Доки доки: Сальной клуб

Вновь утро и вновь школьный день сурка. Также, как и вчера одеваюсь, беру вещи, кормлю Гизмо и иду по направлению к школе. Уроки тянулись мучительно долго, так как из всех предметов мне были интересны лишь физика и литература. Но сегодня ни того, ни другого в расписании не было. После уроков я направился в свой новый клуб. В клубе уже сидели Трэвис и Эш. Парень опять сидел на полу, уткнувшись в комикс-мангу, а девушка писала что-то в тетради. — Привет, — сказала Кэмпбелл, когда увидела меня. — Че, опять пришёл, придурок?! — «Мило» поприветствовал меня Трэвис. Я поздоровался с обоими и сел за парту, сняв рюкзак. Мне было непонятно то, как просто, меня, не такого как все, тут приняли. Была понятна ситуация с Эш, она хоть немного знала меня лет с пятнадцати. Но Тодд особо не разговаривал со мной. А Трэвис хоть был похож на задиру, но это не бесило, а прикалывало, что ли. В кабинет вошел Тодд. Я и Эш, в отличии от Трэвиса, поприветствовали вошедшего, и, вскоре, Эшли начала говорить: — Привет, ребята. Рада, что сегодня все в сборе. Надеюсь, вы принесли стихи. И, видимо, все, как и я тоже подготовили стихи. Эшли достала блокнот из ящика в «учительском» столе. Тодд достал целую толстую тетрадь. Трэвис вытащил лист бумаги. Я же достал двойной тетрадный листок. — Ну, раз так, то обмениваемся стихами, мальчики. Можем дать критику, но не оскорбляем ничей стиль, идею и тому подобное. Это литературный клуб, а не клуб ссор и мордобоев! Я для начала выбрал Трэвиса. — Привет. Можно взять твой стих почитать? — Нет, нельзя. — Почему? — Потому что… Ты как и все. Скажешь, что он дебильный. — С чего ты так решил? Я вообще в первый раз пишу. — Ладно уж, держи. Почерк был более-менее аккуратным и читалось это нормально: Обезьянки могут лазать, Сверчки же — ловко прыгать, Лошадки — скакать грациозно, Совы — зыркать серьёзно, Гепарды — быстро бегать, Орлы — летать под облаками, А люди могут попытаться, Но тут пора стиху кончаться. Стих был маленький и написанный в детском стиле. Но расстраивать Трэвиса мне не хотелось, поэтому я произнёс: — Хороший стих. С чего ты решил, что он плохой? — Это не я решил. Это решили мои одноклассники. Кстати, у тебя тоже стих неплохой. Не то, что у этого зазнайки Тодда. — Спасибо. — Да че уж там? Мы обменялись листами обратно, и я направился к Тодду. Уж хотелось посмотреть, что за плохой стих у него такой. — Привет. Обменяемся? — Да, можно. Я получил тетрадь. И почерк у Тодда был трудночитаемый. Поэтому, я напряг глаза. — У-у меня плохо получилось? — Нет. Стих хороший, просто не привык к такому почерку. — Ладно… Все-таки, я смог прочитать написанное: Пряди моих волос злато отражают, в янтарном свете ниспадающем Купаясь. А вот его источник. Последний уличный фонарь, проверку временем прошедший, страж одинокий. Последний сего века столп, что будет заменён неоном будущего сине-изумрудным. И я плыву. В тиши, вдыхаю воздух настоящего, но в прошлом существую. Мерцает свет. Мерцаю я ему в ответ… Стих был более непонятливым, чем у Трэвиса. Понятно теперь, о чем он говорил. — Хм-м, — нахмурился Тодд. — Что такое? — Странный у тебя стих… — Так и знал, что писательство — не моё. — Нет, я не это имел ввиду. Скажи, ты впервые пишешь стихи? — Типа того. А что? — Просто нашёл тут частые ошибки новичков. — Это нормально? — Да, просто надо найти свой стиль. Я свой нашёл и в ближайшее время менять не собираюсь. Надо было сказать, что когда речь зашла о стихах, Тодд оживился и стал с интересом обсуждать эту тему. Может, так его удастся узнать получше? — Ладно, иди с другими обменяйся, а то не хочу тебя задерживать. Дальше осталась только Эшли. Я подошёл к девушке. — Привет ещё раз, Сал. Обменяемся? — Сразу начала она. — Я для этого и подошёл. Она улыбнулась, и протянула мне открытый фиолетовый блокнот. Я начал читать: Однако он смотрел не на меня. Запутанная, я отчаянно оглядываюсь вокруг себя. Но мои выжженные глаза не могут больше различать цвета. Есть ли другие в этой комнате? Они ведь говорят, да? Или это просто стихи на плоских бумаги листах, чьи звуки безумного скрипа творят какофонию у меня в ушах? Комната начинает сужаться. Всё меньше пространства оставляя. Воздух, не доходя до лёгких, рассеивается, удушая. Я паникую, должен быть выход. Он прямо здесь под рукой. Подавив страхи все, я беру перо и пишу стих свой. — Хорошо написано. Может быть, в будущем станешь великой поэтессой. — Спасибо, — она покраснела. — Твоё стихотворение на твоём уровне неплохо. Но хочу дать тебе писательский совет дня от Эшли: Передо мной появляется человек. Он неживой. Нет жизни в его глазах! — ТЫ меня слышишь?! Пожалуйста, скажи что-нибудь! Спаси ме! Он исчезает. Мёртвые не могут говорить! ВСЕ ЭТО НЕРЕАЛЬНО! Я промолчал и отошёл от подруги. До конца встречи оставалось около часа. И я пока не знал, чем себя занять. Поэтому, я решил посмотреть, кто чем занимается.