Вспомнит ли обо мне ОНА?
Тяжело, протяжно - именно так, как не любит близкий мой человек, вздыхаю. Милая хмурится. Я бережно роюсь носом в аромате каштановых волос. Тёплое тело любимой, мёртвой хваткой стиснувшей меня. Сердцебиение. Я, полностью отключившись от мыслей, тревог и печали, высовываю язык и, совсем как кот, вылизываю шёрстку котёнка. Мана улыбается, краснеет. Затем, кажется не просыпаясь, звонко, заливисто смеётся, заполняя мою душу, будто отскакивая от стенок пустоты, навсегда оставаясь внутри меня. Я деловито продолжаю языком прочёсывать любимый каштановый океан. И это ничего, что волосы попадают в рот. Это не важно. Любимая смеётся, ей приятно. Она, видимо сквозь сон чувствует тепло. Смеётся...Сквозь сон... Я осторожно вырываюсь из-за ослабевшей хватки и, оказавшись сверху, продолжаю вылизывать шёрстку, местами вгрызаясь в неё зубами. Затем скольжу по гладкой белоснежной коже. Вылизываю белоснежное ушко, затем ласково, одними губами его кусаю и замираю. Боясь пошевелиться, вздохнуть, разжать хватку и вообще, даже думать. Ужас поразил меня. Паралитический ужас, которого я давно не испытывал. Вот и кончилось лето... Мана кажется проснулась. Со слезинками от смеха, она пытается посмотреть на меня, но я уже чувствую тепло серо-голубых океанов. -Доброе утро, котик! - ласково и счастливо произносит она, сдавшись и смирившись с невозможностью увидеть меня. А я боюсь даже ответить, не то, что пошевелиться. Ведь это моя девочка, мой котёнок. Она душой уже всё чувствует, всего меня. И как это приятно, что читать разум со всеми его загонами и опытом, она не в состоянии... Лишь молниеносно кусаю ушко чуть ниже. Ноги мои обхватили, согнувшись, талию девочки, прижатый попкой любимой, член, упирался в киску, не в состоянии встать в полный рост, из-за вышеупомянутой пятой точки. Руки мои обхватили торс Маны. Одна рука - схватила котёнка от плеча до плеча, другая шла под тёплой упругостью грудей. Я тут же начал вылизывать белоснежную шею, не забывая её покусывать и жадно целовать, отчего девочка пронзительно и сладко стонала, заставляя вспомнить о табу на коитус. Даже смешно. Я...Может...Да и не знаю, я что будет...А сейчас, всё рядом и тепло, а надо сдерживаться...Смешно...Насколько долго я буду в траншеях? И всё равно...Эх...Так будет лучше для неё, ей будет не больно. Я не хочу причинять ей боль -Котичька...Ты что делаешь? Шепчу ответ, возвращаясь к ушку: -Котят надо вылизывать... Затем мурлыкаю, вновь утыкаясь носом в каштановое море, уже липких от моей слюны, волос. Мана рассмеялась. Затем резко замолчала. А всё почему? А всё от того, что мой торс прижат к спине девочки. И она чувствует моё сердцебиение. Пытаясь замаскироваться, говорю: -Вылижу тебя всю...А самое вкусное, сладкое... - тут моя рука осторожно скользнула между ног девочки, к недавно выбритой, киске... Договариваю: -...Потом самое сладкое...И съем тебя всю. Коты едят своих котят... -Фу! - буркнула девочка и, вырвавшись из под моей хватки, развернулась, улёгшись на спину. Серо-голубые океаны испытывали боль и недопонимание. Да, съеденные котята это...Не кавайно, пожалуй... Я тяжело, протяжно вздохнул. Белоснежная лапка котёнка коснулась моего лица. Я тут же взял ладошку девочки и поцеловал шрам на ребре. Посмотрел в серо-голубые океаны. В них томилась огромная боль. -Милый...Что с тобой? -Дорогая моя девочка. Котёнок. Я...Это же наш выходной...Последний выходной...Потом я буду вынужден командовать на местах, на поле боя, в гарнизоне, ты знаешь...