«ПО УКАЗУ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ Сообщаем посетителям, что дементорам приказано каждую ночь после заката солнца обходить улицы Хогсмида. Эту временную меру предосторожности отменят после поимки Сириуса Блэка. Советуем посетителям после захода солнца оставаться дома.»
— Да, — протянула я неуверенно, — я слышала о сбежавшем преступнике. А он что, может оказаться здесь? — Конечно может! — женщина перегнулась через барную стойку, поманила меня к себе пальцем и зашептала: — Говорят он намерен закончить дело своего хозяина! Сами-Знаете-Кого! И убить… мальчика! Гарри Поттера! Я выдернула край пальто из пасти Бродяги и посмотрела на женщину в поддельном удивлении. — Но дементоры же не заходят внутрь? Я бы не хотела… — Да что ты, милая, — перебила меня хозяйка, — только через мой труп эти твари будут в моем заведении. Да и зачем им тут быть? Всякий знает, что Розмерта преступника к себе не пустит! Разве только, чтобы самой его скрутить и отдать на съедение дементорам. — Так что насчет комнаты? Розмерта высунула округлое лицо из-за стойки и елейным голосом обратилась к псу: — А ты будешь хорошо себя вести? Но что-то подсказывало мне, что после ее слов, Бродяга только и мечтал хорошенько пометить все углы в пабе. И я ответила за него, таким же сладким как у Розмерты голосом: — Он обещает. Женщина вздохнула, злясь на собственно добросердечие. — Ладно. Как твое имя? Я запишу его в гостевую книгу. Я назвала и позади хозяйки в воздух взлетела увесистая книга. Она открылась сама собой и из нее вылезло проворное гусиное перо, которое также само собою принялось писать услышанное. — Необычное для здешних мест имя. Откуда вы? — Из Лапландии… Я приехала изучать местную фауну, пишу исследовательскую работу по озерным русалкам. Это Сириус придумал так сказать. Ответ утолил любопытство Розмерты. Во всяком случае, она не успела ничего больше спросить: хмельная компания за одним из столиков стала настойчиво ее призывать. Извинившись, она сунула мне в руку ключ с номером на нем и, подхватив поднос, убежала к посетителям. — Ужин скоро будет! — кинула она напоследок. Комната была столь же уютна, сколь и паб под ней. Главными ее достопримечательностями были небольшой камин, да широкая кровать с бархатным зеленым пологом. На окнах висели такие же изумрудные плотные шторы, которые я не помедлила запахнуть сразу как вошла внутрь. Меня привлек вид из окна и я задержалась около него, заглядывая в узкую прорезь в шторах. Бродяга обежал комнату по кругу, обнюхивая углы как самый настоящий пес, и, убедившись, что ничего опасного нет, вырос в человека. — Как ты собираешься платить за комнату, Серафина? — Сириус подошел ко мне и тоже выглянул в окно. Я проигнорировала вопрос — происходящее на улице полностью завладело моим вниманием. Там тенями сгущались стайки дементоров. Некоторые запоздалые прохожие заскакивали кто куда, завидя их, и вынуждены были остаться в этих убежищах до рассвета. Пара мужчин во хмеле вышли из дверей внизу и, под крики Розмерты, нетвердым шагом направились восвояси. Но путь им перегородил особенно крупный дементор. Один из этих двоих (что явно был пьянее) достал из кармана волшебную палочку, но взмахнул ей недостаточно твердо, пара голубых искр вырвалась из ее кончика и выскочила у него из рук. Бедолага упал на четвереньки и принялся неловко шарить по брусчатке в поисках оружия, но так ничего и не нашел. Дементоры, почуяв страх стали собираться в кольцо вокруг мужчин. Второй, что еще стоял на ногах, дрожащей рукой достал палочку, но тут же был повален на землю все тем же крупным дементором. Мужчина взмолился жалостливым голосом, но призрак не имел ушей, чтобы его услышать. — Сейчас расцелуют… — протянул Сириус у меня над плечом. — Неужели их никто не контролирует? Я почувствовала как его потряхивает то ли от злости, то ли от страха. Тем временем в нелицеприятной сцене появился еще один участник. Точнее участница: Розмерта звонко зацокала своими каблучками по брусчатке в сторону потасовки. Она не стала медлить, как ее хмельные посетители, и уже произносила нужное заклинание. Кончик ее палочки засветился голубовато-лунным сиянием, оно в миг разрослось и оформилось в грациозный силуэт пантеры. Сияющее животное обежало вокруг мужчин, отпугнув дементоров и припало к земле в хищной позе и оскалило зубы. Розмерта легко подхватила двух бедолаг под руки и затащила в паб. Как только дверь за ней закрылась пантера рассыпалась голубыми искрами. Снизу послышались приглушенные ругательства хозяйки. — И Министерство Магии позволяет все это? — я задвинула шторы поплотнее. — Из-за тебя? — Я думал, ты уже поняла с кем связалась, — Сириус устало потер лоб и сел на кровать, потупив взгляд. — Насчет тебя я все уже выяснила, друг мой. Теперь осталось понять в какой мир я попала. Сириус