«Милый, имя тебе легион,
Ты одержим».
©Flëur. Легион.
На улице стояла такая свежесть, а по стеклу скользили кристальные капли, собирались внизу в крупные лужи и продолжали свой путь. Сезон дождей был в самом разгаре, в это время в воздухе витал какой-то особый запах, который дурманил голову, заставлял дышать полной грудью, а самое главное — думалось намного легче. Вся обстановка способствовала этому. Он смотрел в окно, без особого интереса наблюдал за тем, как быстро бегут какие-то прохожие мимо Академии и прикрываются кто чем может. Сильный порыв ветра залетел в окно и откинул разноцветную челку с лица.
— Всё нормально? — его толкнули локтем. — Ты почему не пишешь? — Изуку показал пальцем в свой конспект, затем перевел глаза на чужой, сверил работы. — Шото, ты отстаешь на два абзаца, я после урока сфотографировать не дам.
Он думал, что упускает что-то очень важное, вот уже месяц рядом с ним всё время витает какое-то особенное настроение, необычные чувства. А ещё часто кажется, что чужой взгляд пристально наблюдает за каждым движением, контролирует сгиб руки или поворот головы, слова ловят на лету, даже если предназначаются они кому-то другому. Думать об этом приходилось довольно часто, особенно навязчивая мысль появлялась на уроках, тем более они последние в триместре. Ещё пару тестов и всё — летние каникулы, которые пока ещё неизвестно как повернутся.
— Мне не надо, — он отодвинул от себя чужую тетрадь, продолжая летать где-то в облаках.
— А как потом? Уже придумал, как учиться без материала? — Изуку отложил свою ручку.
— А потом как-нибудь, — Шото положил руку под щеку и облокотился на неё, всем видом показывая, что лекция скучная и неинтересная. — Разберёмся по ситуации.
— На тебя не похоже.
— Изуку, зачем планировать, если жизнь так скоротечна, что меняется каждую секунду. Не может быть в современном мире чего-то постоянного и чёткого, — он снова отвернулся к окну.
— Чего?
— Мидория и Тодороки, вы замолчите или нет? — Полночь ударила по столу рукой. — Так работать невозможно, целое занятие трещат!
— Извините. — Изуку снова уставился в тетрадь.
Шото повернулся назад, высматривая на последней парте Бакуго, который тоже ничего не делал, лишь постоянно тыкал карандашом Киришиму в бок, а тот подскакивал от неожиданности каждый раз как в первый. Сзади сидел Каминари и закрывал ладонью рот от смеха. Что происходило на том конце кабинета — оставалось тайной.
Было очень скучно сидеть тут, на второй парте около окна, потому что все, кто его окружал, не поднимали головы. Иида, Урарака, Мидория — они все были настолько погружены в какие-то особенности античности, что становилось как-то не по себе. Но так стало относительно недавно, вот уже месяц он ощущал себя не в своей тарелке в своём коллективе.
Урарака все перемены напролет рассказывала Изуку о планах на съёмки, кажется, что её действительно заметили и хотели сотрудничать, Шото же не хотелось обсуждать всю эту мишуру, хотя она и пыталась благодарить за подаренную возможность и путевку на страницы не только бумажных, но и цифровых журналов. Мидория был чересчур странный, особенно с того дня, как узнал о том, что есть метка, есть люди, связанные между собой, и Тодороки в их числе. С того момента прошло уже два месяца, даже немного больше, но ситуация не выправилась. Он всё так же опускал глаза в пол, когда они разговаривали на перемене, иногда на уроках забывался и смотрел в одну точку, пока не махнешь рукой перед ним. Лёгкость в общении пропала, не было той самой особой атмосферы дружбы и идиллии. Единственное, Шото упустил, когда стал третьим лишним в их компании и не до конца понимал, почему Урарака постоянно кружит рядом с Изуку и говорит загадками, понятными только этим двоим. Сначала хотелось вклиниться в диалог, потом не очень, сейчас же всё сошло на нет.
Ему передали записку, пришлось разворачивать туго скомканную бумажку, на которой корявым почерком было выведено всего пару слов.
