Крысы

Хмурый день за окном настолько соответствовал настроению Цзян Чэна, что он даже не материл про себя погоду и противную мелкую морось, накрывшую лицо и волосы сразу же, стоило только выйти на крыльцо. До машины было шесть ступенек и четыре шага, но за это время налетевший ветер успел, кажется, добраться даже до позвоночника. В другое время тепло салона после такого «приветствия» расслабило бы, но сегодня о покое можно было только мечтать. Предстоящая встреча с Лань Сичэнем напрягала. Тот, естественно, узнает в нем того, с кем разговаривал в Убежище, и предсказать, как он себя поведет, не может никто. Тогда Цзян Чэн не пытался быть особенно вежливым. Так что если сегодня ему ответят тем же — он будет сам во всем виноват. Но почему-то вот это не волновало ничуть. Лань Сичэнь — глава не только Клана, но и целой корпорации, одного из основных контрагентов Юньмэн Цзян, потеря такого партнера, как Юньмэн, вряд ли выгодна Лань Сичэню. Но сам Лань Сичэнь… Вэй Ин хохотал бы до посинения, если бы узнал, от чего именно подрагивают кончики пальцев у Цзян Чэна. Но думать об этом не хотелось. К тому же у него есть чем отвлечься. Тем более, что дорога будет длинной. Тетрадь, наконец-то найденная Вэй Ином (и Цзян Чэну было все равно, каким образом он ее достал), лежала на коленях. Потрепанная, обгорелая с одного края, в пятнах чего-то, напоминающего кровь и с нарисованной рожицей на обложке. Вэй Ин читал ее всю ночь. И, судя по всему, содержание произвело на него впечатление. Самое то, чтобы забыть о реальности хотя бы на полчаса. …Его звали Сюэ Ян. По крайней мере, именно это имя было написано на внутренней стороне потрепанной обложки. «Меня зовут Сюэ Ян, и это все, что вам нужно знать для того, чтобы вернуть мне мою тетрадь». Цзян Чэн усмехнулся. Однако, резкий малый. Что-то типа этого мог бы написать Вэй Ин, который в принципе не любил писать, если это конечно, не было описанием результата опыта или внезапно пришедшей в голову идеей, которую он боялся забыть. Листочки с такими его записями расползались по всей его комнате и карманам со скоростью света, пока Цзян Чэн не подарил Вэй Ину целый набор блокнотов, рассовав их по самым «популярным местам», вроде карманов, ящиков стола или полки в туалете. У неизвестного Сюэ Яна такого «помощника» не было, поэтому он все записывал в одну тетрадь, вшивая все новые и новые листы. Записи о каких-то опытах, строчки стихотворений без начала и конца перемежались событиями и мыслями из обычной жизни. А она у Сюэ Яна была бурной. Цзян Чэн разобрал далеко не все, кое-что, наверное, мог бы понять только ученый или безумец, а вот «жизненные» записи увлекли. Но чем дальше Цзян Чэн читал, тем больше его наполняло неприятием. Сюэ Ян ненавидел оборотней. Эта ненависть красной нитью шла через все его записи. Эта ненависть его переполняла, и все, что он делал, было пропитано ею до краев. Ненависть и что-то, больше похожее на одержимость. Как будущий наследник, Цзян Чэн знал историю оборотней и историю Кланов в ее истинном, не отредактированном виде, которая вошла в книги по истории. Правда, даже такая она была очень общей: клановое разделение, усиление власти, уничтожение. Обо всем этом он знал, разумеется, но никогда — того, что скрывалось за этими знаниями. А Сюэ Ян… Сюэ Ян был оборотнем. Не первородным, даже не полукровкой, рожденным от человека и оборотня, а из тех, которых называли «дикими». Укушенным оборотнем во время Дикой охоты. »…я помню его глаза. Он не был зверем, я видел разум в них. Он хотел сделать мне больно, и он делал мне больно. Просто потому что мог. Я сопротивлялся, но что может человек против громадного оборотня, клыки которого были размером с мой палец. Мне было четырнадцать. Четырнадцать, слышишь, ты, отродье! Не слышишь. Но услышишь. Но еще услышишь, я тебе обещаю. Тебе нужно было меня добить, а не бросать там, посреди леса, умирать. Я помню твои зубы, тварь, помню, как ты раздирал меня, как тебе нравилось слышать мои крики. Наигравшись, ты ушел искать следующую жертву. Грязная