***
Тепло. Свежо. Солнце. Приятный ветерок обдувает. Я краснею - всю дорогу Мана не сводит с меня серо-голубых глазок, так счастливо рассматривая. Однако в глубине её взгляда ясно и чётко читается паника.***
Дверь командного центра раскрывается. Я тяжело вздыхаю. Клерки приветствуют. Мы с Маной отвечаем взаимностью. Мисато, стоящая к нам спиной и держащая в руках кружку кофе, смотрит в окно. Затем вздрагивает, медленно поворачивается и произносит удивлённо: -Прибы...ЛИ?! Мана, а ты что здесь делаешь?! -Как что... - насупилась девочка. Совсем тихо и угрюмо произнесла: -Котика...Провожаю... Мисато отхлебнула кофе, чей аромат стоял во всей рубке и произнесла равнодушно: -Ну ты его проводила, можешь идти. Лейтенант, комплект у тебя в раздевалке, скафандр доставим чуть позже, ты пока...Мана? Тут же у девочки в глазах заблестели слезинки. Любимая заревела, уткнувшись в мой торс и мёртвой хваткой обняв: -НЕ ПУЩУ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ТАК КАК ЖЕ Я МОГУ ТЕБЯ ОТПУСТИТЬ!? КОТЯ! КОТЯ!Вспомнил! "Долгие проводы - лишние слёзы"
Я мёртвой хваткой стиснул любимую, которая тут же запрыгнула на меня. Бережно гладил каштановые волосы, вдыхая их аромат. Тихо говорил: -Иди ко мне, вот так...Всё хорошо...Я здесь, я с тобой, мы вместе...Вместе... От начала предложения любимая тискала меня в объятиях, прижимаясь с огромной силой, словно стараясь диффузией вжать своё тело в моё. Котёнок перестала реветь и лишь протяжно рычала. Личико исказили морщины, из зажмуренных век текли водопады слёз. -Всё хорошо...Всё хорошо... - целуя висок, произношу я, глажу голову девочки и продолжаю: -Я с тобой, моя милая...Всё хорошо...Мы вместе... Девочка мокрыми от слёз, нежными губами целовала моё лицо. Ногти впились мне в спину как никогда крепко. Неровная, тяжёлая одышка. Я жадно целую любимую. Та замолкает на мгновение, лапками стискивая мой, ещё нестриженный толком, затылок. Я медленно кружился с любимой на руках. Командир пила кофе и ошарашенно смотрела на меня. Затем ей прибыл какой-то документ, да по старинке - по факсу! Вынув бумагу, командир пробежалась по нему глазами... Повисла тишина. Клерки замерли на своих местах. Майя рыдала, вытирая слёзы пальчиком. Всхлипывала котёнок. Я медленно кружился с ней на руках, даже не представляя, как успокоить. Если это вообще возможно. Мисато сделала глоток кофе, затем, улыбнувшись, ответила: -Ладно, сделаем скидку на ваще тяжёлое прощание. Командование просит сделать небольшой вылет, чтобы не допустить наплыва противника на наши траншеи. Я думала отказаться, из-за нерационального расхода ресурсов, но... -УРА! УРА! УРАААА! - моментально оживившись, запищала котёночек, победоносно поднимая кулачок к потолку рубки и, в заключительный, третий раз даже коснувшись бетона. В завершение - любимая жадно и очень надолго впилась в мои губы своими. Это был самый продолжительный и горячий поцелуй в моей жизни. Наши языки сплетались, мы пили слюни друг-друга и тискали наши тела в мёртвой хватке объятий. Впервые в жизни, я так сильно обрадовался совместному вылету с котёнком. Теперь любовь к обстрелам врага на высоте 20 тыщ футов крепко засела в моём сердце. Ведь Мана рядом. И мы вместе. Мгновение - и мы уже готовы. Я - в скафандре, который не успели транспортировать на передовую. Мана - в лётном костюмчике. Забираемся в пташку. Любимая, сидя в кабине, разворачивается и посылает мне воздушный поцелуй, обильно хохоча и широко улыбаясь. Я краснею. Импульс. Пронзительный плач железа. Тряска. Подъёмник начал движение. Мисато вдруг сообщила: -Времени у вас мало, погода пасмурная... Я моментально выкрикнул: -КАК ЭТО "ПАСМУРНАЯ"? ВЕДЬ ТОЛЬКО... -Опять противник спел кастанул, чего ты от меня хочешь, лейтенант? -ОТМЕНЯЙ ВЫЛЕТ! - рявкнул я, на что Мисато и Мана в унисон ответили:НЕТ!