«Пообедаешь со мной?»
Шото повернулся, встречаясь взглядом с Ураракой. Она кивнула, не было сомнений, что эта пародия на телеграмму пришла от неё. Он кивнул, закидывая мятый обрывок себе в карман. Ладно, хотя бы на перемене уже не придётся скучать или искать куда себя деть.
А дальше всё отработано как нельзя лучше, звонок, смахнуть учебники в сумку, поправить пиджак и покинуть кабинет как можно скорее, постараться отдохнуть и отвлечься от своих мыслей.
Она появилась из ниоткуда, рядом семенил Минору и недовольно бубнил себе под нос какие-то отдельные фразы.
— А вы куда?
— В столовую, — Очако улыбнулась и подхватила Шото под руку. — Давай быстрее, если с нами хочешь.
Минета закинул рюкзак на спину и догнал их на лестнице.
— Кстати, Минору, я всегда хотела спросить, — руки Урараки расцепились. — Как ты относишься к тому, что люди одного пола начинают отношения?
Тот замешкался, почесал голову. Он не спешил отвечать, Шото наблюдал за тем, как меняется чужое лицо и эмоции на нём, словно череда стоп-кадров из какого-то низкобюджетного фильма. Урарака закусывала губу от интереса и вытягивалась, ожидая услышать чужое мнение, она даже немного нагнулась, заглядывая в глаза. Столовая уже была близко.
— Не понимаю этого, — наконец он решился ответить. — Как могут любить два парня друг друга, если есть девушки? Вот ты, Урарака, настолько красивая, что будь я из тех, о ком ты спросила, то непременно бы передумал.
— Не стоит, — она махнула руками, на лице сияла всё та же наигранная улыбка, которую Шото умел различать.
Когда Очако была действительно счастлива, то её щеки покрывались лёгким румянцем, а веки сами прикрывались. Сейчас же она использовала свою ненастоящую улыбку, видимо, чтобы не обидеть знакомого. Это у неё получилось довольно ловко, потому что Минору, не обратил внимание на инцидент и снова продолжил.
— Понимаешь — это странно, — они сели за один стол, хоть компания для Шото была не из приятных. — Вон все книги про девушек и мужчин печатаются, кино снимают, так надо, так должно быть. И вообще, всегда и везде так положено, не надо нарушать эту гармонию. Биологией заложено.
— Как ты можешь об этом говорить? Какая гармония? Совсем не понимаешь, что несёшь, — Тодороки не любил, когда кто-то один брался размышлять о глобальном, совершенно не разбираясь в теме. — Может, люди должны любить, а не просто строить союз женщина-мужчина? И биология тут не при чем.
Урарака закинула ногу на ногу и отодвинулась от Минору. Она быстро перебегала пальцами по клавиатуре телефона, наверное отвечая на очередной комментарий с влюбленным смайликом. Наконец, пришлось оторваться от Инстаграмма и прочих социальных сетей, когда диалог начал развиваться без её участия.
— А ты, значит, не против? — она перевела взгляд на Шото.
— Не знаю, я вообще не хочу этих ваших отношений, слишком муторно и много времени отнимает. Мне и так жить своей жизнью некогда, — метка начала колоть, он сложил руки и опустился на них.
С каждым днём время, которое можно провести раздельно друг от друга сокращалось, затягивалось, словно тугие кольца змеиного тела. Надо было срочно что-то делать, но разве он мог? Единственное, на что они теперь были способны с Бакуго — это ходить два раза в день вместе. До академии и обратно, иногда даже с Киришимой, который не говорил. Лишь листал ленту новостей в телефоне и ел жвачку, надувая небольшие пузыри. Смысла в этом Шото не видел, даже Бакуго пару раз сказал в адрес Эйджиро, что он не его личный охранник, чтобы следовать по пятам. Тогда Киришима стал уходить из раздевалки раньше, чтобы не пересекаться с ними.
Шото пытался с ним поговорить, но часто сталкивался с необъяснимым презрением в свой адрес, а после очередного диалога понял, что вся его жизнь — это самая большая ошибка, потому что всё не так как надо, всё не по-мужски и нельзя подбивать клинья к чужим друзьям, мразотно отнимая время, положенное им.
