Вероятность ничтожна

            - Который это по счёту? - удручённо выдохнул Чимин, вымотано откинув голову на чёрную кожаную спинку переднего сиденья внедорожника Юнги, протяжно скрипнув тормозами остановившегося возле высоких кованых золотистых ворот, по всему периметру обрамлявших большой двухэтажный красно-коричневый коттедж с бронзовой крышей.             - Уже пятый, - кисло поморщился Мин, которому нечеловечески осточертело бесцеремонно вторгаться в размеренный покой этих зажиточных хамов-капиталистов, свысока смотревших на двух молодых (дотошно задававших "щекотливые" сугубо конфиденциальные и явно уж никоим образом их не касавшиеся вопросы по деловым отношениям четырехлетней давности с долгосрочно посаженным за решётку компаньоном-убийцей) парней самым что ни на есть пренебрежительно-подозрительным взглядом, блестяще искрившим красноречиво-однозначным посылом "Какого хрена вы вообще под это безнадёжное прошлое копаете?". - Чувствую себя так, словно меня в вековые залежи дерьма окунули, а потом ещё и хорошенько так бумажным полотенцем в кожу всё это гав...             - Так, лучше не продолжай, а то меня, ей богу, стошнит, - противно поморщил нос Пак, демонстративно нажимая кнопку спуска стекла и жадно затягиваясь прохладным мартовским воздухом, тотчас промозгло засквозившим по просторному салону Форда. - Мы делаем это ради наших друзей и...             - Которые сейчас возможно раз в пятнадцатый жарко трахаются, вовсю наслаждаясь своим жертвенным положением, пока мы тут из кожи вон лезем, чтобы хоть что-то выпытать из этих чрезмерно зажравшихся членосумов! - с нотками неприкрытой обиды в голосе перебил его гамма, насуплено отводя взгляд к затонированному стеклу и крайне драматично вздыхая.             - Да что ты так на этом долбанном сексе зациклился?! - не в силах скрыть (хотя он и очень усердно старался) своего нервозного раздражения запальчиво выплюнул сквозь зубы омега, которого, к слову, бесплодные поиски таинственных соратников Кима старшего так не достали, как параллельное с ними поистине бесконечное ворчливое брюзжание мятноволосого о лютой несправедливости этого ублюдочного мира, нагло посмевшего сверхбессовестно над его несчастной основательно униженной (солидарно хотевшей небесно-голубых горячих поебушек и разноцветных декоративных зонтиков в высокоградусных коктейлях, а не всего этого кромешного пиздеца) изнеженно-утончённой личностью поиздеваться. - Так не терпится кого-то трахнуть?! Так вперёд и с песней - я совсем не возражаю и даже охотно соглашусь продолжить НАШИ поиски один, если это хоть немного поможет утихомирить твоё несносное эго, которое мне покоя вот уже битых четыре часа не даёт, ведь ты только и делаешь, что жалобно скулишь о себе любимом, в то время как на моё душевное состояние тебе абсолютно побоку! - с праведным гневом в голосе оттараторил розоволосый, с плеч которого в одночасье свалилась целая гора пудовых булыжников, отчего он неимоверно облегчённо вздохнул, пристыженно (и надо было так взорваться) отворачивая голову к окну, уже через несколько томительно-молчаливых мгновений чувствуя осторожное прикосновение тонких пальцев Юнги к своему колену.             - Прости меня, я... временами я бываю тем ещё придурком, - виновато произнёс Мин, в голосе которого отчётливо проскользнули печальные нотки, получив в ответ скептичный (только временами?) смешок неуютно передёрнувшего плечами Чимина, и уже более уверенно добавив: - Ты же знаешь, что мне не нужен никто, кроме тебя.             - ВРЕМЕНАМИ я в этом очень даже сомневаюсь, - нарочито подтрунивающе ответил Пак, обречённо вздыхая и поворачиваясь корпусом к огорчённо поникшему гамме, чей повинный взгляд был направлен на свою всё ещё мирно лежавшую на колене розоволосого руку, на которую уже в следующую секунду легли кукольные пальцы омеги и всёпрощающе её сжали. - Честно говоря, ты чертовски крут, Мин Юнги, если, конечно, не считать твоей адски надоедливой и, только не обижайся, довольно паршивой (наглые враки, но пусть всё же помучается - как-никак, заслужил) актёрской игры в королеву трагедии с баснословными претензиями совершенно ко всему, неважно живому и прямоходящему или условному и нематериальному, - с беззлобным укором, тщетно вуалирующим сердечную теплоту в голосе, выдохнул Чимин, понуждая мятноволосого вскинуть голову вверх и нечитаемо на него посмотреть, а после до глубины души оскорблённо несогласным тоном возмутиться:             - Эй, я, между прочим, был вторым по успеваемости на актёрских курсах после Ви! На меня даже больше половины омег в возрасте от шести до двенадцати лет влюблённо вешались!             - Не забудь вписать этот невероятно умилительный пунктик в список своих грандиозных жизненных достижений, - снисходительно хмыкнул Пак, отрывая руку от эстетически красивого запястья Юнги и ласково проходясь пальцами по его мятным волосам, пристально заглядывая в настороженно-прищурившиеся обсидиановые глаза парня мягким, но в то же время прямолинейно ироничным взглядом, с добродушной насмешкой в голосе добавляя: - И что только такой безумный неврастеник, как ты, нашёл в такой скучной посредственности, как я?             