Её зовут Судьба

Последний месяц выдался достаточно спокойным для галактического сената, и даже сейчас никаких происшествий на почве дипломатии происходить не планировало. Во всяком случае, так была уверена сенатор Амидала, она сидела в своём кабинете, обустроенном со всем необходимым комфортом. Одна из стен, та, что напротив рабочего стола, была оклеяна фотообоями, изображавшими летний зелёный пейзаж — уютную лужайку и водопад, струящийся вниз с высоты скалы. А рядом с другой красовались объёмные статуи ввиде птиц и животных с родной планеты сенатора — Набу. Сама же Падме в данный момент стояла возле окна и и немного рассеянно следила взглядом за пролетавшими мимо спидерами. В этот дневной час почти все линии были загружены и вылететь являлось сложной задачей. Да впрочем ей и не нужно было сейчас никуда лететь, она просто стояла и думала над тем, в какой переплёт месяц назад засунула её жизнь, и о том, что расплата за него пришла к ней только сегодня. Вернее, именно сегодня она узнала о ней. — Вот уж не думала, что такое может произойти именно со мной — пробормотала Падме, нервно проводя рукой по оборкам красивого длинного платья из голубого шёлка, а второй поправляя изящную причёску ввиде переливистой косы, свернутой на затылке в узел, убранный под блестящую сеточку. Ситуация и правда была незавидная, причём, настолько, что сенатор Набу, всегда такая умная и сильная волей, проведшая за свои двадцать шесть с половиной лет не одни успешные переговоры, сейчас, почти первый раз в жизни откровенно растерялась. Такое бывает у женщин, когда одна их любовь, прошлая и очень когда-то сильная, пересекается внутри сознания с другой, нынешней, и хотя не совсем равной ей по силе, но тем не менее прочной и выстраданной. Встреча произошла неожиданно и безо всякой на то подготовки, а уж тем более без всякого предварительного вопроса, а надо ли ей вообще всё это? Ведь вот уже три с лишним года Падме была замужем за успешным Рыцарем-Джедаем Энакином Скайуокером, влюблённым в неё с детства. Да, именно так, на момент знакомства ему было всего десять, а ей уже четырнадцать, он — скромный раб на далёком Татуине, она — королева Набу. Он полюбил её сразу, она — спустя десять лет, долгое время не признавая всерьёз чувства молодого джедая. Лишь после долгих и упорных признаний она наконец уступила. Да и кто на её месте, скажите, устояла бы, когда на неё смотрят как на богиню и то же самое твердят ей почти ежечасно, будучи готовым целовать землю, по которой ступали её эксклюзивные туфельки. Вот и Амидала в конце-концов сдалась и сказала Скайуркеру Да на предложение стать его женой. Помниться, Энакин однажды её спросил, любила ли она кого-нибудь до него? И Падме призналась в том, что ещё в годы студенчества за ней очень красиво ухаживал знакомый художник, ничего особенного между ними не было, просто прогулки возле озера, да разговоры об искусстве, но даже это невинное, в общем, времяпровождение вызвало у Энакина бурю ревности. Такую, что молодая женщина остановилась и не стала рассказывать подробности о своём другом, более позднем и более зрелом чувстве к такому же, как и она, молодому политику. Его звали Раш Кловис и он представлял в сенате планету Скипио, они познакомились на первом её заседании в сенате, когда она перешла туда с должности королевы. Они остались в зале вдвоём и ещё во время заседания и ещё во время него заметили, что у них много общего в политических взглядах, когда вместе пошли назад, то выяснилось, что и по жизни у них тоже много точек соприкосновения. Они тогда не пошли сразу по домам, а неизвестно почему отправились гулять по вечернему Корусанту, бродив по нему почти до ночи. А уже на следующее утро Раш, на глазах у всего сената, встретил её с большим букетом ярко-красных роз. Роман разгорался как огонь в камине семейной усадьбы Наберри. Он длился больше года и протекал по всем правилам: красивые ухаживания, прогулки под звёздным небом, романтические вечерние посиделки. Было и то самое, что обычно ознаменует единство души и тела. Началось всё очень бурно и развивалось стремительно, впрочем, закончилось в точности так же. Во время совместной поездки к родным Раша, где Падме попала в совершенно иной и непривычный для себя мир, где было всё совершенно не так, как принято в её родной семье. Первое, что сразу же бросилось в глаза Амидалы, так это необычайная простота и