тихой радости, глаза, развевающиеся на ветру, каштановые волосы...
***
После ужина я приобнял любимую, стоящую у раковины с грязной посудой, со спины. Девочка задрожала. Я ласково укусил её белоснежное ушко. Поцеловал бледную шею. Мои руки крепче сплелись у животика любимой. Она краснела и пыхтела. Вдруг попыталась высвободиться. -М-милый...Нельз-з-зя Я одними губами укусил её за ушко и шепнул: -Льзя Девочка улыбнулась, я поцеловал её висок, затем зарылся в каштановые волосы, целуя макушку. Когда мои руки заскользили ниже, Мана вновь попыталась высвободиться. -Н-ну котик! Правда! Нельзя ведь! -А мы осторожно - тихо произнёс я, растягивая разрез фиолетовой кофточки любимой так, чтобы было видно белоснежное плечико с чёрной лямкой лифчика. ПОКА ещё с чёрной лямкой лифчика. Тут девочка окончательно высвободилась, развернулась ко мне лицом и вжалась в стену. Я упёрся руками в неё, опьянённо смотря в полные тревоги, серо-голубые океаны. Взгляд любимой прыгал и бегал. Своим носиком трусь о её...Наши губы совсем близко...Дыхание...Тепло... -Н-нет! - пискнула любимая, ушла из под моих рук, села на диван, скрестила руки и хмуро глянув, буркнула: -Если хочешь заниматься сексом себе во вред - иди к Аске! Девочка краснела и пыхтела. -Милая... - произнёс я, тая в улыбке и медленно приближаясь. -У тебя рана! И я поступлю как лучше для тебя! Пусть и против твоего желания! А вообще...ИДИ! ИДИ. К ЭТОЙ СВОЕЙ...ОНА ЖЕ... - Мана скорчила полную злобы и обиды, гримасу, затем продолжила почти рыча: -РЫЫЫЫЫЖЖЖЖЖААААААААЯ! А ЕЩЁ И В ПОСТЕЛИ НАВЕРНЯКА ХОРОША! ИДИ! А Я ТАК! ТУТ ПОСИЖУ! Я ЖЕ... Я... - тут любимая всхлипнула носиком. Я сел рядом с Маной. Взял её, самые ласковые и драгоценные лапки в свои. Прижал к себе и посмотрел на девочку. Наши взгляды встретились. Мана тут же оттаяла, чёрная хандра в её душе испарилась. А я просто смотрел. Смотрел как тогда - давным-давно, ещё кажется в своей прошлой жизни. Взглядом полном боли, холода и одиночества. Любимая тоже смотрела совсем как тогда...Давным-давно... В её серо-голубых океанах появились слезинки, а вместо ненависти и грусти, появилась вина. -Ты моя любимая на всю жизнь. Ты моя девочка, моя кошечка, моя любимая, единственная. Я люблю тебя. Тебя и только тебя. Я помню боль, грусть и хандру, отчего я покрывал себя грязью и жил в леденящем морозе одиночества, зверея и почти сходя с ума. А внутри была пустота. И я не знал тогда, что так бывает. И я не думал, что переживу такое...Что меня полюбят. Что я смогу любить открыто и вновь могу чувствовать себя...Человеком...Мана я хочу навсегда быть с тобой. Ты моя девочка, ты мой свет. С тобой я дышу, я живу, я забываю про шрамы, я пересматриваю собственное прошлое и ощущаю, наконец, что отсутствует одиночество. Мне больше незачем губить себя, мне не нужно забвение алкоголя и курения. Не нужно зарываться в грязь, рвя душу на части и получая телесный экстаз. Никуда я от тебя не уйду. Разве можно? От такой, самой-самой красивой девочки на всём белом свете, от моей единственной. Мана! Ты всё, что у меня есть, ты весь свет, вся ласка, тепло и любовь в моей жизни, с тобой моя душа трепещет! Я чувствую тепло, любовь, свежесть, прохладу, летние звёзды, дом! Я люблю тебя! Моя... Губы любимой молниеносно жадно сплетаются с моими. Девочка отстраняется, смотрит блестящими от слёз, серо-голубыми океанами на меня и шепчет ласково: -Котичька...Мой котичька... Я отпускаю ладошки любимой и мёртвой хваткой стискиваю её. Мана взбирается на меня и обнимает также крепко. Дрожащими руками скольжу по гладкой коже моего котёночка и шепчу, в перерывах между поцелуями, покрывая всё, до чего возможно дотянуться: -Я так боюсь потерять тебя, так боюсь...Ты мой свет, мой маяк, моя ласка, моя любовь, моя забота, всё это открыто тобой, я так счастлив, что могу любить и быть любимым Девочка всхлипывает и тоже гладя меня руками, зарывается в мои волосы и шепчет: -Я так боюсь потерять тебя, мой котичька...