1.
Дождь монотонно барабанил по жестяной крыше остановки. Капли ударялись о хрупкое строение с глухими звуками. Улицы города были затоплены. Между луж сновали хмурые прохожие. Тима разглядывал собственные кроссовки, промокшие до нитки. Перед ним останавливались автобусы и маршрутки, их двери распахивались, и из темных салонов на Тиму с ожиданием глядели безразличные лица. Но он продолжал сидеть на остановке. Он ждал здесь Яну. И как его угораздило влезть в это? Той ночью он позвонил Яне, на следующий день зачем-то написал сообщение в мессенджере, зачем-то пригласил прогуляться — и все, этого было достаточно. Достаточно для того, чтобы Тима начал чувствовать отвращение к себе. Он прекрасно понимал, что использует Яну для того, чтобы как-то вытеснить из головы мысли о Мироне Яновиче. Она была банальнейшей витаминкой. Тима понимал это и все равно не мог остановиться. Перед ним в свете фонарей и фар проезжающих мимо машин появилась Яна. Она улыбалась. Тима молча обнял ее за мокрые плечи. — Как ты? — спросила она, освободившись от его объятий. — Не замерз тут? — Нет, все нормально. — Хорошо… Будем тут или куда-нибудь пойдем? — В такой дождь? Лучше останемся здесь. Яна пожала плечами и села рядом с Тимой. Повисла тишина. Тиме не хотелось ни о чем говорить. Но он не мог не говорить, потому что тогда он снова начинал думать, вспоминать. Он сунул ладони в карманы, чтобы не касаться рук Яны, которые она нарочно положила себе на колени. — Как дела в школе? — спросил он у нее, чтобы спросить хоть что-то. Завязалась неловкая угловатая беседа, какая обычно бывает между малознакомыми людьми. Больше говорила Яна. Тима лишь иногда коротко отвечал на ее вопросы. Он и не представлял, откуда в ней такое желание говорить. Но ее это ничуть не смущало. Под шум дождя она приглушенно рассказывала ему о своей жизни просто потому, что он готов был ее слушать.2.
Так, они встретились на следующий день, и на следующий, и на следующий. В очередной вечер Тима провожал Яну до дома. Она шагала рядом, разглядывая окна высоток. Тима иногда поглядывал на ее лицо — внезапно оживившееся, словно кто-то специально его дорисовал, придав ему выражение какой-то забывчивой мечтательности. Тима чувствовал что-то странное. Словно она набросила на его шею алую нить и теребила ее в руках так, что она натирала кожу на шее Тимы. У него было навязчивое чувство, что она чего-то от него ждет. Он чувствовал это, но не решался ничего делать, боясь увязнуть еще больше. Яна остановилась у своего подъезда и повернулась к Тиме. — Вот, пришли, — проговорила она. — Ага. — Хочешь… — она взглянула на него с какой-то приторной улыбкой. — Хочешь проводить меня внутрь, а то там иногда гопники какие-то зависают. Тима понимал, что это уловка. Но он все равно кивнул и даже улыбнулся. Она зашла внутрь первой, Тима — за ней. В подъезде было холодно и темно. — Бля, опять лампочка перегорела, — Тима услышал голос Яны где-то рядом. — Надеюсь, ты не сломаешь шею. Тима машинально достал телефон и включил фонарик. Из темноты перед ним возникло лицо Яны, белое, словно восковая маска. А в следующее мгновение он ощутил на своих губах ее поцелуй. Ее руки легли ему на плечи. Она всем телом подалась вперед, толкая Тиму к стене. Он отступил назад. Яна все сделала сама: сама прижалась к нему, сама положила его ладони на свои бедра. Тима не чувствовал ничего. Лишь слышал ее сбивчивое дыхание и смутно ощущал тепло ее тела. Он распахнул глаза и на мгновение увидел в темноте мужской силуэт. Но потом, направив туда свет фонаря, он никого там не застал. Стало как-то тошно. Он аккуратно отстранился от лица Яны. — Мне нужно идти, — сказал он, снова пряча свои руки в карманы. Яна снова улыбнулась: — Ладно. Тогда, до завтра, да? — Да, конечно. Она быстро чмокнула его в щеку и, отступив назад, исчезла в сумерках. Тима провел пальцами по своей щеке. Стало ещё более противно от самого себя.3.
