you don't belong here

      Нет ничего лучше, чем начать день с разминки. Мышцы расслабленны, голова еще не загружена делами, солнце не достигло зенита, поэтому от земли не отдает жаром. Оставив лошадей и вещи у деревьев, они с Аароном выбираются на поляну.       - Никогда не пренебрегай разминкой, иначе повредишь связки. Как-то я потянул лодыжку, и она ныла два месяца, что бы я ни делал, - качает головой Иисус, останавливаясь и, сцепив руки в замок, тянется вверх. Закрыв глаза, он втягивает носом воздух и медленно выдыхает. Они уделяют внимание каждой группе мышц тела: шеи, спины, рук и даже ног. Он следит, чтобы Аарон все сделал правильно и не почувствовал неудобства. Разминка включает в себя также парные упражнения, где они, стоя спиной друг к другу и сцепившись локтями, по очереди наклоняются и тянут. Иисус всегда считал, что главное – научиться обороняться, а уже потом – атаковать. Он просит Аарона не стесняться и попробовать ударить его и замечает некоторое замешательство. Не нужно бояться, он успеет отреагировать. В прошлый раз они изучили блоки на удары руками, самое время перейти к ногам. Но друг все равно действует вполсилы. Иисус ловко ставит блок, и нога не достигает цели, намеченной, кажется, в области колена. А затем объясняет, медленно повторяя их движения. Аарон, осмелев, бьет другой ногой, и Иисус отвечает ему жесткой блокировкой с контратакой, захватывая ногу и опрокидывая ученика на землю, чего тот совсем не ожидал. Он смеется, хитро прищурившись и разводя руки в стороны – надо быть всегда готовым. И разминка превращается в импровизированную битву.       Иисус уворачивается, поначалу специально медля и не пытаясь побороть противника, но при удобном случае несильно пинает его в бедро, отталкивая от себя, раззадоривая и разжигая азарт. Конечно, Аарону хочется обставить его, нанести какой-нибудь неожиданный удар, но Иисус бы давно его скрутил, если б захотел. Он улыбается, радуясь успехам, задорно смеется, выкручивая мужчине руку и тем самым воодушевляя на ответные действия. Ему чертовски хорошо. Он давно не ощущал такого подъема духа, хотя тренировки каждый раз приносят ему удовлетворение. Дэрил вернулся – вот истинная причина его радости. И Пол не хочет пока говорить об этом Аарону, обставив в качестве сюрприза появление Диксона, обещавшего к ним подойти.       Учитель, конечно же, напоследок опрокидывает ученика, но валится на траву следом – тот не остался в долгу и сбил его с ног. Иисус обхватывает шею Аарона рукой, зажимая локтем, и блокирует его правую руку, прижав коленом к земле. Этот раунд, как и все, где он не поддавался, остается за ним.       - Могу показать этот захват, если ты не устал.       Но они оба вымотаны, и мужчина просит оставить это на следующий раз. Иисус кивает, переводя дыхание, поднимается на ноги и протягивает руку, чтобы помочь Аарону подняться. Едва тот принимает вертикальное положение, рука ложится на затылок Иисуса, а он оказывается в плену незнакомых мягких губ. От неожиданности перестает дышать, а реакция тормозит на несколько секунд. Он слегка давит ладонью на плечо Аарона, а другой – убирает его руку со своего затылка, разрывая непрошенный поцелуй. Ошарашено смотрит в не менее удивленные серые глаза напротив.       - О, боже, - запинаясь, произносит он, - я просто совсем этого не ожидал. Мы можем сесть и поговорить об этом?       Кажется, Аарон понимает плачевность ситуации, и не потому, что фраза о необходимости разговора всегда намекает на что-то плохое. Расстояние до тени деревьев они пересекают молча, плечами ощущая груз внезапно появившейся проблемы. Иисус, растерявший весь свой запал позитива, задумчиво кусает губы. Почему он не увидел предпосылок к подобному проявлению чувств? Он ни на что не намекал, его голова была сплошь занята другими вещами. Может, он сам не заметил за собой какого-то флирта?       - Прости меня, - говорит Иисус, усаживаясь на бревно и цепляясь ладонями за край. Он всегда извиняется первым, в данном случае за невозможность ответить взаимностью.       - Нет, это ты прости, - мотает головой Аарон, - не знаю, что на меня нашло. Но ты был такой счастливый. Я думал…       Думал, что это из-за него?       Полу тошно от себя за необходимость отказывать, но что еще можно сделать в данной ситуации? Он ненавидит разочаровывать людей, он понимает, что сейчас причиняет страдания, разбивая доброе сердце Аарона, и это чувство начинает жечь его изнутри, уменьшая объем легких и заполоняя их дымом, не давая возможности вздохнуть. Но он обязан сказать правду и исправить ситуацию. Аарон же поймет.       - Я действительно не хочу тебя обидеть. И врать тебе не хочу. Были бы другие обстоятельства… - он хмурится и начинает нервно обдирать кору с бревна, пытаясь подобрать слова. Он точно уверен, что не ответил бы взаимностью, даже если бы это случилось до возвращения Дэрила. Они с Аароном неплохо сдружились… именно сдружились, и ничего более. Он не испытывал тех же чувств и притяжения. Очередная щепка летит вниз, вырываясь из-под пальцев, спрятанных в черной коже перчаток. Иисус их не снимает, не желая случайно создать никому не нужный и неловкий тактильный контакт.       - Я и врать-то не умею. Но в данный момент все мои мысли обращены к другому человеку. Мы, конечно, сейчас в небольшой ссоре, я не знаю, что будет дальше, но… - Пол прикусывает губу, качая головой, и вздрагивает, когда Аарон касается его плеча, выражая понимание. На самом деле его слова – не чистейшая правда, но и не ложь. Аарон действительно не может знать, встречался ли Иисус с кем-то из жителей Хиллтопа все это время, вопросы подобного характера они никогда не обсуждали. - Но ты заслуживаешь того, кто будет тебя любить, - он, наконец, решается и мягко сжимает запястье друга, подняв глаза. - Потому что я, боюсь, не могу дать тебе этого. И мне от этого очень и очень совестно. Я не знаю, изменится ли все однажды, но не хочу давать пустых надежд. Но я точно хочу остаться твоим другом.       