Женщина Королей

Нападение крокодилов знаменовало скорый конец нашего морского путешествия. Я была этому рада: меня немного укачивало на ненадёжной посудине, а вид бескрайнего моря внушал не трепет, а уныние. Моё ухудшающееся настроение ничуть не умаляло энтузиазма Торико. За три дня, что мы плыли к месту назначения, он успел перезнакомиться со всеми охотниками и экипажем, несколько раз дрался без всякой причины, отстоял мою честь и невинность. С последним вышло забавно: когда я натянула термокостюм, охотники увидели, что я всё-таки девушка, и стали подходить с непрозрачными намёками. Ну, я думаю, это от скуки. Это Торико обладал мотором внизу спины и бесконечным запасом энергии, другим было лень искать развлечения. И женщина на корабле у них тотчас начинала ассоциироваться с приятным и необременительным сексом. Жизней триста назад я зажигала на этом корабле, плюнув на чувства и мнение Торико. Это было грустное время, я бездарно тратила его на наркотики, секс и алкоголь, опускаясь всё ниже. Мне было плевать на то, что происходит со мной: я ведь знала, что в конце всё равно будет перезапуск и меня встретит знакомый и ненавистный потолок в моей квартирке. Я и в борделях работала, и воровала ради наркотиков. Джидал становился для меня пристанищем не для одного десятка воплощений. Я пробовала ядовитые ингредиенты, проигрывала своё тело и воспоминания в казино. Последнее было отчаянной попыткой обновить себя, однако при каждом перерождении моя память возвращалась ко мне, болезненно-чёткая. Жизнь с чистого листа со старым багажом. Теперь же предложения «перепихнуться по-быстрому» вызывали у меня только ухмылку. Ну да, да, тут действительно будет «по-быстрому»: им удовольствие, мне спасибо. Потерпишь пару минут, пока над тобой пыхтят, Комацу-чан? В этом Короли выгодно отличались от других охотников: они искренне пытались доставить удовольствие не только себе, но и партнёру. Гурманские клетки позволяли им не пыхтеть пару минут, а нормально заниматься любовью, со сменой позиций, смехом, наслаждением. С ними было приятно. И, зная это, я уже не могла делить постель с кем-то другим. Из мужчин, конечно. Секс с женщиной совершенно отличался от занятий любовью с Королями. У Торико был хороший слух, и каждый раз, как ко мне подкатывали с непристойными предложениями, Король оказывался рядом в мгновение ока. Термокостюм облеплял мышцы гурмана, и на фоне более мелких охотников Торико смотрелся внушительно. В общем, после драки Торико с каким-то особо наглым гурманом, подходить ко мне перестали. Крокодилы, напавшие на нас, были привычно-громадными. Весь мир гурманов имел склонность к гигантизму, стоит только вспомнить тигромамонта. Это не менялось из жизни в жизнь, поэтому я привыкла к большим размерам ингредиентов и уже не замирала от шока, как в первых жизнях. Рептилии скалили пасти, пытались отхватить от охотников по куску. Гурманы сопротивлялись как могли: кто-то использовал техники, другие, вроде Зонге, бегали кругами. Тина, девушка-репортёрша с голубем, всё-таки пробралась на корабль и с упоением снимала потрясающий материал. Я сидела на палубе, привалившись спиной к стене и подтянув колени к груди. Моя обычная поза в последние дни: так не тошнило, не укачивало, я могла наслаждаться видами и погодой. Термокостюм грел прекрасно, к