Вероятность ничтожна

            Опустошённость - единственное, что чувствует морально изничтоженный человек, над чувствами которого не просто безжалостно поиздевались, а крайне садистки погубили, заполнив сердце не какой-то там очередной стремительно разраставшейся чёрной дырой - оглушающе-тихой кромешной пустотой без какого бы то ни было конца и края.             Душу же при этом совершенно не пощадив. Даже мелких клочков и тех хотя бы на память не оставив.             А и без того всецело окутанное варварским самоедством сознание и вовсе отключив напрочь, уверенно поставив на повтор назойливый гул обжигающе-ледяного ветра, что неприятно резал уши острейшим стеклом из всех произнесённых Ви воистину убийственных слов, въедливо отпечатавшихся безобразными шрамами где-то на подкорках мозга безвольно лежавшего на обочине дороги Чонгука, совсем ничего, казалось бы, уже не ощущавшего: ни адской рези внизу живота, от которой мучительно сводило пальцы ног, ни жгучих слёз, что нескончаемым градом катились из глаз так, что омега почти ничего не видел, ни ноющей боли в костяшках от удара по некогда родному лицу, зверски искажённому в презрительной гримасе - НИЧЕГО.             Его словно кто-то взял и крайне яростно прокрутил в мясорубке, для пущего эффекта ещё и насмерть ногами затоптав, чтобы наверняка ничего живого не сохранилось.             И если честно - в тот самый момент Чон действительно очень сильно хотел умереть.             Вот только у матушки-суки-вселенной были на него немного иные планы.             - Чонгук, наконец-то! - с неимоверным облегчением выдохнул знакомый мелодичный голос, параллельно с которым брюнет ощутил, как кто-то осторожно трогает его волосы - бережно проводит по ним широкой ладонью.             - С...Сокджин, - с невероятным трудом открыв будто бы клеем ПВА старательно соединённые веки, едва слышно выдохнул Чонгук, к которому ни капли ни милосердной чертовски удушающей эмоционально-фееричной волной разом вернулись сразу все, даже самые незначительные, дискомфортные чувства. - Матерь Божья! - болезненно выжал он сквозь плотно стиснутые зубы, спасительно хватаясь за живот, в который кто-то очень изощрённо и с несомненным знанием своего дела уверенно всаживал не что иное, как сверхтупые, да ещё и витиево закрученные лезвия, нещадно выдирая их из кожи прямиком с кусочками мяса.             Да уж, как бы омега сейчас хотел вернуться на ту злосчастную холодную шершавую обочину и абсолютно ничего, как и тогда, блаженно не чувствовать, заживо похоронив себя под завалами из несусветно дьявольской боли и нестерпимо вывшей в голос обиды на поистине несправедливое мироздание, благосклонно допустившее столь безбожную насмешку над его и без того слёзно скорбевшим многократно критично раненым маленьким сердцем.             А в идеале так вообще самую что ни на есть волшебную кнопку где-то в бренном мозге иметь, что по безобидному щелчку все его чувства послушно бы отключила, и Чон перестал бы уже чувствовать себя ЧЕЛОВЕКОМ - ходячим сломленным источником одних лишь фатально-губительных слабостей, что стремительно разъедали каждую клеточку его изнурённо-саднившего тела.             Словно он САМ был лишь сплошной невообразимо-чудовищной болью, ведь, кроме неё - совершенно ничего святого в его никчёмной жизни больше и не было.             Потому что Тэхён беспечно забрал всё самое хорошее и светлое, что когда-либо было в его жалкой жизни с собой.             Даже блеклую надежду на хоть какой-то положительный исход и ту благополучно захватил, без тени колебания ликвидировав её единственное пристанище - горячо (искренне) любившее его сердце брюнета.             - Что...почему у меня течка? - собрав последние остатки сил в кулак (а были ли они - это ещё тот вопрос), хрипло выдохнул Чонгук, окидывая безмерно обеспокоенное лицо Кима напуганно-непонимающим взглядом.             - Так твоё тело отреагировало на сильный стресс, - вымученно улыбнулся ему блондин, ни секунды не прекращавший успокаивающе поглаживать его по макушке. - Я был в душе, когда Намджун получил твоё смс. Он сорвался из дома так быстро, что я и заметить не успел, а... когда он вернулся с тобой на руках... без сознания, да ещё и с самой настоящей течкой, я...