***
Ed Harrison - Hiroden 651 Рассвет ложился на блестящий ковёр сугробов, уходящих вдаль. Бушевала метель. Cерый туман постепенно скрыл и солнце. И как-то совсем незаметно стемнело. Уже вечер. Но мышонок итак сидела целый день дома - даже сейчас, до сих пор сидит. Бархатистое мягкое желтоватое мерцание рыжего шрифта на ультратонком чёрном экране. Мышонок в своей курточке и уличных брючках сидит за компьютером и неустанно печатает. Белоснежные пальчики любимой бегают по клавиатуре. Цифры, буквы и прочие закорючки отражаются в сосредоточенных серо-голубых океанах. Цокнув, приношу с кухни ещё один стаканчик кофе, ставлю его на стол, обнимаю любимую со спины, миную щекотный мех опущенного капюшона, целую белоснежную шею и, смотря на рыжие пиксельные иероглифы поверх чёрного полотна экрана(странный дизайн), спрашиваю у самого вкусного в мире ушка: -Мы выходим? Мана устало вздыхает. Улыбается. Целует меня в щёчку. Допивает уже остывший, не принесённый вовремя с кухни кофе и отвечает: -Угу! Скрип стула. Мы одеваемся. Какие-то мгновения спустя монотонный тихий шум компьютеров остаётся за закрытыми дверями дома. Морозный свежий ветер. Мы yже стоим снаружи, на крылечке дома. Зима. Вечер. Я со спины обнимаю любимую. Она стискивает мои руки своими. Снежинки пляшут на фоне серого тумана и бескрайней белой пустыни снега. Местами торчат деревья - наш дом крайний на отшибе, поэтому вид здесь прекрасен - нет горизонта в это время суток. Вечерние сумерки серой стеной спускаются с таких же серых, будто сплошняком крашенных, небес, где нет ещё звёзд, а солнца не было видно целый день. Любимая в тёмно-зелёной курточке с мехом на спущенном капюшоне стоит передо мной, зачарованно глядя на белоснежное блестящее полотно уходящее в темнеющую серую бесконечность. Неслышно опускаются с неба снежинки, кружась вокруг нас. Ветра нет. Тепло зимой в Японии. А милая всё равно без шапки и я, всё это время обнимающей её со спины, зарываюсь в каштановый океан гипнотически приятно пахнущих волос, вдыхая их аромат. Любимая не моргает и лишь изредка выпускает облачко белого пара, выдыхая. Я всё это время кусающий девичьи ушки на предмет температуры, теперь не сдерживаюсь и говорю почти строго: -Шапку надень. Мана оборачивается, не разжимая хватку своих объятий поверх моих рук. Серо-голубые океаны смотрят с тихим счастьем, радостью и шуточным протестом. Губки приоткрываются, но котёнок молчит и лишь глядит загадочно. -А ты заставь! - произносит она, резко выскакивает из объятий, смеётся громко и радостно, беззаботно кружась в снегопаде, расправив руки. Ножки девочки в чёрных балоневых штанишках(которые мы с родителями заставили её надеть в ответ на её "Фу, у меня ноги жирные в них кажутся! Ни одна девушка в мире не наденет такое! Я как бомжиха в них! Или дворник!", а я тут же восхитился когда она вся красная-таки надела их, тут же заулыбался, обрадовался, жадно поцеловал, взял на руки как невесту, закружился с ней, а помимо этого ещё и спустя полстони поцелуев убедил, что "Самая красивая в мире девушка всегда ей останется, даже в балоневых штанишках!" в ответ на что любимая смутилась и покраснела. Сейчас же, впрочем, она и думать забыла о них, а я рад), её лапки вязли в сугробах, ботиночки держались стойко(тоже пришлось заставлять надеть - это скорее самые настоящие рыбацкие сапоги, очень тёплые, да и высота у них соответствующая - в Японии таких здоровенных сугробов вообще наверное не существует, так что снежок лапки не засыпет), ручки в тёплых шерстяных перчатках("Ну котя!" - обиженно пискнула она, когда я заставил её их надеть, но всё же после штанишек и сапог уже серьёзно возражать не стала), поэтому единственное, что могло произойти - любимая вспотеет, а как известно, "жар костей не ломит". Ей ещё рожать Думал я с улыбкой. Garoad - Snowfall Тут Мана вдруг споткнулась, пискнув -Ой! На что я тут же подскочил к ней, но успел лишь оказаться над лежащей в снегу, розовощёкой и смеющейся красавицей, внезапно узнав, что мягкая посадка была санкционированной - котёнок (всё это время пищащая раздражённо "Да не холодно мне!") за мгновение до падения надела-таки капюшон. -Ах ты моя хитрюшка, ну-ка иди сюда... - произнёс я улыбаясь, отчего Мана захохотала сильнее и стал приближаться своим лицом к её, исходящим белым паром. Мы соприкоснулись носиками. Я опустил веки. Следующее, что почувствовал - нежные губы любимой опередили мои, начав жадный поцелуй. Мы сплетаемся языками, я уже не стою на четвереньках, сгорбившись, а обнимаю заточённую в куртку, красавицу, ложась рядом, на бок. Вскоре однако, обхватив меня ножками, милая бережно поталкивала меня в грудь мокрыми шерстяными перчатками, отчего я, всё это время бывший в шапке И с надетым капюшоном, послушно плюхнулся на спину. Наш долгий поцелуй