тому же, Торико помог мне нанести на тело мазь от обморожения, и я не чувствовала ни дуновения холодного ветра, ни низкой температуры. Торико я тоже заставила намазаться. Естественно, пришлось ему помочь, но охотник уже привык к моей индифферентности, когда дело касалось его тела, и даже не шевелил загадочно бровями. Хотя, признаюсь: чувствовать, как напрягались его мышцы под моими ладонями, было приятно. Крокодилы пошли вразнос. У них был всего шестой уровень сложности, однако рептилии нападали скопищем, компенсируя силу количеством. Сколько бы охотников ни было на корабле, но со всеми монстрами они справиться банально не успевали, и одна из тварей прорвалась ко мне. Фиолетовая чешуя с крупными наростами смотрелась жалко после того, что я видела в мире Гурманов. Ну в самом деле, как я могу бояться шестой уровень, если однажды не на шутку дралась с Терри, Куин, Киссу? С охотниками-Королями… — Комацу! Торико выглядел немного испуганным, когда крокодил рванул ко мне. Охотник не успевал добежать до своего пока-ещё-не-повара, и он это понимал. Ладно, пора заканчивать размышления. Рука привычно сложилась в Нож, однако после мгновения раздумий я перевернула её ладонью вверх. Мы с Санни положили целую жизнь на адаптацию его Лопатки для моих рук, но техника всё ещё не была завершена: я не могла отражать ей атаки. Однако откинуть одну зарвавшуюся тварь подальше от себя и от помертвевшией от страха Тины — всегда пожалуйста. Торико подбежал поближе ко мне, я ещё больше подтянула колени к груди. Не радовали даже фигуры Матча и Юкимару, перебегавших от одного крокодила к другому. Ох, друзья, будем ли мы в этой жизни общаться? Меня одолевала апатия. Так всегда было, когда мы подбирались к Ледяному аду. Однообразные пейзажи плохо действовали на моё настроение: я и так помнила это путешествие лучше остальных своих походов, так ещё и одна цветовая гамма не прибавляла оптимизма. В каждой жизни приходилось идти сюда, за своим братом-пингвином. Даже в плохие воплощения, когда я предпочитала наркотики, я приходила к нему и предупреждала о своём решении. Вот заберу Юня — и больше сюда ни ногой. Погода неприятная, фауна агрессивная, пейзаж не радует… Охотники на корабле заволновались, Тина захрипела у меня над ухом. На палубу упала тень. Ах, да, огромная отколовшаяся глыба. Если честно, я всегда сомневалась в её случайном происхождении, слишком уж лёд был правильной округлой формы. Торико кинул на меня взгляд из-за плеча и мрачно уставился на глыбу. Его руки сложились в Нож и Вилку, и я в удивлении подняла брови: в этом мире Торико оказался левшой. Правая рука для Вилки, левая — для Ножа. Почему-то это вернуло мне хорошее настроение. Странный, странный мир. Я встала с палубы и отряхнулась. Торико выкрикнул нечто вроде «мегаохрененныйнож», атаковав льдину. Затем последовала Вилка в том же стиле. Естественно, у льда не было и шанса. Я схватила Тину за плечо и потянула за собой. Репортёрша, не сводя испуганных глаз от падающих осколков льда, безропотно переставляла ноги. Женщина оказалась выше меня и намного более фигуристой, чем я помнила: минимум четвёртый размер груди! Дрожжи она на ночь ест, что ли? Уже спускаясь в каюту, я оглянулась на Торико. Охотник поймал мой взгляд и широко ухмыльнулся. Я кивнула. Надо забрать вещи, скоро высаживаемся.

