Её зовут Судьба

Тогда было всё иначе. Ведь впервые за те три с половиной года молодой женщине предстояло вновь встретиться с тем, кто когда-то поработил её душу и разбил сердце на две неравные половины. Большую бессовестно похитил он сам, вторую же, увы, к сожалению меньшую, Падме, как единственное оставшееся у неё сокровище, приподнесла Энакину. И сделала это с таким видом, словно ничего дороже этого у неё в жизни никогда и не было, и так, чтобы он никогда не узнал, что когда-то она могла дать ему и больше. Но нет, большее навсегда осталось на Скипио, месте, где погибла её любовь, вернее, нет, не погибла, её жестоко убили, растоптав в грязи, представив это так, что это сделала сама Падме. Месте, где любовь, кажется, может возрождаться. Амидала старалась об этом не думать, когда летела туда, сидя в кресле второго пилота. Но когда в иллюминаторе показался знакомый пейзаж космопорта, из которого она несколько лет назад улетала с разбитым сердцем, воспоминания, казавшиеся навеки похороненными где-то на самых задворках души, начали необратимо подниматься вверх, безжалостно впиваясь в душу крючковатыми когтями, отчего никак не получалось стряхнуть их оттуда. И после долгой борьбы с собой, Падме сдалась и воспоминания с удовольствием вонзились в мягкую плоть её души, и через свои когти вливали в неё всё новые и новые порции яда, разливавшегося по крови и постепенно заполняя собой всё пространство сознания. Тогда было пасмурно. Весь день выдался прохладным, а к вечеру небо и вовсе затянули тяжёлые серые облака. И в этот грустный день Падме, как она тогда думала, навсегда оставляла эту планету. Тяжёлая сумка с вещами стояла около сидения, касаясь боком правой ноги, Раш проводил её, донеся сумку буквально до места, но лучше бы он остался дома, как и его родные. Всю дорогу он угрюмо молчал, избегая смотреть на бывшую возлюбленную, словно боялся, что, едва посмотрев в его глаза, Падме тут же прочтёт всё то, что Раш на самом деле чувствовал в данную минуту. А она и так всё видела, сердцем чувствуя, что на самом деле молодой человек вовсе не хочет расставаться с ней, но вынужден сделать это по неясной причине. Но при малейшей её попытке поговорить об этом, начинал уходить в несознанку, говоря о том, что всё кончено и как бы она не старалась, назад ничего не вернуть. Осталось только смириться. И ничего больше. А потом подошёл корабль до Корусанта и Раш вошёл туда вместе с ней, чтобы помочь с вещами и когда объявили взлёт, неожиданно, прежде, чем выйти, поцеловал её и шепнул напоследок: «Не переживай, скоро всё образуется». Уж лучше бы он молчал, ведь эти слова, а главное этот поцелуй больно резанули по истекавшему кровью сердцу молодой женщины. Словно пробили в нем главный сосуд и кровь хлынула наружу, щедро выливаясь сквозь слёзные протоки. Корабль медленно взлетал, так же медленно уплывало вдаль здание космопорта. Поднимаясь всё выше, сквозь прозрачную пелену соленой боли, Падме видела центральный сектор планеты, места, где они с Рашем любили бывать. Всего лишь полтора месяца назад, а показалось, целую вечность. Другие пассажиры смотрели на неё с недоумением и затаенным сочувствием, думая, о чем же может так горько и безутешно плакать эта красивая девушка? А дальше, стоило ей вернуться в свой привычный мир, как начался просто кромешный ужас. Попав в свою квартиру, где всё ещё хранило следы присутствия Раша, Падме медленно начала сходить с ума. Она ничего не могла делать: не работать, не есть, не спать, не жить... Ничего. Просто ходила от стены к стене с отсутствующим взглядом. В один из таких дней навестил канцлер, узнать, почему это сенатор Набу в очередной раз пропустила заседание. Она встретила его, как была, в мятом халате, с нечесаными волосами, кое-как скрученными в жгут, и с совершенно ненакрашенным бледным лицом. Палпатин, как умный и опытный политик, мигом оценил ситуацию и вызвал девушку на откровенность. Падме сперва долго сопротивлялась, рассказывать ей, или нет правду, сказывался опыт с Мари, умело использовавшей конфликт влюблённых в своих интересах, всё же решила, что канцлеру это ни к чему, вновь излила душу. — Падме, то, что ты рассказала, это ужасно, но, знаешь ли, есть такое понятие, как взаимный энергообмен. Такое бывает у влюблённых, когда