Я тяжело вздохнул. Вновь тёплый адреналин наполнил меня. И вдруг вспомнилась документация. Погодные условия этой пташке, после последнего, недавно установленного МЕГАДЕВАЙСА (моё почтение), не страшны. Счастье и тепло. Адреналин. И самое главное - улыбка на лице любимой, не скрывающей радости. Sodom - 20 000 feet (Saxon cover) Серые небеса. Затрясся борт. Пташка делает крен. Я вижу как белые спичечные головки надвигаются к серой линии укреплений. Целюсь. И вжимаю спусковой крючок, впервые радуясь этому пению винтовки, гулу пташки и высоте. Ослепляющая вспышка. Дрыгание винтовки, скачет мушка, трассеры уносятся к земле, настигая блох, лопающихся кровавым фаршем. If there's one thing I love It's flying there above Breaking through the barrier of sound It's just like making love Sittin' there above Riding in my bird of silver steel Time after time Ten miles high I'm living my fantasies At twenty thousand feet Разрывные пули, падающие с высоты более чем 6 километров, разрывают фурунклы стай наступающих по серой, быстро замерзающей, земле It's the rushing of my blood That makes me feel so good I can see the world below just shooting by Twice the speed of sound That's how I like to ride My chariot of steel across the sky Time after time Ten miles high I'm living my fantasies Дым винтовки застилает всё. At twenty thousand feet Новые цели. Фиксирую манипуляторы в новом положении. Twenty thousand feet Мушка чуть выше противника. Упреждение. Вжимаю спусковой крючок. Twenty thousand feet Очередь наполняет вены приятным адреналином. Трясётся орудие в отдаче. Очередь. Мушка подстраивается под новую точку. Очередь. Плавно плывёт по ветру, пташка. Кучкуются враги, облегчая мне задачу. Вжимаю спусковой крючок до отказа, фиксируя палец. Фейерверк трассеров уносится к поседевшему, изрубленному бомбёжками, пустырю. Кровавое пятно на холсте поля боя растёт, плавно растягиваясь. Отдельные точки мелко трясутся, затем словно заражая этим других. Рычит винтовка, всё новые и новые гильзы скатываются по металлу пташки, скользя и улетая вниз. Пыхтит вспышками пламени, дуло, утопая в защитном стекле забрала. If it's faster than light Sharper than steel I'll race across the ceiling of the world Just like a gun Aiming at the sun Riding in my bird of silver steel Time after time Ten miles high I'm living my fantasies Отпускаю спусковой крючок. Вглядываюсь At twenty thousand feet Мы делаем крен, плавно уходя вправо. Я меняю обойму. Потоки воздуха словно несут нас с собой, непередаваемое чувство полёта наполняет лёгкостью саму душу. I'm floating in space My troubles seems to disappear Then I awake Got to get my head back in place Я с огромнейшим удовольствием меняю обойму, быстро калибрую винтовку и вновь ища цели, рыщу мушкой в сером холсте поля боя под нами. Twenty thousand feet Найдя противника, вжимаю спусковой крючок. Twenty thousand feet И вновь уносятся вниз трасссеры. Twenty thousand feet Twenty thousand feet Пунктиры очередей прорезают сырой холодный воздух, искрами и пятнами взрывов вонзаясь в бегущие волны врагов. Пламя винтовки - яркое, подобно солнцу-таки выглянувшему в этот ненастный день, озаряет пташку. Мы плавно снижаемся. Я, с новой обоймой в гаусске наперевес, жду когда дым пройдёт. Пташка зависает в воздухе, развернув меня лицом к остаткам наступающих. Я вжимаю спусковой крючок, водя ревущей, блюющей огнём и плюющейся 50-м калибром, винтовкой из стороны в сторону, скашивая последние ряды наступающих. Каскад багровых взрывов. Небольшие стайки. Прицеливаюсь, выдаю короткую очередь - несколько противников падают замертво, вскоре разрываясь. Ещё одна стая с другого фланга. Повторяю