Фалко

1956 год Я обожаю родителей и не собираюсь делить их с очередным орущим созданием, доставленным в наш дом. Ее назвали Нарциссой — идеальное имя для не думающего о чужих ушных перепонках ребенка. Когда мне было около трех, мама родила Андромеду. Я не могу точно вспомнить, какой она была, но точно не слишком надоедливой, если мне не захотелось сделать с ней то, о чем я помышляю с Цисси. Первый раз я беру ее на ручки в радостном настроении, пока мелкая не кусает меня за палец. С Цисси что-то не так. Она постоянно вопит, будто бесконечно мочится в памперс, или из-за резавшихся зубов, или из-за боли в животе, или когда хочет привлечь внимание мамы. А она постоянно это делает! Ждет, пока мама подойдет и возьмет ее на ручки, чтобы полностью затмить меня и Андри. Однажды я прошу Андромеду, как она относится к новой сестре. Девочка говорит, что Цисси, бывает, вредничает, но она всего лишь ребенок. «Ребенок, который пытается забрать у нас маму!» — с негодованием заявляю я. «А я разве не плакала? — удивляется Андри. — Ты так же злилась на меня?» «Нет, — отвечаю я, обхватив сестру ладонями за шею, — ты была хорошей. Я всегда любила тебя». «И ее будешь, вот увидишь». Я обещаю себе, что подожду несколько недель. Дам сестре возможность убедить меня, что она заслуживает жить с нами. Через несколько дней Цисси первый раз смеется, пока я строю ей рожицы. Я бегу к маме, вся возбужденная от своего открытия. Она хвалит меня и говорит, что я, должно быть, ее любимый член семьи, если вызываю в девочке такие эмоции. Я чрезмерно горда собой. *** Ночью, ворочаясь в постели, Белла думала о дневном происшествии. Зачем пуффендуйке лгать? Она постоянно распространяла сплетни, но не выдумывала их сама: могла лишь интерпретировать иначе для оказания большего эффекта на слушателя. Но, если слова — правда, они ничего не доказывали. Мало ли чем мог заниматься Родо в чулане с другим студентом. Поняв, как нелепо эта фраза звучит, Беллатрис шумно вздохнула. Ей было не привычно чувствовать ревность. А она ли это? Девушка решила поговорить с Родо, когда они останутся наедине. Беллатрис редко видела сны. Если она проваливалась в мир сновидений, обычно они проектировались из абстрактных картинок: летающие круги разного цвета, космос, леса или подводный мир. Сегодня она увидела себя соколом (своим патронусом), парящим над Хогвартсом кругами. Она пыталась сесть, но замок словно был заколдован и окружен невидимой защитой, не причиняющей птице вреда, но не дающей попасть на территорию. Через несколько минут полета девушка заметила у озера силуэт. Она обладала отличным зрением в этом теле. Человек поднял палочку и убрал купол. Сокол издал ликующий звук и направился в сторону мага. Во время пикирования, Белла закрыла глаза, наслаждаясь ветром, приятно щекочущим перья. Она пыталась прочувствовать каждую клеточку незнакомого тела и полностью растворилась в ощущении свободы. Мгновение — крылья пронзила боль. Беллатрис оказалась в ловушке: сети с железными шарами по бокам, быстро тянущими сокола на землю. Упав, птица пыталась брыкаться и прокусить свою «клетку», но безуспешно. Через отверстия в сети Белла видела, как к ней приближается обладатель черных лакированных туфель, пряча в карман палочку. Ее взгляд столкнулся с темными глазами профессора Риддла, прежде чем Белла отключилась. Выпавшая из сна Белла дрожала. Обхватив себя за плечи, слизеринка легла обратно в постель, после чего заметила, что комната уже освещена солнцем. Проспала? Настенные часы пробили полвосьмого. Время завтрака. Беллатрис пропустила ужин, и сейчас ее живот шумно ворчал. Выполнив утреннюю процедуру умывания, Белла покинула факультет и поднялась в столовую. Девушку ослепил солнечный свет, накрывший длинные ряды столов, пересекающих огромную комнату. За столом преподавателей беседовали Слизнорт и Риддл. Декан Слизерина был полностью сосредоточен на булочке, которую покрывал толстым слоем масла, потому его участие в диалоге ограничивалось