Каждый заслуживает своего собственного счастья. Но у Аарона есть Грейси, которая каждый день приносит ему радость. А у Пола есть… теперь снова есть Дэрил. Он не знает, можно ли рассказывать о нем, как о своем парне, но в итоге решает, что сначала стоит обсудить это непосредственно с Диксоном, а еще лучше – собраться всем троим. Объяснять тогда вовсе не придется, Аарон сразу поймет, в чем дело, увидев их рядом друг с другом. Пол всматривается в лес, ожидая, когда из-за деревьев покажется охотник, переключая внимание на себя. Сейчас самое подходящее время для появления. Аарон считает, что друг изучает местность на наличие ходячих, но те поразительно тактичны и не прерывают тяжелый разговор. Нужно сменить тему на действительно важную и разрядить обстановку.       Какие новости в Александрии? ЭрДжею уже полгода. Дети так быстро растут. Иисус улыбается, обещая заглянуть на днях, обменяться провизией. Общины незаметно отдалялись друг от друга, и дело даже не в порушенном метафорическом мосте. Просто никто не стремился друг к другу, предпочитая разбираться в собственных проблемах и прикрываться занятостью. Рик держал их всех вместе. А теперь Иисус пытается удержать контакт и справляться о состоянии общин. С тех пор, как война закончилась, никто не погиб, и, наверное, это важнее всего.       Их тренировка затягивается, Иисус понимает это по солнцу, что уже начало припекать. Дэрил, вероятно, передумал приходить. Он ведь только вернулся в общество, ему необходимо привыкнуть к такому количеству людей, прежде чем видеться еще и с Аароном. Пол его понимает.       Он возвращается домой, предвкушая, как отправится в душ смыть усталость и позовет с собой Диксона. Охотник знает несколько отличных способов, которыми можно его расслабить. Но напряжение сегодня решает стать ему лучшим другом. Когда он видит на ступеньках своего трейлера Тару, кормящую щенка, испуг начинает холодным молоточком стучать в груди.       - А где Дэрил?       - Его… тут нет. Я пыталась его остановить, правда. Но он забрал вещи и уехал, был сам не свой.       - Что? – Иисус хлопает глазами, пытаясь осознать услышанное. В смысле уехал? Он ведь только что вернулся. – Куда?       Тара растерянно качает головой. Иисус жмурится, понимая, что ответов от нее не дождется, и ныряет в трейлер, не дослушав бессмысленный лепет. Нельзя терять время, Диксон не мог уехать далеко. Уехать? Значит, на мотоцикле. Иисус хватает рюкзак, в котором с последней вылазки еще оставалась какая-то мелочь, запихивая в него сменную одежду. Он переодевается в штаны-карго – могут пригодиться карманы, и надевает ремень со своими боевыми ножами. Полная привычная экипировка. Он выпрыгивает из трейлера, закинув рюкзак на плечо, и Тара подрывается следом, прижимая к себе щенка. Брошенного Диксоном. Пол сам себя чувствует брошенным щенком.       - Подожди. Что ты делаешь? – И догоняет только у конюшни.       - Я верну его, - уверенно заявляет он, хватая седло. Белая лошадь, на которой он ездил на тренировку, должна отдохнуть, поэтому он выбирает другую, чубарой масти. - Не знаю, сколько займут поиски, может, несколько дней. – Понимает, что звучит как безумный, и Тара побежит сообщать Мэгги о его поступке, как только он исчезнет за воротами, проигнорировав ее попытки переубеждения. Нет смысла его останавливать.       - Теперь я знаю, где его искать, - уверяет он, прицепляя рюкзак к седлу. Он выводит лошадь на улицу и запрыгивает на спину. – Мы вернемся.       Пускает лошадь рысью, пока не минует ворота, и переходит на галоп. Поворачивает к мосту, чтобы оттуда начать поиски. Пол не понимает, что происходит, но узнает. И не позволит Диксону исчезнуть.       Что-то внутри надломилось, выпустило таящуюся стихию, и стало невозможно оставаться на месте. Он всегда убеждал других в том, что они не имеют права ломаться, но к самому себе применить не смог. Пол не заметил, как отчаянно бросился вслед за Дэрилом, пытаясь догнать его, схватить за плечо, остановить и вернуть. Он не мог представить себя, сидящим сложа руки и смирившимся с решением человека, который стал ему дорог до такой невозможности, что задуматься страшно.       Он ощущает это, когда стук сердца превышает допустимые лимиты беспокойства, и кровь шумит в ушах, перекрывая здравые мысли. Он не способен остановиться и задуматься, им двигают исключительно эмоции, создавая риск совершения ошибки. Может быть, даже фатальной. Но кто будет думать о ценности жизни, если та пуста? Полу показалось, что он резко потерял весь смысл существования, так старательно из года в год собирая его по кусочкам, выбирая подходящие, откидывая ненужные, в надежде, что скоро картинка спустя время будет видна полностью. Мелкими крупицами можно было пренебречь, набрать чего-то незначительного, приносящего радость, а центральной, самой большой, никогда не хватало. До последнего момента. Дэрил заставил Пола чувствовать себя по-настоящему нужным, а затем отобрал это чувство, дернул кулаком и смел все к чертям.       Дэрил говорил, что зациклился на поисках Рика. Теперь Пол понял, где стоило искать с самого начала. Совсем рядом. Он не обращает на встречающихся на пути ходячих никакого внимания. Сердце скачет в горле, дублируя движения лошади, которая начала уставать, поэтому пришлось замедлить ход. Он найдет его. Обязательно найдет. В голове только твердое убеждение, как мантра.       Добирается до разрушенного моста, кажется, через целую вечность, сворачивает с шоссе и спускается к реке, тому месту, откуда Дэрил наблюдал за взрывом. В воспоминаниях эхом отдается весь испытанный нечеловеческий ужас, а в реке видятся очертания пары сотен обгоревших ходячих. Мотнув головой, он откидывает наваждение.       Голод начинает ворчать в желудке, и Пол решает сделать небольшой привал и позволить лошади отдохнуть. Он копается в рюкзаке, вспоминая, что забыл пообедать, а уже, вероятно, близится время ужина. Но внутри затерялась только пачка крекеров. Превосходно. Отправиться на вылазку неизвестно на сколько дней и забыть взять еду. В боковом кармане он обнаруживает карамельный лубрикант и сигареты, хмыкнув, что, в теории, это тоже можно употребить в пищу.       