Мертвец

POV Игорь. Где-то месяц назад от душевной боли сводило бы сердечные мышцы, а из глаз бы текли слёзы. Я бы лежал посреди ночи в своей коммуналке и тихо плакал. Воспоминания причиняли мне боль каждый день. Себя самого, честно говоря, было уже не жалко. Было жалко других людей. Сейчас я безумно хотел повторить вышеупомянутый ритуал. Как я уже говорил, от душевной боли болело бы в груди, но сейчас я нихуя не испытывал, так что селфхарм, как его сейчас называют, не поможет. Я взглянул на свою руку — нахлынули воспоминания: вот я возвращаюсь с похорон Юли и Андрея, не разуваясь падаю на колени в середине комнаты и начинаю реветь, выплёскивая всю боль. Беру острый кухонный нож и начинаю втыракть его в тыльную сторону руки, начинаю то ли орать, то ли плакать сильнее. Втыкаю нож в паркет — там до сих пор остался след сего действия — и начинаю со всей силы бить пол. Думал, там и умру, но спасибо (нужно ли их за это благодарить?..) соседям, сбежавшимся на звуки, которые я издавал. Это вам не для фотки оставить тонкий порезик на руке, так же сейчас подростки выёбываются?.. Никогда не думал, что мне снова захочется почувствовать, как от боли ноет сердце. Меня убивало, что я не могу ничего чувствовать телом, но морально разрываюсь на части. Почему до сих пор так больно?.. Зато появился Паша. Он странно реагирует на меня, хотя не знаю, как бы я себя вёл, будь я на его месте. Он меня не боится, это радует. Знаете, нас можно назвать братьями по несчастью — оба походу надолго застряли в Зоне. Хотя нет. Я навсегда. А ведь сейчас другой я продолжает жить размеренной (по моим меркам) жизнью. А ещё Паша и его друзья наведывались ко мне. В принципе, это было справедливо. Ограбили, как и я их сранный месяц назад, и заставили сосаться с незнакомым мужиком, что мне не впервой. Хотя по еблету я получил нормально так, но ничего, заслужил. О, я знаю ещё кое-что: Зона от меня что-то скрывает. Не даёт узнать. На самом деле, это очень странно — получать знания от Зоны. Ты знаешь что это было и всё. Ты видел это, но тебя там не было (а может и был, но другой ты). Многие сравнят это просмотром фильма, услышав моё описание, но нихера, это другое. Будто ты — компьютер, получивший информация с флешки. Я мысленно усмехнулся: компьютерщик хренов. Вспомнилась работа… Я по привычке поправил волосы, лезшие в глаза. Всё же даже у мертвецов, по крайней мере живых, остаются некоторые рефлексы, которые они имели при жизни. Прямо сейчас Паша сидит на полуразвалившейся скамейке и игнорирует мой вопрос, видимо думая о чём-то своём. Возможно, это касается меня. Могу предположить, что сейчас достаточно холодно, ведь ветер дует очень сильно, да и ю Паша сидит в одной футболке и джинсах, скинув даже летнюю куртку. — Пошли, — позвал его я. -Игорь, — он немного отстранённо обратился ко мне, затем немного помолчал, будто пытаясь сформулировать вопрос, а потом спросил то, от чего я немного выпал: — Ты совсем не испытываешь эмоции?.. -Ну как, конечно испытываю, — осторожно начал я, — честно говоря, очень сильные негативные эмоции. Но я не могу это выражать, — объясняю я, — точнее не получается. -Я просто не знаю, как ещё понять что у тебя на душе. Ты… — он запнулся и решил не продолжать, — Прости, если я виноват в чём-то… — Я всё понимаю, после того что я вытворял… Я думаю что заслужил это всё. Я виноват перед вами всеми. А ещё много кто виноват передо мной. И вы много перед кем виноваты… — я просто говорил что думал, и не ограничивал себя в сказанных словах. Он некоторое время посмотрел на меня, а затем крепко обнял. Я честно не знаю с какими целями, может быть ему просто нужно, что-бы кто-то был рядом, но я бы предпочёл обнять подушку, нежели холодный труп. Я тоже обнял его, почему-бы и нет. Обычно, когда мы обнимаем людей, нам хорошо потому, что мы чувствуем тепло чужого тела, слышим сердцебиение и чувствуем себя в безопасности. Не думаю, что я попал хотя-бы по одному параметру, хотя силы Зоны помогли бы с последним, но это скорее жутко. Физически я не чувствовал ничего, как и обычно. Однако на душе впервые за долгое время было хорошо от осознания факта того, что я обнимал человека, который мне нравился. Возможно это взаимно. Я ведь могу позволить себе думать об этом. Возможно, ему хорошо даже от объятий с моим мёртвым телом… Он утыкается носом в моё плечо и я кладу руку на его голову, поглаживая волосы. Боль отпускает…