лишь кивками. При взгляде на алхимика, тело Беллы покрылось мурашками. Разве она была суеверной? Белла села к друзьям, с облегчением заметив отсутствие Родольфуса. — Доброе утро, — сказала она. — Ты в порядке? Тебе стоит поесть. Стиви поднял на подругу погасшие глаза и продолжил вращать ложку, лежащую на столе. — Перешел на правильное питание? — удивилась Белла, заметив в руке Олафа зеленое яблоко. Олаф нахмурился. «Где ходит Родо?». Она боялась разговора с ним, но в то же время любопытство прожигало ее. Девушка осмотрела стол своего факультета и поймала несколько любопытствующих взглядов. — На следующей неделе приезжают студенты из других школ, — напомнил Олаф. — Я очень сильно жду этого события. Если честно, я ни разу не был нигде, кроме Англии. Хочу посмотреть, как выглядят иноземцы. Слух Беллы режет устаревшее слово, но она решила не издеваться над другом. Быстро поглотив кашу, Беллатрис наклонилась к Стиву и прошептала: — Мне надо поговорить с Родо до занятий. Поешь, прошу тебя. После уроков я буду вся в твоем распоряжении и выслушаю, если ты захочешь поговорить. Проходя по открытому коридору, соединяющему восточную и западную части замка, Беллатрис заметила своего «близнеца», весело беседующую с когтевранцем. Волосы Андромеды так же приобретали цвет черного жемчуга, соприкасаясь с лучами солнца; острые скулы подчеркивали аристократичность девушки — она копия Беллы во всем, кроме глаз. Зеленые шары смотрели озорно, но мягко, без надменности. Белла остановилась напротив парочки, скрестив руки на груди. Она ждала, пока пройдут другие студенты, которые интуитивно поняли, что может произойти, и быстро проскальзывали по коридору. — Белла, что ты… — начала было Андромеда, машинально заслоняя собой друга. Слова теряются. — Тед, подожди меня в кабинете, хорошо? Светловолосый юноша кивнул, смотря то на подругу, то на Беллу. Он растерялся, не зная, какой реакции ждут сестры, поэтому молча ушел, стараясь не смотреть на старшую из них. — Почему ты не представила мне своего нового друга? — удивилась Белла, стараясь не проявлять злость. Андромеда прекрасно знала, что родители будут против этого общения, зачем было начинать его? Белла видела, как ее сестра смотрит на юношу. Этот взгляд ей не понравился. — Мы начали общаться еще на первом курсе. Беллу охватила ярость. Она никогда не позволяла себе кричать на сестер. Разве такое возможно — обидеть человека, ближе которого и быть не может? Но, считая себя близким Андромеде человеком, Блэк не могла подумать, что сестра станет скрывать свою связь с кем-то. — Вас связывает только дружба? — спросила Белла, заранее зная ответ. — Белла, прошу… — Хочешь оказаться на месте Седреллы? Яблоком, сорванным с семейного древа? Я не позволю тебе совершить эту ошибку. Я старше и должна защищать тебя. — Ты любишь Родольфуса? — При чем здесь это? — Ответь, пожалуйста. — Конечно, я люблю его. Он идеально подходит мне и… — Вопрос был не в этом, Белла. Я не хочу такой жизни. И я искренне не понимаю тебя. Ты такая сильная и уверенная. Почему ты постоянно идешь на поводу у родителей и принимаешь их правила, какими бы глупыми они не были? Белла знала, что сестра права. Как был прав и профессор Риддл. Но она не знала ответа. Авторитет родителей не давал ей права ставить другие вещи приоритетнее. Даже злясь на них, Беллатрис оставалась бесконечно благодарной за все, что семья подарила ей. Это правило слишком сильно было впечатано в ее характер — стало неизменным принципом, от которого она не могла отказаться даже при сильном желании. — Ты права, Андри, — сказала Белла, приблизившись к сестре и сжав ее ладонь в своей. — Я не имею права указывать, как тебе поступать. Но я хочу защитить тебя. Почему ты не понимаешь? — Я благодарна за это, но не стоит. Если я и выберу Теда, это будет моим осознанным решением. И я буду благодарна тебе за его принятие. Беллатрис удивило резкое взросление сестры и мысли, высказанные ей. Как она могла пропустить момент, когда