И...Я прошу тебя, Мана...Помни обо мне. Надеюсь, кого ты найдёшь, тот буде... Я не успел договорить. Тёплые, ласковые, мягкие губы любимой жадно поцеловали меня. Вместо тысячи слов я прижал свою девочку крепко-крепко к себе, углубляя поцелуй. Долгий. Горячий. Такой приятный. Поцелуй, который никогда и ни за что не хотелось прекращать. И страх перед неизвестностью и боязнь на пустом месте и психика, всё смешалось и утонуло, расплавило...Любовью. Серо-голубые океаны жадно всматривались в мои. В одышке от недавнего поцелуя, во всё той же мёртвой хватке, мы второпях вели диалог: -Дурачок ты мой, как я могу тебя забыть, я без тебя не могу, не смогу... -Любимая...Я не хочу твоих страданий... -А я твоих, поэтому обещай... -Что я могу... -Хватит! Не говори так! Я не смогу без тебя! Я жива, пока жив ты! Никого нет в моей жизни кроме тебя! Я люблю тебя, котик! Поэтому... Тут девочка начала кулачком барабанить по моему торсу, чеканя каждый слог: -ПО.О.БЕ.ЩАЙ. ОБЕЩАЙ! ОБЕЩАЙ! ОБЕЩАЙ ЧТО ВЕРНЁШЬСЯ И СДЕРЖИШЬ ОБЕЩАНИЕ! Я смотрел в её, уже плачущие глазки и сам начинал рыдать. И ответил: -Обещаю. Обещаю, принцесса моя. Моя девочка. Моя кошечка. Мышка моя. Моя...Мышоночек...Котёночек...***
RedMountain - Summertime (Love, Money, Rock'n'Roll OST)Эх Манушка! Нам ли быть в печали?!
Больше я не мог выносить слёз в её глазках. Весь оставшийся день мы, опалённые ярким огнём полудня в волосах, провели в прогулке. Кафе, наш любимый парк, всё это вместил в себя сегодняшний солнечный, тёплый день...Последний день...Лета... Тёплый, но свежий, летний воздух, смесь из приятных ароматов цветов и растений. Залитая солнцем, зелёная лужайка у озера, где мы кормили уточек. Мана смеётся. Много и искренне радуется. Её веки почти всегда зажмурены от смеха. Тепло поселяется в самой моей душе. Мы сидим на траве, на моей шинели. К какому-то жёлтому цветку, свободно растущему рядом, подлетела бабочка, но почти тут же, увидев мою девочку, стала кружить вокруг её белоснежного пальчика. Мана звонко, совсем как за завтраком, когда я вновь начал кусать белоснежные ушки на залитой солнечным светом, кухне, почти пропела: -Каваи-и-и-и! Затем любимая замолчала, счастьем глядя на бабочку. Та подозрительно сильно напоминала нашу "Шоколадницу". Порхающее создание село на белоснежный пальчик и, будто тоже заглядывая в серо-голубые океаны, сложила крылышки воедино и замерла. Я достал из принесённого пакета киви, вынул из, по привычке таскающегося со мной, чехла, нож и отрезав кусочек, протянул его Мане. Девочка удивлённо смотрела на меня несколько секунд, затем широко улыбнулась и засмеялась, стоило бабочке перемахнуть с ладошки любимой на мою. Там, бабочка вытянула хоботок и впилась им в зелёную мякоть. Яркое тёплое солнце тонуло в тёмно-коричневом, шоколадном бархате хрупкого узора насекомого. Доносились отовсюду звонкие детские крики, визги и ругань матерей и вокруг, внутри меня, в самой душе, да и на улице, поселилось единое, ласковое и нежное, тонкое и стойкое, тепло. Сочную зелень кустарников и травы колышет, поглаживая, ветер. Блестит от яркого солнышка, озеро. И вдруг бабочка вынимает хоботок из киви, подлетает, почему-то ко мне, садясь прямиком на нос изрубленного шрамами, о которых я забываю благодаря любви, моего лица, пару раз порхает крылышками, Мана смеётся, вновь восклицая: -Каваи! - и добавляя: -Она тебя поцеловала! Будто услышав это, чешуекрылое взлетает и усаживается на носик удивлённой