прервался. Милая вскарабкалась на мой торс, съёжившись на нём, подобно кошечке и щекой прижавшись к ткани куртки. С трёх сторон нас окружали стенки неразрёхленного, ровного и гладкого сугроба. Я сунул руку в правый карман - тот, что приходился по ту сторону, где мы провалявшись, устроили тропу. Первозмогая неприятное ощущение в зубах, снял их хваткой перчатки, потянув за их пальцы Затем достав из кармана необходимый предмет, снял капюшон с девочки и начал надевать шапку. -Ну-у-у-у! Далее макушки и носика - того, что было видно с моего ракурса, чуть-чуть, по бокам, стали видны надутые и сжатые в трубочку, губки. Однако Мана перестала протестовать и лишь расслабленно выдохнула, когда я надел шапку и вернул свои вскоре одетые в перчатки, руки, на прежние места - спину и талию. -Посмотри - тихо произнёс я. Мана подняла голову, посмотрела на меня недоумённо, затем по сторонам и, поняв, легла на спину. И вновь я обнял её сзади. А она смотрела в даль. Только теперь это было зимнее ночное смягчённое багровым от огней военного городка, небо. Я вдыхал морозный свежий воздух. Опускал веки. И думал. Как хорошо. Как спокойно. Как я счастлив. Ради таких моментов и правда стоит жить. И ради этого стоит ждать и терпеть тяготы годами, а то и десятилетиями. не говоря о мгновениях вроде нескольких недель, а то и месяцев. Мои руки надёжно обнимают её, будто я её щит, я закрываю её от всего - собственной спиной сзади и спокойными, не сжатыми в кулаки, ладонями - спереди. Мана будет смотреть куда угодно, идти куда угодно, думать и делать что угодно, а я её защищаю и обороняю, первым иду заместо неё, прощупывая почву, проверяя лёд жизненных обстоятельств на крепость. Я буду её тупиком, всякий раз, когда она захочет совершить ошибку, сама не зная этого. Защищу от грязи, в которой был сам. Не дам ей рисковать никогда и не за что. Я обрублю её общение с кем угодно. Поэтому держу всякого мужского пола в, минимум, двух метрах от неё. Кроме меня и её отца, конечно. Моногамия и верность, это очаг. Это греющий камин, а в тягостные периоды - согревающая и не дающая замёрзнуть, печь. Без неё нет отношений. Без моногамной верности нельзя строить отношения. Нельзя. А рыжая... -Котя, смотри! Фух. Вовремя. Любимая смотрит мне в глаза выжидающе, перевернувшись на животик. Собственно за Маной я лишь вижу крышу того самого просторного и тёплого домика, в котором мы живём. А большего мне и не надо видеть, личико любимой, точнее счастливое личико не менее счастливой любимой - одного этого уже достаточно для меня. -Ну? Я вижу мою девочку... - с улыбкой произношу, на что Мана розовеет ещё сильнее, тщетно дует на свою чёлку, прижатую шапкой и говорит: -Уф! Там! Уф! Сиба! Уф! Пойдём погладим! -Симба? Где СиМба, там и Муфа... -Не-е-е-т! Собачка! Собачьки! -Собачьки. Нраица собачьки? -Что? -Собачьки. -Собачьки? -Собачьки, собачьки! -О, пёськи...Да...Мне нравятся собачьки. Но котята с преданностью даже выше чем у самого верно пса, мне нравятся больше. -К-о-о-о-тя! -Ну что? -Пойдём! Я наконец вспомнил, что от меня хотят и ответил: -Пойдём, конечно пойдём. Любимая встала с моего торса, глянула видимо в ту сторону, где видела животину, но затем погрустнела, разочарованно вздохнув. Глянула на меня, улыбнулась и протянула руку. Я рассмеялся сконфуженно, глянув мельком и тут же отведя глаза от открытого тёплого взора любви азиатки с её комплекцией тела. Ed Harrison - Automata Поднялся на ноги, осмотрелся. Действительно. Наш домик на отшибе, у самого края военного городка глядел теплотой светлых занавешенных окон. Вымощенная чёрным камнем тропинка, засыпанная снежной пудрой пустовала. Дорога змеёй вьясь, не касалась дровяника, за которым шёл бетонный забор с колючей проволокой, а уходила за угол, дальше, плавно исчезая в будто согретом огнём фонарей, тумане освещённой улицы, полной таких же как наше, жилищ - декоративно то ли покрашенных, то ли отделанных под дерево, типично японских домов, заместо картона, правда, сильно утеплённых и приспособленных под любую погоду. Благо Мисато называла это место "генеральской дачей" - видимо не в шутку. -Пойдём, прогуляемся. -Ага! Мы тут же взялись за руки, после чего, я снял свои перчатки. Мана посмотрела удивлённо на меня, сразу после того, как я отпустил её лапку. -Снимай свои перчатки. Они у тебя мокрые, надень мои. -Котя! -Давай, не спорь. -А ты? -А ты сними сначала, я не буду их на морозе держать. -Котя! У тебя итак кожа трескается на руках от холода! -Котёнок! -Котя! Тяжело вздохнув и отбиваясь от протестных атак любимой, стянул с её лапок перчатки, умудрился в кривь и вкось натянуть на неё свои и тут же сунул руки в карманы, в морозную мокроту девичьих перчаток. Отогнув в сторону локоть и улыбнувшись, спросил: -Самая красивая в мире девочка не откажет в