Я ведь люблю тебя! Так люблю, котик мой милый, единственный, первый и последний...Не представляю, мне страшно очень страшно при мысли о жизни...Ж-жизни б-без...Т-теб-бя... Девочка зарыдала, серо-голубые океаны наполнились болью. Любимая продолжила, дрожа голосом и долго, мучительно выдыхая: С-с-с-сначал-ла...На работе...Это самое страшное...А п-потом...Ещё Аска...И этот её рыжий, дурацкий! А э-э-т-ти... Я убрал волосы плачущей девочки за ушко и смотря в мокрые глазки, спросил: -Кто, милая? -МИСАТО И РИТЦУКО! И МАЙЯ! Командиры твои! Всё кружат вокруг, слетелись как хищные птицы и кружат над моим...Котичкой! Как коршуны слетелись! А я так боюсь...Так боюсь, что ты уйдёшь к другой...Ведь Аска она рыжая! А у М-мисато и Р-ритцуко, т-так...Те вообще... -Что "вообще", милая? Мана поджала губки, притихла - слёзы беззвучным водопадом шли из серо-голубых океанов. В следующую секунду она с яростью и остервенением схватила свою грудь и выпалила: -И ЭТИ БОЛЬШЕ! И ПОПА! И ТЫ У АСКИ БУДЕШЬ НЕ ПЕРВЫЙ И ОНА НАВЕРНЯКА МНОГО УМЕЕТ И ЗНАЕТ И В НЕЁ У ТЕБЯ ВЛЕЗЕТ И ТЕБЕ БУДЕТ ХОРОШО! А Я НИКУДА НЕ ГОЖУСЬ! НИКУДА И НИ НА ЧТ... Поцелуем заткнул рот любимой. Та жадно ответила, с неведомым голодом набросившись на меня: губы хищно сплетались, руки ноготками впились в мою спину, ножки обхватили поясницу и прижались к ней. Я, пользуясь ситуацией, встал с любимой на руках, вышел с кухни, предварительно выключив свет. Затем добрался до комнаты, где сев на кровать, развязал белый с полосатой полоской, фартук. Бережно повалил любимую на кровать, но та быстро вскарабкалась на колени. Осторожно лёг на спину. Девочка тут же прижалась ко мне, целуя. Я зарылся в её волосы и прошептал: -Ты бесценна, милая Затем поцеловал горячие от слёз щёчки и продолжил: -Я хочу быть твоим котиком всю жизнь, я хочу прожить с тобой, вместе, всю жизнь, я хочу создать семью с тобой, я хочу любить тебя, защищать и заботиться о тебе, я хочу спрятать тебя, закрыть собою, чтобы ты не видела, что за грязь творится вокруг нас во всём этом мире, ты дала мне свет, ласку, любовь и жизнь. С тобой я начал дышать. Я люблю только тебя, моя ласковая и нежная, Мана. И поэтому боюсь, я так боюсь потерять тебя, что не подпускаю никого из представителей моего пола к тебе ближе, чем на два метра. Девочка всхлипнула и пожаловалась: -А я так не могу! Тебе с ними приходится работать! И они старше по званию! Я ничего не могу поделать! Губами впился в девичий висок, зависнув в данном положении и вдыхая гипнотический аромат любимых каштановых волос, бабочками наполняя мой живот. Произнёс: -Моя жизнь в твоих руках, Мана. Моя жизнь - это ты...Ты всё для меня. Ты мой лучший друг. Ты моя семья. Ты моя любовь. Ты самая красивая, ты самая сексуальная на всём белом свете. Ты моё тепло и ты - моя забота, ты всё лучшее, что есть во мне. И я боюсь потерять тебя, боюсь потерять эту путеводную любовь. Я не хочу семьи, я не хочу детей, я не буду счастлив, я не буду любить рядом с Аской, Мисато, Ритцуко, да кем угодно! Ведь я люблю тебя, Мана Киришима, ты мой котёночек, ты моя любовь, моя единственная, ты всё, что у меня есть, моё сердце и душа, моё тепло - всё это ты, я так хочу вместить тебя внутрь, обнять крепко-крепко и поселить внутрь себя - в самую душу и стазис, ведь я так не хочу, чтобы ты была вовлечена или задета этим грязным круговоротом событий, под названием мир...И закрыть тебя глубоко-глубоко в себе...Чтобы ты никогда не печалилась...Не уставала и не переживала... -Котик, котик...Ты мой единственный, первый и последний...