— Зачем же ты так? — Очако положила свою ладонь ему на голову, перебирая волосы. — Ну, не грусти.
— Какие отношения, когда у меня метка? — он снова поднялся, раздражённо стиснув зубы.
— Перестань, это же не клеймо, не венец безбрачия или что-то такое? Всё определяет твоё отношение, больше ничего, — она убрала руку и вскочила. — Ой, сейчас без чая останусь, ну ладно, я побегу куплю. Минета, со мной?
— Да, — он пошел следом.
Расстраиваться по поводу того, что стереотипы о родственных душах не ломались, было уже бессмысленно. Шото просто ударял пальцами по столу, нервно настукивая популярную мелодию. Нигде не было видно Изуку, который вроде шел сзади, но куда-то пропал. Да ладно, как-то всё равно, даже не интересно, не очень то и надо знать, куда среди дня пропадает лучший друг, ничего не сказав. Настроение было испорчено полностью, да и хорошим его с утра назвать было довольно сложно, что уж теперь.
Он оглянулся, Очако стояла с бокалом чая около столика Мины и рассматривала тёмные помады, что та выложила перед собой. Они быстро говорили о чём-то, потом хмурили брови, и всё намекало на то, что это надолго. Наконец, Урарака села рядом с ней и принялась тыкать пальцем в глянцевые тюбики.
— Скучаешь? — пришлось повернуться.
Бакуго сидел рядом, не проявляя никаких эмоций. Он недовольно посмотрел по сторонам и снова на Шото, тяжело выдохнул, закрыл глаза. Тодороки даже не заметил, как тот подсел рядом, слишком тихо, даже опасно бесшумно.
— Опять голова болит? — тот кивнул, не поднимая век.
— Начинает.
— Ты записал на искусстве хоть что-то?
— Ну так, через слово. Потом дам, вечером.
Шото согласно кивнул и снова уставился в окно. Непонятно как, не ясно по каким причинам они начали общаться. Сначала немного, только на общие темы, как в детстве, как будто видят друг друга впервые. Потом, через несколько дней Бакуго с силой затащил его в туалет, чтобы забрать тетрадь с домашним заданием и всё это списать, потому что сам отложил домашку в дальний ящик и где-то прошатался всю ночь. Затем такое повторилось ещё несколько раз, Шото даже не обратил внимание, как подобное перестало возмущать.
Из всех тех неловких диалогов, что сопровождали их в начале общения, становилось ясно, что они совершенно разные. У них не сходится ни одна точка зрения, но Тодороки первый раз в жизни было настолько интересно слушать другого человека, хоть и говорил собеседник не очень много. Просто ему перечили, никогда не считали мнение правильным, часто оговаривали и огрызались — это было чем-то новым, неизведанным — разговаривать с тем, кто тебе полностью противоположен.
Было в этом что-то особенное, пытаться понять чужую душу и точку зрения, она тоже была основана на фактах, которые Шото обычно не замечал. Например, со временем, он понял, что Бакуго был невероятно прав, когда размышлял про часы и планы на будущее, эта мысль так засела в голове, что выгнать её не получилось, только принять. Теперь у них была хотя бы одна точка пересечения, но настолько маленькая, что даже не считалась.
Шото ещё раз посмотрел на чужие прикрытые глаза и переключил свое внимание на вход, где появился Изуку, сжимающий в руках небольшую красную папку с листами. Скорей всего тот самый доклад, который так и не пришлось послушать. Это до сих пор глодало, когда накатывались воспоминания и просыпалась совесть, выла волком внутри. Он неуверенно махнул рукой Тодороки и подошёл ближе.
— А я забрать ходил, — он махнул скоросшивателем. — Отлично.
— Поздравляю, — Шото попытался улыбнуться, но получалось плохо. — Садись.
Мидория с недоверием оглядел Бакуго, который всё ещё делал вид, что находится в дрёме, но всё же отодвинул табурет и кинул папку на стол.