променаде такому... -Заботливому и любящему котику, своему первому и последнему любимому? Конечно нет! - пискнула любимая, перебив меня и взяв обеими руками мой локоть. VA-11 HAll-A OST Re:Snowfall Расслабленно вздохнув, повёл нас по узким улицам этого красивого городка. -Щибаинью! - радостно воскликнула любовь всей моей жизни на японском и тут же подбежала к девушке в лёгкой курточке, облегающих чёрных джинсах в таком свете почти не отличимых от колготок, выгуливающей очередного "Хатико", сама при этом будучи без шапки. Любимая бегло поклонилась по-японски, затем видимо синхронно со мной узнав связистку с местного гарнизона, отдала честь. Я последовал за Маной, которая уже спросив разрешения и терпеливо дождавшись от хозяйки фразы: -Нет, не кусается Стала тискать Хатико за бело-жёлтые щёчки, усиленно гладить и обнимать. -Какой хороший! - восторженно произнесла девочка, застыв обнимая собаку. Та же терпеливо и задумчиво смотрела вдаль, созерцая прекрасное и невидимое, в танце снежинок и спокойствии безветрия понимая вселенную. Мокрый чёрный носик на который я бы непременно нажал, будь то мой питомец, усиленно принюхивался к новым ароматам. Усы еле заметно поблёскивали на свету. Плюшевая жёлтая шерсть, обладателя или обладательницу которой почти безудержно хотелось тискать (и, кстати говоря, мне тоже, отчего я тихо белой завистью завидовал любимой) местами была присыпана снежком Поклон спустя уже связистка отдавала мне честь. Вопреки японским традициям, где молчание - золото, ввиду молодости, девушка завела разговор: -Это вы группа Майора Кацураги, да? Только этим вечером прибыли? -Точно так. Азиатка засияла, топчась на месте и смотря то на меня, то на котёнка, тискающую скотину. Затем восторженно заявила: -Мы очень гордимся и рады, что можем вас принять. Я счёл это за банальную вежливость и любимую, а походу ещё и привитую америкосами моду в лице "small talk"(пустая болтовня убер аллес, прямой противовес типичной японской манере речи, где молчание считается уважением), которой понабрались местные за времена существования войск на Окинаве. Я поклонился слегка, натянув улыбку и тихо произнеся: -Благодарю. Для меня это тоже честь, квартироваться в вашем расположении. Мана подняла голову, недовольно стрельнув в меня глазками, видимо привратно поняв последние два слова. -Разрешите спросить вас... - начала связистка, горя от нетерпения. -Разрешаю - быстро произнёс я, не дослушав. Мана отпустила пса и разогнулась, встав от меня по левое плечо, недовольно пыхтя и хищно взяв меня за локоть. -Вы ведь из Токио-3, с передовой. Какова там ситуация сейчас, стоит переводиться? Я улыбнулся дежурно. Посмотрел в эти наивные глаза. Вспомнил как наши бойцы с улыбкой заселялись в опустевшие японские базы, потому что весь личный состав не вернулся с обороны города и сказал: -Нет. Не надо. У вас тут служба идёт. -О, здесь нет ничего! Уже несколько лет у нас здесь никого не было! Все высокопоставленные чины предпочитают другие места, но не нас! Говорят, тошно им, стены кругом и постовые, а они хотят на океан посмотреть! У нас здесь все после военной кафедры, ладно ещё пару парней в охране есть, а остальные все девушки! И никого не отзывают на передовую! И никого к нам не направляют. А тех кто отправляют, те отметятся и уедут, а мы делай вид и отмечай в журнале, что те пробыли здесь положенное время. Ничего не помогает! Даже баня! Русская между прочим! Недавно, кстати поставленная в знак грядущим улучшениям в иностранных делах. Кстати, вы ведь на Новый Год останетесь? Майор Кацураги распорядилась вам предоставить ёлку, мы вам выберем самую лучшую! И...Интересно всё-таки! Девушка вздохнула мечтательно. Посмотрела на Ману и спросила: -Надеюсь, вам нравится здесь проводить медовый месяц. Любимая покраснела и промолчала. Девушка задала ещё один вопрос котёнку: -Ой, а вам можно на службе волосы красить? Мана нахмурилась и пожала плечами. -А у нас - можно! Недавно слышала, что разрешили! Хочу аквамариновым покраситься! Мику-чан каваи! Тут я закивал с пониманием откуда эта не-японская болтливость. Потом, однако вспомнил, что знакомая из сновидения про пионерлагерь, вообще-то была Маша... Мана наконец включилась в разговор, вспоминая недавнее увиденное нами по ящику: -Да, точно! В последнем интервью она необычайно болтлива! -Ага! И сказала русские - каваи! В том шоу по ящику 3дшная аниме-девочка обняла не менее анимешного нарисованного медведя в ушанке и с балалайкой. Хорошо ребята наши стараются, машинка пропаганды работает на ура Мы достаточно мило пообщались, однако одна молниеносная реплика ошпарила меня с ног до головы, заставив в одну из "отпускных" ночей выйти покурить: -...Ёлки русские сажали, традиция, говорит у них такая на Новый Год...Олье! Салат олье и...Какой-то фильм показывали ваши, как это...Но он непонятный был! И весь на русском! Я ничего не поняла! Кстати один из солдат, что ёлки сажал очень на вас был похож! Вылитый! Только...Шрамов меньше! А так ваш брат-близнец! У вас нет братьев-близнецов? Нет? Жалко! Когда было? Ну-у-у-у-у...Лет пять назад! А может шесть! Так всё-таки нету? А может это...Нет, вас не было? А где это? А что такое "Ленинград"?...***
