Женщина Королей

Я никогда не задумывалась над тем, сколько же на самом деле лет Чайной Черепахе. Она была огромной, как гора, и на её шоколадном панцире существовала своя устоявшаяся экосистема, работающая, как часы. Сначала я хотела было воспользоваться помощью Луффи, чтобы добраться до зверя, — новенькая субмарина Хангри Шарк моего брата была бы очень кстати, — но внезапно поняла, что братец забыл дать мне Ден-Ден Муши для связи, как он всегда делал. Не знаю причины нашей общей забывчивости, но теперь мы были отрезаны друг от друга до следующей обязательной встречи, запланированной миром. Поэтому до Черепахи пришлось добираться по-старинке, используя связи МОГ. До причала нас с Коко и Ичирью донёс Киссу, но вот потом необходимо было пересесть на тихоходное судёнышко, бывшее даже меньше каравеллы Гоинг Мерри. Черепаха не любила звук работающего мотора, поэтому на время её всплытия Ичирью поднапрягся, задействовал свои связи и через авторитет рейнджеров, МОГ и ООБ официально запретил громко ходящие корабли. Не хочу преувеличивать, но мир встал. Замерла торговля, поставщики ругались хуже грузчиков, гурманы повсеместно переквалифицировались в доставщиков. Нанимали даже детей с достаточно сильными гурманскими клетками, чтобы перемещать небольшие грузы на близкие расстояния. По этой же причине Коко пришлось оставить Киссу отцу; Ичирью с нами к Черепахе не плыл. Императорского ворона собирались эксплуатировать в хвост и в гриву, а также во все крылья, лапы и даже в клюв. Ворон, способный переносить по несколько тонн на дальние расстояния, стал символом спасения для ресторанов МОГ и воплощением зависти для тех, кто не входил в организацию. Сначала мне и Коко хотели дать в нагрузку какого-нибудь репортёра, чтобы мировая общественность увидела Черепаху хотя бы на записи. Но от этой идеи пришлось отказаться: мало кто был готов путешествовать вместе с Ядовитым Коко. А Тина всё ещё находилась в гурманском круизе вместе с Рин. Новости от них приходили очень даже воодушевляющие: девушки друг другу приглянулись, начали встречаться и даже вроде как задумывались о браке. Зная изворотливость здешней Рин и настойчивость Тины, всё у них могло получиться, несмотря на откровенно гомофобские законы большинства стран. Я послала девушкам торт, напоминавший свадебный, и короткое напутствие: в гурманском круизе царём и богом был капитан корабля-колесницы. И он же мог, как и настоящий капитан на судне, заключать браки. Так что стоило просто договориться с ним, если девушки действительно настроены серьёзно. Короче, совет им и любовь. А Зонге — приключения. Из-за того, что репортёра к нам прикрепить не удалось, Ичирью заставил Коко нацепить на чалму небольшую камеру. Выполнена она была в виде яркой броши, изображающей глаз, так что в образ предсказателя вписалась вполне органично. Единственный минус — расслабиться под этим всевидящим оком у меня не удавалось. Трансляцию проводили в реальном времени. Коко мой тяжёлый вздох интерпретировал совершенно верно: — Да, поговорить спокойно не удастся. Мне ещё было жалко, что не только поговорить, но и помиловаться также не выйдет. Ни тебе поцелуев, ни объятий, на которые я, вообще-то, рассчитывала. Иначе всё станет достоянием общественности. Ни я, ни Коко такого внимания точно не хотели. Предсказатель тепло распрощался с Киссу и отцом, я же со скепсисом рассматривала предоставленным нам корабль. Клаубаттерман, — дух корабля, если по-простому, — у этого судна или отсутствовал, или давно умер в мучениях. На плаву посудина оставалась исключительно по какой-то счастливой случайности. Пусть я не знала корабельной терминологии, но уж общую информацию Луффи мне предоставил. Так что мачту от палубы отличу, да и про то, что трещины на корабле к беде, тоже знаю. — Мы вообще доплывём до Черепахи? — с сомнением спросил Коко. — Корабль-то, кажется, сейчас распадётся… — Дойдём, — поправила я охотника. — Мореходы не любят слово «плавать», практически обижаются на него. Капитаном оказался старик такой же древний, как и его корабль. В команде у него было три молоденьких, прыщавых юноши, которые вряд ли справились бы с парусиной на ветру. Делать было нечего, так что мы с Коко поднялись по скрипучему трапу на изъеденную солью и термитами палубу. Мне было ещё хоть как-то, а вот предсказатель чуть было сразу не ушёл в трюм, прямиком через прогнившие доски. Слишком