— Представляешь, говорят, что на практику некоторых студентов заберут, — он скрестил пальцы. — Не знаю кого, но скорее всего тех, у кого долги есть или Айзава-сенсей решит, если у кого-то недостатки видит. С младшим курсом поехать надо будет куда-то, типа летнего лагеря, но нет, там пару миссий есть, — Изуку замер, вспоминая о чём хотел сказать. — А, так вот, они их выполнять будут, а мы как кураторы.
— У тебя глаза такие, — Бакуго наконец-то очнулся. — Ты ангела перед собой видишь? Как на картинах старых. На кого ты так смотришь? Ну, пиздец, смешное зрелище.
— Что? — Мидория кинулся протирать веки ладонями, расчёсывая кожу.
Тодороки даже не хотел участвовать в этой очередной стычке, которые уже сидели в печенках. Начинались они все одинаково, вроде безобидно, но конец всегда был один хуже другого. То Мидория обидится и будет еле говорить, то Бакуго пообещает убить и на могиле Тодороки сплясать, чтобы неповадно сторону не своего соулмейта принимать. И Шото не мог объяснить, откуда всегда появлялся повод задеть Изуку так, что тот даже, бывало, отвечал.
Мимо его глаз пролетела сумка с учебниками, а сзади послышался цокот каблуков. Урарака держала одной рукой зеркало, а другой старательно выводила контур губ.
— Очако, — голос Всемогущего прогремел на всю столовую. — Причуду нужно использовать для блага общества, а не для своего!
— Извините, я немного совсем, — сумка упала около ее ног. Она уселась слева от Шото и щёлкнула языком. — А что тут происходит? Нельзя одних оставить.
Девушка уперлась руками в стол, рассматривая красные глаза Изуку, которые он всё-таки расчесал. Ноготь медленно скользил по плотной поверхности, и она поворачивалась, пытаясь не сорваться на Бакуго, который в очередной раз смотрел в потолок и не обращал внимание на происходящее вокруг.
— Это ты виноват?
— Не, — Кацуки подхватил свой рюкзак и махнул рукой. — Он уже сам себя доводит. После урока жду.
— Ага, — Шото хотел махнуть рукой, но Урарака перегородила вид собой.
— Ну вот же мерзавец, а я всё думала, что в нём хоть грамм доброты есть, — она снова переключилась на Мидорию и Шото. — Как ты с ним общаешься? Я не понимаю.
— Сам не знаю.
***
Каминари влетел в кабинет английского, размахивая руками. Он толкнул Тсую, что стояла рядом с проходом и сел перед Бакуго, открыв рот. Кацуки безразлично осмотрел спешившего и кивнул головой, как бы намекая на то, что готов слушать.
— Сюин умерла. Так и не вышла из комы.
Момо повернулась к ним и закрыла рот ладонью. Они общались в те дни, что китаянка проводила тут. Такая стервозная, острая на язык, но всё же интересная для разговора и очень красивая, с нежно-фиолетовыми глазами, когда причуда не была активирована. Яойорозу нравился её стиль — длинная чёрная юбка в пол, элегантный винтажный корсет и распущенные волосы, зачесанные на левую сторону. Именно такой образ и отпечатался в сознании.
— Извини, но это кто? — он посмотрел по сторонам. — Я должен знать?
— Ты вообще что ли! Студентка из Китая, ты с ней на соревнованиях был в паре, — Каминари хлопнул ладонью по столу. — Как надо было бить, чтобы до смерти?
Повисло молчание и напряжённая атмосфера. Бакуго старательно вспоминал моменты того поединка, но ничего — всё вылетело из головы. Только Шото, что молил о спасении и всё, темнота, пустота, но и образ Тодороки рассыпался и туманился, словно этого никогда и не было. Яойрозу скрестила руки и осуждающе смотрела на Бакуго, ожидая исповеди.
— Чего? Я не при чём, — Кацуки непонимающе смотрел на остальных. Рядом уже появилась Асуи, но не лезла в разговор, просто вертелась вокруг. — Ты меня за убийцу хочешь выставить?
— Она даже из комы не вышла, понимаешь?! А всё после тебя, что ты ей в иллюзорном мире сделал? — Денки не унимался.
— Каминари, давай без криков, — Киришима стоял сзади и сначала не участвовал в разговоре. — Ты же помнишь, как мы Бакуго везли до комнаты, он тоже был не в лучшем состоянии.
Кацуки действительно ничего не помнил, он снова попытался по обрывкам составить полноценную картину дня, но ничего. Безуспешно. Только запах гнили бил в нос, появившийся из ниоткуда прямо в этой толпе.
— А ты его не защищай! Пусть отвечает.
— Что я тебе, блять, должен рассказать? — Кацуки встал напротив и напрягся, ощущая давление общества. — Тебе-то какое дело? Умерла она там и умерла, не я же её ночью подушкой накрыл. Я вообще-то герой, а не маньяк!
— Мне какое дело?! — Каминари уже орал, не понимая где находится. — Нравилась она мне! А ты её до истощения довел и теперь говоришь, что не при делах.
Бакуго вовремя увернулся от чужой руки, перекатываясь по парте назад. Удар Денки сдерживал Киришима, который подставил руку. Пришлось скорчиться от соприкосновения с каменными тканями и немного сбавить обороты. Тсую протянула ладонь Кацуки, помогая подняться и отряхнула стружки карандаша, что прилипли к белой рубашке.
— Не стоит драться, — Киришима был всё так же спокоен. — Ты хочешь пойти на отработку, устроив прямо сейчас никому не нужные проблемы?
Каминари стиснул зубы от досады, что промахнулся, и от боли. Жаль, что на пути встал Эйджиро, а то с любым другим он бы запросто разделался и добрался до Кацуки.
— Не твоё дело, ты вообще почему его защищаешь?
Злость мешалась вместе с гневом, заставляя глаза покрываться красной пеленой. Внутри перехватило дыхание, и на губах растягивалась злорадная ухмылка, которая не предвещала ничего хорошего. Кругом всё не имело цвета, только силуэт Каминари выделялся на чёрно-белом фоне ярким пятном, призывая начать атаку. Бакуго замирал в ожидании момента истины, высчитывая кто же атакует первым, через алую призму это удавалось куда быстрее.
Такая неподдельная ярость, что бывает не у всех, граничащая с явным безумием или психозом. И не понимаешь, что происходит, только одна цель, одно желание, словно инстинкт. Напасть и разорвать в клочья, впиться в свежее мясо и как в доисторических веках наглотаться горячей крови врага, упиваясь так же и своим превосходством. Вот только не хватает ещё чего-нибудь незначительного, какой-то мелочи, чтобы сорваться с места и начать алое пиршество. Он стоял, ожидая подобного, последней капли на чашу злости и ненависти. Силуэт Денки медленно вытягивался вверх, образуя витые чёрные рога. И тогда он сделал шаг вперёд, понимая, что сейчас даст волю эмоциям.
— Бакуго! — его дёрнули за руку, вырывая из этой непонятной и причудливой картины, что напоминала страшный сон.
Шото вытаскивал учебники из сумки, недовольно смотря на знакомого, что стоял как вкопанный около его места.
— Может отойдешь? Тут моё рабочее место и не надо мешаться.
Пришлось отступить и сесть рядом, чтобы обдумать происходящее. Впервые метка пульсировала у него, и это вызывало чувство дискомфорта и тревоги, а ещё разочарование, непонятное и такое странное. Словно ты был на грани чего-то опасного, но внезапно тебя остановила случайность.
Когтистая лапа снова потянулась за пером и обмакнула его в кровь.
***
Айзава долго молчал и рассматривал бумаги, которые были отпечатаны мелким шрифтом. Он пару раз приблизил лист и, наконец, оторвался от стола.
Все молчали, наблюдая за учителем и терпеливо ждали вердикта.
— Итак, поедут пятеро, — он снова заглянул в анкеты. — Директор распорядился отправить тех, кто что-то не сдал или значительно съехал по дисциплине или успеваемости.