Оказавшись дома, Мана недовольно фыркая, стала яро раздеваться, на ходу бросая: -Уф! Укутали вы меня! Вспотела вся! Я в ванну! Я улыбнулся и поспешил за ней. Считанные минуты спустя оказался в обители тёплого пара, где под струёй воды, подставив голову, стояла моя любимая. Осторожно скинув тапки и оставшись без одежды, ступил в ванну. Пригнулся. И жадно обняв талию девочки, уткнулся в её киску, вылизывая. -Ах! Котя! - простонала она так громко, что, кажется даже шум воды не смог заглушить. Затем, вереницей поцелуев поднявшись от попки до плеч и жадно обхватив любимую со спины, взявшись обеими руками за упругую грудь, впиваюсь губами в шею Маны. Встречаемся с ней губами. Жадно целуемся... -Котя...Ты дверь в ванную запер? Я улыбнулся шире и произнёс: -Угу. После чего котёнок тут же запрыгнула на меня, жадно целуя и обхватив ножками поясницу. Я обнял любимую и прижал её к стене, углубляя поцелуй.***
Kingdom Classic OST - Rest Тепло. Уютно. Морозец с быстро согревающихся щёк приятной усталостью пьянит мозг. Я хлопаю батю по плечу и направляюсь на кухню. Там любимая с волосами собранными в хвостик, режет что-то на разделочной доске. Рядом мама - советует дочке что и как делать. на кухню вскоре заходит и батя. А я не выдерживаю порыва ласки. Обнимаю любимую со спины. Зарываюсь в её волосы. Девочка краснеет, смущается, с силой сжимает губки, дышит прерывисто и выдаёт, точно маленький пушистый беспомощный котёнок, которого не терпится защитить от всего мира и пригреть у сердца: -Не цмокай... Я губами прикладываюсь к её нежной ещё холодной щёчке и, зарываясь в волосы, шепчу: -Цмок. В ответ доносится едва слышное, почти шёпотом: -Ай... Ручки девочки медленно опускают нож, ложатся на щёчки их обладательницы. Мана розовеет. Краснеет. Багровеет. Пыхтит. Оборачивается. Мы встречаемся взглядами и не моргая, понимаем друг друга без слов. -Я люблю тебя - произношу, глядя в эти хрустальным счастьем и нежностью блестящие серо-голубые океаны, с которыми провёл этот год неразлучно и радостно. Губки Маны дёргаются в нерешительности, затем девочка подскакивает ко мне, жмурится и робко, ласково целует меня, обеими ручками обняв мою шею. Я стискиваю её - мою любимую, моё счастье, так крепко, что чувствую её сердцебиение и бабочки согревают искрами живот, стоит мне почувствовать щёкот её прерывистого томного и сладкого дыхания. Моя девочка...Моя ласковая...Моя нежная...Я так хочу быть с тобой, я так хочу взять тебя прямо сейчас на руки, да как! Жениться на тебе...Остаться здесь, в этом городке, в покое и тишине, я хочу видеть тебя в белоснежном платье, сияющую...А потом...Я так хочу увидеть маленькие детские ручки, щипающие мою щетину и открытый добрый в своей невинности и незнании взор нашего дитя...Наших детишек...Вырастить их достойными. настоящими Людьми...И состариться живя бок о бок...А как же иначе? Я даже и представить не могу тебя, моя любовь, старой...Ты для меня всегда - малышка и крошка, моя девочка, которую я стискиваю крепко-крепко, закрывая от мира и грязи, от всего плохого, держу наш очаг семьи тёплым и уютным, нетронутым злом... Моё сердце и моя душа трепетали здесь и сейчас и было тепло, как никогда. И несомненное торжество жизни - эти секунды тепла и ласки, эти мгновения, в них таяли месяцы горечи и тьмы. Эти мгновения...Мгновения абсолютного...Счастья... Мы прерываем поцелуй. Веки Маны полуоткрыты и смотрят на мои губы. А личико любимой всё такое же багровое. Девочка бегло озирается по сторонам. А я всё смотрю в эти серо-голубые океаны, как они бегают...И останавливаются на мне... Kingdom: Classic OST - Glow https://www.youtube.com/watch?v=ldj5cnpCOew Слегка опустив взор, я вижу улыбку на девичьих устах, верёвочкой слюней соединённых с моими. Жадно целую любимую, прижимая к столу и обхватив своими ногами её ляшки, стиснув воедино. Мои ладони вскоре минуют поясницу и, подхватив Ману за её упругую и самую прекрасную в мире попку, поднимают вверх, усаживая на стол. Ещё один поцелуй прерывается. Мана трётся своей головой о мой подбородок. -Котёнок... - произношу я, целуя макушку любимой. -Мяу! - подтверждает девочка, начиная мурлыкать. Оглядываясь, замечаю, что родители нас оставили, не сказав ни слова. Ладошки Маны обхватывают моё лицо. Мы вновь встречаемся взглядами. -Я люблю тебя - произносит она и жадно целует меня. Мёртвой хваткой обняв девочку, беру её на руки, углубляю поцелуй. Слюни. Сплетающиеся языки. Жар. Тепло. Расстаёмся. Вновь смотрим друг-другу в глаза, одышкой обдавая лица друг-друга. Оба красные. Оба счастливые. -Я люблю тебя. Я тоже тебя люблю, моя девочка...