***
Уют серых сумерек. Внезапно похолодало - шёл мокрый снег, град и чего только не творилось за окном. Гляжу в потолок. Вздыхаю, тьмокая макушку котёночка. Опуская веки, говорю: -Котёночек... -Что, любимый? От последней фразы так потеплело в самой душе моей. Я улыбнулся шире. И спросил: -А помнишь каким я был в первое время нашего знакомства? Любимая укусила меня за торс. Хохоча, я выпучил на неё глаза. А Мана обидчиво стрельнув в меня глазками, буркнула: -Конечно помню! Балбес! - котёночек ударила кулачком по моему торсу и добавила: -Угрюмый мрачный, вечно матерящийся, курящий - вон твоя шинель до сих пор пахнет! Ещё и выпивал! А я не могла и представить себе, что влюбилась в того, кто питает взаимные чувства ко мне же самой! Котя...А если...Если бы ты тогда не успел перерезать...Ве... -Хватит, не надо, не говори, любовь моя - я тотчас жадно поцеловал Ману, не дав договорить. Губы сплетаются. Затем расстаются. Мы, в миллиметрах друг от друга, смотрим в глаза любви, не моргая и затем лишь, опустив веки, трёмся носиками. Ладонью касаюсь щеки любимой, притягиваю ближе и вновь, нежно, медленно, смакуя это тёплое блаженство в самой душе моей, целую котёночка... Кажется, всего лишь мгновение спустя, я уже зарываюсь в каштановый океан гипнотически приятно пахнущих волос. -Я люблю тебя Мана, я так тебя люблю. И уже себя не могу узнать, представляешь, как это хорошо! А если бы мне кто-то год назад сказал...Что я буду любимым и смогу любить...А жить с самой красивой во всех галактиках, девушкой...И уже год мы будем совсем не как пара -а уже как муж и жена...Я бы не поверил. Что брошу курить ради неё. И ведь, всё равно, нет-нет, да сигаретку выкурю, но совсем не как раньше...А мат почти победил, потому что истинная любовь показала мне и научила другим, абсолютно другим словам - любовь, ласка, нежность и... -...Преданность - договорила за меня Мана, видимо всё припоминая Аску. Жадный поцелуй спустя, вспоминаю, отчего я проснулся таким разбитым и уставшим - погода мерзкая, а вся полученная за жизнь, горечь травм теперь возобновляется - ломят кости, которые я в своё время ломал. -Котёночек... - начал я, доставая из тумбы (там, где всегда лежала аптечка первой помощи и "сопутствующие товары"): -Помоги меня перебинтовать эластичным бинтом пожалуйста -к-КОТЯ! Любимая бросилась меня обнимать, я обнял её в ответ и зарывшись в волосы, прошептал: -Всё нормально, это сезонное...В своё время давным-давно шею намылили, вот теперь из-за такой вот мерзкой погоды, болеть начинает. Поможешь, котёночек? -Угу! Любимая с энтузиазмом взяла несколько рулонов эластичного бинта. Я также вытащил полиэтиленновые вырезки из пакетов и настойку. -Любимая, лучше наверное компрессы, намажь пожалуйста настойкой, вотри хорошенько в спину, а то я сам не дотягиваюсь, потом сверху полиэтеленновым пакетом и потом уже бинтом. -Котя, котичька, любимый мой котя, а тебе больно не будет? Я глянул ниже пояса, вспомнив, что мы голые и сказал: -Ну, если туда не попадёшь, всё пройдёт просто замечательно. Любимая принялась с серьёзным видом опрокидывать бутылку горлышком к прижатой в упор ладошке, затем отнимая пузырь, втирать в спину. Потом, когда приклеился полиэтеллен, Мана во время бинтования вдруг, мёртвой хваткой прижавшись, положила подбородочек на моё плечо. Опустила веки. -Котёно- -Когда это всё кончится? Хочу, чтобы всё было хорошо, котя! -Всё уже хорошо, котёночек