— Айзава-сенсей, — Тсую махнула рукой, привлекая к себе внимание. — А остальной класс что будет делать на каникулах? Летний лагерь будет или что-то подобное?
— Нет, на второй год от подобных идей отказываются. В первую очередь для вашей же безопасности, не будем сейчас вспоминать, что происходило в последний раз, — он нахмурился. — К тому же летнюю отработку никто не отменял, остальные будут на протяжении недели облагораживать территорию вокруг академии.
— Опять? — Бакуго ударил ладонью по столу, шикая. — Да кому оно надо? Мы же просто ветки подбираем и больше ничего.
— Кацуки, я бы на твоём месте не возмущался, ты у нас в списке съехавших по успеваемости.
— Как так? — это ввело в культурный шок. — Вы серьёзно?
— Вполне, — Айзава достал из стола толстую тетрадь, быстро начал её листать. — Приходит в общежитие под утро, в странном состоянии, подобное наблюдалось шесть раз. Последние самостоятельные работы и практические сделаны не на отлично, за все задание едва натянуто хорошо, халтурно относится к устным предметам в последний месяц, — он отложил тетрадь. — Вот, Леди Полночь мне недавно полный отчёт по тебе предоставила. Есть, что ответить?
— А за мной что, следят? — сказать было нечего, выданная информация соответствовала реальности.
— Да, вы же у нас особенный. Студент-соулмейт, — Шота откинулся на кресло. — Директор распорядился.
Тодороки почувствовал на себе этот злой взгляд, но не обратил внимания, предугадывая, что будет дальше.
— Озвучу полный список. Следующий у нас Тодороки.
— Но он же успевающий, — Мидория подскочил на месте. — Почему?
— Думаю, он вам сам расскажет, могу только сказать, что за данное решение я не несу никакой ответственности, это настоятельно рекомендовал его отец. Да?
— Угу, — вот тебе и особое задание образовалось. После того случая во всех общественных делах его имя было в первой строке и в главных ролях, отец очень настоял, даже по телефону смог произвести впечатление на весь учительский состав.
Почему так активно взрослые лезут в жизнь к своим уже немаленьким детям — это вопрос, ответ на который не уместится в одной странице и который Шото пытался найти уже очень давно. Так странно, пытаться воплотить в своём ребёнке несбывшуюся мечту или своё сокровенное желание. Иногда Тодороки в шутку думал, что если бы отец занимался балетом, то и он бы тоже уже в свои пять лет покорял детские театры, вышагивая на вдребезги разбитых ногах по сцене. Как хорошо, что он всего лишь герой и получает каждый удар для того, чтобы всех спасать, а не для того, чтобы быть потехой для скучающей публики. Хотя, тут каждому своё, как говорится.
— А ещё я записал Аояму, потому что ты и Тодороки стоите в одной паре на тренировках, будет легче учиться, не по причине оценок. Потом Тору Хагакурэ, которая сдала не все нормативы.
— Но я не виновата, что время моего прибытия не засекли, потому что не заметили, — рукав пиджака взмыл вверх. — Это неправильно.
— Ну, раз вы так хорошо бегаете, значит и в лагере с младшими курсами не хуже заниматься будете, решения обжалованию не подлежат, — волосы Айзавы начинали подниматься в воздух, что говорило о не очень хорошем настроении.
— Извините.
— Взяли моду — перечить во всём. Последний кто едет это Минору, всё, вопрос закрыт.
Изуку замер, очень хотелось быть в этом списке. Две недели? А может лучше сказать, что целая вечность?
Урарака повернулась к нему и сунула под нос какую-то современную книгу со второсортной литературой.
— Ничего, — она приблизилась и шепнула на ухо. — Мы что-нибудь сделаем, чтобы ты поехал или он остался тут. Тем более, он совсем не против однополых отношений. Сейчас нельзя упускать шанс и действовать нужно как можно быстрее. Слышишь? Я всё сделаю, ты только не грусти.
Первая страница унылого рассказа закончилась словами о вечном, дальше читать книгу, которую ему всунули в руки не было никакого настроения. Она о соулмейтах.