он оказался тяжёлым для старой посудины. Капитан и его матросы, — юнги? — на такую поломку только рассмеялись. Один из мальчишек довольно споро поднял якорь, второй занялся парусами, а третий помог Коко выбраться из дыры с минимальными разрушениями для корабля. — Вот, милсдарь охотник, смотрите, вот по этой дорожке ходите. Видите, утоптано? Тут и грузы нормально пройдут. А сворачивать не надо, кораблик-то старенький, знаете ли. Я со своим ненормально низким весом могла перемещаться более свободно. Но всё равно, слышать скрип под ногами оказалось не слишком приятно, особенно вспоминая первое приключение Коко. Охотник-то ушёл по пояс, широкая грудная клетка затормозила падение. Я же, если провалюсь, то рыбкой нырну в трюм. А может, и ниже. Кораблик оказался очень манёвренным и быстрым, а капитан — ещё и опытным. Он лёгкой рукой вёл своё ветхое судёнышко по морским течениям, по-птичьи быстро ловил нужные ветра и отлично ориентировался не только по солнцу, но и по звёздам. Так что вместо заявленной недели до Черепахи мы дошли всего за три дня. Плавание было почти приятным. Коко жевал одноимённые листья, обманывая собственный аппетит; капитан пил; матросики играли в кости, рыбачили и плоховато следили за кораблём; я шаталась по палубе и медленно зверела. Брошка-глаз на чалме Коко наблюдала. Черепаху я увидела издалека. Сначала показалось, что мы приближаемся к острову: смутные очертания чего-то огромного на горизонте, кружащие чайки, изменившиеся подводные течения. Но по мере приближения силуэт зверя становился всё более различимым, и в итоге вскоре я начала видеть и шоколадный панцирь, и сухую, похожую на растрескавшееся тесто, песочную кожу. Громадный глаз, прикрытый толстым тяжёлым веком, напоминал шоколадно-молочное озеро. Черепаха оказалась настолько старой, что обзавелась бельмом на радужке, из-за которого совсем не было видно зрачка. Наверное, этот зверь помнил не только Акацию, но и многие, многие другие поколения до нас. К сожалению, мы ничего не знали о нашем прошлом кроме Нитро. Но Голубые не шли на контакт ни в одной из моих жизней. Я не знала прошлого планеты. Но вот передо мной был зверь, который наверняка мог бы поведать что-то о нём. Кораблик обошёл Черепаху кругом; места для высадки не было. Зато я заметила заинтересованные мордашки пушистых белых обезьян, поглядывающих на наше судно. — Мы сойдём тут, — сказала я капитану. Старик только пожал плечами. Тут так тут, ему было всё равно. Свою задачу он выполнил с блеском, несмотря на состояние судёнышка. Оно даже больше не ломалось! — Комацу-сан… Комацу. Ты уверена? — Да, сейчас лучший момент. На самом деле, благодаря гурманским клеткам и усиленным телам перепрыгнуть с палубы на черепаший панцирь было проще простого. Из поклажи у меня был мой любимый рюкзак, у Коко — небольшая походная сумка с самым необходимым и ядовитым. Охотник поддерживал собственный уровень интоксикации не только при помощи гурманских клеток, но и особыми ингредиентами. В несколько прыжков мы преодолели самую опасную и скользкую часть панциря. Я едва не улетела в воду, но Коко успел подхватить меня на руки. Опять почувствовала себя сказочной принцессой. Приятно. Мы забрались на достаточно плоский участок панциря, сопровождаемые обезьяньим любопытством. Коко старательно вертел головой, чтобы через брошку показать максимум панцирного населения. Вокруг было красиво: огромные деревья из разноцветного плотного мармелада, марципановая изумрудная трава, стайки шоколадных птичек и сахарных бабочек, конфетные цветы и кусты с моти. Не будь я гурманом с особенностями, то от одного вида всех этих сладостей заработала бы себе диабет. Коко спустил меня с рук и осторожно отломил небольшую веточку от дерева, следя за реакцией белых обезьян. Звери сидели недалеко от нас на прочных мармеладных ветвях, всматриваясь в захватчиков чёрными блестящими глазами. Морщины на сухих мордах напоминали мне разломы в земле во время засухи. Когда Коко съел небольшой мармеладный листок, внимание обезьян переместилось на меня. Я уже была готова: показательно запихнула в рот большой моти и принялась усиленно жевать. Зверьё от этого расслабилось; вожак что-то каркнул своим собратьям, и обезьяны исчезли в мармеладных зарослях. — Комацу-сан? — позвал меня Коко. — Комацу. Всё в порядке. Идём дальше. Охотник ничего не стал расспрашивать, понимая, что на