Ладно, отставить панику. Поиски могут и не затянуться надолго. Ему стоит просто поразмышлять и выбрать направление. Пол, жуя крекер, изучает окрестности, прислушиваясь к каждому шороху, который может издать как Дэрил, так и ходячий. Но рациональность уходит на второй план, отдавая вожжи эмоциям. Пол понимает, что больше он не будет робким и благонравным, сносящим неуважение. Он спросит сразу и прямо, какого черта Дэрил сбежал, не выдумывая себе причин в попытках его оправдать. Нервы отчаянно дергает. Пол закуривает, не отдавая себе отчета, зачем это делает. Может, для успокоения и уравновешивания мыслей. Он сплевывает горькую слюну на землю и делает новую затяжку. Отвратительные сигареты. Дело в них или в восприятии? Но сухой привкус дыма на губах Дэрила ему почему-то до одури нравился, хотя и был редок из-за сложности достать этот своеобразный наркотик. Пол резко поворачивает голову влево, будто расслышав рев двигателя мотоцикла, но не может понять направление источника звука, а также – не мерещится ли ему это. К черту. Он бросает бычок на землю, растирая мыском ботинка, и выдувает остатки дыма.       Вероятно, сигарета помогла, так как Пол, вынырнув из паники, путающей мысли, понял очевидное: двигаться нужно вниз по течению, туда, куда бы унесло тело Рика. Лес сгущается, и лошадь приходится вести за поводья, пробираясь между деревьев. Он периодически останавливается, чтобы проверить, не обманывает ли его чутье. Диксон научил его читать следы, обращать внимание на поломанные кусты и листья, а не только разыскивать отпечатки ботинок на земле. Не идеально, конечно, но все обучение лучше происходит на практике. Пол поднимает в памяти все воспоминания об уроках, прикладывает все знания, чтобы понять, как давно здесь кто-то проходил. Пусть охотник всегда максимально осторожен и нарочно не оставляет следов, но сейчас, в спешке, он мог быть неаккуратен. И Пол натыкается на ребристый отпечаток шины в мягкой почве, а затем и пару ходячих, очевидно, убитых совсем недавно. Попался.       Еще вчера Дэрил думал о том, что Хиллтоп может стать его новым домом. Местом, куда ему хотелось бы возвращаться после охоты или утомительных вылазок. Тихой гаванью, в которой его всегда будут ждать. Сейчас Дэрил возвращался туда с одной только целью – уйти. Своим возвращением он внес только разлад в сложившуюся жизнь, где каждый его некогда близкий человек привык обходиться без него. Он освободил место, и его заняли, как это обычно бывает, на что еще ему приходилось рассчитывать?       Мотор мотоцикла непривычно громко ревет на высоких скоростях, выдавая необходимость в детальном осмотре и, возможно, починке, но в лесу не будет инструментов, как и потребности заводить его снова. Дэрилу просто хочется добраться до поселения как можно скорее, забрать свои вещи и уйти, прежде чем вернется Пол. Потому что он не имел ни малейшего представления о том, как поведет себя, встреть его после увиденного. Пол, наверняка, будет делать вид, будто ничего не произошло, ведь для него это, видимо, в порядке вещей – водить отношения с двумя сразу. И Дэрилу хотелось бы злиться на него за это, но он не мог.       Он чувствует только непривычную опустошенность, вытеснившую собой злость и все остальные эмоции. Пол был жив, здоров, улыбался и смеялся, но для Дэрила он оказался потерянным, как и другие до него. Упущенным по его же вине.       Он выжал из байка все, в рекордные сроки добравшись до Хиллтопа, и едва не снес ворота, начавшие открываться слишком поздно, чтобы его пропустить. Дэрил тормозит почти у самого трейлера, спугнув своим появлением парочку местных подростков, спрятавшихся за соседним вагончиком. Распахнув дверь, он старается не оглядываться по сторонам, как и в первый раз, когда вошел внутрь после своего долгого отсутствия. Каждая вещь вокруг снова начала казаться источником болезненных воспоминаний о том, как все было и могло бы быть, и больше не приносила своим видом чувства уюта и тепла.       Дэрил надевает оставленную на кровати жилетку и перебрасывает через плечо ремень арбалета. Едва не забывает снять ножны, одолженные у Пола, и даже на мгновение задумывается оставить их себе, но нет, не стоит. Дэрил забирает только свой нож, оставив снаряжение на крючке у кровати. Взгляд сам собой падает на стену, в углу которой раньше висела их совместная фотография. В том и дело, что раньше. До этого он даже не обращал внимания на ее отсутствие. В конечном счете, оно полностью было приковано к Полу. Как и всегда.       Небольшое квадратное изображение обожгло грудь через карман жилетки. Дэрил прикусывает губу, застыв у обеденного стола. Он мог оставить и эту фотографию тоже. Так же, как и все, что было действительно ему важно, он оставлял здесь. Но Дэрил имел на нее право. Пусть он больше не мог называть Пола своим, но этот застывший на фотобумаге кусочек счастья принадлежал только ему.       - Прости, приятель, но здесь за тобой присмотрят лучше, - Дэрил дергает уголком губ, погладив спящего на диване щенка. Все же, вернулся он не зря. По крайней мере одно существо точно обрело новый дом и счастливую жизнь.       Он, может, с минуту стоит на пороге, раздумывая о том, нужно ли ему что-то. Сначала Дэрил думает взять с собой хоть немного овощей и круп, но потом решает, что не станет. Он не помогал их выращивать, да и за эти два дня не сделал ничего полезного для общины, чтобы еще и что-то требовать. К тому же, налегке уехать проще.       - Эй, куда на этот раз? – Тара окликнула его, когда он уже садился на мотоцикл, предварительно проверив, не ухудшилось ли его состояние за время предыдущей поездки и сможет ли добраться обратно к лагерю.       - Откуда пришел, - Дэрил даже не оглядывается в ее сторону, заводя мотор. – Возьмешь щенка, если Пол не захочет, - Тара кричала ему вслед что-то еще, но Дэрил уже сорвался с места, выезжая за открытые ворота. Он не чувствовал никакого облегчения, покидая поселение. Не было ощущения, словно он оставил какой-то груз позади. Скорее наоборот.       