Риторический вопрос, не иначе.             Вот только Мин с пылким энтузиазмом всё же ХОТЕЛ на него ответить и уже было даже открыл рот для этой нехитрой словесной манипуляции, однако сделать ему это не дал не иначе как посредством запрещённого колдовства незаметно (беззвучно и быстро) оказавшийся возле опущенного стекла со стороны пассажирского сиденья и беспардонно просунувший через него голову тучный седоволосый мужчина в белом махровом банном халате, хлёстко бросивший прямиком в розовый затылок перепугано вскрикнувшего и судорожно подскочившего на сиденьи омеги: - Ну здравствуйте, детки. Вы часом конечным пунктом назначения не ошиблись? Это частная территория, знаете ли, а не стоянка для грязных свиданий!             - Да мы не...Ты что, мне яйца отдавить хочешь?! - спешно начал было оправдываться гамма, мучительно шипя из-за инстинктивно попятившегося (что-то не внушал розоволосому доверия этот забавный прикид незнакомца с жутким узором в виде пришибленно скалившегося Микки Мауса) к нему спиной, неуклюже перевалившегося через коробку передач и грузно плюхнувшегося на его колени Чимина, стыдливо залившегося пунцовым румянцем и безропотно подвинувшегося в более удобное для детородных органов мятноволосого положение. - Мы ничем ТАКИМ не занимаемся, - расслабленно закатив глаза, как можно невиннее пояснил мятноволосый, недоверчиво нахмурив густые брови альфы (кленовый сироп с лёгкой примесью шишек), деловито опёршегося предплечьями на едва выглядывавший из зазора дверцы автомобиля верхний край опущенного стекла.             - Ну да, я вижу. Стояк должно быть впечатляющий, - уважительно цокнул языком мужчина, с откровенным вызовом во взгляде смотря на конфузливо ещё контрастнее зардевшегося краской Пака, чья задница и вправду чувствовала нехилую такую выпуклость на джинсах Юнги (Серьёзно?! Да это самая, мать его, неподходящая ситуация из всех, что только могли с ними произойти!).             - Д…да нет, всё вовсе не так, как вы думаете! - смущённо промямлил омега, одновременно несусветно желая слезть с острых коленей Мина, мысленно браня его чём свет стоит за столь неуместные реакции организма, медленно, но верно предательски наливавшие кровью и его член (благо хоть свитер был удлинённым и его стремительно увеличивавшийся в размерах «холмик» прикрывал), и смирно не двигаться с места, так как только его тело и служило своеобразной ширмой для бессознательной «неприятности» гаммы, которой тот слабовольно просто-напросто НЕ МОГ противостоять.             Потому что до одури ЖЕЛАЛ розоволосого, независимо от места и времени, и даже сотни назойливо снующих мимо людей этого рьяного животного позыва внизу его живота ни на йоту бы не утихомирили.             Ведь при одном только мимолетном взгляде на Чимина ТАМ разрастался самый настоящий масштабный костёр, ни в какое сравнение не шедший ни с одним из ранее ощутимых им детских пожаров.             И это касалось не только физической тяги к Паку, молниеносно зародившейся в штанах мятноволосого после их первого ни много ни мало – ЛУЧШЕГО в его разгульно-безалаберной жизни поцелуя.             Эмоционально Юнги буквально взрывался из-за него фееричным фонтаном ранее неведанным им светлых чувств, которые по крохотным частицам потихоньку скапливались в его грудной клетке по мере узнавания, как оказалось, не такого уж и ангельски-кроткого характера и необычайно интересной многогранной личности Пака, а потом незатейливо взяли и ДОСТАТОЧНО накопились, метко выстрелив амурной стрелой прямиком в его доселе чёрствое до моногамности сердце.             Жирной красной линией безапелляционно перечеркнув всё, что было ДО.             Взамен же оставив лишь ослепляюще-радужное ПОСЛЕ.             - Если честно, у него там всегда на полшестого, так что…Ай! – как можно непринуждённее отмахнулся (в прямом и переносном смысле) от саркастичного замечания мужчины омега, конвульсивно содрогнувшись из-за больного тычка в рёбра и не менее осуждающего шёпота Мина в самое ухо: - Эй! Я тебе потом такие безжалостные двенадцать часов покажу, что мало не покажется! Даже ходить и то будет боль…             - Так что же вы, ребятки, ТУТ забыли? – нетерпеливо перебил его альфа, видимо испытывавший дискомфорт из-за наспех накинутой на тело «одежды» - не по погоде, да и икры ничуть не прикрывавшей. К тому же по полувлажным волосам можно было смело предположить, что он не так давно вышел из душа, а в сочетании с зябким весенним ветром эта ядрёная смесь «Не хочу завтра на работу, нужно срочно заработать себе хронический цистит» ничего хорошего, причём в самом скором времени, не предвещала.             - Да, простите, - запоздало опомнившись (мозг включился только с третьего захода, потому что кое-кто с шикарной задницей и розовыми волосами беспокойно ёрзал на его коленях, наверняка из-за боязливого страха перед странным незнакомцем (они ведь даже не знали, тот ли это человек, что им нужен) или оробелой встревоженности из-за весьма неловкой комичности ситуации (нарушение границ чужой собственности административно наказуемо, пусть они и всего лишь возле неё остановились (правда всё равно будет на стороне властных богачей), да и по их изрядно смятённым лицам и струнно напряжённым телам действительно легко можно было сделать недвусмысленные выводы), вытворяя эти дьявольски соблазнительные манипуляции с настолько безбожной простотой, что крышу рвало не иначе как зверски, вот гамма стойко и пытался всё это время договориться со своим малахольным самообладанием, чтобы оно наконец включилось в и без того нестабильную работу его организма, начав уже горделиво на весь мир хвалёное им здравомыслие героически отстаивать), произнёс мятноволосый, хрипло прочистив горло. – Меня зовут Мин Юнги, а этот варёный рак у меня на коленях – Пак Чимин. Мы друзья Ким Тэхёна, если это вам хоть о чём-то говорит, - тяжело сглотнул Юнги, умоляюще скрещивая два пальца за спиной Чимина (хоть бы это был Ли Хао из наскоро запихнутого в задний карман его тёмно-серых джинсов списка и им не пришлось по новой объяснять какому-то другому шибко напыщенному хрыщу (хотя этот по сравнению с его колючими не по существу заносчивыми предшественниками выглядел и вёл себя очень даже сносно) о причине своего незапланированного визита), приметливо улавливая в зеленовато-карих глазах альфы бегло промелькнувшее тревожное недоверие.             - А если и говорит, то что с того? Вы что, тоже приехали, чтобы отговорить меня от присутствия на завтрашней сделке? – с нескрываемым потрясением в голосе спросил мужчина, смурно прорезая испещрённый замысловатой россыпью морщин лоб глубокой складкой между бровей. – Нет, я конечно ещё могу понять, почему мерзкий нотариус Чжин Хо хочет, чтобы я на ней не присутствовал, но почему сам Тэхён…             - Он не хочет этой сделки, мистер Ли (Хвала небесам, это он)! – категорично перебил его Мин, на полном автомате обхватывая талию омеги (пугливо вздрогнувшего от неожиданного прикосновения к чувствительным бокам) руками и крепко прижимая его спиной к своей груди, тут же чувствуя, как пальцы розоволосого накрывают его и подбадривающе с ними переплетаются. – Кан ВЫНУЖДАЕТ его подписать договор путём запугивания, и мы хотим не дать…             - Я так и знал, что в этом скользком деле есть здоровые подводные камни! – кичливо отдавая дань своему целеустремлённо и, судя по всему, успешно развитому шестому чувству, прервал его Хао, торжествующе улыбнувшись и, кряхтя что-то о своём преклонном (на вид ему было около пятидесяти) возрасте и опрометчиво запущенном ревматизме, вытащив-таки голову из салона внедорожника, хрустно размяв затёкшую шею, а после вдруг сказав то, что не на шутку огорошило обоих парней: - Сделаю всё, что скажете, лишь бы только эта самовлюблённая сволочь не победила – он у меня однажды сделку на пару миллионов долларов украл, да ещё и конченым идиотом перед моими же подчинёнными выставил. Вот только в машину для начала впустите – очень уж не хочу отморозить себе всё самое ценное.             - Да уж, никогда бы не подумал, что уговорить кого-то на смертельно рискованную авантюру будет так просто. И мокро, - до конца не в силах поверить в заветный успех недавних переговоров (хотя это скорее был распинающийся во всех мельчайших деталях о злонамеренном поступке Кана монолог альфы, смешно жестикулировавшего пухлыми руками и увлечённо плевавшегося на них вязкими слюнями, из-за которых мятноволосый даже своей дорогой кожаной куртки не пожалел, заботливо прикрыв ей брезгливо зарывшегося лицом в его плечо Чимина) поражённо выдохнул Юнги, после тридцати минут молчаливого отхождения от причудливой неадекватности встреченного ими подлинно взрослого «ребёнка» (да в случае Ли Хао даже тридцатилетняя ипотека детство из его жопы принудительным шипованным тапком не выгнала бы) сопряжённого с местами ухабистой, но в большинстве своём ровной дорОгой, остановив машину на подъездной дорожке шестого (к огромному счастью обоих парней - последнего) по счёту роскошного коттеджа – тоже двухэтажного, но уже без забора и в сине-бело-серебряном классическом оформлении.             - Про мокро это ты точно заметил – я как будто искупался в его беспрерывных оральных выделениях, - с неподдельным отвращением в голосе заметил Пак и словно в подтверждение собственных слов начал тщательно стряхивать с одежды несуществующие (ну или давно высохшие) прозрачные капли. – Если бы не эта слюнявая пулемётная дробь изо рта, он бы мне даже понравился. Вылитый ты в старости, только потолще и безобидней, - как бы невзначай добавил омега, вскидывая бровь гаммы в безгранично задетом порыве.             - Эй, я-то уж наверняка не буду направо и налево плакаться о том, что кто-то дерзко выхватил из моего рта вкусненькую шоколадную конфетку, а потом опрокинул лицом в загаженную собаками песочнику перед другими авторитетными дворовыми мальчиками, которые надо мной потом ещё пару лет из-за этого несуразного случая жёстко стебались, - с явственной толикой негодования в голосе парировал Мин, скрещивая руки на груди в замок в оборонительном жесте и наигранно бычась.             - Ах да, прости, я и забыл, что ты на собачьем как на своём разговариваешь и вместо того, чтобы трусливо позволить им так с тобой поступить, наверняка бы в два счёта уломал привычно пометивших территорию собак загнать этих «авторитетных» мальчишек в песочницу и для пущей показухи по новой в неё со всей великодушной отдачей нагадить, да так смачно, чтобы обязательно попало на всех и последующие два года ОНИ от тебя сыкующе по углам разбегались, - с участливой иронией в голосе отчеканил омега, измождённо откидываясь на спинку сиденья и задумчиво вздыхая. – Ты определённо будешь неординарным и уморительным старичком, в то время как я превращусь в серого и дряхло разваливаю…             - Да прекрати уже в таком контексте о себе говорить! – ультимативно оборвал его мятноволосый, заставляя Чимина растерянно захлопать ресницами и недоумённо повернуть голову к прожигающе буравившему его взглядом Юнги – сердито ощетинившемуся и почему-то дико разочарованному. – ТЫ не серый и уж тем более никак не посредственный! У тебя изумительное чувство юмора, очаровательная внешность, ты фантастически милый, когда набиваешь всевозможной едой свои мясистые щёчки или капризно морщишь аккуратный носик, когда тебе что-то не нравится, не говоря уже о том, что хочу я тебя двадцать четыре часа в сутки, а ещё я, чёрт возьми, тебя безмерно УВАЖАЮ – всего, целиком и полностью, со всеми тараканьими потрохами и скелетами в шкафу! Так что, пожалуйста, больше никогда не смей говорить о том, что ты заурядный, иначе я тебя нахрен так по-варварски отшлепаю, что ты целый месяц без чудовищной боли во всём теле пошевелиться не сможешь! – на одном дыхании яростно выплеснул из себя все вопяще протестующие невыносимо терзавшие его лихорадочно бившееся в грудной клетке сердце мысли Мин (спонтанно зародившееся внутри ещё при первом шутливо самокритичном вопросе омеги ревностное желание вбить в его твердолобую голову то, на что он безрассудно закрывал глаза, упрямо отказываясь воспринимать свою несравненно поразительную восхищённо завораживающую индивидуальность всерьёз, долгожданно опустило красный экспансивный рычаг где-то на подкорке мозга мятноволосого, вот он как щедро политый бензином факел и вспыхнул, потому что Чимин ДОЛЖЕН был знать, каким удивительно-великолепным он его считает, увидеть себя со стороны, ЕГО глазами, и уразуметь наконец какой же он на самом деле замечательный и, что самое главное - (только никому не говорите) любимый), выжато вздыхая и повинно опуская взгляд (можно ведь было сказать всё это и менее наседающим тоном!) на свои рефлекторно сжавшиеся в кулаки руки, покоившиеся на коленях.             - Предпочту первый вариант из предложенных. Я про тот, что с двенадцатью часами, - после нескольких десятков секунд гробовой тишины (в течение которых капитально шокированный Пак морально приходил в себя), дрогнувшим от искренней признательности, изобильно смешанной с парой крупных щепоток непомерной радости от ясного осознания того КАКОЙ он по мнению Юнги (самого важного (родители и Чонгук не в счёт – они автоматом причислены к стану святых и при любом, даже самом пессимистичном, раскладе, стоят на ступень выше бренных человеческих пристрастий) в его жизни человека, к которому он чувствует феноменальное количество меланхолично разрывавших его сумасшедше скакавшее под рёбрами сердце эмоций, даже малой толики которых он не испытывал к Вану, хотя и был твёрдо уверен в том, что по-настоящему его любит, когда на самом же деле их тайные сексуальные «недоотношения» были ничем иным, как бездумным юношеским пагубным пристрастием, в то время как в гамму он был несомненно запредельно ВЛЮБЛЁН, что вплотную граничило с менее реалистичной, но всё же значительно более правильной и, что самое главное, СТОЯЩЕЙ Диснеевски сказочной любовью) голосом выдохнул омега, провоцируя мятноволосого поднять на него форменно ошеломлённый взгляд и взволнованно сглотнуть.             Потому что ЖИТЬ, а не просто одиноко и бесцельно доживать однообразно-пресные четыре года на блаженной свободе (а именно такой он и представлял свою незамысловатую жизнь до эпохально перевернувшей всё сверх наголову встречи с этим наимилейшим хомяком), что так «милостиво» предоставили ему его дражайшие «заботливо» пёкшиеся о его безоблачно-обеспеченном будущем родители, ой как сильно захотелось.             Так что тело само непроизвольно потянулось к лучезарно улыбнувшемуся его действиям розоволосому, а с языка сорвалось «Мне этот вариант тоже намного больше нравится», прежде чем он мягко накрыл пухлые губы Чимина нежным поцелуем, обхватив ладонями его шею и едва весомо погладив бархатную кожу рядом с заметно выпирающим кадыком большими пальцами, а после монументально углубил поцелуй, в одночасье пиково накалив температуру внутри душного (печка работала на совесть, да и все стёкла на этот раз были закрыты) салона.             