Что с тобой случилось в том лесу, Чонгук? - с предательскими нотками оробелого страха в голосе произнёс Сокджин, немигающе буравя инстинктивно свернувшегося в защитный комочек омегу пытливо-настороженным взглядом.             - Ничего, что бы стоило вашего драгоценного внимания, - натянуто выжал из себя горькую улыбку омега, вновь мучительно поморщившись из-за особо жёсткого приступа головокружительной рези внизу живота, молниесносно пославшей адовый импульс в пальцы ног, как по-команде подогнувшихся в чрезмерно неприятной судороге.             - Да брось, Чонгук, это же я, - мягко улыбнулся ему Ким, в сопереживающе-печальной охре которого вИдимо заблестели невольно навернувшшиеся на глаза крупные слёзы. - Ты можешь всё мне рассказать и...             - Дайте мне подавители... прошу. Или какое-нибудь обезболивающее. Я больше не могу терпеть, - с отчаянной мольбой в голосе перебил его Чон (уже буквально ног не чувствовавший - так сильно их сводило последние тридцать секунд), взглядом, полным отчётливо сквозившей в нём душераздирающей боли смотря на неуютно передёрнувшего плечами блондина, несколько невыносимо долгих секунд мысленно колебавшегося, прежде чем озвучить слова, больше смахивавшие на чью-то злую изуверскую шутку.             Если не сказать, что на самый, мать его, бесчеловечный приговор.             - Прости, но тебе придётся. Любые таблетки могут запросто навредить твоему только вернувшемуся в норму организму. Раз течка снова с тобой, шанс на зачатие детей... - как можно спокойнее постарался объяснить свою точку зрения Сокджин, растерянно замолкая на полуфразе из-за надрыно-затравленного всхлипа брюнета, уже через мгновение сокрушённо заплакавшего навзрыв в подушку, вынуждая сердце Кима страдательчески сжаться и отпустить-таки его собственные слёзы в свободно-скорбное плавание.             Именно скорбное, потому что блондин на каком-то своём интуитивно-подсознательном уровне знал - произошло что-то из ряда вон выходящее. И это что-то внегласно попадало под рамки феноменально плохого.             - Я не хочу... мне не нужны дети... мне... ничего... от этой ублюдочной жизни... не... нужно... я просто... хочу... чтобы.. .эта грёбанная боль... прекратилась, - между судорожными всхлипами не иначе как выл в шёлковую ткань Чонгук, не в силах увидеть из-за плотной пелены слёз горестно-сочувствующее лицо Сокджина, внутренне разрывавшегося на сотню миллиардов мельчайших осколков от одного только вида на это заунывно плакавшее в голос наимилейшее чудо, что ещё совсем недавно лучезарно светилось от неподдельного счастья и которое, бесспорно, именно его и заслуживало.             А уж никак не этого заунывно-бессильного плача в подушку. И уж тем более не этой безбрежно-непроглядной тоски, что полностью затмила собой антрацитовую радужку неприглядно опухших почти что красных глаз омеги - сверхутомлённо прикрывшихся в тот самый момент, когда Ким участливо прилёг рядом с ним на габаритный вишнёвый кожаный диван, бережно прижавшись грудью к крупно подрагивавшей от критического переизбытка разрозненно-каторжных ощущений по всему телу спине Чона и легонько приобняв его плечо.             - Ты сильный, Чонгук. Что бы там ни случилось, ты со всем справишься, - без единой капли сомнения выдохнул блондин ему в затылок, получив в ответ снисходительно-несогласный смешок, невзрачно сопровожденный мрачно-колким и очень уж разочарованным в самом, казалось бы, бытие осиплым голосом парня.             - Не хочу я ни с чем справляться, Сокджин. И сильным тоже больше быть не хочу. Я всегда только и делал, что был последней размазнёй, просто признавать никак не хотел, строя из себя бог невесть что и слепо притворяясь тем, кем на самом на деле никогда не являлся. Так что теперь я смиренно плыву по этому треклятому течению, наконец понимая, насколько же всё это время был жалок, - бесцветно констатировал немного успокоившийся от подбадривающе-тёплых объятий брюнет, устало утыкаясь носом во влажную от слез (да и соплей тоже - это же, мать его, реальность) подушку, изнемождённо вздыхая и снова кисло морщась от чумовой вспышки боли, но уже где-то в правом боку.             - Если ТЫ жалкий, Чонгук, то мне и вовсе нет житья на этом чёртовом свете, - внезапно послышалось откуда-то со стороны изголовья, заставив Чонгука оторвать голову от подушки в удивлённо-потерянном порыве, но тут же с протяжным стоном опустить её обратно из-за острого приступа тошноты, едко подкатившего к горлу удушающе-рвотным позывом.             И омега наверняка бы красочно загадил дорогой персидский ковер в богато обставленной в викторианском стиле гостиной Кима, если бы не его приказное "Быстро неси сюда ведро. Оно вон там в углу!", уже через пару мгновений вовремя подставленное перед Чоном белым как мел розоволосым омегой, широко распахнутыми от вселенского испуга глазами неотрывно наблюдавшим за скрюченно потрошившим свой кишечник брюнетом.             - Почему его течка проходит...так?! - немного нервозней, чем ему хотелось бы спросил Пак, сидя на коленях рядом с диваном и тщетно пытаясь унять лихорадочную дрожь в пальцах рук, намертво вцепившихся в низ ведра, противно морща нос не из-за близкого запаха рвоты, а из-за напрочь перекрывавшего его гиперприторного аромата маршмеллоу, настолько сильного, что он даже их с блондином чёткие запахи на раз два затмевал.             - Его организм два года не вырабатывал необходимые для течки гормоны. Видимо, просто навёрстывает упущенное, - с безрадостной иронией вздохнул Сокджин, ласково поглаживая сгорбленную спину Чонгука и наскоро вытирая остатки жгучих слёз со своих щёк, мигом прекративших литься из глаз сразу же после долгожданного появления в трёх соснах запутавшегося по дороге Чимина.             - Ты сейчас сказал "просто", или мне больному послышалось? - болезненно поморщился из-за садняще-разодранного горла Чон, наверняка весь желудок которого сейчас находился в этом злополучном металлическом ведре, от которого Паку всё же хватило морального духу оторваться, быстро подорвавшись к брошенному рядом бордовому рюкзаку, из которого розоволосый, после пяти секунд целенаправленного копошения, с победным возгласом "Нашёл!" достал упаковку влажных салфеток, вынув одну из пачки и заботливо протянув её крайне недоумённо посмотревшему на него брюнету.             - Какого чёрта ты здесь делаешь, Чимин? - мелко дрожавшими руками стерев учтиво предложенной салфеткой остатки рвоты с уголков губ и изнеможённо выбросив её в ведро, спросил Чонгук, разбито откидываясь обратно на подушку и отстранённо чувствуя, как неугомонно лившиеся всё это время из глаз слёзы юрко проникают глубоко в уши, причиняя и без того мученически изнывавшему от сумасшедшей боли телу дополнительный, так сказать, "бонусный" дискомфорт.             - Ну во-первых, я тоже очень рад видеть тебя живым и невредимым. Ну почти, - с явным сарказмом заметил Пак, брезгливо убирая зловонное ведро в угол комнаты и утомлённо (целый час добирался, да ещё и три раза не туда повернул) плюхаясь на ковёр рядом с диваном. - А во-вторых, меня Соджин пригласил. Ты всё собирался сходить со мной к нему на приём, но так как твоя мирная студенческая жизнь в последнее время каким-то чудесным образом превратилась в бесконечно-рискованный кровожадный фильм ужасов, мне пришлось одному бороться со своими нелепыми (не такими уж и значительными в глобальных масштабах вселенной) комплексами. В общем, так мы и обменялись телефонами, - простодушно пожал плечами розоволосый, стараясь вести себя как можно более непринуждённее, внутренне же вопиюще громко крича от невозможности ничем толковым помочь тому единственному человеку на этой хаотичной планете, кто всегда не колеблясь спасал его из самых запутанных ситуаций.             Кого он с небывалой лёгкостью и колоссальной гордостью в признательно щемящем в груди сердце мог смело назвать своим ЛУЧШИМ ДРУГОМ.             Тем, ради кого Чимин был готов абсолютно на ВСЁ.             Даже если дело тесно граничило со словом "опасность".             - Прости, я...