работа, тварь. Потому что я выжил. Потому что я теперь такой же, как и ты. Не рожденный оборотнем, а ставший им, но придет время, и я перегрызу тебе глотку и буду смотреть, как ты медленно умираешь. Хотя нет, я придумаю что-нибудь поинтересней. Что-нибудь, что тебе понравится. Будь прокляты оборотни! Проклятые псы Вэнь!» Эта запись была одной из самых первых. Цзян Чэн только поджимал губы, читая эти строки. Ярость Сюэ Яна он слишком хорошо понимал. К тому моменту, как Сюэ Ян попался оборотню, Дикая охота была запрещена, но клан Вэнь считал себя, как минимум, равным Солнцу. Его Глава, Вэнь Жохань был тигром, обладавшим не только невероятной физической силой, но и магией. Цзян Чэн как-то видел его портрет и теперь малодушно радовался, что живет в другое время. Как все Первородные, Вэнь Жохань был невероятно красив, но по-человечески жесток во всех своих ипостасях. Клан Вэнь при нем достиг пика своей мощи, и в то же время оказался полностью уничтожен. Официальной причиной было возмущение его политикой и жестокостью с последующей войной, но все было не так просто, если верить записям Сюэ Яна. А не верить ему причины не было. Его ненависть и желание отомстить были лучшими гарантами его правдивости. А еще теперь Цзян Чэн знал, почему Проклятый район — это только его, главы клана Цзян, проблема. Именно в клан Цзян пришел Сюэ Ян. «Диких» оборотней не любили. Рожденные обычными людьми, они, став оборотнями, теряли контроль, и только железная воля позволяла его сохранить, не допуская спонтанной трансформации и нападений. Но таковой обладали далеко не все, да и со временем она становилась все слабее. Так что чаще всего таких просто убивали. Исключений почти не было. Сюэ Ян таким исключением был. А еще он предложил то, от чего тогдашний Глава клана Цзян отказаться не смог. Контроль. Внешний и внутренний контроль над инфернальной сущностью. Этой стадии, самой последней для первородных оборотней, в клане Цзян достигали почти восемьдесят процентов оборотней, но только сорок из них проходили ее благополучно, остальные погибали или сходили с ума. Сэю Ян обещал найти то, что сможет облегчить обретение инфернальной сущности и уменьшит процент потерь. Это позволило бы усилить позиции клана Цзян. До появления Сюэ Яна только клан Вэнь мог быть соперником в части количества инфернальных оборотней, так что глава клана Цзян даже особенно не раздумывал и предоставил Сюэ Яну все необходимое для работы. О том, насколько сильно он впоследствии об этом пожалел, можно было только догадываться. »…я создал печать. И даже назвал ее в честь Жоханя. Надеюсь, ты счастлив, сукино отродье. Я назвал ее Тигриной печатью в твою честь. О, она прекрасна. И такая же тварь, как и ты. Думаю, она бы тебе понравилась. Вещица как раз в твоем вкусе. Эти недоумки из Цзян будут счастливы. Первые пять минут. А потом всех ждет сюрприз. Как и тебя…» Сюрприз клан Цзян действительно ждал. Когда для демонстрации Сюэ Ян собрал Главу и его семью, вывел прислугу и активировал печать. И тогда началась бойня. Оборотни-полукровки, работавшие в Клане, все разом вдруг потеряли рассудок и контроль над звериной сущностью. Пройдя молниеносную трансформацию, впав в бешенство, они кидались на своих хозяев, друг на друга, на всех, кто попадался им на пути. Ведомые жаждой крови, с почти уничтоженной человеческой сущностью и действующие только на самых примитивных инстинктах — по мнению Сюэ Яна они были прекрасны. На счастье Клана, первородных в тот момент в резиденции было достаточно, так что остановили их быстро, но из-за эффекта неожиданности жертв было слишком много. Глава Клана пришел в ярость, и Сюэ Яну хоть и удалось сбежать, но в процессе он лишился мизинца и печати, которая осталась у Клана Цзян. Оправлялся от полученных ран Сюэ Ян долго. Впрочем, затею свою он не оставил. Только выбрал другой путь. Пользуясь тем, что Клан Цзян замял инцидент с печатью, и о его поступке никто вне клана не знал, Сюэ Ян решил попытать счастья в другом месте. »…От их чистоты мутит. Наивные, невинные, закостеневшие