моя! Было есть и будет! Ласковые девичьи лапки бережно покрывают моё тело компрессом, периодически прижимаясь со спины и тьмокая. Мерзким холодом к коже липла настойка. Затем, спустя старательные и в то же время - нежные втирания, становилось тепло. Полиэтелен прилипал, сохраняя жар. Когда процедура повторилась по всей спине, а особенно - по позвоночнику, я стал самостоятельно накладывать компресс на свой торс. После этого любимая со спины начала заматывать моё туловище. Я смотрел в окно: мёрзкая погодка бушевала. Шёл град, тарабаня о стекло. Дождь вперемешку со снегом...Лёгкий туман. Наконец, торс мой оказался в объятиях приятного тепла бинтов и любимой девушки. Мана, обняв со спины, тьмконула меня в щёчку, мёртвой хваткой прижавшись. Её дыхание щекотало мою шею. Волосы приятно гладили редкие оголённые участки тела. Сердечко её билось о мою спину. Ручки обняли шею. -Котичька...Я люблю, я так люблю тебя! Почему...Почему ты вдруг вспомнил старые времена? - тревожно спросила над ухом, любовь всей моей жизни. Поцеловав её ручку, ответил: -И я тебя, любовь моя...Просто... Я понял, насколько счастлив теперь. И стало ещё радостнее. Знаешь, котёнок...Ведь обычно на войну командируют далеко-далеко...А я с тобой утром уезжаю и чаще всего с тобой же вечером возвращаюсь. А так пришлось бы, как остальным, год, а то больше жда -Мне от этого не легче! - пискнула котёночек Затем села на мои ноги и придвинулась вплотную к торсу, более привычно мёртвой хваткой сжав. Я обнял её, дрожащую, с той же силой. Поцеловал щёчку, висок, шею, зарылся в гипнотически приятный аромат каштановых волос. -Всё хорошо, котёночек...Было есть и будет...Когда-нибудь эта война закон -Опять ты про своё! Не говори это слово в нашем доме! Я опешил. Сердечко Маны билось бешено. -Котёночек...Хорошо, всё хорошо...Я с тобой...Мы вместе...Любовь моя... Мана хныкнула. Прошептала то, чего я так давно не слышал: -Я так боюсь потерять тебя...Снова...Ты вспомнил про те времена...Тогда я ещё была за штурвалом Валькирии...Гораздо чаще...А теперь...Ты без меня...А ещё там Аска к тебе клеится... Поцеловав щёчку, ответил: -Милая... А помнишь, как я застрял на несколько дней в бою? Тогда твою пташку сби -НЕ ВСПОМИНАЙ! Девочка тут же жадно поцеловала меня. Солёные губы сплетались с моими. Максимально углубив поцелуй, бережно укладываю любимую на спину, мёртвой хваткой обнимая. Долгие поцелуи сменяют друг-друга. Блаженство оседает в душе. А спокойствие внутри меня, всё ищет выхода в душу любимой. Я к этому привык...А она...Даже не понимает, какая это хорошая командировка, когда я не торчу на передовой постоянно...И всё равно за меня боится и мне всё равно страшно за неё и вообще, я не хочу прерывать нашу череду поцелуи-кровать-кухня-прогулка-сон... Отстраняемся. Трёмся носиками, опустив веки. Тихо произношу: -Я люблю тебя, котёнок... -И я тебя, котичька...Мой котик, мой, мой, мой! -Не отпущу я тебя, Мана...Ты моё солнышко, счастье моё...Не хочу прерывать наших объятий, не хочу, чтобы наши поцелуи заканчивались...Но я так счастлив, что сейчас с тобой и всю свою жизнь я так надеюсь прожить с тобой и никем более... -Я тоже, котя, я тоже! Т-т-ты... -Я твой котик, любимая -А я твой котёнок! - наконец, Мана улыбнулась.Точно солнышко воссияло в душе моей
