Её зовут Судьба

Жизнь Асоки постепенно входила в прежнее русло, во всяком случае, военные действия не давали ей времени для лишних мыслей. Конфедерация независимых систем как будто сорвалась с цепи и изобретала всё более изощрённые способы испортить жизнь республиканцев. Одна только фабрика дроидов на Джеонозисе чего стоит, а мандалорский заговор, а убийства сразу нескольких сенаторов, среди которых было несколько друзей Асоки? Где уж в таких условиях думать о собственных личных проблемах. Поспать было бы время. А между тем, проблемы оставались и от того, что Тано не обращала на них внимание, затаили обиду и отойдя на время, снова набросилось на девушку. Сначала ввиде частых головокружений, иной раз таких, что Асока почти лишалась чувств, резко вставая с места. К тому же, Тано заметила, что она здорово похудела и сделалась более бледной и стала замечать за собой какую-то странную раздражительность. Время, как уже говорилось, было напряжённое и потому тогрута не придала этому особого значения, списав всё на то, что из-за частой занятости иной раз забывала нормально поесть и выспаться. Даже Энакин ей не раз говорил: — Шпилька, иди отдохни, мы с Оби-Ваном сами всё закончим, ты выглядишь очень усталой. И никакие заверения в том, что чувствует она себя уже нормально и вполне может лететь на очередное задание не спасали и Тано, угрюмо понурив голову, плелась обратно в храм. Но и там ей не было покоя, неизменно встречался кто-то из сочувствующих и бросив на её похудевшую фигурку противно-сочувственный взгляд, неизменно бросали ей: — Ты очень бледная, Тано, сходи к целителю, пусть выпишет тебе укрепляющее средство, а то в последнее время я часто вижу твоё недомогание. Или: — Асока, я слышала, тебя опять сняли с миссии из-за плохого самочувствия, ты и впрямь в последнее время выглядишь неважно, пойди в мадкорпус, проверь давление. А то и вовсе: — Падаван Тано, мне доложили, что ты опять едва не лишилась чувств на задании, сдай кровь на анализ, у тебя явно понижен гемоглобин. Каждый раз такое сочувствие вызывало разные эмоции. Иной раз тупое равнодушие, иногда вежливое обещание непременно направиться куда сказали, но вот в особо тяжёлые в плане настроения дни, бросала в ответ почти грубо: — Да, что вам всем от меня надо? Неужели нет более важных заданий, чем следить за моим давлением и уровнем гемоглобина в моей крови? Так это не ко мне, это к Совету, сходите туда, там назначат! И не дожидаясь явно возмущённого ответа, скрывалась в жилом крыле. Ни в какой медкорпус она, конечно же, не шла, ни в тот день, ни в другие. Просто не видела в этом смысла, а зайдя к себе в комнату, ложилась на кровать и скоро засыпала, ведь спать ей теперь хотелось почти всегда. — Вот станет немного спокойней, тогда всё изменится, поем как следует и высплюсь, как человек, и всё недомогание как рукой снимет, вот увидите — говорила она, глядя в потолок, обращаясь одновременно ко всем сочувствующим, кто посмел жалеть её. Время шло, ситуация в галактике через некоторое время действительно немного утряслась, наступило краткое затишье, Асока, вместе с другими, обрадовалась этому, но ненадолго, старая проблема привела с собой новую подругу. Звали её Тошнота. Она возникла где-то через неделю после начала головокружений и проявляла себя буквально во всем, бедная тогрута уже не знала, что бы ей такое съесть, чтобы оно не вырвалось наружу спустя всего каких-нибудь несколько минут. А бывало даже один запах пищи или мысли о ней вызывали жестокий приступ, заставлявший желудок сжиматься мучительным спазмой, а внутренности, наоборот, сотрясаться в безумной пляске и, толкая друг друга, подскакивать к самому горлу. Возможно, это действие выглядело красиво, но у него был явный побочный эффект — позыв немедленно нестись в уборную, где тотчас же оставляла весь свой обед в почти неизмененном виде. А если ничего до этого не было съедено, то желудок просто сжимался и разжимался в такт какому-то своему ритму, доставляя неприятные ощущения. Конечно и это тоже не оставалось незамеченным для окружающих и все товарищи Асоки считали своим долгом замучить её советами насчёт правильного питания и лекциями о том, как плохо и вредно употреблять некачественные продукты. — Должно быть, протеиновые батончики были просроченными, не буду больше вообще их есть — вздыхала Асока, умываясь перед зеркалом — Батончики? Фу! Зачем я только вспомнила о них? Нет! Нет! Я не хочу их, правда! Неееет!!! Последний выкрик предназначался уже для желудка, снова начавшего плясать, услышав слово «батончик». И ощущая на языке немного пресный вкус протеинового теста со слабым запахом фруктов, Тано со вздохом опять начала «читать молитву богу сантехники», встав на колени пред белым фаянсовым алтарем. В конце-концов решив, что дело в неправильном питании, Асока успокоилась, начав старательно подбирать такую пищу, которая бы поменьше раздражала желудок и вроде