в своей праведности. Такие слабые, что даже неинтересно. Я показал им парочку фокусов, и они повелись, как дети. Хотя не могу не понять их страх. Но страх заставляет развиваться и стать сильнее. А эти блаженные в бело-голубом борются не со страхом, а с тем, что его вызывает. Я ненавижу оборотней, но оборотней, первородных оборотней, отказывающихся от самих себя — презираю. И еда здесь отвратительная. Хищник должен есть мясо, а они перебиваются овощами и рисом. Возможно, это действительно ослабляет зверей в них, но разве они сами по себе не становятся от этого слабее. Будь ты проклят, Жохань. Ты и твои выродки. За это однажды ты тоже заплатишь. И все же — какая же у Ланей отвратительная еда. И хоть бы конфетку где найти…» Машина дернулась как-то особенно резко, и Цзян Чэн прикрыл уже сухо горящие глаза. Читать в движении, разбирая неровный почерк, было тяжело. Пропускать через себя льющиеся со страниц эмоции — еще тяжелее. Язык Сюэ Яна был странным, то образным и ярким, то скучным и безликим, но даже так картины вставали перед глазами слишком живыми. В хрониках клана Цзян, тех, которые он успел прочитать до того, как они сгорели, о Сюэ Яне и Тигриной печати не было ни слова. Как и об устроенной бойне. Значит, действительно все замяли. Но даже если так, где теперь Тигриная печать? Цзян Чэн медленно выдохнул, прикинул, сколько времени ему еще придется тащиться через пробки, и снова вернулся к тетради. Забавно, но создавать вторую Тигриную печать Сюэ Ян в клане Лань не стал. На этот раз это была флейта. И опыты его были в совсем другой области. У Цзян Чэна даже дыхание перехватило, когда он понял, какой именно. »…Я знаю, что могу это сделать. Я знаю, как это сделать. В конце концов, я это уже делал. Жаль только, что такого же металла мне больше не найти. Но рано или поздно я верну себе Тигриную печать. Хотя, знаешь, тварь, я тут подумал и решил, что этого будет мало. Чтобы справиться не только с тобой, но со всей твоей сворой, мне нужно больше, чем сотня-другая диких оборотней. Даже если я обращу твоих щенков, сук и кобелей, ты не дрогнешь. Так что у меня сюрприз для тебя, тварь. Хочешь, расскажу? Конечно, хочешь. Ведь на этой земле не должно быть ничего, о чем ты не знаешь, не так ли? Жохань, иногда ты снишься мне. Твои красные глаза и клыки. И то, каким я увидел тебя потом, позже. Гораздо позже. Когда ты был уже человеком. У тебя были все такие же звериные глаза. Ты даже показался мне красивым. Несколько секунд. Тварь, о, какая же ты тварь. Надеюсь, мой сюрприз тебе понравится. Ведь бродячих собак гораздо больше, чем таких, как ты. И, знаешь, я решил, что печать — слишком грубо. Мне нужно что-то поизящнее. Как тебе флейта? О, она красива и смертоносна. Эти наивные дурачки даже не понимают, насколько им повезло, что опыты я провожу вне резиденции. Но здесь совсем нет ни бродячих собак, ни кошек, а кролики, хоть и злобные, но слишком мелкие. Но уже скоро, совсем скоро…» У Цзян Чэна задрожали руки. Мыслей в голове стало слишком много. Они наскакивали друг на друга, порождая головную боль. Бродячие собаки, печать, «дикие оборотни». Сюэ Ян заставил полукровок потерять контроль и человеческий облик. Родители… Бродячие собаки… Он был готов поверить в то, что родителей убили так же. Но Вэнь Нин нашел вирус. И как это соотнести со всей этой магией, Цзян Чэн не знал. Сюэ Ян создавал что-то, что работало по совсем другому принципу. К тому же это было так давно. И своей цели Сюэ Ян добился. »…Гордыня, Жохань. Твоя гордыня — твое слабое место. Ты даже не узнал меня, когда твои псы поставили меня перед тобой. Они у тебя невоспитанные, тварь. Я почти обиделся. Впрочем, мне плевать. Ты заглотил мою наживку, Жохань. Ты, сильнейший из сильнейших, всегда полагался на силу. Ты умен, но глуп. Или все дело в том, что слишком полагаешься на свое чутье и так уверен, что никто и никогда не рискнет манипулировать тобой? Глупец. Я стоял перед тобой, говорил и хохотал про себя, глядя на то, как разгораются яростью твои прекрасные глаза. Я сказал «прекрасные»? Описался. Я почти разочарован. Это оказалось так легко, что даже скучно. Да, я почти не лгал, сдавая тебе клан Цзян. Ведь печать действительно осталась у них. Всего лишь сделать серым белое, и вот уже клан Цзян мечтает подмять под себя все остальные кланы. И даже Тигриная печать у них есть. И даже назвали они ее так, потому что надеются свалить весь тигриный род Вэнь. О, боги, как же это было весело!» Сюэ Ян действительно считал это веселым. Рассказав о том, что произошло в Юньмэн Цзян, подав это с совершенно другой стороны, он разжег в Вэнь Жохане ярость. И Юньмэн Цзян запылал. Сюэ Ян, о котором все забыли, описывал в самых мельчайших подробностях эту битву. Кажется, смакование этих самых подробностей доставляло ему настоящее удовольствие. Он захлебывался от восторга, рассказывая о том, как пришел на помощь клану Цзян клан Не из Цинхэ. Даже о том, что сумел выкрасть в суматохе Тигриную печать, он упомянул только вскользь: все застила смерть сначала главы клана Цзян, потом Не Минцзюэ. А потом… Потом Цзян Чэну захотелось прополоскать свои мозги. »…Я почти жалею, что тебя больше нет. Мне нравилось слышать твой грозный рык. Но еще больше мне все-таки понравилось бы смотреть на твой труп. Если бы он был. Твои подданные разорвали тебя. Хотя о чем это я, ты же это и так знаешь, не так ли? Тебя больше нет. Потому что твои псы, твоя послушная стая подчинилась мне и моей печати. Жаль, что ты ее зову был не подвластен. О, я не отказался бы от такой кошки, как ты. Ты был бы отличной грелкой, блохоловка. Жаль, что твои псы разодрали тебя, я бы снял с тебя шкуру и бросил бы у порога. И вытирал бы ноги. Но сначала бы я тебя поимел. И мне даже было бы плевать, в каком виде. С откинутым хвостом или космами, которые я намотал бы на свой кулак — мне было бы все равно. Но, знаешь, что самое интересное? Клана Вэнь больше нет. И в Безночном городе теперь новый хозяин. Я. Я не первородный, но задавать вопросы некому. Твои оборотни — теперь мои послушные псы. И твой Огненный дворец — просто конфетка, кто бы мог подумать…» Дальше записи становились все более сумбурными. Опыты, какие-то бессвязные мысли, Вэнь Жохань и еще Вэнь Жохань. Твари, вскользь упомянутое удивление внезапным нападением других кланов, злорадство по поводу того, что оно не удалось. Чем дальше, тем больше Сюэ Ян погружался в собственное безумие. И в самом конце… »…Я устал. Мне скучно. Этот город холодный. И я вижу призрак тигра в коридорах. Он является ко мне и во снах. Кладет лапы на грудь, и я не могу дышать. И не могу проснуться. Жохань, проклятая тварь, ты даже после своей смерти не отпускаешь меня. Словно помеченную сучку. Но я не собираюсь сдаваться, слышишь, ты?! Ты всего лишь призрак. Тебе меня не убить. Не убить». Записи закончились, и Цзян Чэн только тогда вспомнил, что надо дышать. Эмоции от прочтения ушли куда-то вглубь. Глухая злость, недоумение и разочарование кипели в нем, грозя выплеснуться чем-то совсем уже непотребным. Все написанное не могло ему помочь, и проблемы никуда не делись. Цзян Чэн со злостью захлопнул тетрадь, и из нее выпорхнул листочек. Судя по почерку — Вэй Ин делал какие-то записи и оставил. Цзян Чэн поднял его, поднес к глазам и вскинул бровь. Больше всего это было похоже на схему. Или карту. Похожую он видел на страницах тетради. Ну да, выше неровным почерком Вэй Ина было выведено кривое «С.Я.». А вот ниже, под этой картой была еще одна. Более четкая, с какими-то отметками. Цзян Чэн пригляделся и тут же вытащил телефон, тяжело сглатывая. — Я прочитал. Твои заметки тоже, — еле дождавшись, пока на той стороне ответят, бросил он в трубку. — Поясни. — Выдохни, Чэн-Чэн, ты слишком возбужденный, а тебе еще на переговоры. Кстати, а ты почему еще не там? — искрящийся голос Вэй Ина, в такие сумрачные дни вызывающий только глухое раздражение, сейчас показался еще более раздражающим. — Пробка. И я успеваю. Так что это за схема? — Ты же и сам все понял, да, Чэн-Чэн? — Вэй Ин помолчал, выдохнул устало. — Безночный город Сюэ Яна — это Проклятый район.