Андромеда переросла ее? Но, какими бы ни были помыслы сестры, пусть даже они и ближе к истине, чем все, чем руководит Белла в своей жизни, они не допустимы. Белла не могла позволить сестре сделать эту ошибку. Она не могла потерять Андри. Но старшая-Блэк не высказала своих опасений. Слишком много событий навалилось на Беллу: подозрительное поведение Родо, опасность для Андри, сон-предостережение. И как ей было разобраться со всем, не потеряв этих людей? «Почему ты волнуешься о профессоре Риддле? — спросила у себя Белла. — Одно объятие — и он стал близким человеком? Глупости. Профессор проявил вежливость, оставив тайной твое нападение на Джоркинс. Тебе стоит быть благодарной, но не более. И как ты могла высказать эту просьбу, уходя из кабинета? «Зовите меня Беллой». Какой стыд! Что он подумает? Что родители не научили тебя, как следует вести себя со старшими?» Поднимаясь по лестнице, Белла не заметила, как перед ней выстроились три фигуры, одна из которых больно толкнула девушку в плечо. Схватившись за перила, Беллатрис подняла взгляд на своего обидчика. Прямо перед ней стоял высокий парень с длинным заостренным носом, позади него — Анжела Берк, загонщица команды Гриффиндора по Квиддичу, и рыжий парень из Пуффендуя. Беллатрис попыталась проскользнуть мимо второго пуффендуйца, но он загородил дорогу рукой. — В чем дело? — спросила Белла, чувствуя раздражение. — Тебе лучше уйти с дороги. — А не то что? Побьешь меня? Мне страшно жить в одном замке с такими психичками, как ты, — прошипел юноша, обнажая белые зубы. Беллатрис выставила руки вперед и со всей силы оттолкнула от себя пуффендуйца. Тот, не ожидая последовавшей реакции, задом переступил через несколько ступенек и упал к ногам своих друзей. — Ты в порядке, Клаус? — спросила Берк, помогая другу подняться. — Лучше не связывайся с ней. Ты ведь знаешь, ее даже Лестрейндж боится трахать — ищет удовлетворения на стороне. Троица залилась смехом. Белла кипела от злости. Она не могла ни ответить, ни дать сдачи физически. Хватило вчерашнего происшествия. — Будешь рыдать, Блэк? — пропищал рыжеволосый, смахнув длинную челку со лба. — Может, позвать твою мамочку? Или она такая же неуравновешенная, как и дочь? — Не смей говорить так о моих родителях! Кулак Беллы, занесенный над головой юноши, повис в воздухе, перехваченный чьей-то рукой. «В школе нет других преподавателей?» — подумалось Беллатрис, когда она, обернувшись, увидела позади профессора Риддла. — Минус пятьдесят очков Гриффиндору. И, пожалуй, в два раза больше Пуффендую. Чтобы было честно — вас же двое. — Но, профессор, — взмолилась Берк, — это слишком строгое наказание! — Хотите поспорить и уйти в еще больший минус? Вам лучше молча кивнуть. Ваше поведение сильно меня расстроило. Троица последовала совету. И через несколько секунд на лестнице остались Белла с профессором в окружении любопытных студентов, скользящих мимо. — Кажется, мне должны доплачивать за роль вашего постоянного защитника, мисс Блэк, — сказал Том Риддл. — Я провожу вас до кабинета, если вы не против. Не хочу видеть вас жертвой очередных шутников. Белла улыбнулась, но про себя с облегчением выдохнула, услышав официальное обращение в свою сторону. Он не воспринял ее слова всерьез. Это замечательно. — Мне так неловко, что вы уже второй раз помогаете мне. Хотела бы я обещать, что этого больше не придется делать. Меня сложно вывести из равновесия до такой степени. Но сейчас, когда Джоркинс рассказала о нашем конфликте всей школе… — Все в порядке. Я готов помогать тебе, сколько потребуется, Белла. Он произнес эту фразу, когда вокруг не осталось слушателей, и они вышли в длинный коридор третьего этажа. Вот, в чем дело. — Но, если хочешь проявить благодарность за помощь, удовлетвори мое любопытство. Мистер Лестрейндж — из-за него произошла ситуация с мисс Джоркинс? — Да. — Ты защищала его, как я понимаю. — Да. — Мистеру Лестрейнджу можно позавидовать. Не у каждого есть человек, готовый постоять за его