Вероятность ничтожна

            - Прости, чувак, но это всё, что попало в поле зрения камер, - удручённо констатировал Джей-Хоуп, воспроизведя на ноутбуке запись с камер складского комплекса (бета не поленился параллельно с зацикливанием картинки записать происходившие на складе события в реальном времени), на которой только и запечатлелось, что хищно оскалившаяся в гневно-презрительной гримасе физиономия Кана, пренебрежительно насевшего своей убийственно-сгибающей-даже самых-сильных аурой на эмоционально жестикулировавшего руками дворецкого (звук на записи отсутствовал, хотя Хосок и без умолку раздражённо матерился на протяжении целого часа, перепробовав всё возможное и невозможное, чтобы его воспроизвести), больше походившего на какого-то случайно повернувшего не туда и на свою голову неудачно забредшего в складской комплекс школьника-прогульщика, нежели чем на взрослого целенаправленно пришедшего сюда камикадзе, безмерно сердитый плевок Чжин Хо в лицо затравленно дышавшему неимоверно запыхавшемуся амбалу-охраннику, спешно вернувшемуся к ним после горе-погони, и красочно последовавший за всем этим смачный удар приклада пистолета об голову Мэя, безвольное худощавое тельце которого сразу же было грузно перекинуто через чрезмерно широкое плечо «закидываюсь стероидами на завтрак, обед и ужин, да ещё и про полдник не забываю» альфы-шкафа, вымотано последовавшего за твёрдой поступью своего нанимателя, уже через несколько мгновений уверенно скрывшегося с территории склада в направлении парковки.             - Ничего, Хосок. Он хотя бы жив, и это меня уже обнадёживает, - безрадостно выдохнул Чон, устало потирая сильно затёкшую от длительного пребывания в неудобном положении шею и наконец выпрямляясь, болезненно морщась от стрельнувшей куда-то в поясницу ноющей боли.             - С ним всё будет хорошо, Чонгук. Пусть я его и не знаю, но мне почему-то кажется, что крепкий у этого старичка не только череп, - подбадривающе заметил рыжеволосый, приветливо подмигивая ему и улыбаясь одним уголком губ, отчего губы омеги эту самую улыбку машинально зеркалят, хотя внутри у него всё буквально ходуном ходит – трепетно волнуется за дальнейшую судьбу, как оказалось, вполне себе хорошего (лучше поздно, чем никогда) человека, что самоотверженно и вот уж никак не предвиденно принял во всей этой нездоровой ситуации самое что ни на есть непосредственное участие, поставив на чашу весов не что-нибудь незначительное, а собственную, мать его, сокровенную жизнь.             Жизнь, потерю которой Чон себе никогда не простит.             Пусть это и осознанный выбор седоволосого альфы.             - Если ты про крепкие яйца, то в наши ряды только с ними и принимают, - одобряюще заметил Юнги, смакующе затягиваясь очередной (тысячной за день) лимонной сигаретой и блаженно щурясь.             - Сказал вечно болеющий всякой фигнёй наркоман с манией величия и досрочно проснувшимся в пятнадцать кризисом среднего возраста, - насмешливо парировал Джей-Хоуп, оборачиваясь к другу и нарочито приторно ему улыбаясь.             - Я тебя тоже очень люблю, сладкий мой бубличек, - театрально состроил умильную гримасу Мин, не преминув «разбавить» её многозначительным факом.             - Вы вообще в курсе, что от вашей «дружбы» временами хочется удавиться? – кисло скривился Чимин, всё это время мирно сидевший на кровати и за обе щёки уплетавший шестой по счёту бутерброд с колбасой, целую тарелку которых не на шутку проголодавшийся омега честно стырил с одного из столов на кухне (ужин давно прошёл, и стол так-то вообще был накрыт для персонала отеля, но кого это волнует, когда дело доходит до звонко урчащего живота и сосущего чувства под ложечкой?).             - А от вашей с Чонгуком блевать ромашками и какать радугой, но мы же не жалуемся, - невинно пожал плечами мятноволосый, получив в ответ прожигающе-укоризненный взгляд Пака и его не менее красноречивое громкое фырканье.             - Того и гляди сейчас засосутся, - шепотом бросил Чонгуку Хосок, отчего брюнет звонко прыснул от смеха, но тут же вспомнив о том, что профессионально залатанный врачами Тэхён мирно сопит в подушку за стеной, быстро прикрыл рот ладошкой, инертно содрогаясь от остаточных (нервозных) смешков.             - Эй, это вы про нас там что-ли…- напыщенно возмутиться Чимину не позволило смс, как нельзя вовремя пришедшее на его телефон, опасно соседствовавший рядом с тарелкой с бутербродами (мало ли перепутает ещё и вместо хлеба переварит). – О, Чонгук, это Югём! Он пишет, что его братишка всё ещё в коме, но его общее состояние в целом стабильно. Даже на фотку расщедрился, что странно. Хотя нет, не странно, он же постоянно себя фотографирует. Только вот с ним сейчас на фото какой-то левый парень, и это прямо из области фантастики, не находишь?! Нет, он, конечно, красивый, не спорю…– любопытно вперил в экран телефона изучающий взгляд Пак, а быстро подскочивший к кровати Чон только и смог что удовлетворённо хмыкнуть от увиденного изображения двух светло улыбавшихся парней, один из которых смотрел на другого (смотревшего в камеру) однозначно влюблённо.             - Я так и знал, что этот беспросветный олух когда-нибудь образумится, - горделиво улыбнулся брюнет, в ответ на ничего не понимающий вопросительный взгляд друга безмолвно произнеся одними губами ясное и короткое «БэмБэм», заставившее глаза Чимина потрясённо округлиться, а пухлые губы с мелкими крошками хлеба по краям приоткрыться в явной обескураженности.             - Тот самый?! Которого он так долго игнорил и гнобил?! Этот омега что, совсем кукушкой поехал?! – неверяще спросил Пак, растерянно хлопая длинными ресницами и тем самым бесконечно умиляя всё ещё обильно кровоточившее от внутренних переживаний за дворецкого сердце Чонгука, безвольно потянувшегося к его розовой макушке, ласково растрепав на ней мягкие волосы.             - Все мы немного едем кукушкой, когда дело касается любви, - философски парировал Чон, смотря на друга взглядом, полным искренней теплоты и душевной признательности за то, что даже в самые неспокойные времена (такие, как сейчас) один только взгляд на миловидно-пухлое личико омеги мог его мгновенно умиротворить, не на много, но всё же успокоив судорожно бившееся в груди сердце брюнета, саднящая тревога в ткани которого намертво застряла острейшим гвоздем, безбожно закрутив конец стержня на манер крючка, чтобы его просто невозможно было вытащить, не пожертвовав при этом четвертью сердца.             Сердца, ни одним из невыносимо тяжело собранных по крупицам осколков которого Чонгук решительно не желал больше жертвовать, свято надеясь на хоть какое-то благоразумие со стороны своего отца и его показную (хотя бы) снисходительность (хоть что-то человеческое же в этом чудовище должно быть?) по отношению к Мэю, посвятившему смиренному пресмыканию семье Канов чуть ли не всю свою сознательную жизнь, каким-то невероятным чудом умудрившись при этом не растерять остатков благоразумной совести.             Совести, из-за которой мужчина и позвонил далёких семь лет назад в полицию, со всеми потрохами сдав Чжин Хо, жестоко столкнувшего мужа с лестницы из-за мимолетной прихоти, полицейским.             Совести, что самозабвенно не позволила ему выдать всё ещё остававшегося тем самым несчастно-искалеченным-отцом ребенком Чонгука охране, когда тот бесцеремонно проник в особняк, нагло потребовав от него помощи в поисках местонахождения папок.             Совести, ослепляюще направившей седоволосого альфу в складской комплекс, невзирая на возможную стопроцентно вероятную опасность, что ему там грозила.             Совести, что ВСЕГДА в нем прелестно цвела, даже невзирая на то, что её постоянно приходилось прятать от света и варварски растрачивать жизненно необходимую ей воду на хладнокровность.             До той судьбоносной встречи в особняке Чон опрометчиво и не предполагал, что что-то хорошее может таиться и в вечно беспристрастном на вид человеке.             