они подпитываться энергией друг друга, а когда возникает ссора или расставание, то один, который продолжает любить, продолжает так же и служить донором энергии от другого — принялся неожиданно рассказывать Палпатин — Однако, в отличие от того, что было раньше, перестает получать ответную энергию и потому вскоре начинает истощаться, пока наконец не превратиться в высушенную пустыню. А тот, второй, будет и дальше процветать за счёт тебя. Скажи теперь, ты хочешь такого? Падме задумалась, такую теорию она ещё не слышала и нашла её явно интересной. К тому же, Палпатин умел, когда хотел, быть очень убедительным. И кончилось тем, что Амидала ответила, что нет, она не хочет этого. — Отлично, дитя моё — довольно ответил мужчина — Я знал, что ты умная женщина и поймёшь всё правильно. И это значит, что надо не допустить, чтобы тебя и дальше использовали, а для этого следует стать независимой и самодостаточной, образовать вокруг себя непроницаемую стену защиты, лучше всего, чтобы она состояла из успешности в профессии и из энергии другого, влюблённого в тебя человека. Девушка слушала его внимательно, впитывая слова своего наставника, подобно губке, она всегда принимала на веру почти любые его убеждения. Про успех в профессии Падме уяснила чётко и немедленно принялась это выполнять. В тот же день она забросила в стирку свой халат, сменив его на ярко-красное платье, разобрала расчёской спутанные волосы, заплетя их в косы и густым слоем тональной пудры и туши скрыла с лица последние следы горя, после чего отправилась в сенат. И с тех пор сделалась самой настоящей заступницей своего народа, отстаивающей его интересы, как свои. Что же касалось любящего человека, то Падме зареклась пускать в свою жизнь кого-то, кто снова сможет её разбить. Но когда там снова появился юный Скайуокер, она, хотя и не отступила от своего пастулата, но вспомнила второе убеждение канцлера и благодаря браку с ним сделалась полностью уверенной в себе. Три с половиной года продлилось это благостное состояние, а теперь, вот. Стоило только приблизиться к Скипио, как Падме почувствовала, как сердце её, бывшее долгое время разбитым, начинает словно бы склеиваться и биться в каком-то другом, новом для себя ритме. Она старалась не обращать на это внимание, убеждая себя в том, что это лишь воспоминания прошлого и не больше, это получалось до того момента, пока женщина не увидела Его. Раш встретил её у здания местного управления. За прошедшие годы он здорово изменился, превратившись из амбициозного, немного нервного юноши, в серьёзного мужчину с твёрдым характером и стержнем внутри. Такой не станет унижаться перед кем-то за место в сенате, женившись на той, кого присмотрели родные, чтобы эту самую должность себе и обеспечить. Падме это стало ясно с первых минут, как ясно и то, что все её заверения самой себя в том, что чувства к нему давно умерли и захоронены в непроницаемом саркофаге, не стоят ничего, в сравнении с возможностью снова видеть его взгляд, слышать его сердце, недалеко от своего. Нет, неправда всё это, чувства не умерли, они просто очень крепко заснули, а теперь начали пробуждаться от долгого летаргического сна. А ведь главным условием миссии было сблизиться с Рашем и тем самым выведать у него возможность связи с врагом. И под этим самым предлогом Падме принялась за дело, причём, даже активнее, чем следовало. Впрочем, Кловис тоже активно отвечал на старания молодой женщины. В итоге Амидала увлеклась настолько, что совершенно упустила из виду Энакина, который в свою очередь ее спускал глаз с них обоих и с этих глазах выражение обиды и ревности постепенно сменялось на злость. И больше всего поражал его вид собственной жены, непривычно оживленный, даже слегка развязный. Эти ярко разгоревшимся румянцем щеки, сверкавшие глаза и совершенно не свойственная ей прежде болтливость. А эта улыбка, достойная блаженной идиотки из богадельни, а не уважаемой представительницы сената. Энакин к концу вечера почти ненавидел уже эту улыбку и не знал, куда ему деваться от ревности. На моменте с мнимым отравлением его жены, подстроенном сепаратистами, он сдался и едва та пришла в себя, вызвал ту на разговор. Падме отвечала невпопад и то и дело краснела, а когда тот продолжил напирать, притворившись