Тима быстро собрал в рюкзак школьные принадлежности и направился к выходу из кабинета. Он старался не смотреть в сторону Мирона Яновича, боясь сгореть от необъяснимой неловкости. Потому он и не заметил, как учитель оказался рядом с ним. — Тимофей, — позвал он и Тима, вздрогнув, обернулся. Его взгляд скользнул по лицу учителя и тут же опустился вниз. Мирон Янович заметил это и едва заметно улыбнулся, а сам сказал: — Мне показалось, или ты стал меня избегать? Не понимаю, чем мог так смутить тебя, но все равно прошу прощения. Надеюсь, ты объяснишь мне, что случилось. Тима весь сжался под его взглядом. В его голове не осталось ни одной связной мысли. Не помня себя, он проговорил: — Ничего… Вы ни при чем. — Это личное? Тогда еще раз извини, что вмешиваюсь, — и закончив этот разговор, перевел тему: — Ты написал то эссе, о котором мы говорили? В ответ Тима закивал. Поставив рюкзак на парту, он на удивление быстро нашел эссе, которое написал на нескольких листах, и отдал его учителю. Тот поднес его к глазам. — Любопытно, — проговорил он и тут же положил эссе на парту. — Я обязательно ознакомлюсь с ним. Тима наконец поднял на него взгляд и, встретившись с его спокойным взглядом, снова почувствовал жар, заливший его щеки. — Я пойду… Мирон Янович кивнул ему, и Тима побрел к выходу. Уже когда он был у двери, Мирон Янович его окликнул: — Послушай! Я хотел предложить тебе помочь мне в одном деле, — он дождался, пока Тима обернется и продолжил: — Видишь ли, мне поручили, вернее, я сам вызвался провести литературный вечер в городской библиотеке. Думаю, тебе это тоже будет интересно. Все желающие могут почитать, послушать стихи и прозу мировых авторов или своего собственного сочинения. Что скажешь? Тима растерялся. В миг ему стало как-то радостно и легко. Он проговорил: — Да, конечно, я буду рад вам помочь. — Отлично. Тогда я жду тебя сегодня вечером в городской библиотеке. — До свидания! Тима вышел из кабинета, а в его ушах все еще стучало: Я жду тебя.4.
Вечером Тима попрощался с матерью и отправился в библиотеку. В голове у него были только мысли о том, что ему предстоит провести целый вечер с Мироном Яновичем. Те картины из клуба, что не оставляли его в покое уже несколько дней, куда-то исчезли. Тима стоял в душном переполненном автобусе, чувствуя в душе какую-то щенячью радость. В какой-то момент он почувствовал, как в кармане призывно вибрирует телефон. Он достал его из кармана и с удивлением увидел на экране имя Яны. Только тогда он вспомнил, что обещал с ней встретиться. Но разве это имело хоть какое-то значение? Наверное, нет, потому что Тима сбросил ее звонок и выключил телефон. В тихом безлюдном библиотечном зале для чтения его встретил Мирон Янович. Он был одет в алую рубашку, застегнутую на все пуговицы, и темные узкие джинсы. Увидев пришедшего Тиму, он приветливо улыбнулся. — А вот и ты! — сказал он. — Я рад, что ты пришел… Но у нас мало времени и много дел. Надеюсь, ты не против, что я немного поэксплуатирую тебя? Его тон заставил Тиму немного расслабиться. Он тоже улыбнулся и неожиданно для самого себя сказал: — Только рад этому. Вместе с Мироном Яновичем Тима расставил стулья по залу так, чтобы небольшая площадка у дальней стены, где обычно стояли стенды с информацией для посетителей библиотеки, была прекрасно видна. Тима стал ставить на столы лампы с приглушенным светом. Мирон Янович возился с музыкальным центром. Тима увидел его сосредоточенное лицо и вдруг захотел с ним о чем-то поговорить. — Почему вы взялись устраивать эти литературные встречи? — спросил он. — Ты же знаешь, я люблю литературу, — ответил ему Мирон Янович. — А подобное мероприятие — отличный шанс оказаться в великолепной среде себе подобных. Вот, и ты пришел. Общие интересы очень сближают людей. — Неужели у вас и так не хватает вам подобных? — Не поверишь, но не хватает. Среди моих знакомых не так много таких людей, кто помешан на книгах так же, как и я. Ты не подумай, я не говорю, что я какой-то особенный или что-то в этом роде. Просто, сам понимаешь, наверное, что сейчас читать не любят. А я хочу научить, чтобы любили. — Вы и правда удивительный! — сказал Тима и тут же стыдливо затих. Мирон Янович улыбнулся ему в ответ — открыто и, в то же время, невероятно интимно. Как минимум, так Тиме показалось.5.