Но Дэрил предпочитает думать, что так будет лучше. Ему не хочется снова приносить Полу неприятности, поэтому он решил уйти. Не ставить его в неловкое положение, не заставлять выбирать. Блять. Если он вообще планировал выбирать. Может, это и было трусостью, и как бы Дэрилу ни хотелось вернуться, но он боялся услышать неутешительный вердикт. Выберут не его. Кто вообще в здравом уме предпочтет его любому другому человеку, который даже на первый взгляд лучше во всем?       Ему всегда проще было сбежать. Порой Дэрил ненавидел себя за это. Но что еще делать в подобной ситуации? Смириться и ждать, когда Пол сам решит поднять эту тему? А если не решит? Жить с осознанием того, что пару раз в неделю на тренировках в лесу он занимается вовсе не тренировками, и позволять это? Или, в конечном счете, услышать: «да пошел ты, Диксон». Проще избежать обоих вариантов. Не лучше, но проще.       У черты леса приходится сбавить скорость, а потом и вовсе слезть с байка и катить его дальше, опасаясь снести пару деревьев. Его жизнь, конечно, была тем еще дерьмом, но прощаться с ней Дэрил не спешил. За год он уже свыкся с тем, что ему придется существовать в одиночку, и прошло не так уж много времени, чтобы снова привыкнуть находиться рядом с кем-то. Не стоило вообще к подобному привыкать, во избежание болезненных последствий.       Шум мотора привлекает пару ходячих, ошивающихся в окрестностях, и Дэрилу приходится разбираться с ними не в самом удобном положении, стреляя из арбалета и придерживая бедром заваливающийся мотоцикл. В его отсутствие несколько ловушек вокруг лагеря сработали, не дав нескольким мертвецам добраться до места, где была разбита палатка.       Дэрил пристраивает мотоцикл на прежнем месте, словно никуда и не уходил. И не было тех вечеров блаженного забвения. Со временем он сможет убедить себя в том, что они были очередным разочаровывающим поутру сном, и тогда станет легче. Наверное. Ему необходимо занять себя чем-то, вместо того, чтобы снова зацикливаться. Зачем рвать себе сердце – если от него вообще хоть что-то осталось, - раз за разом прокручивая в памяти увиденную сцену.       Дэрил предпочитает сосредоточиться на обыденных вещах, на том, что необходимо ему для выживания. Например, устранение ходячих, восстановление ловушек и поиск пищи. Все вернулось на круги своя. Дэрил заглушает мысли в голове старой непотребной песней, которые пьяные ирландцы пели в баре недалеко от его дома, когда всякий раз надирались по пятницам до зеленых чертей. Жаль, что он не прихватил с собой самогона – пришелся бы как раз кстати. Хотя долго ли учиться его гнать, если знать принцип и иметь огромное желание.       Что ж, у него есть план хотя бы на этот день, а дальше придется либо повторять все по новой, как делал до этого, месяц за месяцем, либо придумывать что-то еще. Дэрил вытаскивает ходячих из ловушек, предварительно обеспечив им билет в один конец, и оттаскивает подальше от лагеря. Потом сожжет или пустит вниз по реке, но только когда соберется побольше, чтобы лишний раз не морочить себе голову. На обновление ловушек уходит не так много времени, как хотелось бы, а солнце еще не село, чтобы со спокойной душей отправляться спать. Но всем, что он съел за день, были фрукты, принесенные Полом на завтрак, поэтому стоит озаботиться пропитанием.       Охота помогала прочистить голову, концентрируя внимание только на выслеживаемой добыче, и именно это ему и нужно. Куда сложнее будет потом, когда она подойдет к концу, а мысли останутся. Стоит смириться с тем, что останутся они навсегда, как ни крути и ни старайся забыть. Казалось, даже со смертью мириться проще. По крайней мере, тогда уж точно не придется ни на что надеяться. Дэрил удивлялся, как это поганое чувство до сих пор не издохло.       Ему удалось подстрелить одного зайца еще до заката и заняться поисками другого. Дэрилу хватило бы и одного с головой, причем не только на ужин, но остановиться было сложно. Особенно когда хотелось кому-нибудь врезать, а альтернатива была только такой. Он опускается у дерева, целясь в застывшего зверька, прислушавшегося к шуму, раздавшемуся с противоположной стороны. Возня и хрипы ходячих спугивают его прежде, чем Дэрил успевает нажать на спусковой крючок.       Он ругается, оставшись без второй добычи, и переключает свое внимание на шум. Нельзя позволять мертвецам бродить по окрестностям, особенно ближе к ночи.       Рука Иисуса дрожит, когда он дергает лезвие из плотной черепушки ходячего, очевидно, недавно обратившегося. Нутром чувствует, что Дэрил где-то рядом, и совершенно забывает про время и усталость. Не задумывается, что может потеряться, и почему-то наивно уверен, что знает эту местность как свои пять пальцев, несмотря на то, что как минимум год здесь не был. Он слышит позади шаркающие шаги и оборачивается, наблюдая трех ходячих, подобравшихся на критическое расстояние достаточно быстро. Иисус отпускает поводья, позволяя лошади уйти на несколько шагов вперед, и вытаскивает оба ножа, крепко зажимая в ладонях. Ему нужно пространство для маневра, не хотелось бы запутаться между кустов. Иисус отступает на шаг назад, но вдруг не обнаруживает под собой опоры, проваливаясь вниз и ударяясь копчиком о землю. По ботинку что-то скребет, вцепляясь в кожу, не позволяя выдернуть ногу из ловушки. Он едва не роняет ножи, но готовится отразить нападение, как только ходячие опустятся на колени и потянутся к нему своими костлявыми руками и гнилыми зубами.       Дэрил перемещается поближе, так, чтобы деревья не загораживали ему обзор, и упирается взглядом в знакомую фигуру, развалившуюся на земле. Вот же блядство.       - Блять, блять, блять, - ему хочется постучаться лбом о дерево, ведь, конечно же, кто позволит ему просто так уйти? Теперь Пол знал, где его искать, пусть он и не называл точных координат, но тот ведь не был дураком и сам сложил дважды два. Потом Дэрил будет проклинать и себя, и его, а сейчас главное сохранить жизнь второй кандидатуре для проклятий.       