бы всё получилось, но нет, пришла следующая напасть. Прошла ещё неделя, прежде, чем она появилась и поначалу не слишком удивила тогруту, ведь эта тянущая, тупая боль внизу живота всегда обыкновенно появлялась за неделю до начала ежемесячного женского недомогания. Как же она не любила это время, боль портила настроение и не позволяла заниматься любимым делом — тренировками с мечом и полётами. Впрочем, даже спать в это время приходилось на спине, чтобы максимально минимизировать неприятные ощущения, ведь болел не только живот, с грудями тоже творилось что-то неясное. Они как будто припухали и начинали болеть изнутри, а соски становились ужасно чувствительными. Даже тонкая ткань футболки давила на них неимоверной тяжестью. Не удалось ей и сейчас избежать этого, только кажется было даже хуже, чем в другие дни, помимо всего уже имевшегося груди стали какими-то тяжёлыми и соски неприятно покалывало. Но хуже, чем ожидание этого недомогания было, конечно же, оно само, с его неизбежными кровотечениями, боязнью испачкать одежду, раздражительностью и бессонницей. И невероятной способностью появляться в самый ненужный момент. Да, все женщины не любят этот период в своей жизни, но часто ждут его с облегчением, те из них, кто, ведя половую жизнь, но не предохраняясь должным образом, бояться последний этого. Но когда случается так, что этот период не наступает, начинается такое... — Как? По времени уже пора! Может быть завтра — задумчиво произнесла Асока, когда прошёл нужный день, а кровь так и не отошла. Однако, и завтрашний её день завершился примерно такой же фразой. И послезавтрашней. И вся неделя, вплоть до воскресения. Решив в итоге, что что-то напутала в расчётах, Асока подождала ещё одну, успех был точно такой же, а между тем симптомы были на месте и продолжали терзать несчастную, не давая ей ни дня спокойной жизни. К слову сказать, живи Асока в обычных условиях и состои не в Ордене джедаев, ей быстро объяснили бы, что могут означать такие симптомы. Да всем жителям республики лет от пяти и до конца дней своих известно такое, но в Ордене таким вещам времени почти не уделялось, так как задача его была сделать из своих адептов бойцов и защитников галактики, хранителей мира и справедливости, независимо от пола и потому Асоке мало, что было известно о сигналах, которые подкидывает организм, рассказывая о том, что в нем происходит. На помощь Асоке неожиданно пришёл голонет. Тот, что был в Храме, на датападах адептов, проходил жёсткую фильтрацию и исключал из себя всю информацию, что не касалась деятельности джедаев, за то в баре на Верхнем уровне, где у них с Энакином было задание поймать преступника, сеть была своя и датапады тоже, за отдельную плату. Асока воспользовалась этим забив в поисковую строку некоторые из своих симптомов, самые явные, с ужасом отбросила датапад на противоположный край стола и до боли сжала вспотевшие задрожавшие пальцы. Лицо, даже без взгляда в зеркало, стало мертвенно-серым, а в глазах потемнело, хотя голова, вроде бы, не кружилась и вставать она тоже не думала. Сразу сделалось одновременно и страшно и холодно. И жутко и горько. Хотелось в одно и то же время куда-то бежать и что-то немедленно сделать, чтобы никто и никогда не узнал о том, что сейчас узнала Асока и просто сидеть, не двигаясь, став невидимой для всех, ожидая, когда проблема разрешится сама-собой, без её непосредственного участия. Но тут, в безумной надежде, рука Тано вновь потянулась к отброшенному датападу. Ведь ничего же ещё неясно, зачем на основании одного лишь только прочитанного делать уже такие выводы? Асока же открыла всего одну вкладку, а их ещё много и может быть на какой-то другой найдётся более утешительный прогноз на её симптомы, чем так напугавшая её онкология, о которой говорилось на первом сайте. Однако, и новые вкладки утешили несильно, болезни предлагались совершенно разные, оставалось только решить, какую выбрать, самую нестрашную и легко излечимую. Хотя, речь шла ее только о болезнях, многие были посвящены беременности, так же подходившей под описание, введённое тогрутой. Это так же выглядело не менее пугающе и не отменяло того, что ситуация сама не разрешится, нужно обратиться в соответствующее заведение. Асока припомнила, что происходило в ту её единственную ночь с мужчиной месяц назад и почти в состоянии обморока сопоставила это с прочитанным только, что и уже теряя сознание от ужаса поняла, что всё сходится. А раз так, то какого Хатта она тут сидит и ждёт погоды у моря? Надо немедленно встать и пойти куда надо, чтобы подтвердить или опровергнуть свои предположения. Ступор в одну секунду сменился мощной вспышкой кипучей энергии и забыв обо всем, и о задании и об учителе, выскочила из бара и помчалась бегом по улицам Верхнего уровня, метая безумный взгляд по вывескам попадавшихся дорогой заведений. Опять бар, парикмахерская, магазин продуктов. Всё не то! Асока