Стигма дьявола

С самого начала всё шло не так. Обычно, если происходит всё не по плану, то люди говорят о том, что они встали не с той ноги. Однако, день не заладился ещё до подъёма, потому что не спалось. Шото не мог лежать на кровати; казалось, что в кости впиваются железные штыри. Становилось то холодно, то жарко. Если вчерашним вечером он был рад не спать, потому что кошмары обволакивали в свою тягучую массу, то сейчас хотелось хоть на полчаса закрыть глаза и отдохнуть. Наконец, он совсем потерял надежду на то, что уснёт и просто смотрел в занавешенное окно. И вот, после длительного времени, появилась заря. Теперь уже можно было считать, что он встал не с той ноги, потому что где-то потерялся ботинок, у парадной рубашки помялись рукава, внешний вид от бессонной ночи был, мягко говоря, не очень. Слишком рано, чтобы вставать, потому что никто не дежурил. По коридору общежития послышались лёгкие шаги, наверное, Тсую уже отправилась в Академию. Он поправил пиджак, схватился за лямку портфеля и дёрнул его на себя. Упало всё, что только могло упасть. Ненужные учебники, какая-то канцелярия — всё оказалось на светлом ламинате. Он закатил глаза, глубоко вздохнул, и стал собирать карандаши, попутно поглядывая на циферблат часов. Минуты шли, а он всё ещё был в комнате. Так и опоздать легко. Упустим из рассказа то, что Тодороки споткнулся на лестнице, прямо на ровном месте. Зато, когда он переступил порог общежития, то все беды сразу же прекратились, он чувствовал себя отдохнувшим, а ноги не заплетались. Оказывается, что он и по времени успевал. Как это случилось — он не понял, но был рад, что неудачное утро всё-таки осталось утром, а не переросло в день. Только могильный холод шагал рядом с ним, пробирал до костей. Он встретил Тсую около зеркала в раздевалке; она, улыбаясь, причесывала свои волосы. — О, Тодороки, ты рано, — она попробовала сделать себе хвост, но тут же расплела его, закусила резинку зубами. — Вроде нет, — он посмотрел на огромные коробки, которые стояли немного левее. — Это оно? Девушка оглянулась, кивнула и замерла, осматривая чужой багаж: несколько чемоданов, три огромные коробки, какие-то пакеты и сумки. Она сдула челку в сторону и упёрла руки в бока. — Ага, ну, что, начнем? Видишь, на твоих стоит Индийский флаг. — Может, мне сначала тебе помочь? Они тяжёлые, — и Шото подошёл к первому чемодану, легко толкнул его вперёд, проверяя свои догадки. — Не, не надо, у меня меньше вещей, — она с оптимизмом взялась за первую чёрную сумку и потащила её на улицу. Тсую делала вид, что ей совсем не сложно, высоко прыгала, когда перетаскивала кладь через ступеньки. Теперь же она исчезла за забором. Шото посмотрел на то, что предстояло тащить ему. Он ещё несколько минут постоял на месте, но куча с коробками сама не исчезала и пришлось тоже подхватывать тряпичные ручки. Было не очень тяжело, но он спотыкался о каждый камень. Тодороки возвращался в Академию уже третий раз, признаться, руки немного устали, а затасканные лямки натерли ладони. Ну, что поделать, он привык, на тренировках ещё и не такое было. Тсую догнала его уже у входа в Академию. Она устала намного больше, но не подавала вида, всё так же поджимала губы и смеялась. Её смех был похож на кваканье лягушки, да что там говорить, она и сама была похожа на это зелёное пресмыкающееся: всегда тянулась к солнцу, с наступлением холодов заметно грустнела. — По последней? — она подмигнула и рванула вперёд, подхватывая пару небольших тюков. Шото не мог так же поступить, потому что большая деревянная коробка была тяжёлой. Он осторожно взял её, вытянул вперёд руки и направился к общежитию. Она была вся исписана какими-то непонятными словами, даже не английскими и перемотана скотчем. Вверху было сделано несколько небольших дырок. Шото казалось, что внутри что-то двигалось. В общежитии уже было больше жизни, некоторые встали пораньше. Краем взгляда он увидел сидящую на кухне Урараку, которая пила чай и спросонья хмурилась. Но задерживаться тут было некогда, он осторожно начал подниматься по ступенькам, чтобы сохранить баланс. — О, тут кое-что написано, — Тсую выросла перед ним из-под земли. — Где? — Тут, сбоку, — она коснулась ящика рукой. — Открыть по прибытию. Важно. — Ладно, — донести оставалось чуть-чуть. — Я приду сейчас, — она поскакала по лестнице вниз. — Пойду всем доброго утра пожелаю. — Угу, — уже переходя на второй этаж буркнул Шото и поспешил вперёд. Он поставил темный ящик около двери будущего гостя из Индии и неспешно открыл её ключом. Та со скрипом распахнулась, и дунул лёгкий ветер. В одно мгновение он и коробка очутились в центре комнаты, где рассеялся полумрак. Шото оглянулся, чтобы найти ножницы, нужно было разрезать скотч, перематывающий бока. Они оказались на столе, на самом краю, хотя Тодороки не помнил, чтобы тут кто-то жил или хотя бы что-то делал. Двое лезвий блеснули, отразили от себя рассветные лучи и заманчиво остались лежать на поверхности. Альтернативы не было, он взял их и начал кромсать клейкую ленту, интерес распирал, подогревал кровь. Наконец, когда всё было разрезано, он отогнул картонку и замер, рассматривая большую деревянную крышку. Лёгким движением пальцев она была поддета, но во внутренней черноте ничего не было. Лишь какие-то белые прутья, похожие на клетку, виднелись в этой пустоте. И тогда его оглушило шипение, из мрака коробки показались зеленоватые глаза, опасно сверкающие. Длинные зрачки, блеск чешуи и раздвоенный язык. Тодороки отпрянул в сторону, руки тряслись, а дышать становилось тяжелее. Длинное чёрное тело лоснилось в рассветных лучах и скользило по стенкам коробки. Огромная королевская кобра оказалась прямо перед ним; она раздувала свой капюшон и медленно поднималась на уровень глаз. Шото не мог даже моргнуть. Хлопнула дверь и справа от него показалось Тсую, Тодороки даже не дернулся. Девушка испуганно подпрыгнула, но быстро взяла себя в руки. — Только в глаза не смотри, Шото, слышишь? — он не слышал. — Не двигайся, хорошо? Я что-нибудь придумаю. Змея на неё не реагировала, она лишь подтянула к себе свой хвост и начала шипеть настойчивее. — Медленно отползай, не делай резких движений, — Асуи была сосредоточена как никогда, но не рисковала напрыгнуть на змею, которая была в два раза больше неё. Да и куда же лягушкам против той, что ест себе подобных? Пересилив дикий ужас, он всё же отвёл глаза в сторону, в этот же момент кобра рванула с места и вцепилась своими небольшими зубами ему в плечо, прокусывая белую рубашку. Холодное тело было так близко, что даже через ткань ощущались чешуйки. Если бы он не снял пиджак, то все могло бы быть хорошо, но это если бы… Асуи громко крикнула, затем всё поплыло. Шото не сразу понял, как оказался в другой комнате, ведь когда закрывались веки, то он был ещё там, перед змеёй. Перед ним крутилась Мина со шприцом и пыталась расстегнуть рубашку. Тошнота подступала к горлу, дышать было нечем. Зато приятная сонливость была так близко, её ведь так не хватало ночью. — Тодороки, слышишь меня? — Асуи хлопнула в ладоши и нависла над его лицом. — Вро… — он старался договорить слово, но не получалось. Нарушилась речь. — Черт, Мина, быстрее, — она потянула за воротник рубашку, отрывая маленькую пуговицу. — Уже пять минут прошло! Вся грудная клетка дернулась, и Тодороки резко открыл глаза, сдавленный хрип вылетел изо рта. — Судороги, черт, — Тсую паниковала в то время, как Мина старательно пыталась вытащить шприцом яд из укуса. Пятая минута, шестая, седьмая, восьмая, а потом уже и пошла двадцатая. И стало так спокойно, так хорошо. И только крик Тсую всё ещё раздавался где-то очень далеко.

***

На столе крутилась небольшая монетка, она блестела в свете огня, что плясал над свечкой. Как знаменитая балерина, небольшая йена, пролетела по всему столу и звонко лязгнула, падая на пол. И тогда он открыл глаза. Всполохи огня, большие крученые подсвечники и лишь сильная рука, которая лежит на столе. Острые черные когти вычерчивают на горизонтальной поверхности глубокие царапины, которые тут же зарастают и исчезают. В воздухе пахнет гнилью, а тишину нарушают отдаленные голоса. Перед глазами Шото пролетает небольшой сгусток света, он вздрагивает и провожает его взглядом. Хрупкий силуэт растворяется во тьме. — И кто бы мог подумать, такая глупая смерть, — голос эхом разлетается по пространству. Нельзя сказать, где Тодороки, потому что не видно стен, не видно потолка, да и пола как такового тоже нет. — Герой, которого готовили спасать жизни, не смог спасти свою, — раскат смеха, больше напоминающий удар грома, прозвучал над ухом. Он всё ещё не понимал, что происходит. — Простите? — зато было не страшно, просто очень неудобно сидеть здесь, на каком-то стуле, непонятно перед кем. — А вы кто? И снова смех, практически в лицо, как удар наотмашь. — А ты уверен, что хочешь знать? — в темноте вспыхнули красные глаза. Тодороки осторожно кивнул, пытаясь разглядеть очертания силуэта, впереди сидящего. — Одни знают меня как Иблис, другие называют Воландом, третьи Вельзевул, а ты можешь знать меня как Мару или Люцифера. К чему всё это, когда у меня есть одно единственное, прекрасное имя, — красные глаза уставились прямо на Тодороки. — Дьявол, — тот вжался в стул. И это не сон, всё очень реально. — Умный, — рука с когтями начала рассыпаться на частицы. Перед Шото на столе появилась змеиная голова. — Не хочешшшь сыграть в игру? Тодороки замолчал, взвешивая все за и против. Решения в голове не было. Змей-искуситель, настоящий. — Думаешшшь? Тогда я тебе пока расскажу, — змея осторожно дотронулась языком до пальцев на его руке. Мурашки побежали по спине. Она медленно переползла за стул. В этот момент когтистые руки снова появились, на этот раз на его шее. — Знаешь, вечность — понятие желаемое для людей. Но я живу уже с сотворения мира, мне скучно бытие, ты понимаешь? — Тодороки молчал, старался даже не дышать лишний раз. — Ты ведь не пожил ещё? Да? Наверняка мечтал вырасти, повстречать свою любовь, да хоть ещё раз погулять с друзьями, правда? Не нужно отпираться. Они скучают, наверное, одно лицо той, что на лягушку похожа, много чего стоило. Она убивалась, валялась у твоих ног и кричала, признаться, давно такого в мире людей не видел. — Что с Тсую? — разговор приобрел опасный характер. — Хм, в такой ситуации думать не о себе, я не ошибся, — и снова насмешка. — Понимаешь, Шото, я бы хотел хоть раз увидеть что-то невозможное. Ну, например, как сходятся характером те люди, что терпеть друг друга не могут, как убийца и жертва идут по улице и улыбаются друг другу, как хорошее и плохое становится единым. Это интересно, это занятно и крайне редко, — челюсть щёлкнула прямо у самого уха. — Не понимаю. — Конечно, куда вам, глупым людям, которые романтизируют мои метки, — острый коготь надавил на место укуса кобры. — Ты бы хотел вернуться? — Какая этому цена? — Шото прищурился, смотря на пламя свечи. — А чем готов платить ты? — Душой? — вспоминались старые песни и легенды, что кочевали из уст в уста много лет в разных народах. — Если ты заплатишь мне ею сейчас, то никогда уже не вернёшься, но я выбрал тебя не за этим. Понимаешь, отправить тебя на «тот свет» — это скучно. Ты можешь меня вдоволь повеселить и подарить смех, который я не испытывал годы. Только скажи да, — руки сжимались на шее. — А если я не согласен? — Спрашивай не у меня, спроси у тех, кто уже оплакивает твою смерть, у тех, кто убивается и ненавидит себя за случившееся, хоть никто и не виноват. Чужая змея, которая никогда не тронула ни одного человека, вдруг нечаянно напала, а все берут грех на себя. Подумай, а так ли им будет всем хорошо без тебя? В голову полезли страшные картины, то Очако больше не улыбалась, то Тсую рыдала в подушку, просила прощение и раскусывала губы в кровь, то Изуку ни с кем не общался. И всё было пронизано грустью, такой тяжёлой и вязкой, как трясина в болотах. — Убедил? Давай я расскажу правила? И вот, ты вернёшься туда, — дьявол отпрянул. — Я послушаю. — Хм, всё же я не ошибся, — красные глаза пожирали, а черные длинные рога уходили в бесконечность. И вновь начинало трясти. — Тебе же знакомо понятие родственные души? — Да. — Очень хорошо, но можно ли родиться и знать, что где-то есть такой же человек, как ты? Я думаю, что нет. Тем более, что людям свойственно меняться, особенно, под действием мира и других людей. Согласен? — Шото кивнул, осмысливая сказанное. — Так вот, зато если пережить с человеком все трудности, проникнуться его душой, то можно стать родственными душами, идентичными половинками. Хорошо звучит? — Ну да. — Если ты готов стать частью какой-нибудь пары, то ты вернёшься туда, откуда я тебя вырвал в самый разгар твоей юности. Ты согласен? И Шото не понимал, как так получилось, что помешало обдумать последствия, но он шепнул то самое заветное «Да». Слово было сказано тихо, но дьяволу не нужно было громких криков, ему было даже достаточно обычного внутреннего непротиворечия. На плече засияла темно-зеленая метка змеи, которая как клеймо для раба загорелась синим пламенем. И болью так наполнило тело, что, казалось, тысячи горящих стрел пронизывают насквозь. Шото чувствовал, как изо рта идёт кровь, стекает по губам. — Ну, вот и всё, а теперь небольшое дополнение, — дьявол расхохотался. — Своей второй половинке нельзя изменять, нельзя допустить, чтобы его что-то ранило. Всё, что нанесет увечье твоему партнеру, вдвое отразится на тебе. А если вдруг твоя парная душа изменит тебе, то ты тут же умрёшь от змеиного яда и снова придёшь сюда, но в следующий раз выхода не будет. — Как я узнаю её имя? — Тодороки уже жалел, медленно осознавал на что идёт. Но было поздно, кровь стекала за ворот. Перед ним оказался белый лист, и алая капля упала сбоку. — Отлично, контракт подписан, я рад, что у нас всё так хорошо получилось. И по поводу того, как её узнать — её — это слишком просто, я уже устал наблюдать за этими трагичными парами, где женщины всегда умирают первыми, кто бы мне не клялся, конец всегда один. Шото отчаянно делал вид, что не понимал, хотя где-то закралась странная мысль, которую он не хотел озвучивать. — Но как я узнаю, с кем мне быть? — голову клонило к столу, снова хотелось спать. — Всё просто, на нем уже поставлена метка — лестница. Если вдруг что-то пойдет не так, то, как я уже сказал, ты умрёшь от змеиного яда, а если ты изменишь, то твоя вторая душа упадет с лестницы, — когти проткнули стол насквозь. — Ты не волнуйся, он всё поймет, если, конечно, захочет тебя спасти. — А я могу ещё расторгнуть? — Что? Контракт? — дьявол заулыбался. — Нет. К тому же запомни, чтобы себя хорошо чувствовать, со своей парой надо контактировать, ты же как ходячий труп, понимаешь? — Угу, — метка жглась. — Но, знаешь, есть вариант, что договор расторгается, — Шото поднял голову и с надеждой заглянул в красные глаза. — Во время второй мировой войны, вы называете это время феномен Соулмейтов, появлялась между людьми чистая любовь, против которой даже я был бессилен, но такого не было уже давно. Ваш век — не век любви. — Один вопрос… Шото боролся со сном как мог. — Давай, последний. — Это предлагают всем? — Играть со мной в игру? Нет, только особенным, тем, кого я выбрал. Ты, наверное, хочешь узнать почему именно ты? Когда-то, десять лет назад, в один вечер я просто решил понаблюдать за людьми, переселился в старого питона в одном зоопарке и уже не смог забыть твоих разноцветных глаз и, не по годам рассудительного, взгляда. Просто так совпали карты. И запах гнили медленно начал сменяться свежестью улицы.