Жадный поцелуй спустя, говорю: -Сейчас я рискую меньше всего, чем когда-бы то ни было. Что на Аскины чары я не ведусь и никогда, слышишь, никогда не поведусь, ты тоже знаешь... -Д-да...К-котя...П-просто...Я иногда думаю...З-за эт-тот год...М-мы уже так постарели...Т-то есть... -Я понимаю, любимая. Я так тебя понимаю... -Столько раз я чувствовала, что вот-вот умру от страха, если не увижу котика и т-ты...Ты появлялся...Чудом, как ни раз говорила Мисато...Настоящим чудом, возвращался живой...Я забывала и наступал для меня такой праздник, котя! Котичька! А потом тебя опять у меня отбирали и я опять вспоминала слова Мисато и становилось страшно... -А я так боялся до смерти, котёночек моя...И так оживал, когда узнал, что ты мне верна Мана счастливо улыбаясь, плакала, смотрела мне в глаза своими хрустально чистыми серо-голубыми океанами глаз и говорила: -Дурачок ты мой...Я тебя больше всего на свете люблю, только у тебя в объятиях я живу и чувствую себя...Д-дома...И ты мой первый и последний...И...Котя! Каждый раз...Д-давно хотела тебе сказать...К-каждый раз когда мы гуляем, я смертельно боюсь, что ты посмотришь на кого-нибудь другую, столько девушек вокруг, а-а ты...ты... - Мана опустила взгляд, побагровела. Договорил за любимую: -А я уже нашёл ту, с кем хочу жить всю свою жизнь, на которой хочу жениться и кто родит мне наших котяток...Нашёл самую-самую красивую...Мою Ману...Мою Киришиму... -Котя! - любимая со вселенским счастьем, плача от радости, смотрела в мои глаза. Произнесла: -А я смотрю на тебя, всю дорогу, а ты всё время на меня и...Пожираешь...Взглядом так...Что...Что я хочу кинуться к тебе, обнять крепко-крепко, зарыться, глаза закрыть, выдохнуть счастливо и целую вечность пробыть у тебя на руках...У т-тебя н-на руках...Как в нашу первую встречу...В-ведь...У тебя на руках и умирать не страшно наверняка и смерти нет... Я жадно поцеловал любимую. Отстранился, мёртвой хваткой однако тут же прижав её к себе, зарылся в каштановый океан любимых волос и, вдыхая его аромат, целовал-целовал-целовал макушку любимой - она же зарылась в мой забинтованный торс и улыбалась счастливо, редкими слезинками смачивая ткань. А погода за окном своей мягкой серостью стала уютом прекрасного и доброго покоя, убежища ото всех тревог. Шёл снежок, вперемешку с дождём и снегом, но теперь он в душе моей оседал лишь одним чувством -Вселенским спокойствием
Любимая начала сопеть. Я бережно лёг на спину, укрыл нас, крепче стиснув хрупкий, самый женственный на всей планете, силуэт любимой. И ещё теплее стало в душе, стоило заметить счастливую улыбку на спящем, самом красивом на всём белом свете, спящем лице...***
Уютную дрёму разорвал рингтон. Устало сопя, забинтованной рукой, нашёл телефон. Котёночек нахмурилась, сжала меня крепче. Я почувствовал как её полное любви сердечко, вновь учащённо бьётся. Взял трубку. Зевнул протяжно. "На том конце провода" заговорила (кто бы мог подумать?) Мисато. -Через 3 часа в NERV. В парадной форме -Хо...Чего-чего?! В смысле "в парадной"?! -В прямом. Тебе и котёнку. Пилотов Ев чествовать собрались. -В такую-то погоду? -Такие мероприятия заранее планируются. Переносить только в крайнем случае. -Именно что "заранее планируются"! Что за де -Старлей, ты со старшей по званию как разговариваешь? Я конечно всё понимаю, сама официоза не люблю, но -Извини-извини. Через три часа будем. В парадке. -Хорошо. Не опаздывайте. Телевизионщики будут повсюду. Я тяжело вздохнул и сбросил. Любимая, (что прослушала весь разговор - ведь лежала на мне) сонно потирая глазки кулачками, буркнула: -Ненавижу форму надевать...