девочки, раскрывшей от изумления рот, округлившей серо-голубые океаны и боящейся произнести хоть какой-то звук. -Тебя тоже поцеловала - улыбнулся я. Затем бабочка покидает белоснежную кожу и, воссоединившись с себе подобными, упорхала куда-то в высокую траву, из-за которой пробивалось солнце. Я вздохнул полной грудью, смакуя непередаваемую ароматную смесь множества растений. Ласковое тепло прикосновения любимых губ у щеки переходит в жар. Приятный горячий костёр глубоко в душе, разгорается. Я поворачиваю голову к котёнку, цмокнувшей меня в щёку. Серо-голубые океаны полны любовью и завороженно, гипнотически глядят в самую мою душу. Лёгкая, нежная и довольная улыбка. -Я люблю тебя... - тихо, почти шёпотом говорит её нежный и ласковый голос. -Я тоже тебя люблю котёночек. Сильно-сильно - после чего жадно целую Ману, притягивая её к себе. Секунду спустя мы углубляем поцелуй, девочка мёртвой хваткой сжала меня и тискает ещё нестриженный, обросший затылок. Я обнимаю нежную талию, а второй рукой осторожно касаюсь личика девочки, бережно стискивая щёчку, ушко и волосы у виска. Мы расстаёмся в тихой одышке, ещё несколько раз мимолётно целуясь, затем улыбаемся, уперевшись лбами друг в друга. После чего, как и всегда, трёмся носиками. Снова целуемся. Тепло и нежность наполняют мою душу, как сосуд. Синхронно поворачиваем головы и щурясь, смотрим на блестящую водную гладь озера. Медленно и важно, плывёт стая уток в полном составе: судя по всему, мать, отец и...Целая стая маленьких утят! Любимая, умилённо и радостно восклицает: -Смотри! У них уже детки появились! Я жадно целую белоснежную, красную от нахлынувших чувств, щёчку любимой. Она улыбается, отвечает взаимностью, затем кричит: -Давай быстрее! Уплывут ведь! И резко встав, тянет меня за вялую руку, я послушно поднимаюсь, милая бесцеремонно роется в моих карманах, после чего достав хлеба, начинает его разламывать и крошить. Я поступаю аналогично. Мы закидываем семейство пищей, за что те благодарят нас на своём языке. Пронзительно пищат малыши...Близится закат. Я невольно смотрю на урбанический горизонт и тяжело вздохнув, ёжусь, наблюдая за ростом огромных механических плит, поднимающихся из-под земли, словно напоминая мне о завтра. -Котя! Ты чего не кидаешь?! Мой хлеб уже кончился! Я встряхиваю головой, натянуто улыбаюсь, затем отдаю половину девочке, случайно встретившись с ней взглядом. Беспокойные серо-голубые океаны всё поняли, улыбка исчезла с лица любимой, как и с моего. Я отвожу взгляд к уткам, закидывая их хлебом. И тут чувствую тепло и ласку нежных девичьих объятий. Губки девочки целуют моё ухо, ласково полизывая и шепчут: -Всё будет хорошо... Улыбнувшись, поворачиваюсь к любимой лицом и отвечаю шёпотом: -Я знаю, милая... Добросав хлеб и встряхнув руки, ладошками осторожно сжимаю личико любимой. Тихо говорю, смотря в сияющие любовью, окутанные теплом, серо-голубые океаны: -Мана - ты счастье. Ты такое счастье... Жадно целую любимую, та отвечает тем же. Бережно валю девочку и сам падаю на неё, предварительно выставив руки, дабы не придавить, на густую траву. Мы углубляем поцелуй. Нежно, осторожно и ласково, будто в первый раз, целуемся. Ещё раз. Ещё...И каждого поцелуя нам мало. Вот мы уже жадно впиваемся в губы друг-друга, тискаясь в объятиях мёртвой хватки. Прохлада и свежесть земли... По пути заглядываем на пляж, купаемся вдоволь, плещась...