сдержанность обстановки дома Кловисов, а его родители были тоже людьми без особых претензий. Как так могло получиться, что в этой среде смог вырасти такой эстетичный и утончённый Раш? Несходство его с родными было таким очевидным, что Падме не могла об этом не спросить. Госпожа Кловис отреагировала сдержано и сказала что-то вроде «просто у него иное воспитание» и «что ж, и такое тоже бывает». Девушка поверила и на время успокоилась, хотя сомнения иной раз продолжали поднимать голову. Впрочем, в скором времени стало не до того, так захватила её жизнь в новых условиях и в объятиях взаимного чувства. Раш был внимателен к ней и там, на далёком от Корусанта Скипио, они наконец смогли вдоволь насытиться друг другом, перестав быть на время политиками, оставшись просто молодыми людьми, до потери пульса влюблёнными друг в друга. Так прошёл первый месяц их отпуска — в тех же прогулках под луной, поездках на пляж и бурных ночах. А главное — в пламени их чувства и полной уверенности, что так теперь будет всегда. Уверенности Падме, но не Раша. Это явственнее всего показал второй месяц пребывания на Скипио. Он принёс с собой конец лета и плавное затухание огня в камине их чувства. Раш начал постепенно, но необратимо меняться по отношению к ней, сделался холодным, отстранённым, а ещё позже почти перестал даже просто подходить к любимой. Мог за весь день не сказать ей и пяти слов, что уж говорить о близости? Падме ночами кусала подушку и давилась слезами, но он даже не поворачивался к ней со своей раскладушки. А утром вообще пригрозил, что если она не прекратит, то он вообще уйдёт спать на кухню. Это было просто ужасно. Падме просто не узнавала сама себя. Она, гордая набуанка, отважная заступница своего народа, достойная дочь своих почтенных родителей, готова была едва ли не стоить на коленях перед этим юношей в обмен на одну жалкую каплю внимания. Но ему, казалось, было плевать на её чувства, если он попросту делал вид, что их нет, а на все попытки узнать, в чем дело, ссылался на то, что ему надо разобраться в себе. Из этого стали возникать ссоры, в одну из таких Падме не выдержала и, хлопнув дверью, выбежала на улицу. День выдался дождливым и достаточно холодным, Падме долго бродила по улицам, пока не замёрзнув и не вымокнув окончательно, не зашла в кафе, где нежданно-негаданно встретилась со своей коллегой и приятельницей Мари. Та сильно встревожилась, увидев Амидалу в таком виде и заказав ей горячий чай, набросила на неё свой сухой плащ и начала расспрашивать обо всем. Падме не знала, стоит ли ей делиться своими переживаниями именно с Мари, ведь когда-то давно, ещё в подростковом возрасте она была влюблена в Раша, но тот отказал ей. Однако, душевная усталость и дикое желание чужого участия сделали своё дело и Падме сдалась, выложив всё как на духу. Не забыл ни о чем. Ни о холодности Раша, о настойчивом внимании его родичей, о своём одиночестве и тоске. Мари слушала внимательно и кажется не слишком удивилась этому и когда девушка замолчала, выдала, казалось, давно вынашиваемый внутри ответ: — А я, кажется, знаю, почему он так ведёт себя. Да, честно сказать, я тоже впала бы в депрессию, узнав про себя такое. Падме заглотила крючок и начала просить её рассказать, и Мари с готовностью пояснила: — Дело в том, что Раш недавно узнал, что он неродной сын своих родителей и теперь очень переживает об этом. Падме встревожилась не на шутку, от былых обид не осталось и следа. Какой ужас. Бедный Раш. Как он наверное страдает. Мари отвезла её к Кловисам и девушка тут же пошла в комнату Раша, даже казалось не заметившего её отсутсвия. За то родители заметили и тотчас принялись хлопотать вокруг замёрзшей и промокшей Падме. Они заставили её лечь в горячую ванну и после влили не меньше пол-литра кофе, а после отправили спать, не дав даже поговорить с Рашем. Правда теперь, знавшая в чем дело, она старалась вести себя с ним как можно мягче и снисходительнее, чего он совершенно не замечал, лишь только на третью ночь Падме не вынесла этой пытки придавившей её правды и не в силах заснуть начала ворочаться в кровати. — Хватит крутиться, спать мешаешь — проворчал Раш со своего спального места. А Падме, не в силах больше бороться с собой, бросилась к нему и выложила всё, что узнала от Мари. И какого же было её удивление, когда после её слов лицо Раша побледнело, а глаза сделались мертвенно-холодными. Такое