камеру я говорить не буду. В самом деле, у многих возникли бы вопросы, если бы я начала вдруг соловьём разливаться о Чайной Черепахе. Про неё ведь сам Акация знал так мало! Поговорить мы могли и ночью, когда брошь разрешалось снимать. Бдительный Коко специально для этого взял с собой крошечную шкатулочку, в которую стоило убирать камеру: сделана вещица была из особой породы дерева, которое не пропускало ни звук, ни сигнал. Так что в ночное время мы могли немного побыть наедине и отвлечься от вечного внимания восторженных зрителей. Рейтинги на рекламе нашего видео-похода были бешеные, так что Ичирью ожидал, что мы со своими онлайн-съёмками побьём все рекорды. Вот уж действительно, не расслабишься. Хорошо ещё, что гурманы в туалет редко ходят, а то была бы передача из серии 18+. От пришедшей мне на ум мысли захотелось сплюнуть. Мармеладные деревья начали расти всё гуще, но от варварского вырубания я Коко остановила. Насколько я чувствовала, белые обезьяны всё ещё крутились неподалёку от нас, и они бы точно не обрадовались бы подобному вероломству. А дрались они очень, очень хорошо. Вообще, интересные эти обезьяны, словами не передать. За все свои странствия я только пару раз встречала подобных существ, да и то, жили они одиночно. Здесь же, на черепашьем панцире, водились целые семьи и общины белошёрстных. Вопрос Коко сбил меня с мысли. — Прости, что? — переспросила я. — Я отвлеклась. — Я спросил, почему Чайная Черепаха охраняется несколькими организациями сразу. Она такая уникальная? Здесь уже можно было козырнуть своей осведомлённостью, — благо, информация предоставлялась в открытом доступе для тех, кто умеет искать, — и рассказать пару интересностей. — Тут явно не обойтись без небольшой лекции. Чайная Черепаха, как ты знаешь, относится к реликтовым гурманским животным. Никто точно не знает её возраста, потому что она всплывает крайне редко, а остальное время проводит то ли в спячке на дне моря или океана, то ли в вялом бодрствовании. Хотя я, если честно, за спячку. На вопросительный взгляд Коко я кивнула. Я точно знала, что Черепаха впадает в спячку, потому что в одно из воплощений просто не ушла с панциря до погружения в воду. Интересный всё-таки это зверь, с устоявшейся экосистемой, что всегда меня удивляло. С одной стороны, морской водой должно было смываться всё, что есть на панцире, да и сам панцирь тоже — он же сверху шоколадный и мягкий. Но природа мудра, а обезьяны-симбионты позаботились о том, чтобы им было удобно и безопасно жить. Шоколадный панцирь был пористым, в нём скапливалось большое количество кислорода и иных газов. За счёт жизнедеятельности белых обезьян в шоколад попадали вещества, которые делали его мыльным. Как итог — при погружении над панцирем поднимался огромный мыльный пузырь, наполненный воздухом из шоколадных пор. И экосистема Чайной Черепахи сохранялась. Естественно, это мне было знать не положено. Так что и зрители остались без интересной информации. Пока мы медленно пробирались через близкорастущие стволы мармеладных деревьев, я продолжала лекцию. Рассказала и о том, что на панцире умирает много животных, обычно от обжорства. Что сладости здесь очень вкусные, но не-гурманы быстро впадают в зависимость от них, так что вывозить отсюда десерты запрещено. Про свой коварный план настрогать вкусненького для Торико я, естественно, умолчала. Панцирь Чайной Черепахи был поделён на пять условных секторов, на каждом росли удивительные эндемики. В центре располагался Травяной сектор, сверху — Зелёный и Белый, снизу — Красный и Чёрный. Сектора назывались в честь основных сортов чая. Названия, кстати, дали им не просто так: в каждом секторе росли сладости, идеально подходящие для названного напитка. Так, мы с Коко попали в Зелёный сектор с мягкими мармеладными деревьями, кустами-моти и марципановой травой. Хотя такая травка не росла только в Белом и Красном секторах. Все растения развивались на богатой и жирной шоколадной «почве». Естественно, это покрытие не было основным панцирем, иначе морские звери сожрали бы Черепаху за пару укусов. Шоколад — это только верхний слой, можно сказать, дёрн. Непосредственно панцирная кость Чайной Черепахи была вполне обыкновенной, из-за чего я думала, что она — всего лишь Морской Король из мира пиратов, которого чудом занесло не в те воды. Зелёный сектор резко закончился, начался Белый. Перед нами