Он выпускает стрелу в голову ходячего, подобравшегося ближе всех к Полу, и тратит несколько драгоценных секунд на перезарядку. Дыхание Пола перехватывает на мгновение, а затем на лице появляется довольная улыбка: «это он». Дэрил не может понять, почему Пол не поднимается, пока мимоходом не замечает, что он угодил в его ловушку и напрочь застрял ногой меж кольев. Еще одна стрела сбивает с ног мертвеца, и тот валится рядом с Полом, едва не придавив его к земле. Увы, с годами стрел в запасе не становится больше, а вот с ходячими дела обстоят иначе, и Дэрилу приходится выйти из своего укрытия, чтобы добить третьего, одернув его за шиворот на себя, ножом в затылок. Теперь у него не выйдет незаметно сбежать, как он планировал сделать раньше. Да черт, его план пошел прахом еще до того, как Дэрилу пришлось показаться из-за деревьев, достаточно было понять, что Пол застрял в его импровизированном капкане.       - Спасибо, - выдыхает Пол. На несколько секунд он даже расслабляется, позволяя себе искупаться в триумфе: он нашел его, нашел! Но затем – как лбом о холодное стекло, когда становится заметна перемена в отношении Диксона и беспричинный холод. Практически как в начале знакомства, но хуже. Этот холод намеренно резал, а не был побочным продуктом флегматичности и недоверия.       - Что ты здесь забыл? – Дэрил остервенело вырывает стрелу из черепушки ходячего, едва не обломав наконечник. Он не хотел, чтобы за ним бегали. Какой в этом вообще смысл, если есть другой кандидат? Лучше, удобнее, приятнее.       - А то не очевидно, - растерянно хмыкает Пол, хмурясь и пытаясь понять, что произошло, вглядываясь в хмурое лицо охотника.       - Александрия в другой стороне, - и все же, как бы Дэрил ни пытался убедить себя в том, что Аарон подходит Полу намного больше, утихомирить ревность не удавалось никак. Пол принадлежал ему с того самого дня, когда начались их странные отношения, и Дэрилу претила мысль о том, чтобы делить его с кем-то. Либо забрать себе без остатка и оговорок, либо отдать полностью и навсегда. Со вторым выходило сложнее, потому что Дэрил изначально не собирался этого делать. Но ведь приходилось. А Пол не упрощал ситуацию.       - О чем ты? – Пол мотает головой, не понимая, зачем ему Александрия. Неважно. Убирает ножи в ножны и упирается ладонями в землю, принимая сидячее положение, чтобы освободить ногу. Только сейчас ему удается разглядеть ловушку, сделанную, конечно же, Диксоном. Значит, Пол подобрался достаточно близко к его лагерю. Дэрил избегает его взгляда, не хочет заводить разговора и вообще слышать любые ответы или вопросы, но не может оставить его здесь самостоятельно разбираться с ловушкой, подвергая жизнь опасности в случае, если нагрянут другие ходячие. Он опускается на колени и принимается вскапывать землю у кольев ножом, чтобы вытащить их, не причинив Полу еще большего вреда. Ботинки, конечно, защитили ногу, но лучше не рисковать. Пол через ботинок потирает место ушиба, пытаясь устранить неприятные ощущения, пока не поворачивается вслед за подорвавшимся куда-то Диксоном, прихватившим по дороге оставленную у дерева тушку зайца и даже не справившимся о его состоянии. Пол поднимается на ноги и делает шаг, тут же чуть не падая от неожиданной боли в лодыжке.       Дэрил нуждается в покое. У него нет никакого желания снова попасть в эмоциональную центрифугу, которая к чертовой матери перемешает все его внутренности и размозжит голову о камни на вылете. Но он уже угодил в нее, послушно забрался внутрь и отказался пристегивать ремни безопасности ради остроты ощущений. А ощущал он сейчас разрывающую грудину боль, вынуждающую стиснуть челюсти до зубовного скрежета, и набатом отдающие в ушах слова.       - Эй! – бросает Пол в спину, но охотник не останавливается. Тогда он хватает лошадь за поводья и тянет за собой, тщетно пытаясь Дэрила догнать. Постепенно нога приходит в порядок, и ощущается лишь легкий дискомфорт. - Да что с тобой?! – Не выдерживает он, теряя терпение. Оставшиеся после года разлуки нервы истратились за считанные часы, в которые он скакал сюда, а затем рыскал по лесу, поэтому Пол не ощущал себя способным на спокойный разговор. Тем более, после выходки Диксона, сначала сбежавшего, а затем общающегося с ним холоднее, чем с чужим.       Что с ним? С ним все отлично. Как всегда. Особенно, как для человека, которого впечатали головой в землю, после того, как он стоял на коленях, вымаливая прощение за свои грехи. Дэрил чувствует, что если ответит хоть на один из вопросов, то не сможет так просто уйти. Пол убедит его остаться с ним – а иначе, зачем ему было его искать? – а Дэрил не сможет ему отказать. Ему с трудом удается сдерживать себя от того, чтобы не обернуться на идущего следом Пола. Дэрил слышит каждый его шаг, как и тяжелую поступь уставшей лошади за своей спиной. Неужели он никак не мог понять, что оно того не стоит? Дэрил того не стоит. Ему казалось, что второго исчезновения будет достаточно для того, чтобы Пол перестал мнить себя чем-то обязанным ему. Он не пес, которого приручили, и за него не нужно нести ответственность. Если у Пола и остались какие-то чувства к нему, то Дэрил должен был уничтожить их своим поступком и позволить двигаться вперед без него. Что тут непонятного? Он рассчитывал на это, каким бы жестоким ни было его решение даже по отношению к самому себе.       В лагере Дэрил надеется почувствовать себя лучше, но знакомая обстановка не помогает, а скорее наоборот – напряжение только больше сковывает плечи. Из-за присутствия Пола рядом он чувствует себя неуместным даже здесь, в лесу, куда всю свою жизнь привык сбегать от проблем. Все же нигде для него не существовало дома, как оказалось. А всякая иллюзия его наличия очень быстро разбивалась о реальность.       