Даже парадную... Тьмокнув любимую ворчушку в лоб, сказал: -Я тоже Мы встретились взглядами и улыбнувшись, поцеловались. Прервав поцелуй, потёрлись носиками. Мана вдруг засмеялась и сказала: -Я так счастлива! Сглотнув слюну, панически списал из-за внутреннего волнения, перепады настроения любимой на грядущее начало месяков, а не внезапную беременность. -Я тоже счастлив, любимая моя...А...Т-тебе же форм-му говоришь не нравится наде -Котичьку моего в бой не отправляют! У меня так сердце ёкнуло, котичька, ты бы знал как я перепугалась! А по такому поводу, котя, я ради теб Заткнул любимой рот поцелуем. Ёжась от прохлады в квартире в результате резкого похолодания, укрыл нас сильнее, не прерывая поцелуя. Мёртвой хваткой стиснул любимый силуэт...Накрыл нас с головой одеялом, начав зацеловывать любимую шею, затем грудь... -Ко-ох тя! - простонала котёночек и, успела лишь буркнуть: -Бинты! Раз-ах!-вяжуц! В ответ на что я бросил: -Ничего, у меня уже всё прошло И жадно целуя любимые губы, руками начал тискать не менее любимое девичье тело...***
С любимой на руках, с одышкой, вбегаю в рубку. Мисато недовольно глянула на меня и всплеснула руками: -Наконец-то они заявились, наши голубки! Я уже думала, опоздаете! Опустив любимую на ноги, пытаясь умерить одышку, отвечаю: -В-во время...П-пришли... Мисато с насмешкой смотрит на меня, отвечает: -Ага, минутой позже и было бы опоздание - хмыкнув, командир разворачивается и, махнув рукой, произносит: -Ладно, повторяю всё ещё раз! И прочищает горло. Я махнул собравшимся в рубке, пилотам Ев. Те были в своих комбезах. Аска улыбаясь, пошевелила пальчиками поднятой руки. Затем тут же скуксилась - я опустил взгляд и заметил Ману, злобно пальцем проводящую вдоль горла. Улыбаюсь, тьмокаю любимую. Та, умилительным счастьем улыбаясь, поднимает на меня своё довольное личико. На глазах у всех жадно целуемся и расстаёмся лишь когда Мисато, наконец, проводит окончательный брифинг: -Мы сейчас все одеваемся по погоде, поверх ежедневной формы! Кроме наших военных голубков! У них парадная форма! Грузимся по машинам, телевизионщиков игнорим и едем на площадь! Лапками, обличёнными в белоснежные перчатки, любимая поправила фуражку и протяжно выдохнула. Мои любимые каштановые волосы были заплетены в хвостик и по-прежнему гипнотически приятно пахли... Остальная же форма представляла из себя синий парадный костюм, юбку до колена, чёрные туфли. По погонам, моя любовь на всю оставшуюся жизнь была сержантом. И я был несказанно рад, что ей не выдали ещё подчинённого. Я бы заревновал. Ух как заревновал бы... Любимая рассмеялась и, взвигнув: -Котя! Тут же мёртвой хваткой стиснула меня.Я обнял её в ответ, по-дурацки ударившись губой о край её фуражки. ВКСовская парадка тоже хороша, даже смотреть не хочу, а про медали! Тошно. Тошно мне было. С макушки до пят в чужой крови, да поблёскивают доказательства этого на груди. Лишь в мёртвой хватке моих объятий, котёночек выдыхала расслабленно и я, только мне одному она доверяла эту тайну - видеть насколько она устала и как самой противно в этой форме быть и оба мы сейчас бы отдали и форму и медали и погоны и всё-всё-всё, лишь бы отмыть чужую кровь с рук - в моём случае и, очистить совесть от предательства - в случае Маны. -Всё! По машинам! - похлопала в ладоши Мисато, натягивая дождевик. Тяжело вздохнув, взял любимую на руки - и плевать что форма помнётся. Котёночек рассмеялась звонко и прижалась ко мне, а её смех - такой тихий, лёгкий, беззаботно-счастливый - для меня важнее всего. Наши коллеги из NERV были в своей рядовой форме. Бежевая униформа у клерков, Мисато со своей бордовой курткой, да берет разве что напялила. Кадзи вон пиджак напялил поверх своей неизменной голубой рубашки, да взял мою командиршу под руку. Аска всё ехидно постреливая в меня глазками, не спешила надевать выдаваемый всем дождевик. За всё время плутания по коридорам, я не опускал взгляда ниже голов впереди идущих. Любимая тьмокала мой совсем недавно выбритый подбородок, отчего тёплый луч вселенского солнышка согревал мою душу. А эти серо-голубые глазки...***
Льёт дождь. Благо ветра почти нет и от этого не шибко холодно. Что-то балаболят телевизионщики. А мы, выстроившись в линию на сцене, натянуто улыбаемся. Я держу зонтик, да Мана свой держит и мы переглядываемся, стоя рядом. А перед нашей шеренгой толпа зрителей. Да и толпа - слабо сказано. Очень слабо. Крыш не соорудили, все в дождевиках (на нас с котёнком "типа" не хватило, на деле знаю же я - выёживаются моей грудью в орденах, которой под дождевиком было бы не видно). Несут агитационную чушь, улыбаются натянуто, как они умеют, до ушей. Оркестр, громкие речи. Вон, мэр Токиё-3 с ассистентом, несущим груду медалек. Проходит вдоль шеренги, жмёт руки - Аске он даже ладошку в обтягивающей ткани комбеза тьмокнул (если он котёнку ладошку тьмконет, я его в темечко тьмокну), стесняюсь представить, чтоб ещё он тьмокнул, если бы на рыжей дождевика не было, даже знать не хочу. А, ещё и медали на шею вешают. Эти хоть я надеюсь, шоколадными будут. Мне, сволочи даже бартер воспретят - сразу под трибунал уйду. Смотрю на любимую, а она на меня и мы оба успокаиваемся. И как же несправедливо! Даже за руки взяться не можем - не положено. Все из NERV в дождевиках, а военные люди (это мы-то с котёнком) под зонтиками. Тяжело вздыхаю. Навязчивое недовольство всё не хочет уходить из моей души. А улыбаться надо. Вот, очередь дошла и до меня - мэр (средненького роста, коренастого телосложения япошка), улыбаясь во все СанЧжуНи (яп. "тридцать два"), протягивает висящую на его руках, сложенных этаким треугольником, красную лямку, на которой блестит кругляшек медальки. Опять эти слепыши...Жалкие ничтожества, разжигающие войну...Правильно, у них вон выправки даже нету, не им же подыхать...Сколько детей в катафалках получили матери всего мира с самой зари человечества? И сколько ещё убьют? Я послушно продеваю голову. Жму, натянуто улыбаясь, руку. Переферией гляжу на котёночка. Вах, как хорошо! Мэр сконфуженно улыбнулся - видимо не по чину дезертирше медали вручать. Дают мне. Я чувствую, как теплеет душа моя. Встаю перед любимой. Мы смотрим друг-другу в глаза (ну ещё чуть-чуть и поцелуемся прямо здесь и сейчас!) продеваю лямку медальки любимой на шею. Жадно припадаю к её лапке. Мы улыбаемся друг-другу неподдельным счастьем. Затем вернулись на свои места. Мэр толкает речь. Идут сквозь серую, размытую пеленой плохого освещения и пасмурной погоды, толпу, какие-то две шеренги. Учитывая, что у япошек запрещены военные парады, я даже не знаю кого ожидать. Ветеранов? Тех, кто защищал город в рядах танкистов или пехотинцев и сумел выжить? Стало тяжело дышать. Пробил шок. Я сглотнул слюну, разглядев марширующих..."Котя, давай заведём ребёнка!"