одну и ту же процедуру. Короткий рык. Вылетают несколько гильз. Фонтаны внутренностей заливают багрово-серый, мертвенный пустырь. Противники теряют форму, шальные пули вырывают их руки с корнем. Прицеливание. Очередь. Рык, всплеск пламени. Повтор. Дым. Рык винтовки. Отпускаю спусковой крючок. Тишина. -Готово! Отличная работа! Возвращайтесь на базу. - облегчённо вздохнув, произносит Мисато. Я спрашиваю: -А кружков намотать? Чё-ж ты про погоду-то вспомнила? Разве чудо-пташке не... Мисато вновь протяжно расслабленно выдохнула и ответила: -Фу-у-ух..."Я чё про погоду-то вспомнила", нам же транспортировать твой костюм туда надо. Я выдохнул. Коротко бросил: -Понятно Серое полотно вновь стало удаляться. Пронеслись и скрылись в горизонте, бетонные линии укреп. позиций, вереницы грузовиков снабжения, идущих к передовой...Пташка зависла в воздухе. Медленно опустилась. Глухой стук. Тоскливо воют затухающие двигатели. Импульс. Скрип железа. Подъёмник втягивает нас под землю...Котёночек расслабленно и протяжно выдыхает. А я думаю, как мне теперь с ней попрощаться...***
Переодевшись, Мана - в гражданскую одёжу, я - в полевую форму, как и приказано, явились в рубку. Мисато наконец допила кофе и выдохнула, поставив кружку. Развернулась, хлопнула в ладоши и счастливо улыбаясь, пропела: -По такому случаю вам шесть часов! Привести себя в форму и... Женщина покраснела, смутилась и промямлила совсем тихо: -...И на всякое такое... Мы с котёночком переглянулись и улыбнулись.***
Уже кружился иней. Коричневые, жёлтые и красные листья медленным танцем застилали урбанический серый лабиринт. Неона не было. Город, по-видимому, обесточили. Или серьёзно урезали в плане энергии. Серая мгла опускалась на дороги, закрывая горизонт. Интересно получается...Меня на передовую...Электричество из города - долой...И всё в один день...***
Я закрыл входную дверь и успел обернуться лишь на половину, как любимая запрыгнула на меня, жадно целуя и прижимая. Девочка мёртвой хваткой тискала меня, ногти вонзились в спину. Обнимаю котёнка в ответ, меняясь с ней местами. И тут любимая, прижатая к двери...Зашипела от боли? Или показалось?Прости милая, надо проверить
Я прижимаю девочку сильнее, та шипит и вдруг резко замолкает, отняв одну руку с моей спины и прикрыв ей свой ротик. Ослабляю хватку. Затем целую любимую в покрасневшую щёчку. Кусаю белоснежное ушко и шепчу: -Милая моя, единственная, ласковая...Зачем? Ты делаешь мне больно... Милая отнимает лапку от ротика и восклицает: -Я хочу делать тебе хорошо! Жадно целую любимую в губы. Мы мёртвой хваткой тискаем друг-друга. Языки сплетаются. Мы пьём слюни друг-друга. Мана вдруг отчаянно вжимается коготками в мою спину, хныкает, затем плачет - я чувствую во время ласк соприкосновений наших щёчек, текущие горячие слёзки любимой, ласковые розовые мягкие губы углубляют поцелуй до максимума... Тепло. Ласка. Нежность наполняет наши души. Пауза. Верёвки слюней. Одышка. Трутся носики. Мы соприкасаемся лбами и улыбаемся. Вновь жадно целуемся...Вновь и вновь...***
Горячий душ. Ласковое нагое девичье тело. Вновь поцелуи. Мёртвая хватка. Девочка ручкой обхватывает мой член, упирается подбородком в мой торс и пронзительно смотрит серо-голубыми океанами в мои глаза. Блестит на члене, незаживший, пусть и маленький, кусок оголённого мяса, покрытого розовой, нежной кожей. Девочка восклицает: -Я тебе его от... Но я закрываю её ротик поцелуем, прижимая к тёплому, омываемому душем, кафелю. Жадный поцелуй...***