Пол оглядывается по сторонам, когда оказывается в обжитом пространстве. Первым в глаза бросается кострище, вокруг которого расположились предметы обихода и охоты. Рыболовная сеть развешена на берегу, рядом сушится оленья шкура. Пол замечает прикрытый брезентом байк, прислоненный к дереву с подвешенным на нем керосиновым фонарем. А вот и палатка, собранная на своеобразном плоту, к которой нельзя подобраться незамеченным любому ходячему. Дэрил позаботился о безопасности своего жилища, расставив всевозможные ловушки в этой части леса. Пол попал наверняка в самую безобидную, бог знает, какие еще есть вокруг.       Он привязывает лошадь к ближайшему дереву, думая, что ее надо будет напоить и накормить, как только он хотя бы немного приблизится к цели своего путешествия. Его же голод ушел на второй план, и хватило элементарной слюны, чтобы заставить его на время умолкнуть.       - Вместо того чтобы поговорить со мной, ты сбегаешь, - произносит он, останавливаясь в нескольких шагах от охотника, и пытается добиться ответа. Правда, не представляет, какого. - Снова. Ты снова кинул меня.       Дэрил знал, что Пола бесполезно игнорировать. Обычно это только все усугубляло, пробуждая в нем рвение говорить еще больше, пока не будет достигнуто ожидаемого результата. А Дэрил не мог его не слушать, пусть и делал вид, будто занят делами поинтереснее. На деле же он бессмысленно потрошил истрепанную тряпичную сумку, в которую во время охоты забросил несколько найденных грибов и пригоршню ягод. У него ведь столько дел, не терпящих отлагательств: нужно выпотрошить зайца до темноты, иначе придется на ужин жевать ягоды и хлебать пустой бульон на одних только грибах. Это важно. Это чертовски, блять, важно. Он хочет думать лишь о том, что необходимо прямо сейчас для выживания, а не содрогаться от очередной брошенной фразы. Не застывать больше от нелепых слов, сжимая затертую до дыр ткань в дрожащих пальцах.       Пол стискивает зубы, когда голод, сплетя паутину внутри, подобрался к горлу, обратившись горечью на языке всех затаенных прежде слов. Теперь у него есть возможность и, главное, желание высказать их все Дэрилу в лицо. Ну, или в спину, если тот так и не удосужится повернуться. Пол подавил обиду, скопленную за год разлуки, думал, что похоронил ее позади трейлера, как только услышал тихое и искреннее извинение. Он считал, что его злость уже не имеет смысла, что нужно ее отпустить. На один день и целых две ночи это удалось. Но теперь обида выкопалась сама, прогнившая, уродливая, сжала его плечи, впившись ногтями своих костлявых пальцев, заставляя резко выпрямить спину. Шепчет своим картавым голосом, что ее на самом деле зовут гордостью. И самоуважением. Почему Пол должен каждый раз молчать, сносить любые выходки окружающих, а те, видя отсутствие реакции, мнить себя правыми? Он давно не чувствует себя собой, потеряв связь с тем самым крепким Иисусом. Нет, он никогда не был равнодушным и толстокожим, но стоящий напротив мужчина вскрыл его с ловкостью матерого охотника, запустив ладонь под кожу и сжав сердце, чтобы выпотрошить. Может быть, даже не преследуя такой цели.       Пол резко выдыхает, а дальше не узнает своего голоса, будто вылитого из свинца.       - Думаешь, можешь просто заявиться через год, перевернуть все в моей жизни, а затем сбежать? – вскидывает брови в ожидании реакции. Пусть Дэрил узнает, каково ему было. Жар расползается по груди, перехватывая дыхание. - Бросить на меня своего щенка – на, Пол, держи, тебе же нужно о ком-то заботиться. – Это такая импровизированная попытка замены? Чтобы он переключил свое внимание и забыл о Диксоне? Он нервно усмехается, водя взглядом по окружающему пространству, словно в поисках какого-нибудь ответа и помощи. Но все говорит о том, что Дэрил комфортно обустроился и превосходно чувствует себя вдали от людей с их проблемами и навязываемым обществом. Он зацепился за возможность кинуться на поиски Рика, зная, чем это обернется, и с упоением ею пользовался целый год. Здесь нет никого, кроме птиц и мелкой дичи, которую можно перестрелять. Никто не будет докучать своей болтовней.       - Заглянул в Хиллтоп потрахаться, - горький смешок срывается с губ. Конечно, Пол так не считает, но химический коктейль гнилых чувств сам подсказывает ему эти фразы, бесследно растворяя воспоминания обо всех искренних словах, произнесенных полушепотом. Но они же были. Были? Или ему хотелось их слышать?       - Зато у тебя с этим, блять, проблем не было! – фразы летят в спину и бьют больнее, чем отцовский ремень с тяжелой металлической бляхой. Дэрил резко оборачивается, бросая на землю все, что держал в руках. Он не животное, которое приползает к дому, лишь бы пожрать и поспать, а потом снова сбегает до следующего голодного года. – Нахуй ты приперся?! – Полу никогда не понять, почему он не возвращался. Что держало его здесь и не позволяло выйти за пределы лично сооруженной тюрьмы, в которой из стен и наручников были разве что метафорические, но и те держали так крепко, что не вырваться. Их питал страх вернуться и понять, что в нем больше нет нужды. Так оно и произошло. Все прекрасно справлялись без него, и даже Пол нашел ему замену, не потрудившись об этом сообщить. Сейчас Дэрилу глубоко плевать на чувство вины, неустанно нашептывающее ему на ухо: «а чего еще ты ждал?». Не этого, блять. Не этого!       Ответы и попытки прогнать обескураживают Пола, и тот не понимает сути. Диалог никак не находит общую тему, они будто говорят о разных вещах, иначе как объяснить отсутствие адекватного контакта? Вопросы и ответы не совпадают, разъезжаются, подобно льдинам, своими острыми краями впиваясь в кожу.       - Почему ты не мог вернуться? – cерьезно спрашивает он. – Потому что не хотел. Я прав?       Пол не понимает, почему Дэрил так резок, и растерянно смотрит на него, дожидаясь хоть какой-то крупицы информации, которая позволит ему уловить смысл и почувствовать почву претензий. Но охотник никогда не обладал красноречием, его необходимо читать невербально. И он все-таки проговаривается.       - Не отрывался бы от своих тренировок, - зачем было его приглашать, зная, какая картина может попасться ему на глаза? А может, это было сделано специально? «Посмотри, Дэрил. Посмотри и осознай, что ты потерял». - Охуенные тренировки, кстати. Но в постели было бы удобнее, - или ему нужно было разнообразие? Зачем довольствоваться одним неотесанным идиотом, если можно найти кого-то еще? А уж если совместить, то можно наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях! Кто-то интереснее, а кто-то трахается лучше, так зачем отказывать себе в удовольствии от того и другого?       Пол ошарашено замирает на месте, хмурясь и часто моргая, не веря в услышанное. Чувствует защекотавший в носу запах ацетона, стараясь не позволить обиде проявиться внешне. Он бы рад поправить и сказать, что Дэрил накручивает, тренировки ведь обязательно подразумевают тесный физический контакт, но поцелуй никак не объяснить. Он зажмуривается, качая головой. Отрицать? Не выйдет. Все ведь действительно произошло, а охотник стал невольным свидетелем. Закон Мерфи: если есть вероятность, что случится плохое, оно обязательно случится. Поэтому отчаянные оправдания не возымеют должного эффекта – уверовавший в истинность происходящего Дэрил не услышит их, даже не захочет, он поверит только собственным выводам. Оправдываться за то, в чем Пол никак не виноват, не хочется. Он так устал за весь день и жизнь в целом. Еле стоящий на ногах под шквалом обвинений, своих, чужих, запутавшийся в своих чувствах и не понимающий, должен ли мучиться угрызениями совести. Все, что он хотел – зацепиться за плечи Диксона и уснуть где-нибудь… неважно, где, главное, чтобы он согревал его, промерзшего до костей этими долгими месяцами. Но как Дэрил мог подумать, что он…? И это мерзкое ощущение обступает со всех сторон, запирая его в клетке, заставляя выбирать – мириться и навсегда в ней застрять или же сопротивляться и попытаться вырваться.       Но разъяренный Диксон – это сталь, застывшая в напряженных мышцах, это внутренняя непокорность, это следование эмоциям. И именно такое состояние оказывает на Пола какой-то странный эффект. Он не кидается успокаивать, он становится ведомым этой энергией, с которой столкнулся еще при первой их встрече. Испытать, нащупать границы, вывести Дэрила на эмоции, ведь злость – самое искреннее из чувств, она и откроет правду. Каждому из них. Им легко манипулировать, если знать, каким образом плести веревки из его разрушительной мощи и куда направлять.       - Нахуй было это «я скучал»? По чему ты скучал? По тому, что бегать далеко не надо? – Дэрил не кричит, но собственный громкий голос, переполненный злостью, звенит в его же ушах. Он подходит все ближе к Полу, едва не сталкиваясь с ним лбами, буравя взглядом, который так боялся поднять, лишь бы снова не пойти ко дну. Но на этот раз он не тонет. Злость и разочарование, как спасательный круг, помогают ему удержаться на поверхности.       Зачем было показывать ему, что жизнь может приносить не только разочарования, а в итоге поступить так же, как и все? Зачем было привязывать к себе, чтобы в итоге ткнуть носом в факт потери? Приходи и посмотри, а я буду делать вид, будто ничего и не было, чтобы высказать тебе все накопившееся за прошедший год. Да, Дэрил этого заслуживал. Но не всего. Он имел право сразу получить вразумительный ответ о том, что его никто не ждал. И никому не сдались его извинения, истории и, тем более, все, что было после.       Его взглядом можно забивать гвозди, а голосом - полосовать по живому. Пол застывает в ожидании, что же тот предпримет, поднимется ли рука, засомневается ли, держа такой длительный зрительный контакт.       - А почему, сука, не втроем? И выбирать не придется, - он толкает Пола спиной в дерево, хватает за ворот плаща и прижимает предплечьем к стволу. Воздух резко выбивается из легких Пола, и слова теряются в прошедшей по позвоночнику вспышке боли. Если бы взглядом можно было убить, Дэрил бы убил, и смириться со смертью ему было бы проще, чем с предательством. Теперь он хотел слышать ответы на свои вопросы. Чем он заслужил подобное? Почему только он должен всегда отвечать?       Полу кажется, что Дэрил больше хочет услышать подтверждение своим домыслам, чтобы иметь право врезать за предательство. Он тяжело вздыхает, готовясь рискнуть и сделать то, что заставит Диксона засомневаться в своих выводах. Ему не нравилось вступать в конфронтацию, но жизнь постоянно вынуждала. Он это умел, он учился пересиливать себя, но ненавидел. Он настолько вымотался, что устал держать себя в руках, а кому-то что-то доказывать – порой неблагодарное дело. Естественное правило выживания: если тебя атакуют, необходимо обороняться, а для честного боя выбирается одинаковое оружие. В обоих смыслах. Боевые искусства – его профессия, а провокации – сущность, и вместе они составляют ядерную смесь, с которой невозможно справиться.       - Черт. Да ты раскусил меня, - хмыкает он. Прижатый к дереву он совсем не чувствует себя в ловушке и, неспроста излучая уверенность, начинает язвить, поддерживая интонацию разговора, начатого Диксоном. – Давно хотел, но не знал, как предложить. Только представь: Аарон лежит на постели, я нависаю сверху, а ты в это время берешь меня сзади.       Дэрил чувствует привкус меди на языке, прикусив щеку изнутри, в надежде отрезвить себя болью, но это не помогает. Он ничего не чувствует. Слова Пола доходят до него словно сквозь толстый слой ваты. Хотя, скорее земли, потому что у него складывается стойкое ощущение, будто его закапывают, и комья земли неотвратимо сыплются сверху, отбивая нечеткий ритм по крышке наспех сколоченного деревянного ящика. Он медленно втягивает носом воздух, сильнее сжимая в кулаке ворот плаща.       - Но, увы, по твоей теории мы же кувыркаемся в лесу.       