Её зовут Судьба

Уотто всё понял, разом и в один момент и это осознание неприкрытой подлости окончательно разгневало тейдорианца. Уж насколько он сам бы в прошлом беспринципен и неприлично жален, но никогда, ни разу в своей жизни он не позволял себе нападать со спину, особенно на того, кто не мог ответить адекватно. Уотто глянул в безжизненное лицо мертвого раба, оказавшееся так близко от его крючконосой физиономии. Оно было очень бледным, просто до синевы, открытые глаза с суженными зрачками смотрели в никуда, но отчего-то в этих застывших навеки чертах Уотто видел нечто виденное им ранее, неуловимо осевшее на длинных ресницах, тонких бровях, разрезе глаз. Что-то мелькало и ускользало, словно показывая, что не время сейчас ударяться в воспоминания, есть дела много важнее этого, не терпящие отлагательств. «Вот же бедняга» — подумал Уотто, продолжая поддерживать умершего — «Прожить всю жизнь рабом и умереть, так и не узнав свободы. Худшего и пожелать нельзя. Ну надо хоть похоронить его, как человека, а то Ганс, наверняка, зароет его в пустыне под кактусом, как сдохшую банту». — Ну ты и подонок, Ганс — ответил ему тейдорианец, не способный совершить то, чего на самом деле заслужил этот рабовладелец лишь по причине занятых рук — Теперь ты сам будешь подбирать задницы своим бантам, я заплатил тебе вперёд за пару месяцев. И взвалив ношу себе на плечо, втащил в свой спидер. Положив его на заднее сидение, но отчего-то не став закрывать ему глаза, Уотто завёл мотор и полетел не набирая скорости, оставив позади себя хлопающего глазами Ганса. Мотор работал негромко и потому Уотто слышал любой звук с улицы. Он думал, где бы его похоронить и наконец нашёл место, которое ему подходит — участок возле влагосборочной фермы Ларсов. Там было что-то вроде стихийно выросшего кладбища, где под белыми валунами спали последним сном мирные жители. Здесь же нашла свой последний приют и несчастная мать Скайуокера. Где же он сейчас? Как сложилась его судьба? Тейдорианец вылетел из кабины и достав из-под сиденья небольшую лопату, начал раскапывать песок возле могилы Шми Скайуокер, там было самое лучшее место. И когда наконец закончил копать, хотел повернуться, чтобы пойти к спидеру за телом, как внезапно его уха достиг странный шум, которого не было до этого, что-то похожее на скрип и негромкий стон, а потом и вовсе прозвучало тихое, больше похожее на шум ветра в сухостое: — Мама, я нашёл тебя, вот мы и встретились снова, как же давно мы не виделись. Что же это такое? Уотто вздрогнул и выронил лопату, когда повернулся на звук, увиденное заставило его несколько раз моргнуть и ещё столько же раз ущипнуть себя. Труп невинно убиенного раба, вместо того, чтобы мирно лежать на заднем сидении, непостижимым образом вылез из спидера и теперь стоял на коленях возле могилы Шми и обнимая белый валун, обливая его слезами. Уотто, не понимая в чем дело, ибо вроде бы выпил не так и много, чтобы видеть оживших мертвецов, подошёл к могиле и протянул руку к сидевшему. Он не сомневался, что его когтистая ладонь пройдёт сквозь туманный потом энергетической материи, из которой состояли призраки, но как же сильно удивился тейдорианец, когда шершавая ладонь вместо этого ощутила живое человеческое тепло. Сухое и влажно-горячее от красного пятна, расплывшегося на тёмной одежде под левой лопаткой. Уотто поднёс ладонь к глазам и ему стало совсем нехорошо — пальцы сделались красными от тёплой и настоявшей крови. Сомнений больше не было, перед ним находился не призрак, а настоящий живой человек, которому невероятным образом удалось выжить, получив смертельный удар тонким лезвием. — Берт, тебе не стоило выходить, не забывай, ты ещё не в том состоянии — начал Уотто первое, что пришло на ум, одновременно пытаясь оттянуть его от могилы и увести обратно. Он переживал, как бы тот и правда не умер. Но Берт и не думал никуда уходить, вместо этого повернув к тейдорианцу бледное лицо с лихорадочно горевшими синими глазами в окружении лопнувших сосудов, горячо заговорил, вцепляясь в его ладонь: — Не Берт, никакой не Берт, это не моё имя. Я Энакин, Энакин Скайуокер. Помоги мне, Уотто, я должен свершить пророчество. «Похоже у него совсем беда с разумом, неудивительно, такое пережить в один день» — подумал Уотто и оставив попытки увести его, решил пока соглашаться во всем, до тех пор пока тот