обиженной, предложила им временно побыть отдельно друг от друга. Скайуокер обозлился и они сильно поругались, он потом ушёл, страшно недовольный ею, а она осталась и кажется даже совсем не расстроилась от ссоры с любящим мужем, она снова вернулась к гостям и продолжила прерванное было общение с Рашем. Вина оба они выпили много, достаточно, чтобы начать понемногу отделяться от всех, пока не оказались наконец в личных апартаментах сенатора Скипио. — Милая моя, любимая, звёздочка — шептал Кловис, опускаясь с ней вместе на широкую кровать и покрывая поцелуями её лицо — Я так сильно скучал без тебя. Эта самая звёздочка решила всё, именно так Раш называл её прежде, в минуты особой нежности и тормоза полностью слетели. Падме, словно во сне, позволяла ему снимать с себя платье, касаться своего тела, покрывать поцелуями горячую от возбуждения кожу. И снова те же самые чувства, невероятная страсть и огромная нежность, трепещущее в горле желание. Кажется, взаимное, настолько, чтобы уснуть рядом и прижаться друг к другу, как в прежние времена, шепча во сне имена друг друга. Чтобы наутро проснуться от безумного крика: — Вставай, скорее! Скоро вернётся Кристиана и обоим несдобровать! Падме открыла сонные глаза и сперва даже не поняла, что случилось и кто это так громко кричит. Она до сих пор находилась во власти волшебной ночи. — Доброе утро, милый — сказала женщина, всё ещё улыбаясь — Как спалось? — Спалось хорошо, но сейчас нам лучше разойтись, ведь скоро придёт моя жена, ты ведь в курсе того, что я женат? Не надо, чтобы она видела нас вместе. И прости, что я позволил себе лишеее — ответил ей Раш, снова, как три года назад, избегая смотреть на неё. И Падме всё поняла. Нет, ничего не изменилось. Он остался прежним, всё тот же слабовольный человек с мелкой ленивой душой, готовый продать любовь за сытую и комфортную жизнь с высокой должностью. Тут даже на объяснения время не нужно тратить. Падме и не стала, она просто поднялась и наскоро одевшись, первым же рейсом вернулась на Корусант. В этот раз Амидала не плакала, она думала, напряжённо думала, что ей теперь делать и как жить, наступив дважды на те же грабли. Но, ума верно отметил канцлер, Падме была умной женщиной и прикинув все обстоятельства, решила помириться с мужем и если надо, попросить прощение. Ведь он очень её любил и принял бы по-любому. Было ранее утро и женщина, зная о том, что Энакин в такое время ещё спит, тайком проникла в храм и незамеченная никем, прошла в коридор жилого здания. По пути она столкнулась с Асокой, ученицей своего мужа, и даже кажется, что-то сказала ей, но уже через минуту не помнила, что. Расчёт оказался верен, Энакин мирно спал на кое-как разобранном диване, развалившись на нем, рядом стояли пустые бутылки. Не меньше трёх. «Всё ясно» — удовлетворенно подумала Падме — «Всё даже проще, чем я думала!» И наскоро сбросив с себя платье и белье, раскидала их так, чтобы создать иллюзию страстной ночи, и быстро залезла к мужу под одеяло. Тот, не просыпаясь, обнял её и зашептал что-то ей на ухо. Падме постаралась отогнать от себя воспоминания о том, что буквально пару часов назад её точно так же обнимал Кловис. А когда ещё пару часов спустя он проснулся, легко убедила его в том, что они помирились вчера и теперь у них всё хорошо. И это «хорошо» вот уже целый месяц не покидало семейство Скайуокеров. Единственным пятном на этом фоне служило лишь небольшое тёмное пятнышко на простыне, которое Падме нашла утром, а Энакин не смог внятно ей объяснить откуда оно там взялось. В конце-концов, решил, что тогда, на фоне избытка алкоголя в крови, у него подскочило давление и эта самая кровь, заблудившись в организме, решила выйти через нос. На том и успокоились. Успокоилась и Падме, занервничав только в последние дни, когда, почувствовав себя нехорошо, сделала экспресс-тест, показавший положительный результат и срок четыре недели. — Сегодня же расскажу всё Энакину — решила женщина, когда немного пришла в себя после очередного за последнюю неделю приступа недомогания — Он должен знать, что скоро станет отцом. А вот Раш не должен. Он ничего больше не должен обо мне знать. Вообще. И это в том числе. Так жила в этот месяц Падме, а вот Асока, всё ли у неё тоже было так же гладко, или же наоборот?