мрачно улыбнулся и вздохнул. — Хорош друг. — просипел он. — Прости за то что произошло в поезде. За срыв. Я… стараюсь сдерживать это. Он уткнулся в глазами в сцепленные в замок руки и замолчал, я тоже притихла. — Я первый кто бежал оттуда. Так говорят. — продолжил он еле слышно и поднял на меня измученные глаза. — Но они ошибаются. Я все еще там. И не знаю — освобожусь ли когда-нибудь. Кажется мне это и не нужно. — Сириус, — я села рядом с ним, — ты не в Азкабане, да и не был там никогда по-настоящему. Ты в тюрьме иного рода. — И в какой же? — он напрягся и я заговорила еще тише. — Знаешь, если в моем мире ведьма рожает сына, то он отправляется на воспитание к отцу. Как бы мы не хотели, мы не можем воспитывать мальчиков в клане. — Я не удивлен. — Сириус усмехнулся. — У меня тоже был сын… Но он умер еще до того, как его деймон принял окончательную форму. Это было больше пятидесяти лет назад. Но я вспоминаю его по сей день, хотя… Я замолчала, не в силах произнести в слух то, что думала. — Тебе, наверно, уже очень много лет, — сказал Сириус печальным, но в то же время насмешливым тоном (но в его глазах я прочла: «мне жаль»). — Достаточно, чтобы давать тебе уроки. — я криво улыбнулась и продолжила: — Мой мальчик умер и деймон сгинул вместе с ним. Но я знала, что тот бы навсегда обратился в птицу, поживи он еще немного. Так часто случается с сынами ведьм: их деймоны отращивают крылья, но бедняжки не способны оторваться от человека и вынуждены жить в невидимой клетке. Их мучает это невыносимо. Некоторые даже сходят с ума. Но у них нет выбора, Сириус, а у тебя был. — О чем ты говоришь? — Твоя тюрьма невидима и она всегда с тобой. Ты сам себя в нее заточил, ты закрыл в нее свою душу. Я уже говорила, что Бродяга не хотел себе такой формы, но ты заставил его измениться. Ты отчего-то, вполне осознанно, всю юность себя переделывал. Я смотрела в пустоту, туда, где видела душу моего друга, Сириус проследил за взглядом. — А какую он хотел? — сказал он резко и кивнул точно на своего несчастного деймона. — Быть может тоже хотел летать? Пускай и не далеко, но, все же, лучше чем быть запертым в чужом теле. Когда я встретила тебя, то решила, что ты сын ведьмы… — Технически так оно и есть: Вальбурга Блэк как никто гордилась своей чистой кровью, — Сириус произнес имя матери, будто выплюнул, и мне многое стало ясно. — Ты знаешь о чем я, — я вздохнула. — Да, но я, все же, не понимаю причем здесь мой деймон и его облик. Я провел в Азкабане двенадцать лет, это худшее место на земле! Быть может я вытерпел там больше лишений чем ты за свои сто? Тысячу лет жизни? И ты говоришь мне, что я там не был? Это тебя там не было! Сириус завелся не на шутку, он подскочил с места и кричал на меня, отчего я испугалась, что нас могут услышать соседи. — Тише ты! — шикнула я на него. — Я верю что ты страдал в Азкабане, но ответь мне, почему будучи невиновным и способным сбежать, ты сидел в этом «худшем месте на земле»? — Я не знал, что могу бежать! — Сириус понял, что кричать, являясь самым разыскиваемым преступником в стране, опасно и говорил тише, однако все так же яростно. — И узнал только тогда, когда нашел Петтигрю? Сириус дернулся, будто от какой-то внезапно пришедшей на ум идеи, и сказал неуверенно: — Да… — Ты уже понял, что я хотела до тебя донести, не так ли? — но Сириус молчал, — Твоя несчастная плененная душа была отравлена виной за смерть друга. Отравлена настолько, что ты смиренно отсиживал чужой срок. И только чувство посильнее вины — жажда мести, заставило тебя действовать. Нет, будь ты силен, а главное, свободен духом — ты бы этого не допустил. Так что, это ты сам себя запер. И рассудок покидает тебя потому что он, — я опять кивнула на Бродягу, — он страдает, и он болен. Я встала и подошла к Сириусу. Он напряженно думал над моими словами и он был зол на меня. Меня это не пугало. Я положила ладонь ему на грудь и прошептала: — Я хочу, чтобы свершившаяся месть помогла ему излечиться. Но я знаю, что одного этого никогда не бывает достаточно. Сириус открыл было рот, но не успел мне ответить. В дверь постучали. То приехал наш ужин. Мы разделили на двоих щедрую порцию курицы с запеченной картошкой и выпили графин чудесной пряной медовухи. Горячая еда заметно улучшила настроение моего друга, и после ужина я не стала возвращаться к этому разговору, позволяя новой мысли самой прорастать в его разуме.Три Метлы
5 марта 2019 г. в 14:50
Поезд приближался к северным шотландским нагорьям, где-то посреди которых прятался замок английской школы магии. И Сириус от этой близости вдруг стал нетерпелив. Он то и дело подскакивал с места, взбирался на плоский чемодан у стены, служивший ему ступенькой, и выглядывал в узкое окошко у самого потолка вагона. Глаза его возбужденно поблескивали и было в этом что-то болезненное.