я никудышный друг, - дрогнувшим от всепоглощающего самобичевания голосом выдохнул Чон, раздосадованно заливаясь новой порцией обильных слёз, тут же чувствуя, как Сокджин вновь заключает его в свои объятия, только уже более крепкие.             - Эй, не говори ерунды! Ты что забыл КТО в наших с тобой отношениях трусливая размазня? - красноречиво указывая ладонью на себя, комично возмутился Пак (к лицу которого наконец-то начал возвращаться былой здоровый румянец), едва заметно изгибая губы брюнета в благодарной улыбке.             Оно и правильно, ведь если кому-то любимому и в девяносто девяти процентах случаев храброму нужна помощь - в этом одном неказистом проценте ему безусловно жизненно необходима безоговорочная поддержка близких людей, вопреки всем своим заморочкам, тараканам и убеждениям твёрдо решивших во что бы то ни стало быть для него опорным стержнем вплоть до той самой поры, пока он полностью не придёт в свою первоначальную привычную для всех душевную "норму".             Вот только придёт ли в неё горестно ронявший слёзы на подушку брюнет было не ясно.             А это ой как тревожно страшило розоволосого.             Как и упёрто старавшегося восстановить хоть какое-то мало-мальски стабильное сердцебиение Кима, для которого Чонгук был не просто очередным безликим пациентом (зачастую омега старался не привязываться к своей "работе") - скорее уж младшим братишкой-омегой, которого чертовски хотелось УБЕРЕЧЬ, героически защитив ото всех, даже самых кошмарных, явлений этого несуразно-чёрствого мира.             Вот только получалось у него довольно хреново. Хотя что там - миссия была с позорным треском провалена.             И осознание этого поистине грандиозного промаха, как ничто другое, медным остро шипованным гонгом нещадно ударяло по сердцу блондина.             Поэтому-то оно и не спешило прекращать биться в оголтело-безумной истерике, вынужденно наблюдая за душещипательными страданиями Чона, искомую причину которых Сокджин всё ещё не знал.             Но дико хотел её выяснить.             - Намджун бы тоже очень хотел к нам присоединиться, но твой запах ему в буквальном смысле крышу рвёт, поэтому-то он уже где-то два часа неизвестно чем занимается и...             - Вообще-то он сидит на лестничной площадке и смотрит порно на телефоне. Он галантно открыл передо мной дверь, так что я предпочёл не спрашивать его об этом пикантном занятии, - скептично вскинув бровь, невинно перебил его Чимин, заставляя глаза Кима шокированно округлиться, а его самого уже было ревностно дёрнуться в сторону входной двери, если бы не приглушённый подушкой светлый смешок брюнета, мгновенно припечатавший его обратно к дивану.             - Я скорее поверю в то, что он подался в священники и принял обет безбрачия, чем посмотрел порно, - с неприкрытой издёвкой заметил Чонгук, умильно улыбнувшись недовольному фырканью в затылок "Боже упаси!".             - Вот видишь, ты ещё не разучился смеяться, а это уже хороший признак, - радушно улыбнулся ему Пак, в голову которого уже через секунду прилетела маленькая диванная подушка от злорадно ухмыльнувшегося своему меткому попаданию блондина.             - Следующий приём будет платный, - многозначительно изогнул бровь Сокджин, выглядывая из-за Чона и укоряюще буравя взглядом понуро стушевавшегося розоволосого, машинально потянувшегося к рюкзаку и доставшего оттуда большую пачку сырных чипсов, ловко открыв их одним неприхотливым движением пальцев и сразу же отправив целую горстку жёлтых чипсин себе в рот.             - Да мне на бахилы в вашей клинике денег не хватит, - надуто пробурчал себе под нос Чимин, отправляя новую порцию чипсин в рот (половину крошек оставляя на пухлых губах и щеках) и прищурено встречаясь негодующим взглядом с торжествующе улыбнувшимся ему Кимом, незатейливо начиная играть с ним в напряжённые "переглядки", так наверняка бесконечно и продолжавшиеся бы, если бы не измученно рассмеявшийся сквозь новую вспышку эпической боли, уже в пояснице, брюнет, моментально прекративший их безмолвно-комичную перебранку.             - Ненавижу вас обоих, - беззлобно констатировал Чонгук, аккуратно переворачиваясь на спину и опустошённо вздыхая. - Вы же не отстанете, пока я всё не расскажу, верно? - с отчётливо сквозившим в голосе огорчением спросил он, получая в охре напротив одобрительную искорку, краем глаза подмечая как Пак любопытно придвигается к нему поближе.             - Видишь, как быстро ты догадался о наших весьма прозрачных намерениях. А нам ведь даже не пришлось пытать тебя моими плоскими шутками, - с самым серьёзным выражением лица пожал плечами блондин, на что Чон лишь вымученно улыбнулся, взглядом давая понять розоволосому, чтобы он тоже сел на диван, что тот собственно уже в следующее мгновение и сделал, выжидающе затаив дыхание в преддверии явно непростого рассказа.             - Я бы предпочёл не переживать всё это вновь, но...раз вы просто не оставили мне выбора, то, судя по всему, придётся, - обречённо поморщился брюнет, чувствуя, как слёзы немилосердно поступают к глазам усиленным градом. - Только учтите, что я снова непременно зареву и вам придётся очень постараться, чтобы на этот раз меня успокоить, - дрогнувшим от необъятной печали голосом подытожил он, где-то с минуту собирая ничтожные остатки себя по крупицам в более-менее приемлемую убогую горку и начиная-таки свой крайне ненавистный рассказ.             О человеке, которого он, несмотря ни на что, всё ещё запредельно ЛЮБИЛ.             Даже если взаимностью здесь и не пахло.             Четырьмя часами ранее             Монотонно-противный писк кардиомонитора - единственный оглушающе-громкий звук, всецело заполнивший сознание сгорбленно сидевшего на полу Ви, спасительно обхватившего коленки мелко дрожавшими от бесконтрольного волнения руками, покаянно сложив на предплечья свою бренную напрочь отказывавшуюся думать о чём-то ином голову.             Голову, что так рьяно тревожил всего один жизненно важный вопрос, от которого зависело всё его морально-душевное состояние.             И ему наконец представился заветный шанс его задать, потому что нужный врач медленно вышел из операционной.             - Как он, доктор? - дрогнувшим от отчётливо уловимых ноток безбожного страха голосом выдохнул альфа, резким рывком поднимаясь с пола и чуть ли не бегом подходя к пожилой бете в белом халате.             - Простите, но положительных прогнозов я дать никак не могу. Он потерял слишком много крови и нам с большим трудом удалось его стабилизировать. Теперь всё целиком и полностью зависит от его сердца. Если новых вспышек не будет...- как можно мягче начала объяснять женщина, однако Тэхён её негодующе перебил, всеми силами пытаясь сохранить хоть какое-то показное спокойствие.             Которого, к слову, внутри - ну вот абсолютно нисколечко не было. Как и слепой надежды на только что озвученное врачом очевидное чудо.             - Да оно три раза по пути в вашу больницу останавливалось! - с надрывным отчаянием выкрикнул сероволосый, в груди которого самый настоящий вулкан клокотал. В любую секунду готовый к катастрофичному извержению.             - Простите, Тэхён. Но мы больше ничего не можем сделать, - с участливой досадой произнесла бета, окинув мучительно поморщившегося растрепанно-невыспавшегося парня искренне сочувствующим взглядом. - Я дам вам знать, если что-то изменится, - натянуто улыбнулась она, уверенно направившись обратно в операционную, Ви же оставив в полнейшем опустошении, тесно граничившим с возможным для человека порогом эмоционального истощения.             Проводив хрупкую спину женщины бескрайне тоскливым взглядом, альфа на негнущихся ногах дошёл до своего уже ставшего ему родным места на полу, грузно упав на него словно безвольная марионетка, в кармане которой назойливо раздалось до жути неприятное дребезжание, ознаменовавшее не что иное, как самый настоящий конец света.             А может, и всей жизни, смотря с какой стороны посмотреть.             - Это он? - бесцветно спросил всё это время без какого-либо движения сидевший на небольшом тряпичном терракотом диване парень - до краёв выжатый словно какая-то чрезвычайно грязная всецело изжившая своё половая тряпка.             - Да, - глухо ответил себе под нос Тэхён, сжав зубы так сильно, что аж скулы свело.             - Не бери, - без всякого сомнения посоветовал его собеседник, срывая с взволнованно искусанных губ сероволосого чертовски горестную усмешку.             - Чтобы он и тебя почти убил? Ну уж нет, - с опостылой иронией в голосе парировал Ви, крайне нехотя доставая упорно трезвонивший телефон из кармана, решительно нажимая злосчастную кнопку приёма звонка.             - Как твой дружок? - с откровенным презрением поинтересовались на том конце провода, пустив по спине альфы колюще-царапающие мурашки.             - Всё ещё дышит и явно не вашими молитвами, - с неприкрытой ненавистью процедил сквозь зубы Тэхён, красочно представляя, как сворачивает жирную шею этого мерзкого наверняка победно ухмылявшегося ублюдка - с превеликим удовольствием и брызжущим через край вселенским энтузиазмом.             И ведь когда-нибудь он обязательно эту нехитрую манипуляцию провернёт, но уже в живую и более изощренно, и вот тогда посмотрим, кто будет ухмыляться последним.             - Надо же. В следующий раз буду целиться прямиком в голову, чтобы уж наверняка, - с надменной издёвкой заметил мужчина, опрометчиво срывая с тормозом всякое самообладание сероволосого, гневно прокричавшего в трубку "Катись в ад, Чжин Хо!" и уже было хотевшего оборвать звонок, но печально в этом ни капли не преуспевшего из-за ультимативно-властного возгласа Кана.             - Если положишь трубку, мой человек в тюрьме Содэмун убьёт твоего отца и при этом даже не поморщится, - затравленно выдохнув, Ви болезненно скривился, но всё же покорно возобновил разговор, принудительно заткнув свой громогласный внутренний вулкан большим валуном.             Чтобы он, ни дай бог, ему бездумно во второй раз не помешал. Ведь слишком многое стояло на кону.             И это "многое" невозможно было спасти без необходимой жертвы.             - Хороший мальчик, - одобрительно хмыкнул Чжин Хо, задумчиво барабаня пальцами по корпусу телефона. - Ты ведь вызубрил всё, что я тебе поручил?             - А вы как думаете? - дерзко парировал вопросом на вопрос альфа, тотчас виновато прикусывая до крови язык.             Этот сумасшедший садист обижался и на меньшее, а он тут, видите ли, распоясаться решил, да ещё и когда дело касалось самого дорогого.             - Вы обещали, что не тронете его, - настороженно выдохнул Тэхён, мучительно поморщившись из-за жалобно сжавшегося в груди мятежного сердца, что во всеуслышанье трубило о его предстоящей воистину роковой ошибке.             Оно так неистово хотело его отговорить, без умолку носясь по грудной клетке в оголтело-сносящей-всё-живое панике, что буквально на секунду, но сероволосый захотел его услышать и ни за что не поступать так с тем, кого чертовски сильно любил.             Вот только отступать было уже, к сожалению, весьма поздновато, ведь все пути назад были категорично отрезаны.             А впереди маячила лишь невзрачная тропинка "только вперед". И ничего, что она вела не куда-нибудь, а прямиком в Адские степи.             - Если хотя бы волос упадёт с его головы...- дрогнувшим от всепоглощающего отвращения к самому себе (да и вообще ко всему, что происходило с самого момента его вчерашнего расставания с Чонгуком) голосом начал было Ви, однако Кан его безапелляционно перебил, хладнокровно не оставив ему шанса на хоть какое-то "своё" мнение.             - Да ничего с моим дорогим сыночком не будет, уж поверь, - небрежно отмахнулся от этой темы как от раздражающе мозолившей глаза мухи Чжин Хо, не упустив благосклонно представившейся ему возможности напомнить Тэхёну о его принудительно навязанной "миссии", самое незначительное упоминание которой нестерпимо полосовало и без того пребывавшее в состоянии крайне яростной истерии сердце сероволосого остро наточенными удлинёнными катанами.             - Только ты уж постарайся, красавчик. Сыграй свою роль на твёрдую пятерку с плюсом. Ах да, чуть самое главное не забыл - сделай ему как можно больнее, - с неприкрытым довольством произнёс Кан, сухо обрывая звонок.             Ви же просто - беспощадно уничтожая.