Мы, чистенькие, мёртвой хваткой обнимаем друг-друга, лёжа на кровати. Сумрак наполняет комнату. -Сколько ещё? - тоскливо и грустно спрашивает любимая. -Ещё час, котёнок... - произношу я, целуя её в лоб. Девочка ёжится. Скулит. Затем вновь рыдает. Колотит мой торс кулачками и кричит: -ЭТО НЕПРАВИЛЬНО! НЕПРАВИЛЬНО! НЕПРАВИЛЬНО! ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ТУДА ЕХАТЬ! Я НЕ МОГУ ЛЕЖАТЬ С ТОБОЙ ЗНАЯ, ЧТО ЧЕРЕЗ КАКОЙ-ТО ЧАС ТЫ УЙДЁШЬ! НЕ ПУЩУ! НЕ ПУЩУ! НЕ ПУЩУ! МОЙ! МОЙ КОТИК! НЕ ОТДАМ! НИКОМУ! НИКОМУ! НЕ ОТДА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-М! Пронзительный девичий рёв. Я обнимаю девочку крепче, зарываясь в её прекрасные, так гипнотически приятно пахнущие волосы.***
Вновь жахнула арта. Приказы всеми были получены и приведены в исполнение своевременно и качественно, под моим контролем. Довольный, даже радостный первым рабочим днём, я вернулся в своё логово - если раньше выдавали блиндаж, то теперь почти целый бункер был в моём распоряжении! Аж семь на семь метров! Я прошёлся до стола в середине комнаты. Протяжно выдохнул. Вспомнил котёнка. Улыбнулся. Metallica - Nothing Else Matters Мы сидели на краю кровати, мёртвой хваткой стиснув друг друга. Нежные ручки обвили мою шею и спину, крепко-крепко. Подбородок девочки упирался в плечо. Бешеное сердцебиение. -Я люблю тебя... - тихо повторяла она, вновь и вновь. -И я тебя, котёночек... "В траншеях...Около месяца пробудешь...В лучшем случае - недели три..." Равнодушно пожав плечами, Ритцуко сделала глоток кофе... Мисато радостно завизжав, бросилась на руки к Кадзи, смеющемуся, с огромным букетом...Их смена кончится - они пойдут домой. В тепло и уют...А я останусь там, в линии укреп.позиций...Удерживать которые - значит лишиться сна, еды, медикаментов в случае чего...И постоянный животный страх в перемешку с ненавистью...И огромная, всепоглощающая, переходящая в хандру, усталость...И Мисато это знает...И она просто ведёт игру, где её противник тоже не стесняется рисковать фигурами...Просто фигурами на доске...Мисато знает...Куда больше моего знает...Ну и пусть! Пусть знает что хочет, делает что хочет и говорит что хочет! Не моё это дело! Я внезапно осознал себя с новой, открытой стороны. Что я люблю и хочу быть любимым, что я не хочу больше грязи и осознавая это, хочу с ней бороться! Я...Доверяю Мане...А любимая - мне...И мы бесконечно верны и бесконечно преданно......доверяем друг-другу
Скрипя сердцем, глянул на наручные часы. Чмокнул любимое ласковое нежное тельце в висок. Прошептал: Пора, мышонок... Девочка отстраняется на несколько секунд. Со слезами в серо-голубых океанах смотрит на меня. Губки дрожат. Одышка обдаёт моё лицо. Тёплые, нежные, ласковые...Розовые губки что-то едва слышно произносят... -э...ущу...Н...Не-е-е-ет...Н-не...н е...п у щ у... So close no matter how far Couldn't be much more from the heart Forever trusting who we are And nothing else matters Затем любимая орёт пронзительно, с надрывом в тонком высоком голоске: -НЕ ПУЩУ! НЕ ПУЩУ! НЕ ПУЩУ! Never opened myself this way Life is ours, we live it our way All these words I don't just say And nothing else matters И вновь мёртвой хваткой стискивает, ревя. Ногти вонзаются в мою спину. Сердечко девочки бешено бьётся... Trust I seek and I find in you Every day for us something new Open mind for a different view And nothing else matters Я тяжело и протяжно вздыхаю. Глажу любимую, не беру мобильник, на который звонит недовольная задержкой, Мисато. Девочка рыдает, трясясь. Never cared for what they do Never cared for what they know But I know -Всё хорошо моя девочка...Всё хорошо...Было...Есть...И...Б..Б...Будет...Милая...