— Уже скоро… — в очередной раз пробормотал Бродяга и отошел от окна, потирая руки.
Лицо его напряглось — голова гудела мыслями. Его глаза, как темные жуки, беспокойно задергались из стороны в сторону, перетаскивая за собой по лицу противоречивые эмоции. Я спросила, стоит ли ожидать дементоров на станции, но он только отрывисто вздохнул в ответ. Тогда я позвала его по имени, но он отмахнулся от меня, как от назойливого насекомого. Сириус будто бы потерял контроль. Он выглядел помешанным. Наконец он заговорил что-то полушепотом, но слова тонули в стуке колес. Я подошла поближе, чтобы расслышать их. Сириус повторял, как заевшая пластинка: «Он в Хогвартсе, он в Хогвартсе, он в Хогвартсе…».
Я снова позвала его по имени, но он был слишком глубоко погружен в себя, чтобы слышать меня и понимать. В мыслях, я чувствовала, Сириус уже расправлялся с Петтигрю. Ярость наполняла его. Он вдруг глянул на меня по-звериному и оскалился. Близость цели, после долгих лет ожидания, теперь совсем затуманила его рассудок. Он видел не меня перед собой, он видел того, кого долгие годы рисовало ему воображение.
Я подняла руку, желая помочь, но он схватил ее и до боли сжал. Душа его оскалилась и зарычала. Я ахнула от боли и неожиданности. Но попытку не оставила. Свободной рукой я дотронулась до его виска, пальцами ухватив нить его сознания.
— Сириус, — позвала я его по имени, и теперь, это возымело эффект. Он тряхнул головой, будто пробуждаясь ото сна, но все еще не ослаблял хватки.
Тогда я наклонила поближе к себе его бедную горячую голову, и, поднявшись на носочки, подула ему на лоб. Туман стал рассеиваться. Рука его разжалась и упала безжизненно, а голова уткнулась мне в плечо. Бедный мальчик. Он прожил на свете только десятую часть отведенного мне срока, но столько страданий вытерпел за эти годы, что мне оставалось только дивиться, как душа еще не покинула его измученное тело.
Я почувствовала как руки его сомкнулись за моей спиной.
— Прости, — сказал он, не прекращая объятие, — давно не чувствовал человеческого тепла.
— Ничего, — я погладила его спутанные волосы. — Подумай пока об окрестностях Хогвартса, мне нужно их знать.
Он закрыл глаза и у меня в голове всплыли его воспоминания: волшебной красоты замок на взгорье, озеро под ним, темный лес, деревня. Я удивилась насколько четкими были воспоминания. Эти места глубоко отпечатались в сердце Сириуса. Теперь и я знала их хорошо.
— Сперва нам нужно выждать где-то. — сказал он, наконец отпрянув. — Я думал укрыться в Запретном лесу: тварей там достаточно, чтобы сбить дементоров с толку. Но с тобой это невозможно.
Я возмутилась, но Сириус прочел это в моих глазах прежде чем слова вылетели из моего рта. Он сказа торопливо:
— Я не считаю, что ты не сможешь выжить в лесу. Я помню откуда ты родом, Серафина.
— Тогда в чем дело?
— Там хозяйничают кентавры. Они не обратят внимания на пса, но на одинокую женщину… Тебе лучше не знать, что делают кентавры с одинокими, заблудившимися в их лесу женщинами.