Ты мой котёнок...Пойдём к семье. Телевизор посмотрим. Моя девочка... Беру Ману на руки, она мёртвой хваткой стискивает меня, а ножками обхватывает поясницу. Улыбается счастливо и опустив веки, мурлычит. Несу любимую в комнату. Там, заметив нас, мать тыкает батю и что-то неслышно шепчет, счастливо улыбаясь и глядя на нас. Отец хватается за пульт, убавляет громкость и, увидев нас, тоже радуется тихо и восторженно. Я без слов сажусь на диван, с любимой на мне. Глажу её волосы и целую макушку, в очередной раз, будто тая в самой душе, осознавая... Как же я счастлив... Будто сладкое тёплое молоко наполнило всё моё сердце и душу. И это тепло стоит в самом горле и ласка окутывает нас, меня и Ману, а также предыдущее поколение - всю дружную и воссоединившуюся в тепле очага, крепкую, на века, семью...***
За семейным ужином ведём неспешную беседу. Я, переглядываясь с любимой и улыбаясь, начинаю: -Мана говорит, дома всё равно делать нечего. На что батя охотно согласившись, закивал, охотно отвечая: -В такие холода все по подвалам сидят. У нас под каждым домиком есть. Это ещё с Хиросимы и Нагасаки. Да и эти инопланетяне, мало ли, дойдут ли нет. Рис - о-о-о-о... Пропал, катастрофический неурожай, живём только на поставках ВАШЕГО продовольствия. Да что это - печка в подвалах переоборудованных под бункера, да тушёнка. Это же ужас! А сам дом продувает насквозь! - происхождение продовольствия он особо акцентировал, при этом не поднимая на меня глаз. Мать недовольно покосилась на мужа, затем вздохнула и переведя взгляд на меня, натянуто улыбнулась. Я сделал вид, что не заметил камешка в мой огород. Любимая дулась, усиленно жуя и глядя в тарелку. Япошки на последнем издыхании, его тут вытащили из задницы, где он бы попросту замёрз, а он! А! Х-х-хрен с ним...Не нравится ему аннексия, так его и не спрашивает никто. Да и меня тоже не спросят. Главное - хоть бы стычек не началось...Тогда любимая...Она...Она же узнает как я на хлеб зарабатываю...Это пока инопланетяшки у нас плохие парни, их не жалко, я ей не мерзок...О-о-о-о-о-о-х... Я опустил веки и протяжно страдальчески вздохнул, уперевшись локтями в стол и свесив голову. Ласковая белоснежная лапка - ручка любимой ложится поверх моей. -Котичька, что такое? - спрашивает девочка-любовь всей моей жизни, обеспокоенно заглядывая серо-голубыми океанами в самые фибры моей души. Я вновь вздыхаю, не найдя, что ответить. Мана садится на меня и прижимается вплотную. Я целую любимую в лоб, зарываюсь в её гипнотически приятно пахнущие каштановые волосы и шепчу: -Котёночек моя...Моя девочка...Мышонок мой...Я так тебя люблю... -И я тебя котичька, котя, мой, мой и больше ничей котя...Мой... Мы молчим, кажется синхронно опустив веки и слушая дыхание друг-друга. Сердцебиение...Почти неслышно стучат столовые приборы трапезничаих родителей. А я стискиваю мышонка, целую её щёчки. кусаю белоснежные ушки, аппетитно выглядывающие из океана волос и подолгу смакую в душе мягко окутывающую волну спокойствия и счастья. Лишь повторяя: -Мышонок мой, кошечка моя, мой котёнок, я так тебя люблю, девочка моя, моя кошечка...***
-Мрррмяу... - промурлыкала девочка ноготками скабля мой нагой торс. Я промурлыкал совершенно идентично в ответ. Любимая мяукнула. Я мурлыкнул. Мы встретились взглядами. Дальше - дело приятной, ОЧЕНЬ приятной техники. -Кошечка моя... - прошептал я, жадно целуя девочку. Началась неспокойная, но очень приятная ночь...***
Бархатная тьма. Теплота пьянит мозг, медленно отходящий от недавнего взрыва эндорфинов. Любимая переводит дыхание, улыбаясь счастливо. Мана лежит на моём торсе, как и всегда. Мы мёртвой хваткой стискиваем потные нагие тела друг-друга. Я, ещё готовый и более того - жаждущий продолжения банкета целую нежную бледную кожу девочки. -Ты моя сладенькая...Моя девочка... Мана ахает в наслаждении - я ласково обхватил губами её грудь. -Кот-тичька...Ах! Давай...П-потом... Я послушно прекращаю ласки, смещая поцелуи на плечики и шею, затем, уткнувшись в каштановый океан волос, засыпаю.***