Одобряюще замычав, Пак игриво захватил кончик языка Юнги в плен и принялся воодушевлённо его посасывать, в то время как гамма уже успел переместить свои шаловливые руки под его шерстяной белый свитер, снизу-вверх изучающе заскользив ладонями по рельефному прессу (как можно так много жрать и при этом умудряться сохранять тело в настолько восхитительной форме?) упоительно стонавшего в голос розоволосого, специально задев набухшие соски и игриво их потеребив, после нарочито медленно спустившись к ширинке его джинсов и начав её ловко расстёгивать, параллельно спускаясь мокрыми поцелуями к шее омеги, ни в коем случае не позволяя себе оставить без должного внимания хотя бы маленький участок роскошной бледной кожи, и уже было целенаправленно просовывая руку под кромку его кремовых боксеров, в то же время безотчётно бросая взгляд на умиротворённо погруженный в тусклый полумрак (невзрачный свет исходил лишь из одиноко стоявшего у крыльца фонаря да наглухо зашторенного полуовального окна на первом этаже) дом, на последнем издыхании функционирующим краем почти уже ушедшего в толерантную отставку сознания подмечая, как входная дверь открывается и из неё выходит высокий статный шатен.             Которого Мин, к своему невообразимому удивлению, прекрасно знал, потому что до печально известных событий четырехлетней давности часто встречал в гостях у Кимов.             - Да почему сейчас-то, блядь! – с всеобъемлющей досадой в голосе матернулся гамма, нехотя отрываясь от чумовой шеи непонимающе захлопавшего глазами Чимина, многозначительно кивая головой в сторону дома и человека из него выходившего, с сокрушённо-бедственным вздохом вытаскивая руку из его трусов, внутренне чуть ли не надрывно плача из-за того, что вожделенно добрался-таки до колом стоявшего члена Пака и наверняка бы обсасывающе взял его в рот, если бы их страстную прелюдию к стихийным потрахушкам уже во второй по счёту раз (не зря он так хает эту сучье мироздание) жестоко не обломали.             - Я пойду к нему, а ты пока приведи себя в порядок, - наставническим тоном произнёс мятноволосый, проворно выскакивая из машины и быстрым шагом направляясь к мужчине (на ходу обвязывая торопливо схваченную с заднего сидения кожаную куртку вокруг бёдер, дабы хоть как-то скрыть, казалось бы, совсем никуда не собиравшийся исчезать возбуждённый стояк – исчезнешь тут, когда пальцы уже неистовый жар заинтересованно подрагивавшей в предвкушении незабываемого праздника плоти омеги ощутили), уже было открывшему дверцу белоснежного Лексуса, величественно кичившегося своей (даже в столь угнетающей полутьме) ярко сверкавшей новизной на противоположной стороне подъездной дорожки.             - Здравствуйте, мистер Лим! – с наигранным дружелюбием улыбнулся Юнги, останавливаясь возле беты на расстоянии шага и учтиво ему кланяясь.             - Я ничего не покупаю и ОЧЕНЬ спешу! – так, словно перед ним какой-то слёзно побирающийся мальчишка, исполнительно копивший на новое колесо для своего старенького добротно потрёпанного временем велосипеда, стоял, бесцветно бросил мужчина, удосужив его одним единственным скользяще-оценивающим взглядом и как ни в чём не бывало собрался-таки сесть в машину и пафосно укатить в багряный закат (хотя по факту был уже первый час ночи – куда он нахрен собрался в такое позднее время?), не скупясь окатив ноги Мина картечной волной из мелкого щебня.             Вот только сделать этого ему гамма наотрез не позволил, напористо захлопнув дверцу автомобиля и пронзительно-грозно посмотрев на боязливо сглотнувшего и инстинктивно попятившегося спиной обратно к дому шатена.             - Вы, наверное, не помните меня, мистер Лим, но я с превеликим удовольствием освежу вашу короткую память, - как можно учтивее (едва сдерживаясь, чтобы от всей души не вломить по челюсти этого совсем не к месту разважничавшегося кретина) выжал сквозь зубы мятноволосый, с немыслимым трудом выжимая из себя что-то наподобие прединсультной улыбки. – Меня зовут Мин Юнги. Я друг Ким Тэхёна и…             - Простите, но я такого не знаю! – грубо перебил его бета, всего за миг изменившись в лице до кардинальной неузнаваемости – из равнодушно-чванливого его выражение стало не иначе как агрессивно-недовольным.             Таким, что Юнги сразу же догадливо смекнул – нотариус Чжин Хо должно быть и к нему услужливо наведался.             Вот только на этот раз, судя по всему, елейно-подкупающие (Ли Хао рассказал им, что одной из «бескорыстных гарантий» завтрашней неявки на сделку был великодушный "подарок" в виде новенького серебристого Ягуара) «переговоры» закончились весьма плодотворно.             - Классный Лексус. Помнится, вы давно себе такой хотели. Спонсор или ДРУГ подогнал? – с неприкрытой издёвкой в голосе заметил Мин, выбивая из груди Лима обескураженный выдох и стремительно наливая его тёмно-карие глаза наступательно пробивающим стены возмущением.             - Не твоё дело, откуда у меня эта машина! – злобно шикнул на него мужчина, попутно прицельно отступая к крыльцу, в то время как гамма от него маньячно ни на шаг не отставал, непоколебимым танком наступая на отлично запомнившегося ему некогда приветливо-простодушного и уж никоим образом не падкого до денег хорошего друга семьи Кимов. – Я знать не знаю, кто ТЫ такой! И твоего Тэхёна тоже не знаю! А если продолжишь в том же духе, вызову полицию и напишу на тебя…             - Да хоть сотню заявлений на меня настрочите – мне с высокой колокольни на это плевать! – желчно выплюнул сквозь зубы мятноволосый, у которого в голове не укладывалось как можно так тщедушно прогнуться под всецело гнилых людей и их «мутные» деньги, нахраписто заграбастанные отнюдь не честными и, я бы даже сказала, хладнокровно ужасающими способами. – Даже если вы меня и не помните, то МОЯ память уж точно не такая куриная, как ваша! Вы Куоно Лим, давний друг Ким Тиена, нередко забредавший на их семейные ужины и постоянно приносивший его сыну, Тэхёну, и двум его почти что безвылазно зависавшим у них дома друзьям различные сладости…             - Меня уже четыре года НИЧЕГО не связывает с этим проклятым семейством! – разгневанно оборвал его шатен, импульсивно разворачиваясь к Юнги спиной и направленно шагая к входной двери (не такие уж и срочные дела у него были, однако).             - Тогда зачем вы изначально согласились присутствовать на этой грёбанной сделке?! – с толикой отчётливо сквозившего в голосе отчаяния выпалил ему в спину Юнги, вынуждая бету остановиться и машинально сжать руки в кулаки до белых костяшек.             - Потому что лично хотел посмотреть на то, каким человеком вырос Тэхён, - крайне неохотно (да отстань ты уже, досаждающе-вымораживающий сукин сын!) выдохнул Лим и уже было вновь сделал шаг к синей резной двери с серебряными витиеватыми вставками, как сразу же был остановлен гаммой, настырно схватившим его за запястье.             - Тогда ПОЧЕМУ вы так легко отказались от этой затеи? – требовательно отчеканил ему в лицо мятноволосый, немигающе (знаешь ведь, что не уйду, пока не ответишь) смотря в тоскливо блеснувшие душераздирающим горем глаза мужчины, невольно вздрагивая от колоссального количества бурно плескавшейся в них удушающе-тлетворной скорби. – Потому что он подогнал вам дорогущий беленький Лексус? – не удержался от колкого сарказма Юнги, мысленно коря свою вредоносно-строптивую натуру за неугомонный чёрный юмор, ретиво прущий из всех щелей в любых, даже самых неподходящих для какого бы то ни было взбалмошного веселья, ситуациях.             - Потому что он (через нотариуса естественно) пообещал, что раз и навсегда уйдёт из жизни Тэхёна и никому из Кимов больше не навредит, - надломившимся от непосильной горечи голосом выдохнул шатен, к глазам которого вероломно подкатили жгучие слёзы. – Лексус пригнали к дому без моего ведома. Я как раз собирался его где-нибудь на другом конце города открытым оставить, - уязвлённо передёрнул он плечами, кисло поморщившись (пусть Кан в задницу засунет свои говённые подачки).             - Так вы знаете о том, что маму Тэхёна убил не её муж, а человек Чжин Хо, - констатирующе (сражённо) произнёс Мин, бессильно отпуская запястье беты и оторопело сглатывая. – Какого чёрта вы тогда отвернулись от своего друг…             - Он её не уберёг! – истошно перебил его Лим, по щекам которого расторопно начали течь раздосадовано-сожалеющие слёзы. – Кан угрожал ему при каждом удобном случае, а этот дурень только и делал, что самонадеянно отмахивался от его воистину страшных слов, всех и вся убеждая в том, что у него всё, видите ли, наперёд просчитано, и Чжин Хо до его дражайшей персоны, как он там любил говорить...ах да, «не достанет»! А я ведь чуть ли не клятвенными мольбами пытался уговорить этого несносного олуха увезти свою семью как можно дальше из Сеула, и если бы он меня хоть раз в жизни НОРМАЛЬНО послушал (это было бы из ряда вон выходящим явлением), а не как обычно пропустил всё мои здравые доводы мимо своих лопоухих ушей, ЁНХИ (мама Ви) была бы сейчас жива, он бы зазря не гнил за решёткой, а у Тэхёна были бы ОБА горячо любящих его родителя и беззаботная юношеская жизнь, в которой не было бы и следа этого кровожадно-беспринципного изверга! – затравленно оттараторил мужчина, рвано вздыхая и тщательно вытирая слёзы со щёк краем рукава кашемирового чёрного пальто.             - Вы любили её, да? – проникновенно спросил гамма, изгибая один уголок губ шатена в вымученной улыбке, в глазах же его видя из космоса различимую унылую грусть.             - Я до сих пор люблю её, Юнги (помнит же, гад, а так умело притворялся!), - безрадостно ответил бета, доставая ключи из кармана пальто и опасно вставляя один из них в замочную скважину. – Поэтому и не могу легкомысленно рисковать жизнью ЕЁ единственного ребенка, - с трагичным прискорбием заключил он, открывая дверь, но так и не входя внутрь дома из-за неотступно перегородившего собой дорогу мятноволосого, в обсидиановых глазах которого выразительно искрилось чистосердечное «понимающее» сочувствие.             - Мне так же, как и вам, сердечно дорог Тэхён, но мы с друзьями разработали план по уничтожению Кана Чжин Хо и… - с вдохновлёнными нотками в голосе (у них обязательно всё получится, раз уже два (а это больше половины) из трёх нужных им компаньонов Тиена – враги их заклятого врага) начал было говорить Юнги, которого тотчас нещадно спустили с небес на землю, при этом насев на него настолько борзо в пух и прах разгромляюще, что парень неволей потерянно заблудился в пространстве.             - Уничтожению Кана Чжин Хо?! – с вселенской озадаченностью перебил его Лим, отрицательно качая головой. – Тебе сколько лет, мальчик, – двадцать от силы или чуть больше?! Наверняка как и всем остальным твоим камикадзе-друзьям, которые, судя по всему, вообще ни хрена не понимают КОМУ они так бойко стремятся перейти дорогу! Да ты хоть представляешь сколько более взрослых и состоятельных людей пытались пойти против этого тирана-садиста и что с ними после этого стало?! Да он всем без исключения беспощадно открутил их глупые головы, что и с вами, ребятишки, несомненно провернёт, потому что он никто иной, как сам чёртов Дьявол во плоти, который никогда, слышишь меня, НИКОГДА и НИ С КЕМ сердобольно не церемонится!             Браняще-раздавливающая в звёздную пыль тирада мужчины оказалась для Мина равнозначна ушату с ледяной водой, который ему беспардонно за шиворот вылили, а потом ещё и в грязные остатки воды принудительно лицом окунули, чтобы он, так сказать, основательно всем своим к гадалке не ходи попусту обнадёжившимся естеством мог в полной мере прочувствовать КАКИМ нисколечко не потешным клоуном выглядел в глазах шатена.             В покорно принявшей суровое бытие со всем его вопиющим хаосом и вздорной непредвзятостью глубине которых разборчиво читался и безмозглым идиотом постижимый неутешительный вывод – как бы низко гамма перед ним не распинался и какие-бы веские доводы в свою пользу не приводил – донельзя необходимой им помощи со стороны Лима ждать не стоило.             Потому что напрочь потерявший всякую веру в кармическое правосудие бета был стоически непреклонен, убеждённо считая, что их нелепая и явно уж не такая крутая, какой они её себе в своих детских единорожьих представлениях возомнили, задумка не выгорит, а если они и спасутся, после добровольного-то прыжка в обжигающе-огненную лаву, то не иначе как волшебным чудом, за которое потом всё равно неизбежно огребут.             Потому что от мстительной свирепости Чжин Хо без катастрофичных последствий не уходят.             И цело уже тоже никак не собираются.             - Мой тебе совет, Юнги – сейчас же выкинь эту заведомо проигрышную идею из своей непутёвой головы и друзей своих незамедлительно заставь сделать то же самое, потому что результат, пусть и единожды бестолкового, но всё же шага на минное поле непременно по вам ВСЕМ глобально ударит. И отдача у него будет такой исполинской мощности, что ни один из вас, ребятки, как бы упорно он не сопротивлялся, увы, не выстоит, потому что будет учавствовать не в каком-то там вымышленном пафосном сражении, а в самом что ни на есть реальном и, уж поверь мне, сугубо живодёрском забое! – со всей возможной серьёзностью в голосе произнёс Лим, изнурённо вздыхая и кладя руку на плечо сутуло сгорбившегося мятноволосого, ощущавшего себя не иначе как пятилетним ребёнком, которого крикливо отчитали родители за несвоевременное поедание шоколадных конфет перед полноценным обедом.             - Говорите так, словно мы совсем ни на что не способны, – презрительно выплюнул сквозь зубы Мин, фамильярно сбрасывая его руку со своего плеча и вперивая в растерянно стушевавшегося мужчину (поучительная бравада которого, казалось бы, исчерпала всю себя, а может, у него просто закончились душевные силы) до самых костей пронизывающий рассерженно-негодующий взгляд. -– Вы ничего ещё толком даже не услышали, а уже какие-то свои больные выводы дел…             - Посмотри мне в глаза и скажи, что ты стопроцентно уверен в успехе вашего завтрашнего безстраховочного покорения Эвереста, и что если с него вдруг сойдёт сногсшибающая роковая лавина, она тебя или кого-то из твоих горе-друзей под собой не похоронит! – с ультимативным вызовом перебил его шатен, мгновенно собрав себя в кучу и посмотрев на гамму так выжидающе-накалённо, что парень разом весь свой гневливый запал потерял, уже было на автопилоте открыв рот, чтобы утвердительно ответить на каверзный вопрос Лима, но уже через секунду разбито признав, что даже жалкого звука и того тщетно произнести не может.             Потому что сам половинно оценивает их победные шансы.             Совсем не из-за того, что в себе или своих друзьях сомневается.             Просто по себе знает какими отстойными порой оказываются даже самые оптимистичные на первый взгляд расклады.             - Вот тебе и красноречивый ответ, - натянуто улыбнулся ему бета и, пару раз ободряюще похлопав мрачно поникшего мятноволосого по плечу, беспрепятственно прошёл мимо него внутрь дома, но прежде чем окончательно и бесповоротно закрыть за собой входную дверь, с искренней озабоченностью добавил: - Надеюсь, ты всё-таки прислушаешься к моим словам и поступишь наперекор своему мятежному сердцу, УГОВОРИВ своих друзей и Тэхёна не лезть на летальный рожон. Некоторые ситуации действительно безвыходны, Юнги. Их невозможно исправить. Смирись с этим.             - Сам с этой хренью мирись, долбанный урод! – раздосадовано сплюнул себе под ноги Мин, но вместо того, чтобы развернуться и уйти, пару раз со всей силы ударил кулаком по деревянной поверхности двери.             Потому что Лим, сам того не осознавая, случайно настежь распахнул самый глубинный из незапертых (прямолинейность спасала от замков) душевных шкафов гаммы, на дне которого трепетно лелеялась мечта, блёкло, но всё же светившаяся шаткой верой в то, что его недалёкие родители когда-нибудь всё-таки трезво одумаются и разорвут-таки эту злополучную буквально приговаривавшую к фиктивному браку бумажку, расчётливо-чёрство приложенную к решению органов опеки и попечительства. А потом крепко обнимут и скажут о том, что любят его таким, какой он есть и ни за что больше не станут насильно принуждать его к чему бы то ни было.             Вот только одновременно с этим мятноволосый ЗНАЛ, что все фантасмагорические надежды на это беспочвенны, потому что его родители отродясь не знали, какого это – кого-то ЛЮБИТЬ, а ради стопки лишних шуршащих между пальцами банкнот даже собственные души и те бы с выдающейся охотой распродали.             - Может ты трусливо и опустил свои хлипкие ручонки, а вот я этого делать НЕ СОБИРАЮСЬ! Потому что из любой, даже самой скверной, ситуации ЕСТЬ выход! И я бы ни за что на свете не примирился с тем, что кто-то повелительно помыкает мной и моей жизнью, потому что она, чёрт возьми, ТОЛЬКО МОЯ и только я вправе решать, что с ней делать и как при этом поступать, а не какая-то там жирная противно скалящаяся мразь с пистолетом! Слышишь меня, ты, сраный всезнайка! Я САМ отвечаю за все свои поступки и абсолютно каждый только на моей совести! И пусть мы завтра все нахрен без тебя там сдохнем – я всё равно буду бороться за своего лучшего друга до самого конца! Потому что НИКОГДА не смирюсь с тем, что кто-то играет нами словно бездушными марионетками, в то время как каждый из нас сраная разносторонняя личность! – разъярённо выплеснул свою несусветную обиду на ни в чём не повинную молчаливо оставившую его (господи, какой сюрприз) без ответа дверь Юнги, измученно вздыхая и уже было разворачиваясь на стовосемдесят градусов, чтобы вернуться в машину, скрепя сердце позвонить Тэхёну и огорчить его (если альфа, конечно, возьмет трубку и будет в адекватном состоянии членораздельно выговаривать слова - чтоб вас, бессовестно наслаждающаяся течными голодными игрищами парочка крольчатьих) новостью о своём историческом провале, каменно замирая на полушаге из-за сострадательно смотревшего на него Чимина, нерешительно переминавшегося с ноги на ноги на расстоянии метра.             - Юнги, я…- утешающе начал было Пак, послушно останавливаясь из-за устало вскинутой в останавливающем жесте ладони Мина. - Не нужно, Чимин. Я и так знаю, что выглядел и вёл себя как конченый идиот, - заунывно вздохнул гамма, поднимая голову вверх и внимательно рассматривая почти что чёрное ночное небо, массово залепленное ярко блестевшими сумбурно разбросанными по нему созвездиями, внезапно ощущая вибрацию в переднем кармане джинсов и удивлённо (неужели кто-то их опередил и в отличие от него СПРАВИЛСЯ с порученным заданием?) доставая оттуда телефон, открывая нежданное сообщение и поистине ошарашенно хлопая глазами, несколько раз сосредоточенно пробегаясь ими по тексту "Ты наверняка спишь и эта информация тебе как всегда неинтересна, но я только приехал в Сеул на двухдневный семинар по работе. Отель Винзор. Номер 504. Это так, для информации".             - Да ты что, нахрен, издеваешься?! - вспыльчиво бросил гамма в безмятежно скучающее небо, за дивной завесой которого опредёленно загадочно улыбалась сама матушка-вселенная, то ли решившая в который раз над ним глумливо поизмываться, то ли судьбоносный вызов бросить, чтобы любопытно посмотреть, хватит ли у мятноволосого смелости его принять.             А ведь он уже всем наверняка крепко до этого спавшим людям в радиусе десяти метров открыто дал понять, что не спасует.             И вряд ли его сам чёрт от этого глубокомысленного начинания отговорит.             Потому что Мин Юнги не сдаётся.             Даже если захлебывающеся тонет в зыбучей пучине отъявленных противоречий. Да ещё и с прочно привязанным к щиколотке локомотивом.             - Нам нужно срочно уехать, - не терпящим каких-либо возражений тоном выдохнул Юнги, решительно хватая недоумённо нахмурившегося омегу за руку и чуть ли не бегом утягивая его в сторону машины.             - Куда? У нас же больше не осталось адресов, - вопросительно вскинул бровь розоволосый, которого ненавязчиво так запихнули на переднее сиденье, терпеливо ожидая, когда Мин торопливо обогнёт Форд и шумно плюхнется на соседнее.             - Вообще-то один ещё остался, - так, словно это всё на свете объясняло (ага, прям) ответил гамма, заводя машину и, ни секунды лишней больше не мешкая, плавно трогаясь с места. - Только он совсем не связан с Тэхёном.