Я люблю тебя... -И я тебя, котёночек - прошептал, поцеловав зевающую любимую в висок, после чего добавил: -Спокойной ночи. -Спокойной ночи, мой котик... - пролепетела она и, опустив веки, практически тут же засопела, счастливо улыбаясь. Тишина. Тёплая, первая уже летняя, ночь. Любимая спит, ласково приобняв меня... Пикник - Великан (Танец Волка Союз 1996 4:58) Я глажу любимые каштановые волосы, вдыхая их аромат. Лунный свет льётся из окна, ложась на нас. Девочка счастливо улыбается, осторожно приобняв сбоку, дабы не давить на перевязку. И я вновь видел рассвет. В чистом поле. В морозящем, летнем раннем утре. И свежий ветер треплет мои волосы и свежо. И тихо. И хорошо. Лунный свет. Свежесть летней ночи... Если б мне такие руки, Руки как у великана, Я б сложил их на своих коленях, Сам сидел бы тихо, тише вздоха, тише камня. Если б мне такие крылья, Чтоб несли меня по свету, Ни минуты не колеблясь, Я бы вырвал их и бросил ветру, бросил ветру. Если б мне глаза такие, Чтоб все видели, преград не зная, Я б закрыл их плотно-плотно, Сам сидел бы тихо, головой качая, головой качая. И я вновь молод и чист, молод и юн и воспрял душой и люблю, забывая с каждым мгновением, проведённом рядом с ней целые дни, месяцы и годы тьмы, мрака беспутствия и забытья. А теперь я чувствую, что совсем не один и безгранично счастлив, ведь теперь, теперь, с этим сладким грузом, именуемым смыслом, я обрёл силу десятикратно, стократно, бесконечно! Бесконечно превосходящую старого меня, что до сих пор... до сих пор во мне И эта любовь, этот тёплый драйв, бегущий по венам и жилам, стоит ей засмеяться... И я, наконец вдыхая полной грудью, иду по бескрайнему полю босиком, ласковая трава морозной росой окутывает босые ноги и поют, первые пташки, и есть зачем и, главное - ради кого жить. Жить, а не существовать. Любить и терпеть, обретая кротость в силе, боясь за такую прекрасную, но такую хрупкую и будто совсем крошечную, самую-самую. И вдыхая полной грудью, шагая широко и наконец улыбаясь открыто и счастливо, позабыв дрянную привычку хмуриться и вызывать страх окружающих, преисполняться высшей силой, силой любви с которой и море по колено и горы сворачиваются взглядом, а сердце всего этого, вечно и бесконечно прекрасного - Моя ласковая. Хрупкая и нежная. Моя Мана. И я, полный сил великан, рядом с ней становился бы в мгновение ока, совсем ещё мальчишкой. Маленьким и боящимся упустить это тепло и чудо, этот свет - её белоснежную ладошку. И, будучи совсем ребёнком, чистым и непорочным, вцепившимся в самую истинную и путеводную, чистую, самую чистую, высшую любовь, до последнего не отпускать, а оберегать и защищать, прижимая к себе, к сердцу, впитывая душой, подобно губке. Если б залилась ты смехом, С ветром косами играя, Я летел бы вслед за эхом, Дивный голос догоняя, догоняя. Дует свежий ветер из открытого окна, плавно поднимая белоснежную занавеску. Любимая улыбается, спя на мне. Я бережно целую её в лоб - улыбка становится шире. И осторожно, дрожащими руками, стараясь не разбудить, получше укрываю это хрупкое, ласковое и нежное, любимое тельце одеялом, после чего целую в макушку. Бережно обнимаю это самое важное, самое-самое путеводное в моей жизни - любовь. Чистую и верную. Милая... Осторожно стискиваю девочку, мою принцессу, покрепче. Будучи чудовищем-великаном, весь дрожу и обнимаю маленькую девочку, без которой я не смогу дальше жить. И всё хорошо. Было. Есть. И будет. И теперь я вновь живой и полон сил, а не истлеваю в ярости и злобе Лёгкий летний ветер врывается в комнату. Я опускаю веки, лелея тепло единства. Тепло идеи, смысла и любви. Отсутствия одиночества. Подобно свежему ветру, вдруг ворвавшегося и вмиг наполнившего прокуренную холодную комнату с перегаром, горсткой бычков в пепельнице, ободранными обоями на стенах и самое главное - запавшего в душу небритого немытого человека, чьи глаза печально и, пусть и ненадолго, но чувствуют призыв тепла и любви, ласки и заботы и душа воспрявает, чувствуя родное тёплое прикосновение, отзываясь моментально. И бальзам поглощает все горести и печали, смывая беды и муки с рубцованого сознания, оставляя лишь покой и ласку, лёгкую, подобно неощутимому теплу первых лучей раннего рассвета. И уверенный в этом, уверенный в счастье и любви, омытый океаном ласки, обновлённый и вновь, кажется совсем ребёнок и совсем чистый, засыпаешь крепким богатырским сном, ожидая нового шага, первого и ещё неизвестного, собственного шага - завтра. Завтра...