Поднимаю веки. Бархат ночи плавно уступал рыже-жёлтой, зимней утреней заре. Мягкий мрак. Моя девочка...Счастье моё... Я целую плечико любимой, её сладкую нагую кожу. Мана счастливо улыбается сквозь сон, не ослабляя мёртвой хватки, которой стиснула меня. Не успел я подумать, отчего так рано проснулся, как тут же последовал ответ - зазвонил телефон, разрывая тишину. Адреналин наполнил вены, я стал шарить по тумбочке у кровати. Нащупав мобилу, тут же взял трубку. -Ты в отряде Евангелионов - сказала Мисато, резко сбросив. Тишина. Я смотрю на любимую. Она всё также сопит-пыхтит, недовольно хмурясь. Откладываю телефон на тумбу. Опускаю веки. Тёплая улыбка появляется на моём лице. Я буквально таю от счастья, немея. Целую любимую, пока котёнок перестанет хмуриться. Наконец, мордочка Маны тоже излучает тепло и счастье. Я выдыхаю облегчённо. Опускаю веки. И улыбаюсь. Теперь...Теперь я не в пехоте! И даже не в кавалерии! Я больше не пушечное мясо! Сколько эти хреновины работают, пять минут? Так это же здорово! Кошечка, мышка моя, моя девочка, моя любимая... Обезумев от счастья, засыпаю спящего котёночка поцелуями, отчего та ёжится краснеет и иногда даже хихикает сквозь сон. А я люблю её. Сильно-сильно, я не могу без неё, она - часть меня. Моя девочка, моя кошечка, моя...Моя половинка... -Я так люблю тебя, Мана...Ты самая красивая девочка на всём белом свете... Кошечка открывает заспанные глазки. Радостно глядит на меня. И говорит: -Я тоже люблю тебя, мой котичька, мой котик...Никто мне этого кроме тебя не говорит и никогда меня никто кроме тебя не замечал, любимый мой, мой котя, я тоже тебя люблю, а потому никогда-никогда никому тебя не отпущу, ни этой рыжей твоей, ни твое...А-а-а-а-х... Девочка протяжно зевнула и, опустив веки, вновь уткнулась в мой торс. Я поцеловал любимую в лоб, шепнул: -Спи, мой котёночек, ещё немного времени есть... Любимая вновь улыбнулась сквозь сон. Я укрыл нас одеялом получше и зарылся в каштановый океан гипнотически приятно пахнущих волос.Я счастлив
***
Тёплое солнышко ласково ударило в глаза. Я поморщился, затем однако закрыл лицо ладонью. Почувствовал - как это приятно проснуться обнимая любимую, отвечающей жадной взаимностью. А затем вспомнил звонок Мисато и окончательно загорелся счастьем. Начал целовать мою любимую, мою единственную, мою кошечку везде, где только можно: её вкусную шею, щёчки, плечики, губы, а затем и грудь, отчего любимая сладко простонала, кажется моментально проснувшись. -Котя...АХ! И теб-бе...Ах! Д-до...Ах! Доброе утро! -Люблю я тебя мой котёночек, ох люблю... - бормотал я, засыпая девушку поцелуями. Та обхватила мою обросшую голову и простонала: -Котя...Мы же...Ах! Вчера уже дважды...Ах! Эт-то...Ах! -Прости... - произношу я, отпускаю девичий сосочек и целуя места уже более целомудренные - подолгу оставляю засосы на шее любимой. -Ну ты посмотри, уже и с самого утра начинают! - я тут же оторопел не от внезапного голоса батяни, но от любимой, которая вдруг, совсем как кошка, окружённая со всех сторон водой, словно напрягла всю шёрстку свою, сделав её жёсткой. -Папа...Ах! Кот-тя! Родители же оказывается решили сделать сюрприз - принесли еду на подносе. Мать розовела, счастливо улыбаясь. Батяня же упёр руки в бока и нейтрально улыбался, глядя скорее на меня. А я плевал - продолжал целовать любимую, вдыхать лёгкий аромат её кожи и шептать на белоснежное ушко, покусывая его: -Ты такая сладенькая... Отчего девочка краснела. -Ну отстань от молодых! - пискнула вдруг мать легонько ударив мужа по плечу. Тот скверно улыбнулся, прогоготал, шокировано глядя на меня и одобрительно вякнул: -Это хорошо! Было бе хуже, не исполняй ты супружеского долга! -Ну папа! -Ладно-ладно, оставляю я вас, бесстыдников наедине. Вчера по всему дому было слыш... Тут жена уже кулачком ударила батяню, вынудив того встретиться с её строгим взглядом и, взяв под руку, увела из комнаты. -Котичька... - сладко простонала розовеющая любимая. Я оторвался от её шеи и прошептал на ушко: -Что, котёнок? -Эт-то...Т-твой... Тут я осознал, что член мой готов к бою и проходит в аккурат под промежностью любимой. Та, однако, была невероятно мокра... Я ладонями обнял личико любимой и глядя в серо-голубые океаны, в которых отражается яркое зимнее солнышко, произнёс: -Ну, а как же ещё быть? Я просыпаюсь в объятиях самой красивой и самой сексуальной, умной и хозяйственной, лучшей девочки на всём белом свете, а ты, крошечка моя, ещё и спрашиваешь? Иди-ка сюда... -Ну котя! - успевает произнести она, за мгновение до того, как я жадно её целую и, повалив на спину, углубляю поцелуй.***
К завтраку мы приступили, когда тот уже изрядно остыл, однако разогревать не стали - столь зверски разыгрался аппетит после такого пробуждения... Улыбались, сияя счастьем, а особенно сильно горел счастьем я. Затем, одевшись, отнесли посуду на кухню и там устроили совместное чаепитие. А разве это не Мисато любила говорить, как японцы уважают личное пространство, без стука в комнату ни ногой...Ну, это родители, понятное дело...Родители, они и в Японии родители... А я всё улыбался и горел счастьем. Любимая всё смотрела на меня, отчего наши с ней улыбки становились шире. После чаепития, я предложил девочке прогуляться. На что та охотно согласилась.***
Bombay Calling - It's a beautiful day."Мороз и солнце - день чудесный!"
Мы гуляли по леску, что раскинулся неподалёку от городка. Белоснежные сугробы блестящего перламутра устилаются до чёрного лесного горизонта, висят жирными неподвижными гусеницами на ветвях, мерзко и сколько щекочут затылок всякий раз, когда котёнок, играясь, подпрыгивает и обрушивает секундный снегопад над нашими головами. Мы смеёмся беззаботно и счастливо. Котёнок прижимается ко мне, я беру любимую на руки, мы трёмся красными от мороза носиками, вновь и вновь, опьянённые любовью смотрим друг-другу в глаза, признаёмся в любви и жадно целуемся, паром окутывая лица друг друга. -Котёнок, я хочу тебе сказать кое-что... -Что, любимый? - спрашивает она, томно глядя в мои глаза. Серо-голубые океаны такие прекрасные, опьянённые любовью, с, кажется самим, или даже более прекрасным, блестящим солнцем внутри, глядят спокойно и доверчиво, а я ощущаю, что любимая на моих руках, в этой утеплённой смешной курточке и балоневых брючках и есть моя самая настоящая, вторая половинка. Выдыхаю. Улыбаюсь шире. И произношу: -Я в отряде Евангелионов. Теперь не будет опасностей, эти ребята без единой царапины возвращаются. А ты у меня теперь инженер-тыловик.... Котёнок, по-русски кричит задорно и счастливо: -Урааааа! И цмокает моё морозное уродливое, испещрённое шрамами лицо. -Я рада, котик, я так рада, я так счатлива, котичька мой, мой любимый, мой хороший, мой первый и последний, котя котичька! Мы кружимся посреди зимнего, окутанного блестящим снегом, леса, плюхаемся в сугробы, смеёмся и нежимся, барахтаемся, как самые настоящие дети. Глядим друг-другу в глаза и безмолвно признаёмся ими же в любви и вновь целуемся и вновь стискиваем друг-друга в безудержной радости. Я вспоминал, как счастливы мы были, как счастливы мы стали и как счастливы мы будем, а особенно тепло в моей душе всплыло воспоминание: -А что такое "ура"? - спросила девочка. -Ура - это здорово, это широко, это радостно, это самая жизнь во плоти, жизнь несломленная, вечная и всепобеждающая, задорная и весёлая, ударная и непоколебимая, такая, от которой сама смерть убегает в страхе. Любимая поморгала, переваривая... Затем крепко-крепко, мёртвой хваткой обняла меня и произнесла, тогда, впервые: -У'рьа! И вот мы уже лепим снеговика, и катаемся с оврагов на пятой точке по снегу. И снова валяемся и снова целуемся-обнимаемся, затем со вселенской важностью и серьёзностью, счастливым спокойствием, взявшись за руки, идём по снежным дорогам лесов, неспешно обсуждаем: -А на Новый Год мы здесь останемся? -Да, котёночек, здесь. -Ура! Я улыбаюсь тихо и счастливо. Мана вновь вскакивает ко мне на руки, кричит, по-русски, почти уже без акцента(!) как я её учил: -Йа юю тье-бя! После чего особенно жадно целует, на что я отвечаю взаимностью. И вновь тёплый пар и счастье окутывают нас. Деревья бережно окружают нас, словно защищая. И мёртвые сакуры кажутся кустарниками и девочка, первое время грустно глядя на них, теперь смотрела равнодушно. Пошёл лёгкий снегопад. Мы с любимой держались за руки, вскоре впрочем, запихав мокрые перчатки в один карман, каждый - в свой. Хрустел, приятно отзываясь в пятках, снег под ногами. Любимая сунула лапку в мой карман, встретившись с моей ладонью, тут же сжавшей девичью. Другу руку Мана держала в своём кармане, слева. Я поступил аналогично - мокрые перчатки заняли своё место в моём нагрудном кармане. Ступали мы уже неспеша, устав от бодрствования. И вот уже за деревьями, солнышко начало прощально розоветь. Мы дошли до скамейки, на которую сел я, а котёнок - на меня. Ещё поцелуй. Жадный, глубокий и такой же трепетный, как первый. А я всё сильнее уверяюсь, что не смогу без этой девочки жить. Она моя половинка. Моя кошечка. Мой котёнок. Моя любимая. Моя любовь на всю оставшуюся жизнь. Отдохнув, пошли обратно. На полпути уже зажглись рыжим фонари, украшающие чёрными столбами аллею лесопарка. И котёночек беззаботно зевала, не смотря на мои предупреждения: -Горлышко застудишь! Мана же отвечала весело и коротко: -Бука! Котя, я о тебе тоже забочусь, а ты меня не слушаешься! -Как это... "Не слушаюсь"? - удивлённо спросил я. -А так! -Как?! -А вот так! - Мана насупилась, отвела взгляд и краснея, начала бубнить: -Я не могу же быть пилотом...Меня опять дома оставлять будешь! А сам с этими...Лярвами! Остановился, встав перед девушкой. Та, смотря под ноги, уткнулась своей головой в серой шапочке в мою грудь. Любимая обняла меня мёртвой хваткой. -Девочка моя...Это же хорошо...Пять минут всего лишь! Да и будешь ты в командном центре сидеть! Только и всего! Мана погрустнела, а затем зевнула. Я резко подхватил любимую на руки, отчего а та ойкнула и рассмеялась. Посмотрела довольно в мои глаза. Улыбнулась шире...И вновь зевнула, ёжась на моих руках, как на кровати. Вскоре любимая начала сопеть... А я шёл по хрустящему снегу, неся любовь всей моей жизни сквозь лёгкий, щекотный снегопад, окутанный рыжим огнём уличных фонарей, домой... -Всё было, есть и будет хорошо, моя кошечка...Я люблю тебя... -И я тебя... - тихо и светло улыбаясь, отвечала любимая. Приятная усталость. Разогнанная горячая кровь. Лицо настолько привыкло, да и всё тело тоже, что мороза уже и нет. И не чувствуется холод вообще - будто градусов десять на улице и сейчас, в этом мягком рыже-сером мраке быстро вечереющего леса, также уютно, тепло и комфортно, как и дома, а стоит плюхнуться в сугроб, так и задремать недолго и совершенно безопасно. И веки опускаются. И снег свисающий с насквозь мокрой шапки и капюшона пуховика приятно щекочет лоб. А ты сам совсем ещё мальчуган, маленький, безудержно и невозможно счастливый, озорной, носился целый день на улице, пусть и в одиночестве, но метал снежки, резвился в сугробах и вообще! Очень даже хорошо и приятно провёл время... Но! Вдвойне становится приятней, что это не та, прошлая мрачная тёмная жизнь, ведь был я вовсе не один, а со мной была она... Я посмотрел на спящую красавицу. Как прекрасно её белоснежное личико, покрытое румянцем, как прекрасна эта светлая нежная улыбка, а розовые губки, а покрытые снежком реснички! А сама она, такая ласковая, преданная бесконечно и любимая! Ух!***
Дома однако, после еды, горячего чая и ванны, прямо перед сном, на любимую опустилась грусть. Я лежал, укрывшись одеялом в кровати, а девочка сидела передо мной, смотря серо-голубыми океанами печали в одну точку. Осторожно коснулся коленочка любимой. Та подняла на меня взор, полный вины. -Что такое, мышонок? Она тут же плюхнулась в мои объятия. Я мёртвой хваткой стиснул любовь всей моей жизни. -Что такое, котёнок? - спросил я, нежно целуя шею и макушку Маны. Та, отведя взгляд, сказала: -Котя...Скажи...Ты...Ты же замечал, что...Что...Я... -Самая красивая в мире девочка? - спросил я, улыбаясь и убирая каштановые, душисто пахнущие шампунем, волосы за бледное вкусное ушко. Мана улыбнулась на мгновение, порозовела и, тяжело вздохнув, продолжила: -...что у меня не всё в по-о-о-о-орядке с тел-л-лом... -У тебя прекрасное, самое... -Не ври! - крикнула девочка, подняв личико и взглянув мне в глаза. -Милая...Посмотри на меня...Разве я вру? Я не умею врать тебе. Я люблю тебя, девочка моя, моя кошечка, люблю и не могу без тебя жить... Та улыбнулась вновь, проморгалась...Я утёр слёзки. Мана продолжила: -Я тоже тебя люблю котик, но правда...Правда, скажи! - она с умоляющим взглядом, начала пытать меня словами: -Я правда для тебя любимая? Я правда для тебя самая-самая? Я...Ты ничего во мне неправильного или уродливого не заметил? Если на "неправильного" я готов был незаметно рапортовать в штаб о ЧС и раскрытии шпионажа, то после "уродливого", можно было облегчённо выдохнуть. Я посмотрел в серо-голубые океаны любимой и ответил от чистого сердца: -Нет. Я люблю тебя. Ты мой котёнок. Я люблю тебя, Мана Киришима. -Котя! Котя! - заревела Мана, мёртвой хваткой обнимая меня. -Я! Эт-то! Дрянная армия! Дрянная! Целуя любимую везде, где только можно, тиская её в своей мёртвой хватке, я зарывался в её каштановые волосы, вдыхая их аромат, и решительно не понимал, отчего котёнок рыдает так безутешно. Наконец, спустя полчаса, я выдохнул спокойно. Любимая выдала: -Я! У нас! У нас! -Тише-тише, котёнок...Я люблю тебя...Расскажи мне, что такое? Как я могу тебе помочь? Что я делаю не так? Мана жадно поцеловавла меня, затем отстранилась: -Ты мой котичька, я люблю тебя больше всего на свете, ты мой первый и последний, всё делаешь так, всё прекрасно, я! А я! Дефектная... -Чего? -В-вот... Мана подняла розовую футболочку, остановившись, к сожалению у груди. -Ну и? - спросил я, целуя рёбрышки любимой. -Котя...Я...Я могла бы быть с тобой! Мы могли бы служить вместе! Т-там, где я с-сслужила, тот проект, данные о котором я сейчас составляю...Он...Из-за тренировок...У меня органы немного сместились, у меня рёбра, они... -Ну, одно выше, другое ниже и что? Кошечка ты моя... Я жадно поцеловал Ману. Та ответила взаимностью. Мёртвая хватка. Языки сплетаются. Я бережно кладу девушку на спину, целую рёбрышки, иногда пупочек и весь гладкий животик, еле сдерживаясь от желания стянуть розовенькие шортики... А затем и не сдерживаясь...***
Котёнок лежала на моём торсе. Мы, голые и счастливые, как всегда, мёртвой хваткой обнимали друг-друга. Я вдыхал аромат каштанового моря волос. Мана счастливо глядела на меня и улыбалась. -Я думал - сколиоз, у меня вон тоже, я-то какой урод, ты посмотри! -Котя! -Ну что? Дурочка моя, ты знаешь как я тебя люблю? Ты знаешь как сильно я люблю тебя, мою девочку, мою Ману, мою Киришиму, мою кошечку... Мана лишь розовела и улыбалась в ответ на мои поцелуи. Уже засыпая и выключив свет, мы укрылись одеялом, мёртвой хваткой прижавшись, лёжа на боку, лицом друг к другу. Мана всё также счастливо глядела на меня и, поправляя мои обросшие волосы, говорила тихо, своим самым прекрасным на свете, певческим голоском: -Так значит...Новый Год встретим здесь, вместе...С семьёй? -Да любимая... Мана рассмеялась счастливо. Мы потёрлись носиками. Жадно поцеловались. Разорвав поцелуй, я провёл ладонью по щёчке Маны, украшенной синевой лунного света. Синхронно признавшись:Я люблю тебя
И поцеловавшись, пожелали друг-другу спокойной ночи и полной грудью вдыхая одно всеобъемлющее вселенское счастье взаимной преданной любви, уснули беззаботно и тихо.