***

Когда Торико думал о совместном путешествии с Комацу, перед глазами вставали интересные картины. Не 18+, но что-то вроде: всё же девушка когда-то работала в эскорте… От подобных мыслей отделаться не удавалось, несмотря ни на что. Торико стыдил сам себя, ругался на собственное воображение, мысленно просил прощения у Комацу и почему-то у Коко, но продолжал придумывать разные острые сюжеты. Естественно, реальность оказалась намного проще, чем все его фантазии. Прежде всего, Комацу вообще не реагировала на тело Торико. Он проверял: переодевался при девушке, вставал в скопированные у Санни эффектные позы, строил провокационные выражение лица. Глухо, как со стенкой. Комацу смотрела на него так, будто каждый день видела подобное. Ни восхищения, ни страха, ни удивления от количества и объёма мышц. Ровное, приятное спокойствие, иногда даже равнодушие. Торико бы подумал о привычке, но в досье Комацу, которое достал Зебра, не было ни слова про ранние встречи повара с охотниками-гурманами. В общем, никакой клубнички и изюминки, всё исключительно по-деловому и по-дружески. И Торико не мог определиться, нравится ли ему это или же нет. Комацу была спокойной, много спала и мало ела. Кривила губы, если приходилось говорить с кем-то кроме завсегдатаев своей «Ложки» и Королей. Чувствовала, когда Торико смотрит на неё, и ловила его взгляд, поднимая брови: что тебе нужно, охотник? А ещё она напрягалась, если ей предлагали секс. Это было практически незаметно, но Торико слышал, как тяжело начинало биться её сердце и как дрожат уголки губ. Возможно, Комацу не испытывала страха или нервозности при таких предложениях, но и приятной её реакцию не назовёшь. Когда Торико это понял, все развратные мысли у него из головы вымело как метлой. Он даже набил рожу какому-то особо настойчивому охотнику. Тот попытался схватить Комацу за руку, и, когда ему это не удалось, не оставил попыток привлечь внимание повара к себе. Конечно, девушка могла и сама отвязаться от настойчивого поклонника, но почему-то не делала этого. Торико решил взять ситуацию в свои руки. После показательного избиения чрезмерно активного охотника подкаты к Комацу сошли на нет. Инцидент произошёл в первый день плавания, так что следующие девушка провела более спокойно. Она сидела у входа в каюты, будто несла какую-то вахту. Всматривалась в морскую гладь, обнимала тощие коленки, морщилась и усмехалась собственным мыслям. Когда Торико садился рядом с ней — прижималась холодным боком, легко и ненавязчиво. При этом её присутствие ощущалось так, будто она целиком залезла на охотника и изо всех сил обнимала. Как ей это удавалось, Торико не знал. К середине второго дня на морской глади начали появляться айсберги, и Комацу переоделась наконец в спецодежду. Тогда же она решила, что Торико не повредит дополнительная защита от холода, и заставила мазаться остро пахнущей смесью, от которой приятно пекло кожу. Для этого даже пришлось снимать верх термокостюма. С грудью и животом Торико справился самостоятельно, для защиты спины пришлось прибегать к помощи девушки. Ладони у неё были холодные и маленькие, на линии позвоночника для Торико они почти не ощущались. Когда со спиной и плечами было покончено, Комацу решила заняться лицом охотника. Всё происходило в их каюте. Нормальное по размеру помещение для охотника, большое для обычного человека. Для них двоих — практически крохотное. Пальцы Комацу тщательно растирали мазь по лицу Торико. Веки, лоб, щёки, нос, подбородок и губы. Охотник останавливал себя от желания игриво прикусить тонкие костяшки. Не время для заигрываний, да и знакомы они с Комацу недавно. Папа Ичирью за приставания к собственному, — в будущем, — повару точно по голове не погладит. Поэтому оставалось только смотреть на бесстрастное лицо и смешинки в тёмных глазах. Комацу тщательно втирала мазь в уши Торико, аккуратно касаясь шрамов, проходилась по границе роста волос, по шее. Дошла до линии ключиц, и остановилась. Всё. — Теперь ты