Но я помнила древние предания о кентаврах и дальше спорить не стала. Я принялась перебирать окрестности замка в голове, как колоду карт. И скоро нашла решение. Оно лежало на поверхности.
— А если взглянуть на проблему так, как ты это любишь делать? — я глянула на Сириуса — он заинтересованно поднял глаза.
— И как?
— С другой стороны. — я улыбнулась хитро. — Со стороны преимущества. А также, со стороны местных жителей, для которых я просто какая-то незнакомка с собакой. Пришелица, которой нужно где-то жить…
Сириус смотрел недоверчиво и нерешительно. Но душа его завиляла хвостом.
Как только поезд стал притормаживать у станции, мы его покинули и укрылись в сумраке волшебного леса. Дорога шла в гору и там, где заросли заканчивались, на верхушке лысого холма, гнездилась единственная в Британии деревня без магглов — Хогсмид. Туда мы и направились.
Вечерние тени вслед за нами прокрались в Хогсмид. В чем-то он походил на «мою» деревеньку: такие же маленькие домики с острыми крышами и длинными кривыми трубами уютно кучковались по сторонам пары узких дорог, что поднимались наверх и заканчивались за склоном холма. Но Хогсмид дышал жизнью и, при том, не обычной, а магической. Почти в каждом доме располагались какие-то магазинчики, лавки и пабы. Окна их наполнились теплым светом, едва мы ступили на центральную улицу.
Так все вокруг было мне непривычно, что иногда Бродяге приходилось оттаскивать меня от волшебных витрин зубами. Тогда я краем глаза замечала свое удивленное отражение в стекле и смущенная шла дальше.
На какие только пустяки не растрачивали магию волшебники этого мира: изображения на рекламных плакатах двигались, а некоторые и вслух зазывали покупателей; медная змея на вывеске волшебной аптеки лениво обвивала кольцами свою золотистую чашу, но стоило мне оказаться рядом, как она упала прямо перед моим лицом, выпрямившись под тяжестью своего медного тела и, растягивая шипящие, предложила мне паучьи глаза по пять сиклей за унцию. Образцы товаров в витринах редко просто так лежали на месте: они парили и кружились в воздухе, демонстрировали свои качества и свойства, тоже самое происходило и с обычными деталями интерьера, вроде шарнирных кукол в витринах лавочников, а также мебели, свечей и всяких безделушек в пабах и забегаловках. Но все это было так очаровательно, что я почти не злилась.
Наконец мы подошли к пабу с тремя метлами на вывеске, над которым примостилась небольшая гостиница. Я протянула руку к дверной ручке, но Бродяга снова дернул зубами кончик моего пальто и заскулил.
— Не бойся, — шепнула я, — внутри всяко безопаснее, чем снаружи, чуешь, стало холоднее?
Бродяга зевнул в ответ и я распахнула дверь паба. Теплый воздух, пахнущий ванилью, карамелью и солодом обдал меня с ног до головы. Я почувствовала легкое головокружение от такого букета. Внутри было очень светло и по-деревенски уютно. И хоть людей внутри было не так много — никто не обратил на нас внимания. Это обнадеживало. Я подошла к барной стойке у дальней стены зала. За ней стояла полнотелая белокурая дама с красивым, но уже не молодым лицом. Ее острый взгляд тут же остановился на Бродяге. Она наморщила маленький веснушчатый нос и открыла рот. Но я не дала ей шанса возмутиться. Я сказала несколько торопливо и совершенно забыв о вежливости:
— Мне нужна комната наверху, — я кивнула на пса, — и он со мной.
— Комнату? С псом? Но он же здоровый, как медведь! — мне показалось, что глаза женщины увлажнились от мысли о мебели, которую пес может попортить. Однако она не стала сразу нас прогонять. И я решила, что легкий нажим быстро сменит гнев на милость.
— Прошу вас, он мой верный друг и защитник. Мы приехали издалека. Не откажете же вы путникам в приюте?
Бродяга внизу заскулил жалобно.
— Оххх… — протянула хозяйка и продолжила тихим, но твердым от возмущения голосом: — Быть может и отказала бы. Да только не когда эти шляются по улице. Я же не зверь какой-то!
— Что за эти? — спросила я, хотя ответ был очевиден.
— Дементоры. Вы не знали? Ох и не вовремя вы сюда приехали… — она кивнула на стену, на которой висели в ряд два плаката. На одном из них было фото Сириуса. На изображении он двигался устало и нехотя смотрел в камеру. Над фотографией жирные буквы спрашивали: «Вы видели этого волшебника?». Второй плакат гласил: