Крысы

— Здесь есть душ, Цзэу-цзюнь, — один из ученых, имя которого Лань Сичэнь так и не узнал, застыл рядом, с молчаливым неодобрением глядя на него, такого грязного и изрядно потрепанного. «Вам нужно привести себя в порядок» звучало так отчетливо в вежливом голосе, что Лань Сичэнь почувствовал раздражение. — Как только вы скажете мне, что с Цзян Ваньинем все будет в порядке, я отправлюсь домой и приму душ, — прохладно и очень спокойно произнес он, сквозь толстое стекло глядя на лежащего на кровати Цзян Чэна. Бледного, дышащего часто и поверхностно, с капельками пота над губой. Кажется, за эти несколько часов, что прошли с их последней встречи, он уменьшился в размере, усох. И скулы так заострились. Внутри снова шевельнулся страх потерять его. Откуда? — Я не имею права на ложь, Цзэу-цзюнь. Мы не первый год изучаем оборотней, но никогда раньше не сталкивались с подобным. Все, что мы можем сейчас — это немного стабилизировать его состояние. Сказать, что с ним все будет в порядке, я не могу. — Но хоть что-то вы сделать можете? — Лань Сичэнь повернулся к нему и успел поймать крайне заинтересованный взгляд, обращенный на него самого. — Например, помочь вам? Лань Цижэнь говорил, что в последнее время ваше поведение изменилось. Вы не хотите знать причины? — вкрадчиво произнес мужчина. — Решили сделать из меня подопытного кролика? — Лань Сичэнь сузил глаза. — Вы не в состоянии понять, что происходит с перворожденным оборотнем, какие опыты вы собрались ставить на мне, человеке? — В вас течет кровь оборотней. Немного, но ее достаточно, чтобы ваши поведенческие реакции вызывали интерес. Наш центр был создан ради достижения одной-единственной цели: найти способ избавиться от любых следов оборотней. У нас есть ранние образцы вашей крови, было бы интересно сравнить с тем, что сейчас. Кровь Цзян Ваньиня, как первородного, настоящее сокровище, но сейчас она кипит от переизбытка разных гормонов и по факту абсолютно бесполезна для нас. Лань Сичэнь медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Кажется, вы не понимаете, — он качнулся вперед, заглядывая в глаза, позволяя увидеть эмоции, кипящие в нем. — Я глава клана. И сейчас мне плевать на ваши великие цели. Я их не разделяю. Сейчас ваша задача — помочь Цзян Ваньиню. Единственная задача. Иначе уже завтра вам всем придется искать новую работу. Ученый сглотнул, кажется, только теперь осознав, кто перед ним, и что, возможно, стоит немного сдать назад. — Я вас понял, Цзэу-цзюнь. Мы постараемся сделать все, что будет в наших силах. — Хорошо, — Лань Сичэнь отстранился и снова повернулся к стеклу, теряя всякий интерес к разговору и не замечая, что остался один перед большой палатой, напичканной самыми разными приборами. Поднял взгляд на собственное отражение в стекле, криво усмехнулся. Увидел бы дядя, его бы удар хватил. В столь неподобающем виде Лань Сичэнь не был, даже когда однажды прыгнул на спор в ледяные воды Тихого океана. Разумеется, ни он, ни его приятели не были трезвы. В восемнадцать, получив вдруг свободу от жестких правил, в чужой стране и вдали от постоянного контроля и осуждающих взглядов, хотелось попробовать все. Вспоминать было и стыдно, и весело. Но сейчас причина такого вида была совсем не веселой. Они с Не Хуайсаном пропустили все «веселье». Когда они добрались до места, там уже кипел бой. Разобраться, кто, где и с кем, было практически невозможно, несколько машин горело, вой, визг, рык и стрельба поначалу даже оглушили. Но, стоило подойти поближе, как его буквально втащило в битву. Твари нападали со всех сторон, кто-то из волков-оборотней помог ему отбиться от первой атаки, а потом и он сам подобрал чей-то брошенный автомат: привычный и любимый нож против тварей был не самым лучшим оружием. Прорываясь к Убежищу, он заметил брата и то, как того яростно и успешно защищает Вэй Ин. Замер, как все, услышав странную мелодию флейты, оскалился, узнав играющего, и убедившись, что твари теперь убивают друг друга, скользнул за спиной Цзинь Лина к открытой подъездной двери. По лестницам почти скатился и ворвался в помещение. На секунду ему показалось, что он оглох от внезапной тишины, судорожно огляделся, но кроме него, в подвале не было никого. Приглушенный свет, разброшенные спальники и еще висящий в воздухе не особо приятный какой-то химический запах. Тихий отчаянный звук, похожий на скулеж, заставил его вскинуться и начать искать его источник. Ваньинь нашелся в соседней комнате. Той самой, в которой они разговаривали в свой самый первый раз. Стол с мониторами был придвинут к стене, а на освободившемся пространстве пола была сооружена импровизированная постель из матраса, одеял и спальников, в которой, свернувшись клубком, лежал Ваньинь. Дрожащий, холодный, тихо то ли стонущий, то ли скулящий. Из воспаленной раны на шее, в которой едва проглядывали очертания зубов, сочилась темная густая кровь. — Ваньинь… — Лань Сичэня хватило только на потрясенный выдох, хотя хотелось кричать. Что-то внутри рванулось навстречу, и Лань Сичэнь, сделав несколько шагов, рухнул на колени рядом с постелью. Отбросил в сторону оружие, которое все еще держал в руках, и склонился над парнем. Коснулся ледяного лба ладонью, и Ваньинь громко застонал. Потянулся навстречу касанию, пытаясь разлепить ресницы. Шевельнул губами, но Лань Сичэнь накрыл ладонью его рот, как никогда чувствуя заполняющую его вину. Что же он наделал… — Нет. Не пытайся говорить. Я заберу тебя. Увезу туда, где тебе помогут. Ваньинь. Цзян Чэн. Каким же страшным и в то же время красивым сейчас тот был. Белый, с заострившимися чертами лица, подрагивающими ресницами и обметанными губами. Такой… истончившийся от жара и лихорадки. Цзян Чэн попытался облизнуться, и Лань Сичэнь невольно вздрогнул, когда язык прошелся по его ладони, которую он все еще прижимал к чужому рту. Изнутри отозвалось жаром и нарастающей паникой от вида такого Цзян Чэна. — Ваньинь, — Лань Сичэнь позвал, наклоняясь к лицу, отводя неприятно слипшиеся прядки в сторону. — Прости. Я не должен был… Он ничего не должен был. Ни на что не имел права. Он позволил себе расслабиться и потерять контроль, пойдя на поводу собственных страстей, стыдного почти-подросткового бунта. Он так виноват… — Уходи… — глухой голос Цзян Чэна был еле различим. И совершенно пуст. — Ты… не поможешь. — Я не был бы так уверен, — выдохнул Лань Сичэнь, снова заглянул в лицо Цзян Чэна и поджал губы. Кажется, сил у того хватило только на эту реплику. Потому что теперь его состояние было больше похоже на обморок. По крайней мере, сознания в безвольном теле не ощущалось. Лань Сичэнь выдохнул, склонился еще ниже, касаясь губами его сухих горячих губ, чувствуя под тонкой потрескавшейся кожицей бешеный ток крови и неровную, но сильную пульсацию энергии, которую Цзян Чэн, кажется, пытался сдержать из последних сил. — Доверься мне. Пожалуйста. Я все исправлю. Не дождавшись ответа, Лань Сичэнь медленно выдохнул и, немного повозившись, встал на ноги, поднимая Цзян Чэна на руки. Все, что ему нужно — это дойти до машины Не Хуайсана, дальше будет проще. …Все, что было дальше, он помнил урывками. Возмущение Цзинь Лина, почти-ненависть Вэй Ина, странное счастье Лань Чжаня. Только Гуанъяо остался в памяти ярким болезненным кадром. Среди хаоса закончившейся битвы он выглядел сломанной игрушкой. От его вида и взгляда сердце сжало ледяными когтями и не отпустило до сих пор. А-Яо потерял отца, и Лань Сичэнь сейчас должен быть рядом с ним. Именно он, как никто знающий, какое значение Цзинь Гуаншань имел для своего сына. Он должен был помочь, а не Хуайсан. Но… Под сердцем билось жаркое и болезненное. Ваньинь-Ваньинь-Ваньинь. Он так запутался… — Брат. Лань Сичэнь повернулся и шагнул навстречу Лань Ванцзи. Тот был один, бледен, немного помят, но умыт, и даже волосы были приведены в порядок. Под явно чужой рубашкой проглядывали повязки, и Лань Сичэнь подался вперед, мгновенно забывая обо всем, что было между ними до. — Что с тобой? — он протянул руку, но касаться плеча не рискнул. — Твари? — Вэй Ин, — коротко бросил Лань Ванцзи и вдруг весь будто посветлел лицом, словно сам факт того, что Вэй Ин сделал ему больно, его радовал. — Вэй Ин?! И ты так этому рад? — Он обрел свою третью форму, и остался жив, в рассудке и со мной. Эти царапины — ничто по сравнению с этим. — Ох… — из Лань Сичэня словно весь воздух выпустили. А потом до него дошло. — У него получилось? Нет, это у тебя получилось. Но я… Дьявол. Прости. Прости, что чуть не разрушил вас. Произнес и весь подался вперед, сокращая расстояние между ними до минимума. — Но скажи мне — как? Лань Ванцзи прикрыл глаза, словно вспоминая, и его лицо стало совершенно неописуемым. Уже потерявший силу страх, решимость, нежность, счастье и радость. Ни одна мышца лица его не дрогнула, но Лань Сичэнь слишком хорошо умел читать его. По мельчайшим морщинкам, по дрожанию ресниц, по тому, как алеют мочки ушей, и меняется дыхание. — Страшно. Когда он превратился, я посмотрел и не увидел его, и мне стало страшно. Я звал его. Я просто его звал. Просил не уходить и вернуться ко мне. Но, брат… — Лань Чжань распахнул глаза, глядя на Лань Сичэня со странной жалостью. — Это вряд ли поможет Цзян Чэну. У нас… Он замолчал, не договорив, и Лань Сичэнь перевел взгляд на Цзян Чэна за стеклом, поджав губы. Лань Чжаню не нужно было объяснять. До того, как все это случилось с ними, Лань Чжань и Вэй Ин… У них было все то, чего не было у них с Ваньинем. Не было встреч и свиданий, обычных поцелуев и разговоров обо всем. Не было прошлого, за которое можно было бы зацепиться, как за ниточку. У них нет даже нормальных общих воспоминаний. У них нет… ничего, кроме ошибок его, Лань Сичэня. Как просто смалодушничать и уйти. Проблемы Цзян Чэна — не его проблемы. Они по сути никто друг другу. И то, что он укусил его, только ускорило процесс, который на самом деле все равно уже начался. Вот только тянуло туда, за стекло, а внутри выло от одной мысли бросить Ваньиня в таком состоянии. — Я не смогу… — глухо произнес Лань Сичэнь. — Врачи пытаются помочь, но я знаю, что спасти его могу только я. Но на самом деле я просто не смогу. Все это — лишь отсрочка. И я не знаю, что делать. — Отдохнуть? — Лань Ванцзи проследил за его взглядом, покачал головой. — Сейчас ты действительно ничем ему не поможешь. Ты слишком устал, тебе нужно отдохнуть. — Я не могу оставить его, — Лань Сичэнь покачал головой, отстраненно удивляясь своим собственным словам. — Вэй Ин присмотрит за ним. И я. — Он здесь? — Лань Сичэнь кинул взгляд за плечо брата. — Да, мы пришли вместе. Вэй Ин остался разговаривать с врачом, и скоро будет здесь. Так что ты действительно можешь отдохнуть. Лань Сичэнь медленно выдохнул, прикрывая глаза. Он действительно устал. — Может нагрянуть дядя. — Уверен, мы справимся, — Лань Ванцзи позволил улыбке показаться в глазах. — Иди домой, брат. — Хорошо… — Лань Сичэнь кивнул, поколебался немного, но все-таки порывисто обнял его одной рукой и отошел, кинув за стекло взгляд. А у входа в медцентр его ждал Цзинь Гуанъяо. Увидев знакомый разворот плеч, Лань Сичэнь замер. И сердце, кажется, тоже замерло. — А-Яо? — негромко, не особо веря своим глазами, позвал его Лань Сичэнь, и Цзинь Гуанъяо резко обернулся. Он уже успел привести себя в порядок и переодеться, но тень скорби на лице была слишком хорошо заметна, как и красные, еще немного припухшие глаза. — Сичэнь… — Гуанъяо почти пробежал разделяющее их расстояние, и вошел в его объятия, сильно прижимаясь к нему. — Сичэнь. Его сотрясала мелкая дрожь, и Лань Сичэнь ладонями чувствовал уходящее из тела Гуанъяо напряжение. Лань Сичэнь провел по его влажным волосам, обнял за плечи и, оглядевшись, повлек за собой в сторонку. Чужое мнение его не интересовало, да и во дворе медцентра почти никого не было, но хотелось уйти, спрятаться. И спрятать Гуанъяо и его горе. А еще собственное облегчение от того, что на него не сердятся. — А-Яо, — он прижался скулой к его виску. — Все будет хорошо. Как ты? — Его больше нет. Нет. Я не могу в это поверить, — глухо, горячо и быстро зашептал Гуанъяо в его плечо. — Мне кажется, что я сейчас услышу его голос. Он умел говорить ласково, знаешь? Иногда, когда у него было хорошее настроение или когда у меня все получалось. Лань Сичэнь только поджал губы. Его неприязнь к Цзинь Гуаншаню не изменила даже смерть. Каким бы дельцом и человеком он ни был, отцом для Гуанъяо он был отвратительным. Но Гуанъяо так яростно и истово верил в его любовь, в то, что стоит приложить лишь немного усилий — и его признают не только официально, что его наконец полюбят в ответ. Но для всех, кроме него самого, было ясно: этого не случится никогда. И если бы не проблемы со здоровьем Гуаншаня, А-Яо так и остался бы прозябать в глухой деревне, из которой Цзинь Гуаншань его вытащил только для того, чтобы незаконнорожденный сын, о котором он и не вспоминал, поделился с ним почкой. В благодарность, после того, как стало ясно, что трансплантация прошла успешно и отторжение не грозит, он оставил Гуанъяо рядом с собой. Как «банк органов», как шутили иногда. Цзинь Гуанъяо пришлось пройти долгий путь от всеми осмеянного бастарда до «правой руки» главы клана. Но, каким бы ни был его блестящий ум и способности, только смерть официального наследника Цзинь Гуаншаня позволила ему стать тем, кем он стал — полноправным членом семьи Цзинь, носящим эту фамилию. Но даже это не сделало отношения отца и сына проще, легче и теплее. Воспитанный одинокой матерью, истово верящей в то, что в один прекрасный день Цзинь Гуаншань вспомнит о ней и заберет в другую, лучшую жизнь, в этой вере она воспитала и его сына. И, наверное, день появления посланника Гуаншаня на своем пороге с приглашением, стал для нее самым счастливым в жизни. И самым последним. В семью отца тогда еще Мэн Яо вошел на следующий день после ее похорон… — А-Яо… — Лань Сичэнь покусывал губы, не зная, что еще сказать. Он утешал Гуанъяо после ссор с отцом. После неприятностей и очередных насмешек. Но что сказать сейчас — не знал. Он не сожалел о смерти Цзинь Гуаншаня, но боль Гуанъяо понимал слишком хорошо. — Просто постой вот так, рядом, — Гуанъяо стиснул его еще сильнее. — И… и прости, что так обошлись с тобой. Я не знал, что так будет. Не знал, что отец собирался делать. Он слышал наш разговор с Вэй Ином в холле. И отдал команду. Прости. Лань Сичэнь на миг нахмурился, пытаясь понять, о чем говорил Гуанъяо, а когда до него дошло, только покачал головой. — Это в прошлом, А-Яо. И… ты меня прости тоже. Я не остался с тобой. Цзинь Гуанъяо вздрогнул, напрягся. Помолчал немного, но все-таки выдохнул: — Ты не был обязан. К тому же отец уже был мертв, и ты ничем бы не помог. А Цзян Чэн нуждался в тебе. Ты… У него все в порядке? Гуанъяо немного отстранился, поднимая голову и заглядывая Сичэню в лицо. В его глазах, обычно мягко сияющих, а сейчас словно подернутых тончайшим слоем пыли, стыло беспокойство и что-то еще. — Нет, — честно ответил Лань Сичэнь. — Его удалось немного стабилизировать, но как долго это продлится — я не знаю. — Я видел, что творилось с Вэй Ином, — Гуанъяо отвел взгляд. — И каким он стал. Если бы твой брат не остановил его, никого из нас уже не было бы в живых. В него стреляли, а он этого даже не заметил. И если Цзян Чэн станет таким же… Он и просто оборотнем способен убить очень многих. — Он пока человек и сейчас больше похож на обычного тяжелобольного, чем на оборотня, — заметил Лань Сичэнь. Царапнуло. Словно подцепило когтем, потянуло и отпустило, но состояние легкого дискомфорта все равно осталось. — Пусть тебя это не волнует. Тебе нужно похоронить отца и принять его дела. Гуанъяо кивнул, словно выцветая на глазах. Он ждал другого ответа? — Как только будет готов отчет о вскрытии, и я пообщаюсь с имперским наместником. Но похороны… Я не знаю, могу ли просить, но, пожалуйста, будь со мной в этот день. Мне нужна твоя поддержка. Никого, кроме тебя, у меня больше нет. Пожалуйста. — Тебе не нужно просить об этом, я рядом, — Лань Сичэнь погладил его по щеке, отвел прядку волос за ухо. — Но сначала нужно хоть немного перевести дух и отдохнуть. Ты выглядишь очень бледным. — Поехали со мной, Сичэнь, — Гуанъяо перехватил его руку, прижался губами к ладони, глядя сквозь ресницы. — Поехали ко мне, ты тоже устал. Дома тебя ждет только дядя, твоему брату теперь нужен только Вэй Ин. Пожалуйста, я не хочу оставаться один. Я еще не готов. — Хорошо, — раздумывать Лань Сичэнь не стал. Только признал с горечью, разлившейся на языке, что Гуанъяо прав во всем. Дома его ждет только дядя, его вопросы и нравоучения, а А-Чжань никуда не уйдет отсюда, пока здесь находится Вэй Ин. А Цзян Чэн… Возможно, на «свежую» голову, он придумает, как помочь тому. Или хотя бы попытается понять, почему горячий клубок под сердцем так радостно отзывается на каждую мысль о Ваньине. — Надеюсь, у тебя найдется что-нибудь поесть. — Думаю, я даже найду для тебя твои любимые пирожные, — Гуанъяо светло улыбнулся и, обняв пальцами его запястье, потянул за собой к ждущей в стороне машине. …Он проспал почти сутки. В домике Гуанъяо на территории резиденции, в котором не было вообще никого, под защитой темных портьер и тишины, он провалился в глубокий, почти обморочный сон, как только голова коснулась подушки, и упорно не желал возвращаться в реальность. Иногда та пыталась прорваться сама запахом свежей выпечки и чая, тогда Лань Сичэнь делал попытки проснуться, и его пустой желудок благодарно урчал. Впрочем, глаза почти сразу же снова закрывались. Но отдых не особо пошел на пользу. Лань Сичэнь вполне отдохнул физически, но все то, что билось внутри, никуда не делось, и даже не стало слабее. И понимание тоже не пришло. Кажется, он понимал себя даже еще меньше, чем когда ложился спать. Единственное, что он знал точно — домой возвращаться не хотелось. К счастью, он бывал в гостях у Гуанъяо достаточно часто, чтобы не беспокоиться об одежде. Ту, в которой он пришел сюда из медцентра, носить было больше невозможно, так что он нашел в шкафу оставленную им ранее. Приведя себя в порядок и убедившись, что Гуанъяо нет в резиденции, а за его отсутствие ничего особенного не случилось, Лань Сичэнь устроился во внутреннем дворе, чтобы немного помедитировать, но расслабиться и отпустить мысли не удавалось. Прошедшие события немного поблекли в памяти, но под сердцем все также жгло, а образ Цзян Чэна, подключенного к аппаратам, не желал покидать голову. И даже заверение в том, что ему не стало хуже, которое он получил по телефону, когда позвонил в медцентр, не успокоило. Может, поэтому, когда слуга доложил ему о том, что его очень срочно хочет видеть молодой человек по имени Не Хуайсан, Лань Сичэнь с готовностью и некоторым облегчением поднялся. — Ему стало хуже, — с порога заявил Не Хуйасан, как только Лань Сичэнь появился. И только потом вспомнил о вежливости. — Доброго дня. Лань Сичэнь ответил на приветствие и нахмурился. Кому «ему» было понятно без лишних вопросов. — Я звонил в медцентр не так давно, меня уверили, что он стабилен. Не Хуайсан, кажется, был готов зашипеть. И растерял весь свой благожелательный вид. — Десять минут назад мне позвонил Вэй Ин и попросил найти тебя. Вряд ли он стал лгать только для того, чтобы вытащить тебя отсюда. — Почему он не позвонил мне сам? Он или брат. После всего они вряд ли расстаются больше, чем на несколько минут. — Решил, что если не приехать за тобой лично, ты сам не придешь? — Не Хуйансан пожал плечами. Лань Сичэнь поджал губы. Спорить и доказывать что-то явно раздраженному, ревнующему и злому Хуайсану он не собирался. — А ты, как всегда, был рядом, — не удержавшись от шпильки, Лань Сичэнь шагнул вперед, уверенный, что Не Хуйсан пойдет за ним и даже довезет до медцентра. — Нет, — тот только как-то устало выдохнул. — Мне пришлось сделать хороший крюк и нарушить пару правил. И Лань Сичэнь промолчал. В конце концов, Не Хуайсан, наверное, имел право на раздражение и ревность. А имел ли такое же право он, Лань Сичэнь? Наверное, нет. Но все равно внутри что-то жгло, стоило только вспомнить о том, каким взглядом Хуайсан смотрел на Цзян Чэна. Разговаривать откровенно не хотелось. И мысли в голове были какими-то оборванными. А вот эмоции… Цзян Чэну стало хуже. Не значит ли это, что его время пришло? Но он, Лань Сичэнь, не готов. Его желание спасти было сильным, но этого не хватит. Цзян Чэну будет не за что ухватиться. А времени дать ему эту ниточку, похоже, больше не осталось. — Это разве не машина Цзинь Гуанъяо? Как только они въехали в открытые ворота медцентра, Не Хуайсан приник к окну. Лань Сичэнь нахмурился. Не узнать любимый автомобиль Гуанъяо было сложно. Сделанный на заказ, бронированный и с пионами на номерном знаке — от почти такого же автомобиля Цзинь Гуаншаня он отличался только цветом тонировки стекол. Но что делает здесь Гуанъяо? Впрочем, это можно было узнать и позже. Как только их собственная машина остановилась, Лань Сичэнь вышел из салона и, не дожидаясь Не Хуайсана, направился ко входу, только сейчас отмечая, насколько сильно отличается этот медцентр от обычных. Никаких пациентов и палат. Только кабинеты и лаборатории. Комната, в которую поместили Цзян Чэна, была, скорее, исключением. Медцентр не был рассчитан на то, чтобы лечить, и Лань Сичэнь мимолетно подумал, что не хотел бы оказаться здесь в качестве подопытного кролика, и что стоит получше и поглубже изучить, чем конкретно здесь занимаются. — Отвратительное место, — пробормотал Не Хуайсан, оглядываясь чуть нервно и поневоле ускоряя шаг. — Что здесь вообще делают? Лань Сичэнь отвечать не стал, только сжал зубы. Разговаривать все еще не хотелось, да и голову занимало другое. Что может делать в таком месте Гуанъяо? Ответ он получил, когда они добрались до палаты Цзян Чэна. Там, за стеклом, у кровати Цзян Чэна и спиной к ним, стоял Гуанъяо. Лань Сичэнь остановился, глядя на него с удивлением, а вот Не Хуайсан вдруг рванулся вперед с криком. — Не смей!!! Он одним коротким ударом распахнул дверь, и Гуанъяо, вздрогнув, обернулся. Сделал судорожное движение, пряча руку за спину, и побледнел до синевы, увидев входящего в палату Лань Сичэня. — Я… — Отойди от него! — Не Хуайсан метнулся к нему, оттолкнул в сторону, и на пол с глухим стуком выпал инъектор, наполовину пустой. — Что это… — Я… это безопасно, — взгляд Гуанъяо метался по палате, а потом остановился на Лань Сичэне. — Я думал, что это поможет. Я сам принимал это! Отец… давал… — Что это?! — Не Хуайсан подобрал инъектор и стиснул его в руке до хруста. Посмотрел на него и вдруг побледнел. — Как у Минцзюэ. Точно такой же препарат мы нашли рядом с кроватью Минцзюэ. Ты… — Не смотри на меня так! — Гуанъяо отшатнулся от его взгляда. — Я не имею никакого отношения к твоему брату! — Лжешь! — Хватит! — Лань Сичэнь, который вообще перестал понимать, что происходит, шагнул вперед, и тут Цзян Чэн на кровати застонал. Дернул рукой, к которой была присоединена капельница, и под кожей вдруг черным начал проявляться узор вен, беря свое начало от впившейся иглы. — Ваньинь! — Не Хуайсан рванулся к нему, но тот забился, захрипел, и он отшатнулся. Приборы взвыли, а Цзян Чэн вдруг затих. Ставшие словно пергаментными веки Цзян Чэна поднялись, открывая разлившийся практически во всю радужку зрачок, и Лань Сичэнь вдруг понял, что будет дальше. Цзян Чэн умрет. Просто умрет, так и не выпустив своего Зверя. Начавшаяся трансформация не получит своего завершения, и Цзян Чэн сгорит, да и сердце не выдержит. Оно и так уже почти остановилось, судя по писку кардиомонитора. — Все. Вон. От его голоса, ставшего вдруг страшным, отшатнулся даже Гуанъяо, а персонал, прибежавший на сигналы датчиков, дружно отхлынул от порога. — Сичэнь… — только Не Хуайсан остался стоять на месте, так и сжимая в руках инъектор. — Если… — Вон! Не Хуайсан сверкнул глазами, но молча вышел вслед за остальными, перед этим опустив жалюзи на окне в коридор. Оставшись один на один с Цзян Чэном, Лань Сичэнь сгорбился, закрыв лицо руками. Не было страха. Только боль, вина и что-то еще. А потом времени для сомнений не осталось. И Лань Сичэнь, вскинув голову, подошел к кровати. — Ваньинь. Лань Сичэнь позвал его резко, требовательно. Склонился к лицу, запрещая себе думать о том, насколько измученным и почерневшим оно было, накрыл ладонью лоб, заглядывая в открытые глаза. — Посмотри на меня. Угольно-черные слипшиеся ресницы едва дрогнули, но и только. Взгляд не изменился ничуть, только дыхание стало еще более быстрым и поверхностным. И лоб… пылал. — Ваньинь, покажи мне его. Я знаю, что ты слышишь меня. Я хочу видеть тебя, каким еще ты можешь быть. Твой волк был прекрасен. Но мне мало, слышишь? Я хочу увидеть все твои трансформы. Кто ты еще, Ваньинь? — он говорил спокойно, негромко, а потом ударил голосом: — Посмотри на меня! Ваньинь резко вздохнул, по телу прошла быстрая дрожь, и Лань Сичэнь сглотнул, оказавшись под взглядом его ставших абсолютно черными глаз. — Ваньинь, — поборов мгновенное желание отшатнуться, Лань Сичэнь склонился еще ниже, касаясь дыханием его лица. Обласкал взглядом заострившийся нос, круги под запавшими глазами, приоткрытые потрескавшиеся губы. — Ты мой, Ваньинь. Я пометил тебя. И сейчас приказываю: покажи мне своего Зверя! Прикосновение к шее там, где страшной раной пульсировала рана от его укуса, обожгло. В ответ Цзян Чэн выгнулся, взвыв, и Лань Сичэнь отшатнулся. А потом и вовсе отлетел в сторону от полученного удара в грудь, упав на пол и сбив какой-то столик. От боли перехватило дыхание, но он тут же забыл о ней, когда Цзян Чэн каким-то ломанным, неестественным движением сел в кровати. Оскалился, демонстрируя отросшие клыки, дернул рукой, сдирая датчики, фактически выкорчевывая капельницу из вены. Опустил голову, и лицо закрыли пряди мгновенно отросших волос. Лань Сичэнь сглотнул и неловко сел на полу. Подумал отстраненно, что это конец, и Ваньинь, неуловимым движением сменив положение, взвился в воздух. Лань Сичэню вдруг показалось, что он смотрит замедленную съемку. Как всю фигуру Ваньиня окутывает черная дымка, как ее пронзают короткие разряды, и как спустя два гулких удара сердца она рассеивается, и на пол опускается огромный лис. С черной, светлеющей на концах шерстью, переливающейся фиолетовыми всполохами; с сияющими фиолетовым же глазами, словно подведенными тонкой белой каймой. Выгнулся, ощерился, и Лань Сичэню показалось, что у него таки остановилось сердце, когда он разглядел три хвоста с дымчато-серыми кончиками. Лань Сичэнь зажмурился, сглатывая, а когда открыл, лис стоял прямо перед ним. В его глазах горела ярость, но Лань Сичэнь почему-то даже не почувствовал страха. Словно завороженный, он потянулся навстречу, забыв обо всем. — Ты… прекрасен, Ваньинь. Мой бог, как же ты красив. Ты позволишь мне коснуться себя? Ваньинь, пожалуйста. В черных звериных глазах промелькнуло что-то, похожее на недоумение и отчего пожар ярости погас, и Лань Сичэнь протянул руки, зарываясь в шерсть. Инстинкт самосохранения отключился, сознание тоже. Сейчас его вели только чувства и эмоции, почти желания первобытные. Его восхищение было таким искренним, желание быть ближе, присвоить себе это чудо — нестерпимыми. А еще… зудело внутри: этого мало. Это только часть Ваньиня. Восхитительная, самая опасная, но все-таки часть. А ему нужно больше, много больше. Лис дернулся, мотнул башкой, ударяя в грудь, и Лань Сичэнь, не удержавшись, опрокинулся на пол, коротко охнув от боли. И тут же замер, когда лис навис над ним, оскалившись. Но Лань Сичэнь даже не подумал закрыться. Наоборот, расслабился, улыбнулся. Почему-то не верилось, что Ваньинь убьет его. — Цзян Чэн… Ваньинь… — он медленно поднял руки, снова зарылся пальцами в шерсть, зовя ласково, с настоящей нежностью. Лис рыкнул, опустил морду почти вплотную. Словно прислушиваясь. И Лань Сичэнь перешел на шепот.  — Ваньинь, это лишь часть тебя. Но мне это мало, понимаешь? Ты прекрасен, но мне нужно больше. Нужен ты весь. Лис, волк, человек. Человек, слышишь? Ваньинь, я хочу видеть тебя. Я хочу любоваться лисом, играть с волком и поцеловать тебя-человека. Хочу узнать тебя. Что ты любишь, что ненавидишь, услышать, как ты смеешься. Ваньинь… пожалуйста. Он замолчал, и Лис отпрянул. Махнул хвостами, пуская по шерсти цепочку молний. Мотнул башкой, в глазах вспыхнуло, и всю его фигуру затянуло уже знакомой дымкой. Лань Сичэнь медленно встал, готовый подхватить Цзян Чэна, если тот не удержится на ногах, но дымка клубилась все сильнее, уплотнялась и, кажется, не собиралась рассеиваться. И в один миг озарилась изнутри электрическим всполохом. Лань Сичэнь застыл, чувствуя, как сердце внезапно заколотилось в горле, а от мгновенного страха повлажнели ладони. Что не так?! — Ваньинь?.. — позвал он, и рванулся вперед, услышав в ответ жалобный скулеж. — Ваньинь! Дыхание тут же перехватило, руки обожгло холодом, от статического электричества затрещали волосы, и запахло озоном. Сердце сорвалось в бешеный галоп, и Лань Сичэнь испуганно вскрикнул. И почувствовал, как его обнимают чьи-то руки, и он падает-падает-падает. В какой-то момент перед глазами мир словно начал кружиться в калейдоскопе, распадаясь на крохотные фрагменты, и вдруг остановился. И он все-таки упал. Вот только пол был не жестким и холодным, а мягким и даже теплым. Лань Сичэнь сморгнул, пережидая, пока не стихнут очень странные и не самые приятные ощущения, и открыл глаза, впуская в себя окружающую реальность. Палату. Себя. Цзян Чэна под собой, выглядящего гораздо лучше, чем несколькими минутами ранее, но явно без сознания. От появившейся мысли о спящей красавице, Лань Сичэнь глупо и истерично захихикал. Заставил себя подняться, забив на боль в теле, и навис над Цзян Чэном, вглядываясь в его лицо. У него… у них получилось? Ваньинь больше не лис, и выглядит действительно лучше. И… рана на шее исчезла, оставив по себе лишь тонкую ниточку шрама. А вот волосы короче не стали. Ваньинь наверняка будет ворчать. Лань Сичэнь проследил взглядом тени, лежащие на его лице, острые ресницы, линию носа и скул, и залип на губах. Сухих, почему-то чуть припухших и с размазанным контуром, словно кто-то долго терзал их поцелуями. А в следующую секунду Лань Сичэнь потянулся вперед и накрыл эти губы своими. Он помнил вкус того их поцелуя, но сейчас он был совсем другим. Глубоким, чуть терпким. Раздвинуть губы языком, чтобы проникнуть внутрь, оказалось просто, но в ощущения Лань Сичэнь ухнул с головой, забыв обо всем. Он целовал и целовал, не думая, не отдавая себе отчета, даже не пытаясь понять, что чувствует и зачем это делает. Ему хотелось. Ему просто хотелось. Отпустить Ваньиня оказалось сложно. Но необходимо. Собственные руки уже начали дрожать, а придавить все еще бессознательного Цзян Чэна своим телом он не хотел. К тому же того надо было перенести хотя бы на кровать и попытаться привести его в чувство. Со своей задачей он справился не сразу, но справился. Ваньинь после лихорадки был слишком легким, а Лань Сичэнь слишком сильно хотел вернуть его туда, где будет тепло и мягко. Укрыв его, он, недолго думая, вытянулся рядом, и улыбнулся, когда ресницы Ваньиня дрогнули и поднялись, открывая глаза самого красивого оттенка, который Лань Сичэнь когда-либо видел. — Привет, — он улыбнулся как можно более мягко. — С Днем рождения тебя. — Сейчас ноябрь? — хриплым голосом спросил Цзян Чэн и замолчал, нахмурившись. — Нет, — Лань Сичэнь покачал головой, все так же улыбаясь. — Но ты точно родился заново. Или еще раз. Что ты помнишь? Цзян Чэн помолчал, вспоминая, а потом отвернулся, поджимая губы. Улыбка Лань Сичэня увяла. Понять, что именно вспомнил Цзян Чэн, труда не составило. Он, Лань Сичэнь, вел себя с ним в их последнюю осознанную встречу, как придурок. А еще он почему-то был уверен, что останься у Цзян Чэна силы, то сейчас лежал бы не на кровати, а на полу. — Что ты здесь делаешь? — глухо спросил Цзян Чэн. — Сначала ты ответишь, как себя чувствуешь. Твой Лис прекрасен, но опасен. Ты помнишь его? Цзян Чэн прислушался к себе. Неуверенно повел плечами. — Очень смутно. Это не так, как с Волком. Совершенно другое сознание. И я ощущаю в себе что-то чужое. Немного, но… — Ты сможешь снова стать им? По своей воле? — Лань Сичэнь смотрел на него с жадностью, почти с завистью. Он полукровка, но стать кем-то еще не сможет никогда, несмотря на слова дяди. Похоже, теоретические выкладки — только выкладки. Иначе Лань Чжань уже бегал бы с хвостом. А Лань Сичэню так хотелось… хотелось иногда стать другим. Сбросить все, что нанесла на него жизнь, стать свободным. — Я не знаю. Но пробовать не рискну. Не сейчас, — Цзян Чэн пошевелился, морщась. Коснулся шеи там, где была рана от укуса, вскинул бровь, но задавать вопросы не стал. Уронил руку обратно на кровать, прикусил губу. И неуверенно произнес: — Спасибо? — Это вопрос? — Лань Сичэнь улыбнулся. Сейчас Цзян Чэн был таким юным и милым. Растерянным. — Не стоит. Я виноват в том, что с тобой произошло. Кажется, своими действиями я что-то нарушил, и все пошло не так, как должно было. И я думал, что твоя трансформация будет… более бурной? Вэй Ин Лань Чжаня укусил. — О… так их можно поздравить? — Цзян Чэн хмыкнул. — Я все пропустил. — Думаю, он расскажет в лицах, — Лань Сичэнь медленно выдохнул и сел в кровати, устремляя взгляд в окно, сейчас закрытое. Вот только видел он отнюдь не жалюзи. — Я боялся, что у меня не получится. У нас с тобой было слишком мало общего. Я и не надеялся, что смогу тебя вернуть. — Ты пометил меня. Как старший. И Лис решил, что ты имеешь на это право, и поэтому не особо сопротивлялся, когда пришло время. — Возможно. Я чувствовал тебя, вкус твоей крови на губах даже когда его там не могло быть. И с тобой перед самой трансформацией был довольно резок. Странный разговор. Как будто они знают друг друга давно. Как будто всего лишь делятся кошмарными снами. — И что теперь? — Цзян Чэн подтянулся на руках, садясь и опираясь на спинку кровати. Лань Сичэнь качнул головой. — Я не знаю. Он выполнил то, что должен был. И мог уйти. Уйти и забыть о Цзян Ваньине. В его жизни было много всего, что не давало ему дать другой ответ. Мэн Яо. Цзян Чэн. Хорошо хоть, что брат, кажется, наконец-то нашел свое счастье. — Я так и думал… — прошелестел за спиной Цзян Чэн, и в дверь ударили. А спустя секунду она широко распахнулась, и через порог практически перевалились Вэй Ин и Не Хуйасан. Лань Сичэнь невольно хмыкнул, заметив выражение их лиц. Наверное, они были готовы лицезреть кровь на стенах, но уж точно не двух мужчин, мирно восседающих на кровати. Первым очнулся Вэй Ин. — Чэн-Чэн! Кажется, от его крика зазвенели даже стекла, а Лань Сичэнь поспешил встать, чтобы его не снесло. — Чэн-Чэн! Ты жив! — Вэй Ин захлебывался от радости и восторга. Повиснув на шее брата, он принялся тискать его, как ребенок игрушку. — Убью, сволочь! Ты нас так напугал! А какую чушь нес, ты хоть помнишь?! И твоя бледная физиономия мне теперь в кошмарах снится! — Вэй Ин! Задушишь! — Цзян Чэн забился, пытаясь выбраться из стальной хватки. — Прости-прости, — забормотал Вэй Ин, но объятия ослабил лишь совсем чуть. — Я просто рад. У тебя все в порядке. Ведь в порядке? — Как видишь, я жив, — Цзян Чэн вздохнул, сдаваясь, и обнял его в ответ. — И рад, что и ты жив тоже. — Ты уже знаешь, да? — Вэй Ин обмяк, уткнувшись в его плечо. — И я снова волк. Я почти разочарован. А ты? Цзян Чэн прикусил губу, кинул на Лань Сичэня очень выразительный взгляд, и тот вполголоса произнес: — Он лис. Черный лис с тремя хвостами. Самое потрясающее создание, которое я когда-либо видел, — искренне добавил он, и у Цзян Чэна заалели щеки. — Три хвоста? — Вэй потрясенно выдохнул. — Эй, так нечестно! Ты меня обставил! — Зато ты был первым, — Цзян Чэн довольно усмехнулся. Кажется, мысль об «обставить» его порадовала. — Это не то! — Вэй Ин запротестовал, но услышать, что он сказал дальше, Лань Сичэнь не смог. Рукава деликатно коснулись, привлекая внимание, и он обернулся. — Хуайсан. Тот стоял рядом, смотрел спокойно, словно и не он не так давно пылал эмоциями. — Спасибо, — Не Хуайсан изобразил улыбку. — У тебя получилось. Надеюсь, ты при этом не пострадал? Лань Сичэнь едва заметно повел плечами, не поверив его благожелательности ни на минуту. Слишком странными ощущениями веяло от всей его тонкой, почти хрупкой фигуры. — Нисколько. Я ожидал худшего. Ваньинь и его Лис были очень милыми. Не Хуайсан вскинул бровь и перевел взгляд на кровать, где Вэй Ин уже завалился прямо на Цзян Чэна и продолжал о чем-то ему торопливо рассказывать. — Значит, тебе повезло больше, чем твоему брату. Как тебе удалось? Между вами ведь не было… — Того, что было, оказалось достаточно. Ревность. Вот чем веяло от Не Хуайсана. И его, Лань Сичэня это не должно так радовать, но почему-то радовало. А потом Не Хуайсан, словно прочитав его мысли, повернулся к нему и, поймав его взгляд, прикрыл глаза, негромко произнося: — Цзинь Гуанъяо арестовали. И Лань Сичэнь вдруг забыл, как дышать. — Что? — может, ему послышалось? — Его арестовали по приказу имперского наместника. Сожалею, — Не Хуайсан покачал головой. А Лань Сичэнь вдруг вспомнил все, что случилось до начала трансформации Цзян Чэна. — Это из-за… — инъектор в сжавшихся пальцах встал перед глазами сам собой. И пусть он не верил в то, что Гуанъяо хотел сделать что-то с Цзян Чэном, но это он. А посторонний человек сделал бы однозначные выводы. — Нет, — Не Хуайсан покачал головой. — Для этого прошло слишком мало времени. Лань Сичэнь выдохнул сквозь стиснутые зубы. Тревога за Гуанъяо огнем прошлась по телу, а следом за ней пришел страх. Имперский наместник практически никогда не вмешивался во внутренние дела Великих кланов по собственной инициативе. Или дело совсем в другом? — Гуанъяо должен был отправить сообщение о смерти Цзинь Гуаншаня. — В любом случае, будет лучше спросить у него самого. Как глава Клана, ты всегда можешь послать официальный запрос. Лань Сичэнь коротко кивнул и повернулся к кровати, только сейчас понимая, что в палате стало тихо. Вэй Ин лежал рядом с Цзян Чэном поверх одеяла, устроив руку на его груди, и смотрел на Лань Сичэня сквозь упавшие волосы. А Цзян Чэн… Цзян Чэн на него не смотрел. Отвернувшись, он устремил взгляд куда-то за окно. Снова побледневший, словно выцветший. — Ваньинь… — Лань Сичэнь стиснул пальцы в кулаки, шагнув к кровати. — Иди, — глухо отозвался тот, и Вэй Ин прижался к его боку еще сильнее. — Спасибо за помощь. Ударило. Почему-то очень больно. И все понятно, все логично, с Ваньинем теперь Вэй Ин, и тот больше не пылает в лихорадке, а Гуанъяо он сейчас явно нужен больше, но… — Ваньинь прав, — Не Хуайсан подошел к кровати с другой от Вэй Ина стороны. — Мы здесь уже сами справимся, а Цзинь Гуанъяо твой… близкий друг. А друзей в беде не бросают. По губам Цзян Чэна скользнула невеселая усмешка, а Лань Сичэню показалось, что он испачкался в грязи. Но отвечать не стал. Отвернулся, дошел до двери, и в спину ударило короткое: — Сичэнь. Спасибо. Лань Сичэнь поневоле улыбнулся, расслышав в голосе Цзян Чэна искреннюю благодарность, а потом закрыл за собой дверь палаты.