не оправится. — Хорошо, не Берт — сказал он умышленно тихим и спокойным голосом — Не нравится тебе это имя, будет любое другое, только, прошу, дай мне тебе помочь. — Это я должен помочь Республике — упрямо твердил Берт — Дарт Сидиус захватит её, уничтожит всех нас. Мне нужно ему помешать. — Помешаешь, непременно — продолжал Уотто согласно кивать, при этом осторожно, хотя и очень ловко повернув бывшего раба набок, чтобы взглянуть отчего тот не умер сразу, да и сейчас, похоже, был далёк от этого намерения — Вот только поправишься и поможешь. Увести себя он бы ни за что не дал, поэтому Уотто решил разобраться на месте. Для этого он решительно порвал рубашку на спине спасённого и заметив след от лезвия, прощупал вокруг и через минуты был близок к тому, чтобы начать возносить хвалу производителям алкоголя. Захмелевший до крайности, Ганс просто не смог чётко прицелиться и нож, вместо того, чтобы войти под лопатку и проткнуть сердце, ушёл в сторону и всего лишь слегка повредил мягкие ткани. Сознание же тот потерял скорее всего от слабости измученного организма. — Не вставай, я сейчас вернусь — велел Берту Уотто и метнувшись к спидеру, достал из-под своего сиденья аптечку и вынув оттуда антисептик и моток бинта, вылил первое на второе и начал наскоро перебинтовывать рану. Берт не сопротивлялся, лишь периодически хватал Уотто за руки и просил позволить ему помочь своим. Берт, до этого не знавший ничего о себе прошлом, впервые за много лет увидел это как никогда отчётливо. Он вспомнил, кто он такой и чего от него всё время ждали. Память, под влиянием стресса, начала восстанавливаться. Она, конечно, вернулась ещё не полностью, но самое главное уже всплыло, то, что его на самом деле звали Энакин Скайуокер и он состоял в Ордене джедаев. Что его с детства называли Избранным, который должен был принести мир и покой галактике, уничтожив последних Ситхов. И самое крайнее воспоминание было связано именно с ними, это была сцена в кабинете канцлера, где потрясённый предательством жены, он бросился на него. И далее следовал большой чёрный провал. Но вместе с этим, где-то на фоне всего, чисто на подсознательном уровне, мелькало какое-то чувство, очень тёплое, нежное и вместе с тем надёжное и крепкое. Оно охватывало душу кольцом, не пропуская туда ничего плохого, что долгое время окружало его. Показывая, что если где-то и есть ещё мир и счастье, то только здесь, только с этим чувством. Оно приходило вместе со словом Судьба, называя себя этим именем, принимая облик девушки-тогруты, в голубых глазах которой явно читалось нечто тёплое и до боли в сердце родное. Что-то напрямую связанное с его миссией по спасению галактики. Но кроме этого память ничем не могла порадовать Берта-Энакина, который из-за удара ножом и сильного потрясения чувствовал себя очень плохо. У него уже несколько дней держалась высокая температура, его бросало то в жар, то в холод, Уотто был при нем неотлучно и с заботой любящего отца помогал ему выздороветь. Он сидел возле него, менял холодный компресс на лбу и давай необходимые лекарства. Тот выздоравливал медленно и тяжело, организм как будто боролся с самим собой за право вспомнить о себе как можно больше, но каждый раз терпел неудачу, итогом которой становились приступы более сильного жара и слабости, не желавшие отступать. — Ничего, скоро поправишься, ты же сильный, Эни, всегда таким был — Уотто умышленно стал теперь называть его настоящим именем, окончательно поверив в правдивость его убеждений насчёт себя. Всего лишь несколько часов понадобилось тейдорианцу, чтобы окончательно узнать бывшего мальчишку-раба. Он нашёл сходство между ними, оно пряталось в глазах, те имели одно и то же выражение, теперь, правда, бывшее скрытым за пеленой жара и какой-то затаенной боли. Из его путанных горячечных рассказов становилось понятно только то, что ему кто-то отключил память, чтобы он не смог и дальше противостоять новой власти, а ещё, что остался кто-то, кто его поддёргивает, но ему не дают его вспомнить. Уотто не мог помочь ему в этом, разве только рассказать что-то о детстве, пробуждая новые воспоминания. На вопрос же о Судьбе, Уотто попросил показать ему кольцо, подаренное мальчишкой-Люком. На нем стояло это слово и тот начал рассказывать о том, кого так называли и в какой-то миг это вызвало весьма неоднозначную реакцию больного.