1.
После наступления Нового года Тима нашел, чем занять свое время. Было кое-что, что избавляло от ненужных мыслей получше, чем хорошая травка. Учеба. Это было весьма своевременно. Тима заканчивал школу, на носу были выпускные экзамены. Самое время браться за голову. Так Тимофей записался на всевозможные факультативы для подготовки к экзаменам и набрал книг в библиотеке. Больше никакой художественной литературы — только учебники. Больше никаких лишних мыслей. Больше никаких заморочек. Тима чувствовал, что превращается в робота. Он полностью отказался от общения с другими людьми, за исключением учителей. Он не позволял себе ни грустить, ни радоваться. Все силы он тратил только на то, чтобы читать, конспектировать и зубрить. Жизнь налаживалась. Все шло хорошо. Только вот, Тиме совсем не было хорошо. Ему было никак. Холодное безразличие поселилось в его животе. Там, где раньше ползали бабочки, теперь было темно и холодно. Даже боли не было. Тима не ощущал вообще ничего. От этого он медленно сходил с ума. Пытался спастись в учебе. Пока получалось. Но он знал, что долго это продолжаться не сможет. Рано или поздно, ему снесет крышу. А время быстро шло вперед. Зима заканчивалась. Солнце уже начинало пригревать чуть сильнее. Все вокруг оживлялось после зимних холодов. Но не Тима.2.
Зато все окружающие были очень довольны Тимой. Учителя радовались его упорству в учебе. Он серьезно и вдумчиво занимался и делал успехи. После прошлого полугодия, когда он откровенно клал на все, прогуливая уроки, такое внезапное усердие в учебе, как минимум, удивляло. Все в один голос твердили, что у этого парнишки получится сдать все экзамены на «отлично». С этим соглашался даже Тимарцев. Он считал, что такие изменения в поведении Тимофея произошло исключительно из-за той поучительной речи после драки. Сверстники утратили к Тиме всякий интерес. Лишь иногда вспоминали все те сплетни, что смаковались в ноябре, но уже без былого удовольствия. Тиму не замечали. Это устраивало и учеников школы, и самого Белорусских. Его мать втайне была очень счастлива, что Тима взялся за учебу. Она видела, что с ней он ничего обсуждать не хочет, и оставалась в стороне. Но все равно радовалась, видя его, сидящим за учебниками. Хотя нутром чувствовала, что с ним снова что-то не так. Ну, зато он больше не пропадал неизвестно где и был абсолютно трезв. Это ли не хорошо? Наверное. Тима тоже старался так думать. Но пустота в животе никуда не пропадала и с каждым днем становилась все холоднее.3.
Снег уже начал таять. Тима брел вдоль набережной. Вообще, он шел в городскую библиотеку, но отчего-то замедлил шаг. Смотрел не как обычно — под ноги, а наблюдал, как на поверхности реки между глыбами льда блестит водная гладь. Наверняка, вода была невероятно холодной. Может быть, даже настолько же холодной, как и пустота в животе Тимы. Он остановился у ограждения и попытался разглядеть дно реки, но — безуспешно. Вода была очень мутная. А может, дна на самом деле и не было. Тима вдруг занес ногу и нерешительно поставил ее на выступ ограждения. Помедлив секунду, приподнялся и перекинул вторую ногу на другую сторону. Одно движение, и он уже стоит за перилами. Пальцами крепко держится за край. Понимает, что это опасно — но опасности не чувствует. Сердце бьется все так же спокойно, дыхание остается ровным. Тима глубоко вдыхает свежий воздух и закрывает глаза. Пустота в животе поглощает даже страх. Тима хочет почувствовать хоть что-то. Разжимает пальцы и легонько отталкивается руками. Этого хватает, чтобы потерять равновесие, и Тима летит вниз. Холодный воздух врезается в лицо, не дает вдохнуть. Но Тима и не успевает этого сделать. Он камнем падает в воду и под крики прохожих скрывается подо льдом. Тело сковывает ледяная вода. Кажется, она проникает под кожу и заполняет все внутри. Даже пустоту. И Тима начинает чувствовать. Ужас заставляет его двигаться. Он судорожно пытается грести, но ничего не выходит. Легкие, не получая кислорода, загораются едкой болью где-то в груди. Несколько секунд Тима чувствует, как его тянет вниз, а потом теряет сознание.4.