выражение лица бывает о того, кто получил только, что тяжёлый удар. И вскоре всё стало ясно. Утром, когда она вышла к завтраку и встретила в кухне одну только мать. Она встретила девушку непривычным холодом и встав ей навстречу, заявила, почти с ненавистью в голосе: — Убирайся из нашего дома, я не желаю больше терпеть рядом с собой ту, что сломала жизнь моему сыну. Я не отдам его тебе, слышишь? Я не позволю больше тебе причинять ему боль!!! Она продолжала кричать что-то ещё, но Падме уже ничего не слышала, она выбежала из квартиры, обувшись уже на лестнице. Ноги понесли её в кафе, где обычно любил сидеть Раш. Ей было мучительно нужно увидеть его, чтобы он смог рассеять ужасные слова матери, защитить её от них, пояснить, что же случилось... Падме была просто раздавлена ненавистью, исходившей от этой женщины и так остро нуждалась в поддержке любимого. Но... Раш только подтвердил слова своей матери и даже не попытался оспорить их. Оказалось, что он ничего не знал о своей семейной тайне, только Мари узнала непостижимым образом и воспользовалась ситуацией, чтобы отомстить бросившему её Рашу, очернив в его глазах свою соперницу. И это получилось просто замечательно. Падме пыталась, но никак не могла оправдаться перед Кловисами, никто не желал её слушать. В тот же вечер она улетела на Набу, увозя с собой разбитое сердце и пустоту внутри, в том месте душе, где прежде жила вера в любовь. Это произошло как раз за полгода до того, как случилась новая встреча с Энакином, десять лет спустя после первой. Он продолжал любить её, восприняв абсолютно серьёзно их тогдашнюю детскую клятву пожениться, когда они подрастут. Юноша и теперь продолжил разговор об этом и начал ухаживать за ней, трогательно и настойчиво. Падме сопротивлялась не столько потому, что не любила, столько потому, что боялась снова пустить в своё сердце кого-то, кто может предать. Однако, подумав хорошо, девушка сделала вывод, что так даже гораздо лучше, выйти замуж не пылая бурными чувствами к партнёру, однако, зная о том, что он готов ради тебя в огонь и воду. Ведь когда любишь ты сама, это тяжёлая ответственность, гораздо спокойнее когда любят тебя. И Падме решилась — ответила согласием на предложение о свадьбе, восстановила девственность и вскоре стала счастливой госпожой Скайуокер, хотя и втайне от всех. И главное — постаралась сама убедить себя в том, в чем старательно убеждала Энакина, в том, что никакого Раша в её жизни никогда не было, а Энакин действительно самый первый её мужчина и самая большая любовь. И несколько лет всё шло именно так, как она и хотела. Ровно до того момента, когда месяц назад Падме, впервые за всё прошедшее время вновь не увидела Его. Это произошло в момент, когда в сенате появился шпион, тайно работавший на сепаратистов. Заподозрили почему-то Раша, и зная о том, что у них с Падме когда-то был роман и не зная о подробностях их расставания и её замужестве, велели именно ей внедриться к нему и узнать, правда ли это. Амидала открещивалась изо всех сил, но приказы самого канцлера не обсуждались, а выполнялись беспрекословно. Тогда женщина поделать сомнениями с Энакином, представив ситуацию так, что это он, Раш, был когда-то влюблён в неё, но только безответно. Тот, ясное дело, не пришёл от этого в восторг и сказал, что отпустит её только при условии того, что он будет вести их корабль. Женщина согласилась на это, не зная, чем обернётся для неё этот шаг и тогда и сейчас. Подумав об этом, Падме внезапно почувствовала головокружение, да такое сильное, что едва устояла на ногах и схватилась руками за подоконник. Когда её немного отпустило, а темнота, возникшая перед глазами, рассеялась, Падме вновь посмотрела в окно и в глубине стекла увидела себя. Бледную до синевы, с темными кругами вокруг глаз, с веснушками, вылезшими на щеках неизвестно откуда, сроду никогда их не было и тут вот, такой сюрприз. Но тут её поджидал следующий — к горлу подступила острая тошнота и как Падме не пыталась её перебороть, тяжёлый горький комок снова подкатывал к горлу и наконец сдавшись, сенатор отправилась к уборной. — Надо что-то с этим делать — проговорила она своему умывшемуся зеркальному двойнику — Иначе я просто сойду с ума. Странное будущее мне канцлер устроил. Ничего не скажешь... Проще свалить всё на кого-то другого, когда острее всего ощущаешь, что виноват сам. Но это Падме осознала только сейчас, а тогда...