И что это «хорошее» может (во всем смыслах этого слова) его живительно спасти, благосклонно направив в сторону ярко сверкавшего где-то вдалеке маяка, благодаря которому он непременно рано или поздно доберётся до заветной суши, обойдя все существующие на пути резные скалы, ни единого раза об них не поранившись.             А ступив-таки на сушу, наконец похоронит своего тирана-отца под завалами из его же желчно-злостных поступков, ОБЯЗАТЕЛЬНО вытащив из пасти дракона жертвенно прыгнувшего в неё дворецкого, не забыв хорошенько отчитать его за своевольность после спасения.             - Если взаимной, то возможно, - бесцветно парировал Чимин, нажимая кнопку блокировки и кладя телефон на прежнее место, плавно вырывая брюнета из глубокомысленных раздумий и непроизвольно вынуждая его передёрнуть плечами. – Ведь если любовь однобока, то ты вовсе не сумасшедший счастливчик, творящий ради неё всякую хрень, а никто иной, как жалкий неудачник, слепо не видящий ничего дальше собственного носа из-за грёбанных громоздки-розовых очков на глазах, которые никак не дают разглядеть реальную картину происходящего, - еле слышно пробурчал себе под нос заметно погрустневший Пак, на плечо которого уже в следующую секунду легла «понимающая» ладонь Чонгука.             - Жизнь не заканчивается на одном человеке, Чимин, - слегка наклонившись к его уху, утешающе заметил Чон, искоса бросая взгляд на уже минуты две как невольно обратившегося в сплошной слух Юнги, каменной статуей застывшего полусидя на подоконнике с силой зажатой в тонких пальцах сигаретой. – К тому же кое-кто в этой самой комнате явно тобой интересуется, так что…             - О, ты про Джей-Хоупа, да? Боюсь, что рыженькие совсем не в моем вкусе, - с показным огорчением перебил его Пак (благо Хосок был в наушниках, что-то увлечённо смотря в своем ноутбуке, и его именем вполне можно было воспользоваться в корыстных целях) вызвав на губах брюнета ироничную улыбку и скептично изогнув его правую бровь.             – Иди-ка лучше свою спящую красавицу проведай, а то вдруг её какой-нибудь дракон там украдёт, пока ты тут со мной в сваху по вызову играешь, - беззлобно добавил он, шутливо щипая друга за бока, тем самым автоматом вынуждая его подорваться с кровати и укоризненно на него шикнуть.             - Если ты и вправду думаешь, что какой-то там свирепый дракон заставит Тэхёна перестать чертовски мило пускать слюни в подушку, то ты глубоко ошибаешься, Ватсон, - с нотками очевидного сарказма заметил Чонгук, осторожно потирая пальцами пострадавшую кожу, из груди же розоволосого вырывая лучезарный смешок, полный детской беззаботности и ангельского очарования. – Хотя, знаешь, ты, наверное, прав, и мне действительно не помешает проведать своего парня, - краем глаза заметив копошение наконец вышедшего из ступора Юнги, вновь завороженно подвисшего взглядом на профиле упёрто (и как-то уж совсем беспричинно, ни с того ни с сего) игнорировавшего его весь вечер розоволосого омеги, непринуждённо добавил Чон, заговорщески подмигнув незамедлительно смекнувшему его «гениальнейший ход» и вИдимо напрягшемуся от этой несуразной догадки Чимину, чересчур воодушевлённо ретировавшись в соседнюю комнату.             - Грёбанный ты тамада, Чонгук! – в сердцах раздражённо чертыхнулся Пак, рывком вскакивая с кровати и быстро направляясь в сторону балкона, оставляя позади себя сконфуженно застывшего рядом с подоконником Мина, который как раз спрыгнул с него и уже было дёрнулся в сторону омеги, чтобы наконец выяснить, чем же он заслужил его столь незаслуженно-холодное расположение.             Выйдя на заветный балкон и жадно затянувшись свежим мартовским воздухом, Чимин тщетно, но всё же попытался хоть как-то угомонить больно уж неистово бившееся в грудной клетке сердце, предательски реагировавшее на каждую, в том числе и косвенную, близость с мятноволосым, попутно коря себя на чём свет стоит за слабохарактерность и не соблюдение собственной же клятвы.             