Слёзы туманят мой взор... И тут у меня ёкает сердце, пробивая самую душу болезненным воспоминанием. U.D.O. - They want war https://www.youtube.com/watch?v=-x4vvHUx6Uk В толпе, среди дождя стоит шеренга... Курсантиков... детишек...По 8-9-10 лет...Перед глазами вспышкой пронеслись все разы, когда приходилось жать на спусковой крючок в ответ на глазеющее дуло оружия и лишь потом осознавать, кого враг бросил против тебя...
А ведь говорили мне ещё недавно, на базе когда я рапорт отвозил: "У япошек щас рост активности всевозможных "гражданских оборон"...На деле - готовые партизанские ячейки, бросят супротив нас в аннексию кого угодно. Детьми не погнушаются..." Ручьём потекли слёзы по моему лицу. А мэр всё толкает речь. А ребятишки стоят в две шеренги, в дождевиках, а вот их командиры - мальчуган с девчулей мокнут под дождём, точно котята... They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want warХватит. Не могу больше
Сквозь горланящую из колонок музыку, на глазах у тысяч зрителей, сглатывая горькие слёзы, подхожу к ребятишкам, отдаю зонтик, тупо и наивно надеясь, что мне не придётся стрелять в них же в случае аннексии... Отдаю честь и резко развернувшись, иду обратно, к широко улыбающейся Мане... They are young and they're kids and believe what they see To do what they've been told And so they walk away with open eyes Some are eight or nine or ten And they die like a fly, and no one knows Who they are, they're smaller than the gun they load See their eyes open wide They died before they ever cried They die in the streets and they die in the fields When they do what they've been told But now they're lying dead Their eyes are closed Some are eight or nine or ten And they die like a fly and no one knows Who they are, they're smaller than the gun they load See their eyes open wide, they died before they ever cried Who taught them how, how to pray Who told them they're in paradise when they're gonna die They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want warПлевать на всё. На трибунал, на губу, на штрафбат... Не могу.
Пропускаю шум мимо ушей и мёртвой хваткой, вопреки всему, снимаю фуражку с любимой и зарываюсь в её волосы. -Я люблю тебя - сквозь слёзы говорю так, чтобы шум и гам журналюг, музыки и кипишующих организаторов не помешал любимой услышать -Я тоже тебя люблю, мой котик, ты правильно, ты так... Затыкаю её рот поцелуем. Прерываю его. Опускаю веки, вдыхая аромат любимых волос. Перенимаю из лапок котёночка зонтик. И тут в опущенные веки, вопреки дождю, граду и снегу, морозу и воющему ветру......выходит солнышко...
Открыв глаза, улыбаюсь, УДОстоверившись. Бегло глянув на кусочек голубого неба, вновь опускаю веки, глубоко вздыхаю, тьмокая любимую в лобик. They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war... You're gonna pay the price, you little devil in disguise For taking life with no regard, you'll go to hell And there you'll burn Children in the battlefield, please don't go Little birds with fluttering hearts, please don't go They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war They are blind and they can't fight They want war***
Стоило входной двери хлопнуть, как я тут же её запер на все замки и, обернувшись, на руках подхватил любимую, жадно целуя. Кое-как, с перерывами на разуться, раздеться, плюхаемся в кровать. Прерываем поцелуй. Любимая, подобно кошечке, трётся губами о мой подбородок и опустив веки, обеспокоенно бормочет, пока я прильнув к девичьему лбу, молча слушаю её: -Наш малыш никогда не будет служить -Конечно, любимая моя... -И в полиции тоже! -Да, котёночек... -И в спасатели и в пожарные тоже н-не пойдёт и... Тут я жадно поцеловал кошечку, повернув её на спину и оказавшись сверху. Затем, прервав поцелуй, впиваюсь в её шею. Любимая пронзительно стонет. Вспомнив о перерыве, сам плюхаюсь на спину, рядом. А котёночек забирается на мой торс, скрябает коготками по шрамам и смотрит, надувшись, в окно. Я зарываюсь в гипнотически приятный аромат любимых волос. И вспоминаю... Как орала на меня Мисато! Как я сам еле сдерживался от желания закурить, подумав о возможных последствиях подобного моего нарушения. Ведь я пошёл супротив всему. И уставу - в том числе. А это ещё на глазах камер...Полечу с должности наверное, выпрут меня с позором и котёнок...А КОТЁНКА Я НЕ ОТДАМ!