мне, — сказала она. Торико кивнул. Комацу подождала, пока охотник оденется, и, отвернувшись, стянула часть своего термокостюма. Под ним, естественно, не было ни одежды, ни нижнего белья — иначе образовывались складки и терялось тепло. Поразительно пошлая вещь. Торико зачерпнул мазь из контейнера и нанёс на спину девушке. Её кожа тотчас покрылась мурашками, мелкие светлые волоски встали на дыбы, рёбра задвигались от более частого дыхания. Ну да, Торико не грел мазь в руках так, как это делала сама Комацу. Мазь быстро впитывалась, не оставляя на коже ни следа. Торико проходился ладонями по спине и бокам Комацу, стараясь быть аккуратным. Тот раз, когда он чуть было не сломал повару руку, Торико хорошо запомнил. Повторения не хотелось. Особое внимание охотник уделял шрамам девушки. Их было немного: рваный кусок на левом боку, будто Комацу вырвали часть плоти; россыпь тёмных капель по линии позвоночника, как от яда или кипятка; след от глубокого укуса на шее, явно человеческий; уже знакомая охотнику полоса от неудавшегося самоубийства. Возможно, на её теле были и другие отметины, но их Торико не мог видеть. Комацу растирала средство по животу. Когда она слегка поворачивала корпус, чтобы зачерпнуть мазь, Торико мог видеть полукружие маленькой груди и натянувшуюся на рёбрах кожу. Надев термокостюм, она повернулась к Торико лицом и слегка улыбнулась. В глазах не было кокетства или заигрывания, что сразу уничтожило внутреннюю дрожь охотника. Девушка Торико, кажется, вообще не воспринимала за мужчину. Или же, напротив, слишком хорошо знала, как он может отреагировать на такую демонстрацию. Или ей было всё равно? — Теперь лицо? — спросила она. Комацу сделала крохотный шаг ещё ближе к Торико. Она стояла между его разведённых ног, а охотник, сидя на кровати, чувствовал себя маленьким ребёнком. В голове роилось сразу несколько мыслей: возмущение по поводу неоценённой собственной мужественности, интерес к девушке и возбуждение, царапающееся под рёбрами. Больше всего было интереса. — Конечно. Закрой глаза. Комацу послушалась. Тёмная завеса ресниц медленно опустилась, создав ряд длинных теней на впалых щеках. Слишком мало Комацу ела, а ещё повар. На этот раз Торико немного согрел мазь в руках, прежде чем наносить её на лицо девушки. Кожа была грубее, чем ему казалось сначала. Нос — широким, с искривлённой от перелома перегородкой. Волосы, которые он случайно зацепил — жёсткими, колючими. И почему у неё короткая стрижка? Разве девушки не считают волосы одной из граней красоты? Зато губы были идеальными. Тонкие, с изгибом боевого лука, острыми пиками на верхней губе. Торико представил яркую помаду на них, и был вынужден признать: у Комацу очень красивый рот. Он втирал жирную мазь аккуратно и бережно, боясь сломать тонкие лицевые косточки неосторожным движением. Да, Торико мог поймать бабочку, не смяв её крылья, но Комацу почему-то казалась намного более хрупкой, чем насекомое. И будто тяжело больной. Эта мысль заставила замереть на половине движения, так и не донеся новую порцию мази до лица девушки. Комацу приоткрыла один глаз, — всколыхнулись тени на щеке, — и улыбнулась. — Ещё уши. Не хочется лишиться их, дороги как память. — Конечно. Комацу болела? Это объясняло бы её апатию, плохой аппетит, некоторую заторможенность движений. Иногда девушка застывала, уставившись на кого-нибудь злыми или же, напротив, излишне весёлыми глазами. Странное поведение. Уши оказались крупными, но тонкими. Торико мог видеть, как бьётся под кожей кровь в крохотных капиллярах. Пальцы наткнулись на серёжки. — Их лучше снять, — легонько дёрнул Торико за украшение, — иначе обморожение будет. — Я про них забыла. Сейчас. Две маленьких жемчужины девушка кинула в свой рюкзак. И снова повернулась к Торико. Охотник, втирая мазь в шею своего будущего повара, думал о том, что после Ледяного ада им обязательно нужно попасть на остров Жизнь. Лишаться Комацу из-за неизвестной, странной болезни Торико был категорически не согласен.