Обязательно будет... - запнувшись, сам надрываюсь душевно, чувствуя как горячие слёзы туманят мой взор. So close no matter how far Couldn't be much more from the heart Forever trusting who we are And nothing else matters Мы жадно обнимаем друг-друга, целуемся... Она выбежала на вертолётную площадку, рыдая. Вертушка стала набирать высоту. Моё сердце скрипело. Never cared for what they do Never cared for what they know But I know Спрыгнул с вертушки в, уже образовавшуюся лужу. Мёртвой хваткой стиснул любимую. Зарылся в её волосы и, гладя голову, шептал: -Я здесь милая...Я не оставлю тебя...Не оставлю...Не могу... -Кот...Тик! - рыдая и сглатывая, отвечала она, дрожа от поднявшегося сильного ветра. Вскоре он усилился из-за садящегося рядом вертолёта. Погода разбушевалась. Мы медленно кружились, уперевшись лбами друг в друга и смотря в глаза. Любимая - со страхом. Я - с улыбкой и спокойствием. Ведь я нашёл доверие, которое искал всю свою жизнь. И сразу становится легче. И предрассудки хандры гибнут. Ведь я верю любимой. Я вижу её всю насквозь...Её чистую, нежную, ласковую и бесконечно...Преданную
-Я поеду туда с тобой... -произнёс я. Бровки любимой поднялись, в серо-голубых океанах засияла радость. -Правда?! -Но не в вертолёте... - спокойно улыбаясь, продолжил я. Ласково и быстро поцеловал девочку. Отстраняемся. Одышка. Тепло. -В "Валькирии"!? - спрашивает девочка, заранее кивая. -Мм - отрицательно мычу я, затем беру белоснежную ладошку и прикладываю к моему сердцу. Произношу: -Здесь. Ты будешь здесь, в моей душе бесконечно долго, ведь душа бессмертна. Я люблю тебя. Бесконечно люблю. -Коти-и-и-ик... - вновь беспокойно говорит девочка. I never opened myself this way Life is ours, we live it our way All these words I don't just say And nothing else matters Я продолжаю: -Ты в моём сердце, мышонок. Я тебя не отпущу. Я люблю тебя и доверяю тебе... Trust I seek and I find in you Every day for us something new Open mind for a different view And nothing else matters Never cared for what they say Never cared for games they play Never cared for what they do Never cared for what they know And I know Уже вновь ворчит Мисато не по телефону, а в нескольких метрах от нас с мышонком. Бешеные глаза беспомощно врезаются в нас - обнявшихся, упёршихся лбами друг в друга, целующихся, улыбающихся...Со слезами на глазах... -Милый мой котик...Ты обещал... -Я вернусь, мышоночек моя...А ты... -Я буду ждать...Я не могу жить без тебя... Я живу только тобой, котя...Любимый...Дождусь...Обязательно...Не сомневайся, милый... -Не сомневаюсь...Уже - нет... Я люблю тебя, Мана...Ты свет моей жизни, ты моя девочка, ты показала мне любовь, ты всё для меня...Ты - тепло, добро и свет...Я люблю тебя, котёнок... -И я тебя... Мой котик...Только мой, ласковый и нежный, единственный, первый и последний... Жадный поцелуй. Мёртвая хватка. Тепло плавит душу любовью, такой сильной, что проступают слёзы, смывающие любую грязь прочь. Мы углубляем поцелуй, забывая обо всём. Жадно и голодно сплетаемся губами. Мисато, потеряв терпение, кладёт руку на моё плечо, утягивая. Я поддаюсь. So close no matter how far Couldn't be much more from the heart Forever trusting who we are No nothing else matters Девочка хватается лапками за рукава шинели, мои руки. Ладони выскальзывают. Мы, со слезами на глазах, смотрим друг на друга. Серо-голубые океаны полны боли. Хрипло и тихо, девочка произносит: -Я буду ждать... -Я вернусь, котёнок... Духота бункера. Смахиваю слёзы, ложась на правый бок. Опуская веки, сердцем чувствуя и тоскуя о любимой, погружаюсь во тьму. И будто совсем близко, внутри самого себя вижу котёночка...И так далеко, в городе, наводнённом народом и вновь вспыхнувшем неоном...И в грязи передовой...Мы вместе...Мы едины...Мы любим друг-друга и мы верны друг-другу...
А остальное не имеет значения.