Буду до последнего драться, чтобы с ней всё было в порядке. И, наконец-таки найдя лазейку - успокоился. Облегчённо выдохнул, окрылённый счастьем от одной лишь только мысли, озвучив её вслух: -Теперь меня понизят до младшего, а ты Мана, будешь мной командовать. Сержанточка ты моя...Зацелую...Залюблю... - я начал тьмокать Ману, а та вдруг вскочила, как она любит, по-кошачьи уперевшись руками мне в торс и шокировано глядя самыми красивыми на свете серо-голубыми океанами глаз, сказала: -К-к-как?! Т-ТЕБЯ П-П-ОНИЗЯТ?! ЗА...ЗА ЧТО?! ЗА ТОТ ЗОНТИК! Я кивнул медленно, всё ещё счастливый и убрал каштановые волосы любимой, так редко оказывающейся выше меня, за ушко, любуясь умиротворённо. -ТЫ! ДА ТЫ! СТОЛЬКО РАЗ ЧУТЬ НЕ УМЕР ПОКА ЭТОТ ГОРОД, МОЮ РОДИНУ ЗАЩИЩАЛ! ТЫ! РУССКИЙ! СТОЛЬКО ТВОЕЙ КРОВИ, СТОЛЬКО МУК И СТРАДАНИЙ! НЕ ПОСМЕЮТ! ОНИ НЕ ПОСМЕЮТ, СЛЫШИШЬ! Мана аж стукала кулачком по моему торсу. Затем я добавил: -На всё это не посмотрят, котёночек... Лишат наград и понизят в звании. А кто-то же должен инопланетян косить. Вот к тебе в распоряжение и дадут чей. Любовь моя... -К-котя... - она засияла, поняв и договорила: -Значит нас всё равно не разлучат?! -Нас ничто не разлучит любовь моя... -УРААА! - пропела котёночек и, начав хихикать, мёртвой хваткой обняла мой торс. Счастливо улыбаясь, Мана опустила веки и ухом приложилась к моему сердцу. Я обнял любовь всей своей жизни, зарылся в её волосы... -К-котя...А мы...Мы похожи? Н-на т-тех...Мальчика и д-девочку командиров? -Я в них и увидел нас, а может, детишек наших, всё вместе... -Ты будешь самым лучшим в мире папой... - засияв, сказала Мана, глядя на меня счастливыми серо-голубыми океанами. -А ты, котёночек, будешь самой лучшей в мире мамой... - я ладонью коснулся её, уже такого родного личика, она потёрлась об неё., закрыла глазки на мгновение и вновь открыла, улыбаясь счастливо и глядя на меня. Жадный поцелуй спустя, ложимся спать в ещё не потемневшем сумраке чрезвычайно, невыносимо нервного, мёрзлого дня, согретые теплом объятий мёртвой хватки и уюта сна под одним тёплым одеялом голышом. -Спокойной ночи, мой котичька... - говорит любовь всей моей жизни, тьмокая в щёку. -Спокойной ночи, мой котёночек - отвечаю я ей и жадно целую в губы. Прекратив поцелуй, зарываюсь в каштановый океан и, вдохнув его аромат полной грудью, чувствую как приятная тёплая дрёма окутывает меня, согревая... И чиста совесть за сегодня и оттого - спокойна. Умиротворенное счастье в самой душе моей, тут же улетучило чувствительность по всему телу и я мгновенно провалился в уют царства Морфея...