встала стена из сахарной пудры, бывшая мне по уровень глаз. На ней, как на снегу, шустро бегали обычные ласки и кролики. Вертикально стену поддерживала тонкая сетка из зефирного плюща. — Это обычные звери? — удивился Коко. — Да, не гурманские. Мелкие пушные зверьки были здесь постоянными жителями. Они выживали при погружениях и отлично себя чувствовали на сладкой диете, что было для меня удивительным феноменом. Ну, в самом деле! Слишком много сахара для простого животного! Коко задумчиво осматривал с высоты своего роста Белый сектор. Я помнила, что там, в принципе, ничего особенного: под слоем пудры — тянучки-лианы, над ней — хрустальные кусты, напоминающие съедобный лёд с цветочным вкусом. И ещё по мелочи. В остальном — практически полная пустота на белом фоне. Раз уж мы нашли границу секторов, то этим стоило воспользоваться и пройти по ней до Травяного. На мой взгляд, он был самым разнообразным и интересным, о чём я и сказала Коко. Охотник со мной, понятное дело, спорить не стал. По границе сахара мы медленно двинулись к середине панциря. Иногда сладкая стена ощутимо виляла, или же нам мешали спокойно идти старые мармеладные деревья — тогда приходилось немного углубляться в лес, чтобы потом вновь вернуться к пудре. По мере приближения к Травяному сектору я стала всё чаще обнаруживать слишком близко подобравшихся обезьян. Они, кстати, неплохо и по сахару передвигались — руки и ступни у животных напоминали снегоступы и были очень широкими. — Коко, как насчёт привала? — спросила я. — Можно. Мы вновь углубились в лес, чтобы нас не припорошило пудрой из-за редких, но сильных порывов ветра. Я достала из рюкзака походную горелку и несколько пучков вечногорящей травы. Полезная штука, да ещё и досталась мне даром: её мне подарила Рин, потому что в застенках МОГ умерла какая-то тварюшка, что питалась этой травкой. Наверняка организация от смерти животного только выиграла в денежном плане, потому что даже маленький пучок стоил дороже, чем моя прошлая «Ложка». Коко помог мне разжечь траву, я установила над небольшим огоньком треногу с подставкой на верхушке. На ней умостился большой чайник. Его нёс Коко, потому что мне с такой поклажей было очень неудобно. В чайнике я расколола водяной грецкий орех. По размеру он едва превышал фалангу моего пальца, зато под скорлупой хранил больше трёх литров воды. Нам как раз на одно чаепитие. Тут главное было аккуратно отделить скорлупу, потому что при контакте с водой внешняя оболочка начинала сильно горчить. Обезьяны наблюдали. Телезрители, наверняка, тоже. Во время прогулок мы с Коко набрали некоторые сладости, хотя в этом не было особой нужды: и мармеладные деревья, и марципановая трава всё ещё были рядом. Зато жёлтую дыне-клюкву я видела только в одном месте, она росла чуть ли не единственным кустом. Раз уж мы так и не вышли из Зелёного сектора, то я решила заварить традиционный зелёный чай. Заварка тоже была у меня необычной: хватало одного туго скрученного шарика, чтобы получить идеальный напиток. Доливать воду можно трижды, что очень важно при прогулке с охотником-любителем чая. Орехов у меня, кстати, было очень-очень много. Фактически, половина рюкзака. Ещё и по карманам их распихала. Нам как раз хватит на пару дней экспедиций по панцирю. Коко с благодарностью принял у меня из рук кружку, исходящую густым молочным паром. Пить нам полагалось из жестяных монстров, которых никак нельзя было назвать изящными. Санни бы от такой посуды, я думаю, отказался бы. — Благодарю, — он сделал короткий глоток. — Я так понимаю, что гурманского зверя назвали Чайным не из-за множества сортов этого прекрасного растения. Я хмыкнула. Ну да, тут Ичирью всухую развёл своего сына. Чайная Черепаха получила своё имя из-за сладостей, растущих на панцире. Чайными деревьями, кустами, травой или лианами тут даже и не пахло. От таких новостей Коко немного сник, но потом снова приободрился: на панцире можно было подобрать десерты к чаю на любой вкус. Только Белый сектор почему-то был полупустым. Я это связывала с тем, что на нём пасутся белые обезьяны, ну и пушные подъедают основные вкусности. В середине неспешного чаепития Коко сбегал поглубже в лес, чтобы набрать добавки к десерту. Особенно ему понравились свежие побеги мармеладных деревьев. Я к ним, признаться, тоже оказалась неравнодушна. А к концу нашего привала раздался громкий человеческий крик.