бежала и бежала, стремясь уже не столько найти хоть какую-нибудь клинику, сколько убежать от самой себя, своих мыслей, опасений, чувств. И всё-таки, каким-то жалким обрывком сознания, находившемся ещё в относительно работающем состоянии, тогрута понимала, что в их собственный, джедайский медкорпус идти ей нельзя. Ни в коем случае. Если подозрения насчёт беременности подтвердятся, то целители непременно доложат Совету и тогда, лучшее, что ждёт её — это перевод из Храма в корпуса обслуживания. Или вообще изгнание. И то это лишь в том случае, если они не узнают, кто отец. А этого открывать нельзя, ведь Энакин женат и женат очень счастливо, Асока никогда не сломает ему жизнь, скорее уж пожертвует своей. Ведь, в конце-концов, вина здесь по большей части лежит на ней. Он тогда не звал её к себе, она сама пришла и призналась в любви, в после соблазнила его. Раз так, то и отвечать за всё за это надлежит ей одной. Устав наконец бежать, девушка опустилась на какую-то скамейку. Верхний уровень был позади, а Средний пройден на половину, отдышавшись, Асока осмотрелась вокруг и увидела, что сидит в каком-то незнакомом дворе, возле невысокого здания, на котором висела скромная табличка, гласившая: «Клиника доктора Мендес», а внизу, более мелкими буквами было приписано: «Возможен анонимный приём». Асока так и подпрыгнула на скамейке. Да это же именно то, что ей надо, не сама ли Сила привела её сюда, когда она уже почти лишилась разума от переживаний. И не думая больше не о чем, Тано почти бегом бросилась к двери. Перед ней ненадолго затормозила, ведомая всё тем же отрезком сознания, велевшим даже сейчас соблюсти необходимые меры этой самой анонимности. Почти не думая, а скорее ощущая, что так будет правильно, тогрута сняла с пояса световые мечи и убрала их в наплечную сумочку, с трудом затолкав их туда, следом сорвала с головы обруч с падаванской цепочкой и отправила его туда же, при этом чуть поцарапав острым краем вспотевшую ладонь. Теперь ничто не могло выдать в ней джедая. — Так, надо успокоиться — приказала она себе вслух — Волнение точно не поможет, а только лишний раз выдаст причину тревоги. Достаточно уже одного того, что она здесь и не знает, что с ней происходит. Пускай именно на это и спишут то, что девушка чувствует себя немного не в себе. Внутри оказался небольшой коридор, ведущий от дверей к небольшой стойке регистрации, за которой стояла молодая твилечка с лиловатой кожей и внимательным взглядом карих глаз. Увидев юную посетительницу, она, казалось, сразу про неё всё и поняла. Дрожащие руки, нерешительность и боязнь поднять взгляд сказали всё, прежде Асоки, не знавшей, что и как ей сказать от охватившего её волнения. — Здравствуйте, что у вас случилось? Я могу помочь вам? — спросила регистратор участливым тоном и посмотрела на сжавшуюся в холодном нервном напряжении Тано, желая расположить её к себе. — Здравствуйте — разлепила Асока наконец непослушные губы — У меня проблема...Мне нужно...Я не знаю, как сказать...Мне кажется, у меня...Я...Заболела...Или нет...Я...Наверное...Беременна. Последнее слово отняло последние силы и вызвало на лицо краску безумного стыда. За то твилечка окончательно убедилась в своих мыслях насчёт неё и выйдя из-за стойки, обняла девушку за плечи: — Не волнуйся так, подобное случается, причём, с любым из нас — проговорила она, заглядывая ей в лицо — Поверь мне, в этом нет ничего ужасного и шокирующего. Надо просто это принять. Пойдём, я тебя провожу. Асока, словно сомнамбула, двинулась следом за регистраторшей, пока та не остановилась возле одной из одинаковых белях дверей по обеим стенам коридора. Разнились только таблички. Тогрута даже не смотрела на них, интересуясь, куда, её ведут. Ей было всё равно, хотелось только одного — скорее уже прекратить эти мучения, а как, это уже было не так важно. И когда они наконец остановились, твилечка велела Асоке подождать в коридоре и скрылась за дверями кабинета. «Может сбежать?» — мелькнула у девушки трусливая мысль, но её обогнала другая — «И что дальше? Ну уйдёшь ты, и что? Проблема-то останется. Она ведь заключена не тут, не в этом коридоре, не в этом здании, а у тебя внутри. И если не разобраться с этим сейчас, она поглотит тебя целиком». И усилием воли заставив себя остаться там, где велели, Асока отошла к окну и посмотрела вниз, во двор, где парковались спидеры сотрудников и клиентов. Понемногу нервы успокаивались, а проблема уходила куда-то в сторону, чтобы снова вернуться, когда регистратор вышла и взмахом руки пригласила зайти. Тогрута вошла, едва передвигая ноги, пытаясь убедить себя в том, что там её ждёт избавление. Но может быть это не так? — Вот ты, значит, куда пошла, что ж, тем лучше для тебя, дорогая! — вслух произнесла невысокая тощая фигура, скрытая от посторонних глаз углом соседнего с клиникой дома и сунув руку в карман плаща, сжала небольшой предмет, готовя его к активации.