***
— Это странно, — Киришима смотрел в окно и бил ногой о ножку стола. Признаться, они редко ходили с Бакуго куда-то, кроме академии. Ни он, ни Кацуки не были любителями сидеть в общественных местах и непринужденно говорить о вечном, любоваться народной массой. — Это не странно, это просто пиздец, — протирая стекло у солнечных очков рычал Бакуго. — Ты понимаешь, я зашёл в общежитие, а там они, — он дёрнул плечами. — Визжат, что-то спрашивают и говорят, подпиши бумаги на обследование. — А ты? — Эйджиро улыбнулся. — А что я? Мне делать больше нечего, кроме как крысой лабораторной быть? Пусть катятся со своими родственными душами и наукой на все четыре стороны. — Да, это в твоём стиле. Кофе уже давно остыл, но Киришима упорно продолжал его мешать и время от времени скалился. Бакуго злился, злился не по-детски, иногда ударял по столу и в речи, кроме мата, было сложно вообще что-то понять. Пару раз он поднимал глаза в небо и спрашивал о том, за что ему такое? Прикидывался человеком, у которого висит над головой нимб, вспоминал все свои добрые поступки, которые обычно сводились к тому, что он не ударил либо одного знакомого, либо другого. — Тебе весело? — Немного, — Киришима выпрямился. — Это всё абсурд, ты ненавидел Тодороки, ты ненавидел родственные души, ты ненавидел внимание людей и вот теперь… Как бы сказать, — он закинул голову назад. — Мы сидим в каком-то кафе на другом конце города, ждём позднего вечера, чтобы прийти к себе в комнаты; ты взял с собой солнечные очки и кофту с капюшоном, чтобы на тебя не накинулись с вопросами. — Не озвучивай это во второй раз, — Кацуки выдохнул. — Знаешь, мне похер на это всё, — стакан с кофе перекочевал на другой край стола. — Души, не души — Шото не моя родственная, это факт. Даже если мне нужно быть соулмейтом, то там, — он показал пальцем в потолок. — Там ошиблись, что-то перепутали. — Согласен. Кофе мой верни, — стакан снова поехал по гладкому покрытию. — Какого хрена? Почему так? — Ты уже спрашивал, а я отвечал, что не знаю. Бакуго тяжело вздохнул и положил очки на стол. Сегодня был красивый закат, но чересчур окрашен в красный. Нет, он не был эстетом и тем, кто любит наблюдать за далёкими звёздами и солнечными лучами, но они сидели тут уже час и делать было совсем нечего. К тому же раздражало всё, что происходило вокруг. Сновали люди, молодые официанты бегали от стола к столу и приветливо улыбались клиентам, несколько посетителей тихо шептали о чём-то в другом конце заведения, прикрываясь разноцветным журналом и иногда вскрикивая отдельные слова. Бакуго ещё раз посмотрел на Киришиму, который мутил кофе ложкой, даже это начинало доставать. Он был такой же задумчивый, как и Бакуго, вот только последний отдал бы сейчас многое, чтобы так же непринуждённо сидеть тут и думать о ближайших зачётах, контрольных и тренировках, а не обо всём, что случилось так быстро. Там, где была метка, ощущался холод. — И что, собираешься строить жизнь со своим разноглазым? — всё-таки Киришиме было весело. Да, он не подавал виду, даже не поздравлял с обретением родственной души, но никак не мог избежать этих непонятных шуток, которые звучали скорее как что-то очень обидное и язвительное. — Нет, конечно, ты в своём уме? — мата уже не хватало. — Я же сказал, что мне это не надо, ты не веришь? Хотелось срочно сломать стереотипы, которые были у каждого в голове. Киришима, конечно, говорил, что не поддерживает общественное мнение по поводу соулмейтов, но его вопросы доказывали обратное. Да и вообще, Бакуго не согласен с тем, кто его пара, зачем тогда играть на публику и делать вид, что всё хорошо? Ему это не надо, он это всем докажет. Неужели в мире нет соулмейтов, которые отказались друг от друга? — Ну, не знаю, вы же должны быть вместе? Это научный факт как бы, об этом с детства говорят всем, глупо отрицать, что… Ему не дали договорить, Бакуго ударил ладонью по столу и стакан подлетел, Киришима испуганно ухватил его и отставил. — А? Ты о науке уже заговорил? Метка становилась ещё холоднее, как будто кто-то водил по ней кубиком льда. «Оглянись» Шёпот, свист, шипение, непонятно что, но над самым ухом; от неожиданности Бакуго даже сморщился. Пришлось перевести взгляд на соседний столик, где минуту назад никого не было. Нет, серьёзно, можно было поклясться, там никого не было. Сейчас же на резном стуле, закинув ногу на ногу сидела хрупкая девушка, быстро перебирала в руках какие-то вещи из своей сумки, постоянно замирала и мило улыбалась. Бакуго поднялся из-за стола и упёрся руками в спинку стула. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, но в этот момент встретился с небесными глазами той самой незнакомки, что складывала вещи обратно в сумку. — Помнишь, я говорил, что покажу тебе красивого человека? Киришима подавился холодным напитком и испуганно поднял голову. — Ты не хочешь мне показать его прямо сейчас, когда у тебя есть прописанная судьбой пара? — Почему нет? — на этот раз оскалился Бакуго. — Мне что-то мешает? Незнакомка была совсем не против, когда Бакуго сел рядом и что-то начал говорить. Она поправила чёрную чёлку и вскинула бровь, оценивая происходящее. На лице рассыпались веснушки, перемешиваясь с блёстками от косметики, а идеальная улыбка надолго оставалась в сознании. В её движениях было столько изящного, столько плавного и перетекающего, что не верилось в увиденное. Девушку звали как-то на С, Бакуго даже не пытался запомнить, он просто сидел рядом и улыбался так, как мог. Она отвечала на его вопросы, сначала неохотно, а потом всё с большим интересом и так взволнованно, словно не хотела ударить в грязь лицом перед новым знакомым. Беседа была такой лёгкой и непринуждённой, что Бакуго перестал замечать суету вокруг и забыл о том, что весь мир ему сегодня хочется уничтожить. Киришима недовольно нахмурился, смотря на эту ситуацию со стороны, из-под воротника Бакуго начинало появляться красное пятно. Ничего хорошего это не значило. Эйджиро, конечно, не присутствовал с утра при появлении метки, но, по рассказам друга, это опасно. Опасно, когда метка превращается в одну огромную гематому. — Бакуго, — он позвал негромко, чтобы не показаться чересчур волнующимся. Тот не ответил, лишь слушал рассказ, который девушка легко продолжала. Она махала правой рукой, иногда поджимала губы. Ничего необычного, по крайней мере Бакуго не пробила молния, хотя Киришима ожидал чего-то подобного. Он широко открыл глаза, когда заметил у девушки во рту раздвоенный язык и тут же зажмурился, тряся головой. Чего только не увидишь после насыщенного дня, пришлось продолжать пить кофе и пытаться не уснуть. Бакуго чувствовал боль, вокруг шеи закручивалось тугое кольцо.***
Мидория уже две минуты стоял в дверях, не зная, что нужно делать. Тодороки закусывал до крови губу, шипел от боли и не открывал глаза. Причины этому не было. Изуку не совсем понимал, что нужно делать, его ноги словно вросли в пол, и он не двигался, оценивая ситуацию. Рядом стояла Урарака, которая тоже была в замешательстве и лишь нервно сглатывала слюну. Признаться, она видела такое в первый раз. — Может, врача? — она с надеждой перевела взгляд на друга. — Скорее всего. Мидория медленно опустился на колени рядом с Шото, убирая с его лица разноцветную челку, которая прилипла к холодному лбу. Он пару раз легко толкнул Тодороки в плечо, стараясь привлечь внимание и это у него получилось. — Вставай, давай, — подставляя своё плечо, шепнул Изуку, ему удалось поднять измотанного друга с пола. — Шото, как мне помочь? — вопрос был задан в пустоту, потому что Тодороки снова выгнулся вперёд, съезжая на ламинат. — Я позову врача? Тот отрицательно кивнул, хватая Изуку за край рубашки. Очако испуганно вздохнула, но не знала как действовать, потому что не помнила ни одного параграфа, где говорилось о подобном. Просто паника подступила так внезапно, она судорожно перебирала пальцами по дереву двери и пыталась сосредоточиться. Да, она спасала незнакомых людей, но Шото был ей друг. От этого разрывалось на части сердце, она наблюдала за каждым тяжёлым вздохом и просто очень сильно волновалась, но не подходила, боясь навредить. — Бакуго, — сдавленный хрип был едва различим по сравнению со стонами от боли. — А? Да, конечно, — Мидория зажал чужую руку своими ладонями. — Он, э… Скоро придет, наверное, да, должен, придет, обязательно. Он тоже не знал что делать, внутри была только одна мысль, которую уже озвучила Урарака — позвать учителей или медицинский персонал. Как можно скорее, ведь время не тянется, он перевел взгляд на часы. Прошло уже больше пяти минут. — Мы сейчас что-нибудь придумаем. Всё-таки удивительно, Изуку смотрел в стену. Казалось бы, вот она, боль и страдание, а соулмейт думает только о своей второй половине. Как метки меняют людей, как всё это поэтично и непонятно. Что чувствует Шото, почему он думает не о себе, а о Кацуки? Как это работает? — Он скоро придёт, но тебе нужно помочь, — Мидория тряхнул головой. Сейчас не время думать о чём-то другом, нужно срочно что-то сделать, чтобы Тодороки стало лучше. — Я принесу таблетки, Урарака позовет врача. Удаляющиеся шаги и хлопок двери, почему же нельзя всё это прекратить? Ну, если ясно, что невозможно им даже держаться вместе, то зачем так долго его мучить? Шото мысленно звал дьявола, постоянно шептал в пустоту и просил. О чём? О покое. В первую очередь не для себя, а для всех. Он не понимал, сколько времени уже испытывает эти адские боли, которые не прекращаются ни на минуту, которые усугубляются с каждой секундой и не могут его просто убить. Теперь ещё он стал обузой для остальных, ведь Изуку зашёл просто что-то спросить по поводу внеклассной работы, что нужно было сдать через неделю, а теперь носится за таблетками, которые точно не помогут. Осознание всего этого делало только хуже. По спине пробежал холод, ему казалось что шипение змеи так близко, и этот звук мог стать для него самой настоящей блаженной музыкой, что предвещает о конце страданий, он растянул уголки губ в улыбке, но ничего не последовало. Только дверь душераздирающе скрипнула, и Изуку снова осторожно бил по щекам. — Шото, посмотри на меня, — мир вокруг был мутный. — Я зову врача! Урарака, сходи. — Нет, — боль немного отступила, внизу хлопнула входная дверь. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть, Изуку испуганно заглядывал в глаза, которые Шото распахнул и теперь часто моргал. Тодороки слышал каждый шаг, чувствовал как сантиметр за сантиметром приближается тот, кто был очень нужен, чтобы начать хотя бы нормально дышать. — Он? — Я не знаю, — Мидория виновато покосился. — Каччан уже должен был прийти, я посмотрю, если тебе будет так легче. Тодороки осторожно кивнул, стараясь совершать как можно меньше движений, потому что боль всё также эхом разлеталась по всем конечностям. Мидория тут же вскочил на ноги и вылетел в коридор, попутно кого-то сбивая. Рядом с дверью в комнату стояла Урарака, с испугом заглядывая внутрь. Она держала ладонь около рта и просто молчала, тревожно осматривая помещение, но не заходя внутрь. Наверное, её попросил Изуку. Не хотелось даже понимать происходящее. Шото не мог перестать думать о том, сколько проблем он сейчас доставил всем, кто его окружал. Действительно, уж лучше было бы умереть один раз и навсегда, чем умирать уже второй раз за один день. А тем временем мир вообще терял свои очертания, но сквозь белую пелену отчётливо виднелся силуэт. — И что ты хочешь от меня? — Бакуго недовольно облокотился о дверной косяк, с полным безразличием смотря на Тодороки, который уже просто лежал, а не корчился от боли. — Твоя метка, — Урарака потянула его кофту за ворот. — Это синяк? — Не знаю, — Бакуго испуганно осмотрел свое плечо, затем снова перевел взгляд на Шото. — Даже если и так, тебя это ебет? — Очако обиженно отвернулась. Невидимое кольцо, что опутывало его шею немного разжималось и Бакуго это чувствовал. Становилось легче и проще дышать, всё повторялось как утром, когда Шото прислонился к груди. — Каччан, может, ты подойдёшь к нему, — Изуку кружил над Тодороки, стараясь поднять его и положить на кровать. — Он просил. Шото, просыпайся, Шото! — Мне это нахер не надо, позови врача и всё, — Кацуки сделал шаг в сторону, зевая. — Бакуго, тебя о многом просят? — Очако встала у него на пути, преградив его. Она была настроена очень решительно, в глазах читался не только упрек, но и маленькая угроза. — Он твоя родственная душа. — Да вы задрали! Пришлось развернуться, зачем ещё сегодня скандалить? И так слишком много ненужного трёпа. Бакуго ломал в себе все свои убеждения, приближаясь на шаг, потом на второй. Внутри хрустели все металлические стержни и принципы, Изуку с надеждой смотрел на лицо Шото, замирая от волнения. — Э, двумордый, хорош тут спектакли устраивать, — Бакуго встал рядом с кроватью. — Мне совершенно всё равно, я просто не собираюсь сейчас орать и привлекать внимание абсолютно всех на этом этаже. В этот момент Тодороки дернулся, набирая полную грудь воздуха. — Тихо-тихо-тихо, я за врачом, — Изуку снова пропал с глаз. — А я пошёл, — Бакуго прожигал взглядом Урараку, всем видом показывая, что на большее не способен. Да даже если бы и был способен, то не хотел бы. Очако молчала, но ничем не мешала уйти, просто продолжала стоять и смотреть на Тодороки, который тянул руку вслед Бакуго. Кацуки, конечно же, не видел, лишь заглядывал себе за ворот, где синела метка. Такая большая и такая непонятная. Подумаешь, ломаная линия и змея, что с этого? Шото чувствовал, что нужно ещё немного, хотя бы пару минут, просто быть в одной комнате, просто слышать друг друга, больше ничего… Чтобы не чувствовать остатки пытки, ломоту в костях, но, наверное, это нужно было только ему одному. Это было как смерть, ему казалось, что он видит то самое пространство, где был таким нечестным образом подписан кровавый договор, тогда что получается? У Бакуго есть отношения с кем-то? В таком случае, почему его не добили, недостаточно много мучений, чтобы развеселить сатану? Дверь снова хлопнула, на этот раз пришел тот самый обещанный врач, чтобы помочь. Хотя он и не знает, что помочь сейчас способно действительно самое настоящее чудо, которое подразумевает общение с Бакуго. Тодороки медленно поднял руку, к запястьям возвращался жизненный цвет, синие оттенки практически пропали и уступили место румянцу.