Тима не умер. Он и не хотел умирать. Он лишь желал избавиться от гребаной пустоты, и это у него получилось. Он попал в городскую больницу. Больше недели он почти ничего не соображал. Кажется, вокруг суетились врачи, давали какие-то препараты и говорили непонятные слова. Мать пустили всего пару раз, и оба этих раза она рыдала. Будто Тима умирает. Когда он, наконец, полностью пришел в себя, то попросил мать привести Полину и принести учебники. На ее вопросы он не отвечал. Не хотел, да и не мог объяснить случившееся. Тима лежал в кровати и глядел в окно. Был пасмурный, но все же весенний день. Из палаты можно было увидеть только окна соседней высотки, но в их стеклах отражалось тусклое солнце, редко показывающееся из-за облаков. Уже от одного его вида на душе становилось как-то теплее. Вдруг дверь палаты распахнулась, и, прежде чем Тима успел что-либо понять, его шею обхватили теплые руки. Это была Полинка. Она прижималась к его плечу щекой и тараторила что-то о том, как сильно скучала. Тима погладил ее по голове и сказал: — Я тоже очень скучал. — А мама сказала, что ты скоро выздоровеешь. Это правда? Тима улыбнулся и кивнул. Полинка уселась на стул у кровати и стала доставать из своего рюкзака рисунки: нелепые, неаккуратные, но она так весело о них рассказывала, что Тиме оставалось лишь хвалить их. Полина все говорила и говорила, торопясь выложить все, что произошло в ее жизни за неделю. При этом она постоянно задавала Тиме вопросы невпопад: — А чем кормят? Тебе уже ставили уколы? Гулять выпускают?.. И Тиме приходилось ей отвечать. В какой-то момент дверь в палату приоткрылась, и внутрь заглянула мама. — Секретничаете? Она зашла в палату, а вслед за ней — мужчина. Тима понял, что это тот самый Антон. Пока мать ставила на тумбочку контейнеры с едой, Антон стоял за ее спиной и задумчиво глядел в окно. Казалось, он был смущен. — Ну, милый, мы пошли, — улыбнулась мать и быстро чмокнула Тиму в лоб. — Давай тут, выздоравливай. Полинка молча пожала ладонь брата и отошла к Антону. Тима улыбнулся им на прощание, и они ушли. Но не успела дверь закрыться, как ее снова кто-то распахнул. Тима с удивлением уставился на вошедшего.5.
— Бля, еле прорвался к тебе! — выпалил Никита. — Медсестрички не хотели пускать, типа тебе нужно отдохнуть, но я их уболтал. — Привет, — проговорил Тима смущенно. Он не ожидал увидеть здесь Кондратенко. После всего, что произошло. — Ну че, как ты? Жив, здоров? — Выздоравливаю… Никита уселся на стул у постели и, оглядываясь с интересом по сторонам, сказал: — Про тебя репортаж по телеку был. Говорят, ты суициднуться хотел. Правда? — Нет. — А в воду нафига сиганул? Тима не знал, что ответить. Молча взглянул на Никиту. Кондратенко немного наклонился вперед и вдруг серьезно проговорил: — Я понимаю, что тебе было тяжело. Я видел, как ты съебывался с уроков, и слышал, что ты связался с Олегом… Это все из-за Яновича, да? Да знаю я, что это так. Но послушай, — он прервался, подыскивая слова. Провел ладонью по волосам и продолжил: — Ты тогда обвинил во всем меня. Но ты был не прав… Я пришел, потому что, блять, понял, что должен тебя поддержать. И мне плевать, если ты не собираешься меня слушать. Я тебя, придурка, больше не оставлю, понял? Тима лишь проговорил с улыбкой: — Понял. Никита тут же прогнал серьезный вид и расплылся в усмешке. — Че, мирись-мирись и прочее? — спросил он. — Ага. Кондратенко плотнее прикрыл входную дверь и вдруг достал из внутреннего кармана бутылку виски. — Как ты ее пронес?.. Как ты вообще додумался? — Тима смотрел на него, как на безумца. — В честь примирения, — пояснил Никита. Тиме не оставалось ничего, кроме как выпить вместе с ним. По телу тут же расползлось приятное тепло. Никита, дождавшись пока Тима допьет, снова наполнил его кружку. Не давая ему возразить, сказал: — А это за то, что мудака по имени Слава Карелин наконец-то выперли из школы. — Его исключили? — Ага. За очередную драку. — Жаль. Никита уставился на Тиму: — Тебе жаль этого придурка? — Понимаешь, он ведь не такой мудак на самом деле. Просто… — И с каких пор ты устроился адвокатом у дьявола? Ладно, ладно, — Никита усмехнулся. — Тогда выпьем за то, чтобы Карелин все-таки превратился в хорошего человека. То есть, за чудо! А за окном палаты грело выглянувшее из-за туч, весеннее солнце. И жизнь уже не казалась такой серой и холодной.