Взгляд беспорядочно блуждает по лицу Пола, натыкается на искривленные в усмешке губы, которые продолжают шевелиться, погребая его под словами. Пол бесстыдно упирается взглядом в глаза противника, рассчитывая смутить – вряд ли Дэрил ожидал ответного нападения, тем более, украшенного подробными описаниями – темы межличностных отношений и секса для него слишком откровенны. Пол всего лишь дает ему желаемое. Хочешь в это верить? Хорошо ли сидит на нем образ приверженца полиамории?       Дэрил в растерянности. От имени друга напряжение только увеличивается, и он не может понять, чего в нем больше: разочарование, злость, отчаянье, вина, ревность – эмоции разрывают изнутри. Дэрил не может справиться с таким объемом чувств. Это слишком. Особенно для него. Он привык разделять все на черное и белое, наплевав на полутона и переливы цвета. Ему необходимо опереться на что-то одно, но почва уходит из-под ног, по милости одного единственного человека.       - Заткнись, - цедит сквозь зубы. Нет, к черту такие ответы.       Дэрил не желал представлять его с кем-то другим. Ни в одной из вариаций. Даже если он тоже будет принимать участие. Нахер вину. Нахер упущенный год и убеждение в том, что он заслуживает подобного отношения. Пол все еще принадлежит ему. Не общине, эксплуатировавшей его изо дня в день. Не Аарону с его всепонимающим взглядом, готовому в нужный момент подставить плечо и, блять, видимо, не только его. А ему. Когда они только начинали, Пол ждал официального подтверждения их нового статуса, и после они не обсуждали обратного. Разрыва не было. Дэрил не давал своего согласия.       И он выбирает злость. Понятное и близкое чувство, применимое ко всему. Дэрил сжимает кулаки, но пока он решается ударить, Иисус первым вскидывает руку, заезжая ему в бок – не сильно, но достаточно, чтобы вызвать замешательство. Обхватывает запястье, пригибаясь и ныряя вниз, чтобы выкрутить руку за спиной у Диксона. Он прижимает ее как можно выше к лопаткам и толкает охотника к дереву, обездвиживая цепким захватом. Посмотрим, как понравится Дэрилу встретиться грудью с корой. Вот пусть на дереве и практикует свой злобный взгляд – когда оно погнется, тогда и поговорят нормально.       - Неужели ты ревнуешь, Диксон? – нарочно издевается, называя по фамилии, перенимая все привычки и приемы, используемые ранее против него. Пусть на своей шкуре прочувствует. Для Иисуса все – сплошная игра, и какой-нибудь психолог назвал бы это садомазохистским развлечением.       Конечно, он ревнует. Кажется, впервые в жизни. И ревность пожирает Дэрила изнутри, вгрызаясь во внутренности, подобно ожившему мертвецу, изголодавшемуся без свежей плоти. Но Дэрил не собирался признаваться в этом, теша чье-либо самолюбие. И не хотел признавать тот факт, что все ясно и без его подтверждений. Желание Дэрила ударить оформляется в четкое намерение.       Не выпуская из захвата, Пол прижимается к крепкой спине, чтобы приблизиться к уху и продолжать раззадоривать арбалетчика:       – Неужели ты не думал об Аароне в таком ключе? Он высокий, он добрый, он безоговорочно сделает все, что ты хочешь, – и он рассчитывает, что Дэрил ответит. И его ответ будет равен отношению самого Пола. Аарон обладает великолепными качествами и для любого парня, наверное, станет пределом мечтаний, но любовь нелогична и слепа. И влюбляются обычно в тех, кто со всей дури впечатывают в стену и разбивают нос.       - А ты думал о нем той ночью? – Дэрил приправляет голос ядом, надеясь убить им издевательские нотки в чужом тоне. Ему противно от того, что приходится говорить о своем друге в подобном ключе. Пусть он и третья составляющая этого всратого уравнения, но выяснить отношения необходимо конкретно им с Полом, не вмешивая в них его. Аарон и без того внес свою лепту. – Представлял на месте дерьма, приползшего к твоим ногам? Не противно было после доброго и послушного довольствоваться прежним? – он сам никогда не обращал внимания на кого-то другого. Не искал положительных качеств, не сравнивал. Потому что у него был Пол. Со всеми его достоинствами и недостатками, за которые Дэрил его и любил. Ему не нужны были изменения или дополнения. И уж тем более не нужна была замена.       - Идиот, - приглушенно слетает с губ. Пол не подозревал, что самобичевания в Диксоне может быть настолько много, что оно заглушит здравый смысл. Пол ни о ком другом не мог думать последний год.       И он разжимает ладонь. Дэрил дергается назад, стоит ему почувствовать, как исчезает чужая хватка, но Пол предусмотрительно отступает, зная, какой может оказаться реакция. Стягивает с плеч плащ, чтобы не порвать в намечающейся потасовке и иметь больше свободы действий, и бросает на землю. Что ж, он готов к любому развитию событий и впивается выжидающим взглядом в противника. Готов ли тот продолжать? Дэрил знает, что Иисус ловчее и быстрее и что его спокойно могут уложить на лопатки, не приложив для этого практически никаких усилий, но все равно бросается вперед, ведь желание доставить боль, пусть и только физическую, раз уж на другую он не способен, никуда не исчезает.       Иисус отступает, выставляя блок левой рукой, выкручивает предплечье противника в сторону и тут же отбивает следующий удар. Чтобы не остаться в долгу, он пихает Дэрила вполсилы, не причиняя никакого ущерба, кроме временного дискомфорта, нарочно обходя все болевые точки. Не ждать же, когда тот выдохнется, бессмысленно размахивая руками, это ведь возымеет обратный ожидаемому эффект. Дэрила только больше раздражает то, как играючи Иисус уходит из-под ударов, награждая тычками, словно прямым текстом говоря о том, что, дерись он в полную силу, Дэрил бы уже валялся у его ног. Но он уже отстоял свое на коленях перед ним.       Дэрил недовольно рычит, когда его кулак снова не достигает цели, и в отчаянии выбрасывает вперед вторую руку, хватаясь за рубашку и дергая Иисуса на себя. Он бьет в нос, словно в замедленной съемке наблюдая за тем, как дергается назад чужая голова. Боль отрезвляет. Осознание того, что он только что сделал, подобно ледяной воде, окатившей с головы до ног. Дэрил словно не ожидал увидеть кровь, побежавшую из разбитого носа, хотя так ведь обычно и бывает, когда осуществляешь желание кому-то врезать.