***

Кое-что не даёт мне покоя. Я старался не задавать себе этот вопрос, но тем не менее… Зачем я нужен Зоне?.. Да, я знаю что она была человеком — Виталием Сорокиным, но знаете, эту невидомую силу человеческим именем я назвать не могу. И всё же… Что он скрывает?.. А ещё я не понимаю, почему Паша решил остаться здесь, ведь он вряд-ли опасен для «Сорокина», особенно без прибора. Спрашивать как-то не хочется. Вершинин сейчас спит. Я смотрю в полусгнившее окно. Наверное, тут холодно, раз он спит в куртке, да ещё и укрывшись лёгким одеялом. Думаю, хуже ему не будет, если я укрою его пледом. Какую-нибудь простуду — или что посерьёзнее — это предотвратить может. Пусть спит в тепле. Накрываю его тем самым клетчатым пледом, поглаживаю по плечу и возвращаюсь к окну — рассматривать успевший наскучить вид. Становится спокойнее от громкого сопения Паши. Знаете, обычно когда людям хорошо они улыбаются. Я нет. Для меня это сложновато. Хотя, я и не совсем человек. Я грёбанный вурдалак, мифическое существо. Забавно, я ведь раньше даже и не верил во что-то подобное. Почему-то мне опять больно. Хорошо бы сейчас закурить, чисто что-бы не стоять просто так, но сиг нет, да и «ломки» я уже не испытываю. Бросил, блять, курить… Из мыслей меня буквально выбил стук в дверь. Три лаконичных, но сильных стука. Так стучатся большинство людей, но по силе, которую вкладывал неизвестный в стук было понятно, что он очень хочет войти. Буквально сразу что-то внутри меня начало орать о том, что окрывать нельзя. Через несколько секунд я уже сформулировал в голове ясную мысль — дверь не заперта. Можно было просто войти. Да и сам стук был… Агрессивен что-ли. Фантомы? Я мысленно усмехнулся — неужели им как какой-то типичной нечисти из детских страшилок нужно приглашение?.. К сожалению, в старой деревянной двери не было ничего, через что можно было посмотреть на стучащего, а ведь всё же интересно, чей образ приняла Зона. Стук повторился, только это были уже не три лаконичных стука, а беспорядочные агрессивные стуки. Паша, видимо услышал это и заворочился. -Что происходит? — спохватился он. -В дверь стучат, — беззлобно кинул я. Дело не в интонации, её у меня практически нет. Меня просто не бесил этот вопрос, хотя я знаю не больше его. В обычной ситцауии я бы попытался колко сдерзить или ответил бы бессмысленную хрень, и обязательно как-то раздражённо. Если бы я испугался по настоящему, будучи в живых, то наверняка снова начал бы вести себя как идиот. Вот Паша никогда не бесил… Но об этом он никогда не узнает. -Фантом? — предположил Вершинин. -Думаю да. Могли бы — уже вошли… Возможно, не зря то суеверие существует, — последнее предложение я проговорил как-то слишком тихо, сомневаюсь что Паша услышал, но как-то плевать, всё равно не хотелось лишний раз что-то объяснять, если парень не поймёт о чём он. Возможно, Зона никак не связана с радиацией и ей лишь нужна большая площадь для существования, но такие силы находят место в нашем мире уже тысячилетиями, а Сорокин лишь очередной её обладатель… Оттуда и люди знают про «нечисть» и «дьявола»… Бред, если честно, но по РенТВ, да с пивком было бы ничего так. Ладно, Матвеев, теории теориями, но когда ты в той самой Зоне один, не считая Пашу, а кто-то бешено стучится в дверь лучше не выпадать из реальности. Тут уже начался непрерывный стук. -Кто?! — наконец крикнул Вершинин. Стало тихо. Даже слишком. Паша в два шага дошёл до двери, положил руку на ручки двери и вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами и пошёл за автоматом. Боеприпасы мы экономили на такие случаи. Если придётся запугать или… Выстрелить. Для меня лично звук выстрела стал абсолютной нормой, хотя это было последним, что я услышал будучи живым. Перезаряжаю автомат и подхожу к двери, даже не задумываясь о том, что за ахинею я творю. Паша резко открывает дверь и я направляю дуло автомата в дверной проём. Там стоит Сорокин. Он смотрит на меня слишком пронзительно, будто изучает каждую нитку потрёпанного потрёпанного свитера, каждую клетку кожи, каждую волосинку, но одновременно ощущение, что он знает меня как себя, или даже лучше. В этом взгляде нет никаких эмоций. Меня бутдо током прошибло — это был мой взгляд и всё тут. Он просто похож на меня, или это я? Разум окутала пелена непонятной дымки и я правда не мог ответить на этот вопрос самому себе. Он шепчет что-то одними губами, затем я понимаю кое-что — я чувствую всё. Дикая боль от пулевых ранений лишь лучше помогает это понять. Я чувствую всё: как ботинки натирают ступни, как неудобная горловина свитера мешается, как волосы щекочат щёки. Чувствую даже соприкосновение тела и одежды, и даже смертельные раны не перебивают всё это. Моё сердце бьётся. Мне больно. Я кричу что-то, по моим глазам текут слёзы… …И вдруг я осознаю, что вижу перед собой то же самое. Как только до меня это доходит, фантом медленно растворяется в воздухе. Я стою возле окна, смотрю на надоевший пейзаж перед окном, слушаю сопение Паши, который даже не просыпался, перевожу взгляд на нетронутый автомат. Мои щёки сухие, боли и сердцебиения я не чувствую, как и ничего ровным счётом. Дверь закрыта. Я щепчу грустное «спасибо». Я почувствовал себя живым. За это многое можно отдать. Эмоции выплеснуты.