Клятвы ни к кому и никогда не испытывать ничего похожего, что он испытывал к Вану.             И пусть в случае Юнги эти чувства немного и разнятся (бабочки, скорее всего, ещё в первую влюбленность плачевно сдохли, да и крышу прямо так уже сильно не рвёт, чтобы жизнь отдать за человека, например, ну или под пулю подставиться, как в случае у некоторых) в одном они категорично схожи как две капли воды – розоволосый бессознательно и всецело ему доверяет.             А доверие, по мнению омеги, вещь слишком хрупкая и важная, чтобы отдавать её почти что незнакомцу, да ещё и со всеми потрохами, за даром (хотя, наверное, только потроха от этого явления у него и остались, а они вряд ли стоят хотя бы парочку центов).             - Почему ты меня избегаешь? – явно недовольный тон Юнги, беззвучно закрывшего за собой дверь балкона и его прожигающе-настороженный взгляд, снизу-верх прошедшийся по телу омеги и пристально остановившийся на его мучительно скривившемся лице, заставил Чимина неуютно передёрнуть плечами и инстинктивно сделать шаг назад, поясницей упёршись в круглые перила балкона. – После возвращения из больницы ты на меня даже не смотришь, Чимин. Я сделал что-то не так или…             - Я не хочу тебе доверять, - внезапно сорвалось с языка Пака, тут же виновато с силой сжавшего губы в тонкую полоску и визуально сгорбившегося от пудовой тяжести многочисленных сомнений, что его буквально по клочкам раздирали.             - Я, конечно, люблю ребусы и всё такое, но тут, пожалуй, не помешает немного объясниться, - как бы невзначай заметил Мин, несколько секунд колеблясь, прежде чем неторопливо направиться к чуть ли в не комочек сжавшемуся от оробело сковавшего всё тело первобытного страха омеге. – Ты же знаешь, что я не причиню тебе вреда? – риторически добавил гамма, нерешительно замирая в шаге от него, пытливо перебирая в голове все возможные причины столь странного поведения парня.             - Не бери в голову, я… у меня просто течка скоро (вранье), поэтому-то и несу всякую чушь, - с неимоверным трудом выжал из себя вымученную улыбку розоволосый, нервозно дёрнувшись в сторону двери, но уже через мгновение замерев на полушаге из-за крепкого захвата пальцев Юнги на своём запястье, несильным рывком развернувшего его к себе лицом и озадаченно заглянувшего в его печально-испуганные глаза вопросительно-испытывающим взглядом.             - Не доверяй мне, если не хочешь. Если тебе от этого легче, - как можно мягче выдохнул Мин, выпустив запястье парня из хватки, и, осторожно подойдя к нему вплотную, переместил обе руки на талию крупно вздрогнувшего от столь неожиданных (крайне желанных) действий омеги. – Только не отдаляйся больше. Пожалуйста, - с неприкрытыми нотками мольбы в голосе прошептал ему в самые губы мятноволосый, сердце которого хаотично выплясывало под рёбрами многостраничные дифирамбы в адрес этого наверняка неземного до жути умилительного создания, горячо целовать и крепко обнимать которое нестерпимо хотелось каждую долбанную секунду, причём независимо от времени и места.             Ведь как бы свято Мин ненавидел всех существующих на свете людей (Тэхён и Хосок не в счёт - они с самого детства любимые бестолочи, а Чонгук (катастрофически привлекательный внешне, но это чисто физическое влечение, да и к тому же теперь (отношения с Ви) абсолютно запретная зона, ступать на которую, к слову, после их импровизированного поцелуя с Чимином в душевой кабине складского комплекса как-то больше и не хотелось) любимый одного из любимых бестолочей), этот нежный пухлощекий омега с тягуче-сладким запахом дыни был для него чем-то воистину бОльшим.             Тем, что отнюдь не подпадало под это гибло-ублюдочное определение «человека».             - А если я этого всё-таки хочу, но в то же время дико боюсь снова в чём-то колоссально ошибиться? – дрогнувшим от переполнявшего его вселенского волнения голосом произнёс Пак, не в силах противиться невыносимо-мощному притяжению, что призывно тянуло его к гамме с момента их первого поцелуя, будто они два идеально подходивших друг другу кусочка паззла, всё это время безрезультатно пытавшихся вклиниться совсем в неправильный угол картины.             - Тогда я сделаю всё возможное, чтобы все твои самые потаённые страхи трусливо капитулировали восвояси и больше никогда не потревожили твой мирный покой, - самым серьёзным из имевшихся в душевных закромах тоном ответил мятноволосый, ласково дотронувшись до щеки омеги костяшками пальцев. – Правда, у меня так-то срок годности есть, если что. Четыре года же для этого хватит? – состроил комично-задумчивую гримасу Юнги, заставив розоволосого светло усмехнуться, непроизвольно расслабив знатно так затёкшее от доселе сковавшего его пружинного напряжения тело.             - Ты полнейший кретин, Мин Юнги. И тебе скорее всей жизни не хватит, чтобы убедить меня хоть в чём-то, - с отчётливо сквозившими в голосе нотками безвинной иронии и умело завуалированной сердечной признательности ответил розоволосый, мягко накрывая губы напротив трепетным поцелуем, ведущую инициативу в котором гамма сразу же перехватил, юрко просунув язык в рот омеги и приветственно встретившись с ним в сладостно-ритмичном танце.             Несильно направив Чимина за талию к стене, в которую тот уже через пару секунд упёрся спиной, Мин вдруг ясно поймал себя на мысли, что неебически хочет этого вкусного (во всех смыслах) омегу прямо сейчас.             И видит Бог, в этом благом начинании его сам чёрт не остановит.             Проворно проскользнув руками под тёплую толстовку Пака, гамма беззастенчиво начал изучать его стройное тело ладонями, намеренно задевая соски и слегка с ними поигрывая, попутно спускаясь мокрыми поцелуями на шею отчаянно сдерживавшего голос и лишь тихонько поскуливавшего от блаженного удовольствия парня, который не то, что здраво соображать - даже разрозненные мысли и то в кучу собрать был не в состоянии.             - Юнги…я…у нас за стенкой…Хосок, - только и смог хрипло сглотнуть розоволосый, тут же вновь затянутый в головокружительно-страстный поцелуй, сопровожденный едва слышным звуком спешно расстёгиваемой молнии на джинсах омеги и нагло протолкнувшейся под кромку его боксеров рукой Мина, умело заскользившего пальцами по колом стоявшему стволу парня, жалобно застонавшему в поцелуй из-за давно забытых на деле бесподобно-потрясающих ощущений.             - Он в наушниках…так что переживёт, - словно это капец как успокаивало заметил мятноволосый, приспуская джинсы с боксерами Чимина вниз и то же самое быстро проделывая со своими штанами и бельём, прислоняя их члены друг к другу, блядски облизывая собственную ладонь и знающе обхватывая их стояки пальцами, смакующе начиная надрачивать обоим в ускоренном темпе. – К тому же… мы всего лишь немного…пошалим. А это же … не преступление, - не в силах больше произнести ни одного связного слова гамма жёстко впечатался поцелуем в пухлые до красна искусанные губы Пака, отдавая всего себя во власть мелодично-прелестных стонов омеги (почему-то Юнги был уверен в том, что у этой до одури аппетитной дынной булочки секса не было намного дольше, чем у него, вечно кого-то снимавшего на ночь чуть ли не на ежевечерних вечеринках), которые он с превеликой радостью готов был записать на плёнку и целыми днями воспроизводить в наушниках словно конченый извращенец.             - Юнги…я…сейчас, - контрастно покрывшись стыдливым румянцем и расфокусированным взглядом посмотрев в не менее «заблудившиеся в похоти» обсидиановые глаза гаммы, умоляюще прошептал ему в губы розоволосый, на что тот без лишних слов ускорил движения пальцев на их членах, делая рывки более грубыми и не менее резкими, отчего омега словно в жерло бушующего вулкана провалился, бурно излившись на всё ещё двигавшуюся по стволам руку Мина, кончившего следом через пару особо жёстких рывков, устало соприкоснувшись лбом с лбом лихорадочно пытавшегося перевести дух омеги.             - Да твою ж мать, ебучие вы кролики! – с очевидным отвращением воскликнул Джей-Хоуп, без задней мысли решивший невинно выкурить сигаретку-другую на балконе (бета всё это время увлечённо смотрел пятисотую по счёту в его жизни дораму на ноутбуке и как-то упустил тот жизнеутверждающий момент, когда эта убого-но-в-то-же-время-гармонично-смотревшаяся-друг-с-другом парочка скрылась из вида), оторопело застыв на пороге с довольно забавным и не менее пугающим выражением лица, которое для двух спонтанно решивших заняться весьма непристойными вещами парней ничего хорошего, увы, не предвещало.             Ведь если самого чёрта Юнги самонадеянно и не боялся, то Хосок уж явно был из более опасной категории, а это грозило ничем иным, как истерично-оглушающе-запальчивым взрывом.             Который, к слову, последовал уже через мгновение.             Десятью минутами ранее             Как можно беззвучнее прикрыв за собой дверь, Чонгук на цыпочках подошёл к большой двуспальной кровати, на которой вот уже третий по счёту час крайне умиротворенно и невероятно умильно сопел Тэхён, серые волосы которого красиво контрастировали с чёрной атласной наволочкой пуховой подушки.             Аккуратно (горизонтально) расположившись лицом к лежавшему на боку альфе, Чон бережно дотронулся до его волос, заботливо убрав пару щекотавших лицо Ви прядей, от которых он то и дело потешно морщился, буквально вынуждая оголтело носившееся внутри грудной клетки сердце омеги с брызжущим из всех щелей рьяным энтузиазмом ускоренно вырабатывать эндорфины (хотя их без того в организме брюнета было с избытком), от которых так и хотелось безгранично счастливо скакать по этой небольшой, но в тоже время просторной спальной комнате, громогласно крича в пустоту о благосклонно снизошедшей до его скромно-ничтожной персоны матушки-вселенной и щедро подаренном ей поистине восхитительном подарке.             И пусть Чонгук категорично и не верил в того же "всемогущего" Бога – Тэхён уж точно свалился на него прямехонько с самих небес.             Ведь как иначе ещё объяснить тот до ужаса неприхотливый факт, что совсем недавно он вот так же смотрел на него спящего, но при этом они даже друзьями и теми толком-то не были, а теперь Чон смело может называть его своим ПАРНЕМ, с исключительным наслаждением перекатывая буквы этого простого на первый взгляд слова на языке, пусть всё ещё и не веря до конца в столь запоздало-волшебное НАСТОЯЩЕЕ везение.             Хотя почему это оно запоздалое? Может, и вправду всему своё время, как говорится.             Помнится, как кто-то однажды сказал, что за всё хорошее нужно всегда чем-то платить и сейчас омега невольно поймал себя на мысли, что все те чудовищные муки, что ему пришлось пережить, все свалившиеся на его бренную голову злополучные невзгоды – своего рода некая плата за одну только судьбоносную встречу с Тэхёном.             И если бы ему вдруг задали вопрос, пережил бы он всё это снова, наперёд зная ЧТО за все эти испытания получит по завершении - он бы ни секунды не раздумывал, прежде чем уверенно ответить твёрдое "ДА".             Ведь взаимная любовь, бесспорно, того стоила. Даже несмотря на непомерно высокую цену.              - И почему мой спящий вид всегда заставляет тебя о чём-то сильно задумываться? - внезапно разрезавший тишину сонно-хриплый голос Ви бесцеремонным рывком вырвал омегу из мысленных разглагольствований о причине и следствии, а его пристальный, но в то же время добродушный взгляд из-за полуприкрытых век пристыженно сглотнуть и смущённо опустить взгляд на пострадавшее (из-за него, между прочим) бедро альфы (из одежды на Тэхёне были только чёрная футболка и серые боксеры, а лёгкое хлопковое одело парень любовно зажал между ног), зашитый порез на котором был скрупулезно прикрыт широким пластырем-повязкой.             - Как твоя рана? Не сильно болит? - с искренним волнением поинтересовался Чон, стараясь совместить приятное с полезным и невзначай перевести весьма неловкую для него тему (он ведь буквально только что думал о сероволосом как о восьмом чуде света, милостиво ниспосланным ему свыше какой-то неестественной хренью) в более значимое (на его взгляд), так сказать, "приземлённое" русло.             - Ты переводишь тему, малыш, а это, кстати, против правил, - укорительно заметил Ви, медленно придвинувшись к омеге вплотную и невесомо чмокнув его в кончик носа, не преминув заглянуть в глубину антрацита свои самым неведомо-как-но-буквально-вынуждающим-на-слезливые-откровения взглядом.             - Ты про холостяцкие правила трёх гордых мушкетёров, гневно плюющих на людей желчью, принимающих спиртное вместо таблеток и безбашенно подставляющихся за других под пули? - хладнокровно выдержав натиск буравяще-потрошащего естество пронзительного взгляда альфы, скептично изогнул бровь брюнет, сорвав с его губ снисходительно-сокрушённый смешок.             - Ну я вообще так-то не за каждого под пули подставляюсь, - самолюбиво закатил глаза Тэхён, вырвав из груди Чонгука ироничную усмешку, уже через секунду сопровождённую его бескрайне благодарным изнеженно-ласковым поцелуем.             - Большое человеческое спасибо тебе, мой храбрый рыцарь в серых панталонах, - не упустил возможности сострить Чон, нехотя отрываясь от сладких губ сероволосого, польщённо растянувшихся в "авторитетно одобрившей колкую шутку" улыбке, и удобно устраиваясь на его плече, терпеливо выжидая, когда парень превозмогая незначительную (но всё же доставлявшую ощутимый дискомфорт) боль в бедре комфортно перевернётся и уляжется на спину.             - Ты ведь так и не сказал, где мы будем искать папки в Сеуле? Завтра утром мы уже будем дома, так что к этому времени у нас должен быть хоть какой-то мало-мальски понятный план действий, - решил перевести тему уже Ви, приобнимая омегу за талию и нежно чмокая его в лоб, на интуитивном уровне ощущая, что ничего важного брюнет от него не скрывает, а если какие-то назойливые мысли его моментами и гложат, так то целиком и полностью владения его внутренних тараканов, зачастую живших со своим носителем в абсолютной гармонии. Так что туда чревато необдуманно лезть, если не хочешь потом виновато-крайним, да ещё и в полных дураках остаться.             - Помнишь, что сказал мне мистер Мэй на том складе? - с умело завуалированными нотками горечи в голосе спросил брюнет, жадно забивая ноздри любимым запахом молочного шоколада, действовавшего на него лучше любого, даже самого дорогостоящего, успокоительного в мире.             - Что-то похожее на имя, если не ошибаюсь, - сосредоточенно попытался вспомнить произошедшие на складе события в мельчайших деталях альфа, инстинктивно прижимая Чонгука ближе к себе, прекрасно понимая сидящее где-то глубоко внутри него чувство ни на секунду не прекращавшегося волнения за судьбу дворецкого, ведь он сам так уже долгих четыре года живет, изо дня в день теша себя пустыми надеждами о досрочном освобождении горячо любимого (безусловно ни в чём не виновного) отца.             Надеждами, от которых с каждым новым скоротечно проносящимся впустую днём остаётся всё меньше и меньше живого и ценного.             - Совершенно верно, Тэхён, это имя, - немного вымотанней, чем ему хотелось бы ответил Чон, в веки которого кто-то будто щедро начал заливать горячий свинец, делая их всё более тяжелыми, если не сказать неподъёмными напрочь. - Имя третьего по счёту отцовского секретаря. И его самого запомнившего мне любовника, - сладко зевнув, омега смиренно прикрыл невозможно слипшиеся глаза, чуть ли не мгновенно проваливаясь в блаженное царство Морфея, лишь мимолетно успевая уловить краем уха истошные вопли не на шутку разъярённого Джей-Хоупа, приглушённо начавшие доноситься из-за стены.