Командировка

Резко вскакиваю, лихорадочно делая глубокий вдох. Залитая солнцем, комната. На мне, мёртвой хваткой обняв, лежит любимая. Мы голые, укрыты одним одеялом, дома, всё как обычно, но... Почему-то я помню кислородную маску, крики, кажется Мисато: -"Дыши! Дыши!" Вонь гари. Любимую, которую оттаскивают от дохтурши с кровавым лицом...Детально помню...Как любил Ману в больнице, на койке, ещё жалюзи опустил, дверь запер...Помню как начали в лифте, а закончили дома, не включая свет и...Не разуваясь...Продолжили на кровати... Я приподнялся - любимая нахмурилась и, чуть ли не крича сквозь сон, пищала отчаянно, со вселенской болью в голосе: -НЕТ! Котя! Котя! Мой! Мой котя! Не трогайте! Я тут же жадно поцеловал Ману. Она, спустя несколько секунд бормотаний, ответила взаимностью, обхватив мой затылок. Затем любимая лихорадочно целует мою шею, лицо, шрамы и, шмыгая носиком, вновь ложится на торс, мёртвой хваткой стискивая. -Котёнок...А мы...Испытания... -Ты вспомнил? - испуганно глянула Мана, подняв голову -Что сегодня должны быть испытания? Вроде как...Или...Подожди! Пронеслось вдруг всё. Молнии. Смерть, а вернее - её отсутствие. Гарь. Кислородная маска. Котёнок. Спасение. Покой. Любовь. Расквашенная физиономия Ритцуко... Я протяжно тяжело охнул. Мана цмокнула шрам на моём торсе и произнесла, расслабленно выдохнув: -Значит вспомнил. По лицу вижу, что вспомнил. -Да... - произнёс я, смотря в сияющее уже тёплым солнцем, окно, одной рукой гладя любимую. -Котя. -М? -Я убью её. -Ко...Никого не надо! -А КАК?! У МЕНЯ НА ГЛАЗАХ БЕРУТ И ОТБИРАЮТ МОЕГО КОТИКА?! КАК МОЖНО СМОТРЕТЬ В ГЛАЗА ЧЕЛОВЕКУ, ОТПРАВЛЯЮЩЕМУ ТЕБЯ НА СМЕРТЬ?! ЗАЧЕМ ВООБЩЕ В НИХ СМОТРЕТЬ! НЕЛЬЗЯ! НЕЛЬЗЯ ПО...Котя, котя мой, мой котик... Вновь любимая целует шрамы и плачет. -Всё нормально, Мана. Ты ничего не можешь сделать...Я старше тебя по званию, так что...Хотя бы ты, моя любовь, будешь в безопасности. Котёночек. Я люблю тебя... -И я тебя! А мне! Мне что, стоять и смотреть?! -Ты не стояла и смотрела, ты вон, Мисато до крови сгрызла, Майю пнула, дохторше лицо расквасила... -Но теперь тебя опять туда отправят! Уже всё утро СМСками пищит мобильник, бесит! Котя...Давай уйдём...Давай...Давай убежим? Я не могу, я не выдержу, котик...Я боюсь, я так боюсь потерять тебя, моего первого и последнего, моего единственного, я...Столько раз...Столько раз...Тряслась, боясь, что вижу тебя в последний раз и постоянно понимала, что без тебя не могу...Не могу я жить без тебя! А тебя у меня отбирают и отправляют на убой! Красное личико любимой покрылось морщинами. Мана начала умолять: -Ну давай...Котя...Давай...Давай к родителям сбежим, там будем, м? Хочешь? Хочешь, давай...Давай, ну...Давай просто...Я же уже дезертировала однажды, можно... -А чем оно кончилось, твоё дезертирство? Мана улыбнулась довольно и, ловко выкрутившись, ответила: -Я встретила тебя! Цокнул, в негодовании отрицательно мотая головой. -Котя! Неужели у тебя нельзя? Я...Я готова, если что...К тебе...В Россию... Ха! Я сам в штрафбате считай, а тут котёнок за пазухой! Во радости будет! -Нет Мана. Приказ есть приказ. Я должен. И точка. -Котя! -Котёнок! Мана начала хныкать. Вскоре плакать. А затем и реветь во всю. Я мёртвой хваткой стиснул её, зарывшись в гипнотически приятный аромат каштановых волос. -Я люблю тебя, Мана. Я так тебя люблю, моя кошечка, моя ласковая, нежная, моя единственная девочка...Моя...Моя...Моя Мана - говорил я, в перерывах цмокая висок и кусая белоснежные ушки любимой. -Котик...Мой котик...Котичька, я не могу без тебя, слышишь, ты?! Ду...Ду...Не могу! Я даже злиться на тебя не могу, ты чуть не умер там! Она...Эта стерва б...Бл...Блондинка! Она... Она же... Горячие солёные слёзки любимой перетекали на моё тело, щекоча. -Всё хорошо, моя девочка...Котёнок...Я люблю тебя...Это война...Это грязь и кровь, а поэтому я держу тебя дома. Ты же такая ласковая, нежная, самая преданная и милая, самая-самая красивая, умная и хозяй... -Перестань м-меня заговаривать, бака! Я...Убью! Эту...Твою...Рицу... -НЕ НАДО, Мана прекрати. Не пускай эту грязь внутрь себя. -"ГРЯЗЬ?!" Всё, что у меня есть, всё что мне дорого, мой единственный котик, первый и последний чуть не умер ИЗ-ЗА НЕЁ! А Я ЕЩЁ И МОЛЧАТЬ! Мана лязгала и скрипела зубами. -Послушай... -тяжело вздохнул я, гладя волосы любимой и целуя её: -Они выше нас по званию. Я - боец, я у них в подчинении, моя жизнь у них в кармане...До той самой поры, пока...Не знаю...Пока война не кончится - точно, а там...Может медаль какую вручат... И обратно! Почти сказал я, да только вовремя передумал. Нельзя. Рано. -Кошечка моя, я люблю тебя...Я уже весь в шрамах, только вот душу мою ты залечиваешь своей верностью, любовью, лаской и теплом...И пока я могу, я буду держать тебя как можно дальше от передовой! А с Мисато и Ритцуко нечего и делать! Они командуют мной! А я - тобой. Так что нечего и обсуждать! Трибунал и всё, шабаш! На губу! А тебе нового командира выдадут?! Мана смолкла, всхлипывая. Тяжело и протяжно вздыхаю. Девочка тихо и робко начала: -Так значит...Поедем...Се...Сегодня надо было, я не стала тебя будить... -Уже поздно, хрен с ним! Останемся сегодня дома. Но это, Мана - максимум... Поникнув головой, девочка кивнула, затем уткнулась в моё нагое плечо, оря истошно и плача. Душа моя рвалась на лоскуты. -Мы есть друг у друга. И это - счастье. Всё было есть и будет хорошо, слышишь? -У...Угу...Котя...Я люблю тебя...Я так тебя люблю...И чтобы ты не делал...Знай, что...Что больше я ни с кем и никогда не сближусь...Ты - мой и только мой, единственный, первый и последний, котик...Если ты не вернёшься... -Я понял. Я тоже люблю тебя, котёночек...Моя ласковая... Мы жадно поцеловались. Пылали девичьи ланиты пролитыми слезами.

***

Мы с любимой сидим в кресле - один свитер на двоих. Мана спиной прижата к моему торсу, я - зарылся в её волосы. По телевизору показывают луговых собачек. Едим мороженое. Девонька, всё также периодически прижимается ко мне в пол-оборота и обнимает, я целую макушку любимой - временами на Ману стали нахлынывать свежие воспоминания. В этим моменты она лишь говорила тихо: -Котя, я тебя люблю... Мне же ничего не оставалось - я вновь от чистого сердца произносил: -И я тебя, котёнок... Дальше же мы молчали - говорил диктор по телевизору. Продолжалось это от секунд до получаса. Я люблю её. Мою девочку. Мою единственную. Особенно хорошо понимаю её сейчас - будь над ней другой командир заместо меня - так всё, был бы под трибуналом за убийство вышестоящего. Как хорошо, что я устроил любимую дома. Как хорошо, что ей не надо больше ни летать, ни мотать срочку в экспериментальных частях...Отправлю-ка я её домой...М? Что стоит...А хотя... Я увидел как милая, зарывшись в моё плечо, улыбается счастливо. Нет. Не могу. Не отпущу. Моя. Моя девочка. Моя кошечка. Котёночек Мана села лицом ко мне, обняла мою поясницу ножками, руками же обхватила шею. Нежно, будто в первый раз - наши губы соприкоснулись и переплелись воедино. Трёмся носиками в полумраке, разгоняемым лишь телевизором. Отстраняемся. Мана хихикает. Отпускает меня и развернувшись спиной, вновь пятой точкой в упор прижимается. Я обхватываю любимую и, отказавшись от поднесённой ко мне, ложки мороженного кусаю ласково кое-что повкуснее - ушки любимой, тьмокаю её щёчки, шею... Зверушки же на экране встали во весь рост посреди залитых ярким солнечным светом, зелёных лугов. Одна собачка в упор прижалась мордой к другой. Диктор объяснил - это они "целуются" -Каваи! - прокомментировала любимая. Я поцеловал белоснежное плечико без лифчика. Вновь впился в шею любимой. Она застонала. Прижала мой постриженный затылок. И простонала: -А...КоА! Котя! М-мож-жет... Я отстранился, поцеловал губы любимой. Прервав поцелуй, спросил, глядя в серо-голубые океаны, такие прекрасные в уютном свете телевизора, разгоняющего мрак в комнате: -Ещё болит? Мои руки осторожно спустившиеся ниже пояса любимой, остановили поглаживание. -У...гу... - сказала Мана, краснея и благодарно сияя глазками, заранее считывая ответ по моему взгляду. Я улыбнулся и тьмокнул милую в нос. -Каваи! Как в первый раз! Помнишь? -Дождь. Трущобы. А ты такая радостная, хихикающая, ведёшь меня за руку... -А ты такой надутый, а глаза счастливые-счастливые, как у самого настоящего...Котёнка! Я смущённо улыбнулся - судя по ощущениям, лицо моё нагревалось, краснея...Пробормотал: -Это я-то...Котёнок... -Ага! И спрашиваешь почему я тебя больше никогда никуда не отпущу! Моя улыбка становится шире: -А я не понимаю...Почему? -Потому что...Боюсь! - Мана вдруг погрустнела. Я же, стараясь не унывать, продолжил цитирование: -Почему же? Мана грустно улыбнулась. Приблизила своё личико к моему. И шепнула: -"Т ы...Же...Ты...Мой...К о т и к..." Мы жадно поцеловались - Мана вновь уселась лицом ко мне. Я же обнимал любимую, её гладкую, лишённую лифчика спину, прижимая к себе... Зазвучала по телевизору реклама - бегло нащупав пульт, не поднимая век, нажимаю на кнопку. Под закрытыми глазами становится темнее. Любимая лапкой минует мой пояс...Слегка отстраняюсь, прерывая жадный поцелуй. Тёплая ниточка слюней соединяет нас. -Т ы...Что... - в темноту спрашиваю я. -Уже не болит ничего, котя... - хихикает Мана и хищно целует, углубляя поцелуй. Вскоре мои руки оказываются под лишённой лифчика, майкой...Жар. Любовь. Ночная, непроглядная тьма опущенных век. Шлепки. Стоны. Гипнотически приятный аромат каштановых волос...