Брызги блестят. Тепло. Прохлада. Свежесть и непередаваемый аромат моря... Медленно яркое солнце становится едва-едва рыжим... Отряхнувшись и вновь смеясь, за ручки идём к кафе, босиком. Милая - счастливо улыбаясь, грациозно несёт туфельки в лапке. Я - как оболтус, в мокрых штанах, рубахе и шинели на плече оголённого торса, да берцах в руке. Тёплый, покрытый песком, асфальт. Рыжий закат. Сочное, будто выгорающее светило, подобно белоснежному апельсину остановилось у самого горизонта, покрытого ванильными облаками, морем и обильным зелёным лесом, по ту сторону берега - у небольшого островка. Уставшие и счастливые, сидим в кафе, стилизованном под 60-е. Мана беззаботно болтает босыми ножками, оставив туфельки на полу и завороженно смотрит счастливыми серо-голубыми, полными любви, океанами, на меня. За окном стемнело. Первые выцветшие листья беззвучно стучат о стекло из-за поднявшегося ветра. Любимая, не в силах допить свой клубничный коктейль уже посапывает, клюя носом. Обильно поев, решили отправляться домой. Всю свою одежду напялил на себя. Взял туфельки. Я расплатился и бережно взял на руки любимую. Та улыбнулась уже сквозь сон и мёртвой хваткой прижалась ко мне. The Doors - Summer's Almost Gone Выйдя на улицу, мы попали под мощный порыв холодного, почти осеннего ветра. Я спешно уложил девочку в кресло джипа и укутал в плед. Завёл машину. Она зарычала, затряслась. Summer's almost gone,summer's almost gone Almost gone,yeah,it's almost gone. Where will we be when the summer's gone Mourning found us calmly unaware, Noon burned gold into our hair At night we swam the laughing sea When summer's gone,where will we be? Where will we be? Where will we be? Я вжал педаль и плавно повернув баранку, направился к шоссе, уводя нас из этого тихого, не урбанизированного уголка Японии, прямиком к обители неона. Ёжилась девочка на пассажирском сидении, укутанная в плед и мою шинель, чей воротник так беспощадно колыхал холодный ветер. Сиреневое небо уступало чёрным мохнатым тучам. Лес справа постепенно погружался в сумерки, наполненный холодным синим цветом. Слева чёрно-сиреневое небо плескалось белоснежной, светящейся во мраке, пеной. Утопало на горизонте, рыжее солнце, унося с собой последний день лета... А перед глазами я уже видел первый снег, застилающий холодные бетонные бункеры, дзоты и укрепления... И уже кончится беззаботный смех котёнка во сне...И беспечная радость утра...И счастье проснуться рядом с любимой...Улыбающейся и смеющейся. И сегодняшнее утро, заставшее нас врасплох, вновь всплыло перед глазами. И серый мрак бетонных укреплений так отдалённо напоминал блестящий и мягкий, первый снег, застилающий чёрные нагие, промёрзшие деревья... Morning found us calmly unaware Noon burned gold into our hair At night we swam the laughing sea When summer's gone Where will we be? Summer's almost gone,summer's almost gone. Ласковый смех семейного тепла любви в сиреневом море сакур. Глубинка. Кружащиеся снежинки. We had some good times Сугробы. Автобус. but they're gone Дорожный знак. Остановка. The winter's comming on, Всё в снегу summer's almost gone Я бережно укладываю любимую в кровать, целую в лобик, отчего та улыбается. Ложусь рядом, мёртвой хваткой стиснув девочку и зарывшись в её каштановые волосы. Хандра, меланхолия и любая печаль испаряются от тепла ласки и нежности, очага настоящей, истинной любви. Бальзам спокойствия обволакивает меня всего. Я поднимаю веки, будто чувствуя и видя во тьме улыбку любимой. Осчастливленный, закрываю глаза, моментально засыпая в приятной усталости.