В поисках надежды

Все казалось таким нереальным и невозможным. Двое врагов уже были вне игры, и это казалось удивительным. Столько лет потраченного на сражение с ними, сколько людей погибших от их рук, а в итоге одного кто-то подстрелил, а вторая умерла от гангрены. Это было наравне с каким-то чудом. Но в живых осталось еще одиннадцать и одного было необходимо устранить как можно скорее. Зал собраний снова был неполным. с каждым разом их становилось меньше и на местах, где ранее можно было увидеть живого товарища с кем ты бок о бок сражался все эти три года, стояли лишь их портреты, напоминая об этой утрате. И только один из портретов в комнате, висящий на стене принадлежал пропавшему без вести главе Фонда. — У меня есть кое-что, — сказала Рей, нарушая тишину. В руках она держала тот самый планшет, который Кинджоу вынимал из ледяных рук Митсуме. Все внимательно без какого-либо слова приготовились слушать профессора. — Данный планшет принадлежал погибшему Осколку. Я, как ищущий любую зацепку, что бы остановить это, изучила содержимое устройства. Там было письмо подписанное как «Для Фонда». — А? Для Фонда? — удивился Харухико. — С каких пор осколки адресуют что-то фонду? — немало был удивлен так же Уехара. Адресую это Фонду, так как я не смогу до него дойти. Я знаю, что вы найдете мой труп и хоть сейчас я хочу как-то прояснить все и помочь, не смотря на то, что для вас я — враг. Осколки — независимы от Санноджи, кроме четырех. Все они сами по себе и им уже так же неинтересно отчаяние, но сдаться Фонду им не хватает смелости. Во всем этом я тоже не вижу смысла и это поняла еще давно, как удосужилась вспомнить кто я есть. Если вам достался мой планшет здесь вы найдете характеристику Осколков, а также мой дневник. Не знаю поможет это или нет, но это единственное, что я могу написать. — Не зависимы от Микадо? — удивился Кинджоу. — Но Оотори же… — и в этот момент он замолчал, понимая, что все больше доказательств в адрес его предательства. — Характеристика Осколков — это что? — подняв руку, спросила Аяме. — Как я просмотрела, она подразделила Осколки по их силе. Слабыми она выделила: Юрия Кагарина, Хибики Отонокоджи и Ироху Ниджию. Средние: Никей Йомиури, Йоруко Кабуя, Сецука Чибукуро, Эмма Магороби. Сильные, которых вообще стоит убить: Канаде Отонокоджи, Хаджиме Макуноучи, Шинджи Касай и Микадо Санноджи. — Вот как, то есть наш план схватить осколков без убийств невозможен, — тяжко вздохнула Хотано. — А что за дневник? Неужели что-то личное? Секретики? — поинтересовалась Иранами, чуть ли не поднявшись с места. — Дневник длинною в три года… Здесь и сказано, где целый год попадал 72-А класс… 27 марта 20XX. Первый день как мы… — Санноджи, что случилось?! — глядя на парня, закрывающего железный люк, спросила Йоруко, слегка паникуя. — Зачем мы сюда пришли?! — Снаружи началось ужасное и сейчас самым лучшим вариантом для нас это находится здесь какое-то время. — Ты про те взрывы? — Да и в целях нашей безопасности пока мы будем здесь. — И то верно. Ребята не унываем, Старшая сестра всегда окажет помощь, — бодро сказала Чибукуро. — Да. Если это для нашей безопасности, то нам стоит радоваться, — так же кивнула Эмма. Все были рады этому моменту, однако не думаю что они так долго продержатся. Продолжу наблюдение завтра. 4 мая 20ХХ. У нас возник сегодня спор… — Санноджи, — послышался за спиной парня возмущенный тон. — О, и вам утра, — кивнул мужчина, повернувшись он увидел стоящих троих девушек. — Какие-то проблемы? — Крупные, — злилась Хибики скрестив руки перед собой. — Мы конечно благодарны, что ты решил нам помочь, — тяжко вздохнула Сецука, — Но кое-что волнует Бики-чан и Кана-чан. — Это не только нас волнует!!! Буквально всех: Хашимото, Кагарина. Это всех волнует! — Дело в том, что как ты говорил, неизвестно сколько дней мы здесь проведем. Но ты не подумал, что припасов надолго не хватит? — начала Канаде. — Именно!!! Как ты это решать собрался?! Неужели ты хочешь нас довести до смерти?! — злилась старшая Отонокоджи. — Другие также обеспокоены этим вопросом, но боятся спросить, — снова вздохнула Сецука. — Я это и хотел с вами обсудить. Он сказал, что только он будет выходить наружу.