честь, — он постарался подобрать правильные слова, — так яростно. — Боюсь, что Родольфус не оценит моих стараний, — вздохнула Белла, заметив дверь нужного кабинета. — Спасибо, что проводили меня, сэр. Профессор кивнул и подождал, пока девушка зайдет в кабинет, прежде чем уйти. «Беллатрис Блэк встречается с Родольфусом Лестрейджем, — задумался Том, идя по коридору. — Это любопытно. И неправильно. Я ни разу не видел их вместе, а влюбленные, насколько мне известно, не упускают шанса побыть в компании друг друга. Их отношения, несомненно, дело рук родителей, старающихся вырастить новую ветвь чистокровного дерева. Но одно дело, когда девушка согласна быть хранительницей очага, оставив свои стремления ради успехов мужа, она — совсем другая. Беллатрис не сможет стать такой. В ней чувствуется сильное пламя, рвущееся наружу. Лестрейндж послужит ведром с водой, если она продолжит состоять с ним в отношениях. Белла должна раскрыться в профессиональном плане. Она умна и отлично разбирается в зельях. Уверен, что и в других предметах девушка блистает». Том не понимал, почему его не покидают мысли о девушке. Его всегда интересовала психология людей и их поступков. Но студентка… Сам будучи студентом, он часто следил за однокурсниками, создавая события, которые помогут ему лучше разобраться в мыслях людей, раскрыть мотивы их действий. Он легко мог сказать, каков человек на самом деле, проследив за ним несколько дней; чего он хочет от жизни; как маскируется, чтобы жить в обществе. В Беллатрис он видел раскол. За надменным взглядом скрывалась чуткая и ранимая душа, которую девушка раскрыла перед ним. Предложение объятий удивило его. Оно не сочеталось с ее манерой держать себя с людьми. Вечером из окна он увидел Беллатрис с друзьями, идущими в сторону леса. Следуя правилам, он должен был остановить студентов, но интуиция подсказала, что делать этого не стоило. Она шла около Стивена Лоэлота, прижавшись к нему всем телом. Лестрейндж шел рядом, будто он был чужим человеком. Но Том не заметил во взгляде юноши ревности. Это ее обычное поведение. «Значит, она бывает мягкой не только в стрессовых ситуациях, — сделал вывод Том, — но и рядом с некоторыми людьми. Почему? Девушка чувствует обязанность защитить пострадавшего друга? Проснувшийся материнский инстинкт? В Белле живет дух противоречия, она может постоять за себя. Как девушка, ставящая себя выше других, следующая семейным правилам, сочетается с раскрывшейся мне вчера Беллатрис?» Перенеся выполнение всех рутинные дела на обед: ответ на письма, подготовка планов следующих занятий (иногда он заменял Слизнорта на уроках зельеварения), Том решил прогуляться по территории замка. *** Том Риддл относился к магам, признающим непосредственное влияние философии на алхимию. Погрузившись в том Локка, идеи которого он полностью разделял, Риддл провел на улице около трех часов, одурманенный мыслями англичанина и пением птиц. Почувствовав приступ голода, мужчина взглянул на часы. Было время обеда. Он поднялся со скамьи и направился в сторону замка. Не спеша, приближаясь к центральной двери, Том услышал позади себя разговор. До него долетали лишь обрывки фраз: остальное унес ветер. — Ты уверен… законно? — …попробовать… Азкабан. — Вздор! — Отец говорил… бойся. Том отошел в сторону, сделав вид, что его что-то отвлекло. Мимо промчались Лестрейндж с Оверклиффом. Студенты поприветствовали профессора и вошли в замок. Риддл нахмурился и постарался сделать анализ услышанного. «О секретной информации не стали бы говорить на улице перед профессором, — подумалось Тому. — Однако же упоминание Азкабана и прочие слова студентов… Их беседа весьма подозрительна». Риддл задумчиво осмотрелся по сторонам. Студенты могли не заметить его или решить, что слышимость слишком плоха. У него появилось чувство… Нет, он был уверен, что Оверклифф — студент, о котором говорила Джоркинс. Но, очевидно, что его отношения с Лестрейнджем носят вовсе не романтический характер. Что они задумали?