Зал быстро заполнился людьми. Внешне почти все они выглядели вполне обычно. Были, конечно, несколько «особенных» — важного вида и, почему-то, экстравагантного вида. Но не все ли равно, кто здесь как выглядит? Эти люди пришли, потому что готовы были слушать и говорить, — и им было о чем говорить. Некоторые были знакомы друг с другом, но долгих бесед не вели. Все с нетерпением заняли свои места и стали ждать, иногда обмениваясь какими-то замечаниями. Тима затаился в самом углу у книжного шкафа. Он тоже замер. Ему казалось, что вот-вот произойдет какое-то чудо. Он не сводил взгляда с Мирона Яновича, сидящего у сцены лицом к залу и наблюдавшим за гостями. Когда все места были заняты, он включил музыку и под аккорды пианино стал говорить: — Рад видеть всех вас здесь. Надеюсь, этим вечером вы сможете получить эстетическое удовольствие вместе со мной. Не буду говорить длинных предисловий, потому что все и так понятно. Что ж, начнем… Он спросил, кто хочет выступить первым. Вызвался мужчина с седыми волосами и моложавым лицом. Мирон Янович отдал ему микрофон и вернулся на свое место. Мужчина о чем-то читал хриплым голосом, почти без интонации, но все слушали его, кто-то кивал. А Тима не мог отвести взгляда от Мирона Яновича. Весь вечер, пока читали девушки, женщины, мужчины, старики, пока звучали негромкие аплодисменты, он сидел с серьезным выражением лица и лишь иногда едва заметно не то улыбался, не то усмехался. Когда все желающие выступили, а за окном стало совсем темно, Мирон Янович снова поднялся на сцену. — Спасибо всем вам, — сказал он. — Вы прекрасные писатели и писательницы, поэты и поэтессы, слушатели и слушательницы. Но напоследок хочу попросить еще несколько минут вашего внимания. Позвольте прочитать вам кое-что. Он замолк и внимательно оглядел зал. Его прожигали взгляды — восхищенные, любопытные, даже немного завистливые или просто неодобрительные. Он поднял голову и расправил плечи. Тима затаил дыхание и весь подался вперед. Мирон Янович заговорил: Куда ведет портал и почему к нему душа льнёт? И почему я медлю на пороге, Всё орудуя словами, будто жонглер? Что Я вообще забыл тут, а, ребзя? В месте, где яблоку упасть и так негде, В мире, где когда покупаешь дом с участком, Получаешь кости часто в комплекте Я такой же, как и все, Но я слышу зов В барабанящим дожде, что на крышу зол, В дальнем лае псов, и бормотании лесов Я чье-то чую сумеречное сознание сквозь сон Знаешь, о чём я? Нет, скорее всего нет, ты скажешь «Что за ересь?» Нас учили трезво жить без сказок и поверий, Но в глубине леса Пан играет на свирели. Я слышу трель, сколько бы он масок не померил. Я верю, это кома. Знаю, нужно время. Помню то, что кроны мне нашептали в аллеях. Я вижу себя в слоумо в отражении лужи И жалею, что поскорей очнуться не сумею. Хоть и понял, что пора. И кроличья нора всё по-прежнему глубока, там столько же добра Но только сможешь ли во мрак опускаться, шарясь наугад? Прозвучали тихие аплодисменты. Тима не хлопал. Он напряженно замер, все еще слыша слова Мирона Яновича, хотя тот давно ушел со сцены. Выступление Мирона Яновича оказалось не последним. Видимо, наконец найдя в себе силы, на сцену один за другим вышли еще несколько человек. Но Тима не стал, да и не смог бы их слушать. Он взял куртку в гардеробе и вышел на улицу. Все в нем словно впало в какую-то кому, замерло, застыло в ожидании. Но мысли постепенно стали возвращаться. И он усмехнулся сам себе, назвав произошедшее с ним «культурным шоком», хотя, и так и не понял, что же это было. Он брел домой по шумному городу, а внутри него начинало набирать силу что-то, что он предчувствовал уже давно, но не мог назвать.