Стигма дьявола

Он оторвал ладонь от метки, отряхнул рукава и повернулся в сторону толпы, что ещё гудела после речи Всемогущего. Каждый недовольно что-то бубнил себе под нос, иногда откровенно выкрикивал отдельные возмущения, не обращая внимание на то, что учитель всё ещё рядом. В стороне сидела Маргарита и сверлила взглядом, снова перебирая руками свои вещи. Шото отвернулся, ощущая неприятное чувство внутри, оно словно кошка, что выпустила свои когти и скребёт лапами, норовя сделать раны глубже. Что такого можно было сказать Бакуго, чтобы выбить из привычного состояния? Наверняка, там было что-то особенное, ведь Кацуки никогда ни на что не реагировал. — Можно начинать? — один из первокурсников окликнул его, вырывая из размышлений. — Да, поделитесь на пары, — Шото не знал, что делать с таким количеством учеников. Рядом сидел Минору, но он, вроде, помогать теперь не стремился. — Разомнитесь, потом я спрошу о том, какие у вашего противника слабые места, причуда и сильные стороны. Коллектив начал разбиваться по небольшим кучкам, Шото лишь вздохнул, считая разноцветные головы. Число нечётное, кому-то не хватит пары, тогда придется встать с ним. Спустя десять минут староста сообщил о готовности, начался небольшой бой. В стороне стоял лишь один парень, со скукой наблюдал за происходящим и постоянно смотрел на часы. — А тебе тренироваться не надо? — Так пары нет, — пепельная чёлка закрывала глаза. — Давай со мной, вставай, — Шото махнул рукой на другую сторону площадки, но замер, оглядывая оскал. — Что-то не так? — Не, я на это и рассчитывал. Знаете, а я сильнее их всех, — он показал пальцем на толпу. — Вы не ошиблись, и они не ошиблись избегая пару со мной. — Меньше слов, — Шото с презрением осмотрел удаляющийся силуэт. Сколько самолюбия и уверенности в своих действиях. Такой нахальный тон и надменная улыбка, они в совокупности злили, даже очень сильно. Парень встал на начальную позицию, кивнул головой и махнул рукой. Ничего совершенно не произошло, Шото оглянулся по сторонам, но никаких изменений. В течении минуты ничего не происходило, но парень напряжённо водил пальцами туда-сюда, контролируя каждое своё движение. Наконец, Тодороки шевельнул рукой и понял, что не чувствует пальцев, не может ими шевелить. Он ринулся с места, осматривая ладонь. От ногтей тянулись длинные чёрные тени, которые сливались с кронами местных деревьев. Тонкие полоски натянулись и два пальца, как податливые марионетки согнулись и разогнулись. — Чёрт, — ледяная корка, что образовалась на коже не помогала. Парень ухмыльнулся, продолжая дергать своими руками и как бы завязывать узел на чужом теле. Шото сделал шаг в сторону, куда падали солнечные лучи и, сосредоточившись, всё же разогнул пальцы, когда тень немного потеряла свой тон. Тень отцепилась, пальцы окрасились в лёгкий синяк и тягучая боль пронеслась по всей руке. Шото пару раз перепрыгнул в его сторону, стараясь держать эмоции при себе. Ладно, проиграна только малая часть боя, а не целая война. Теперь следить необходимо было за всем происходящим, за каждым сантиметром тела. Седой парень всё так же шевелил руками, лишь иногда отступая назад. Очередной узел завязался на ноге, и Тодороки почти оступился, но устоял каким-то чудом. Взметнулись искры и огромный язык пламени перерезал теневую нить. Оказывается, всё было намного проще, чем казалось, свет разгонял тьму. Им нельзя было вставать в пару, потому что одна способность полностью подавляет другую, а поединок заранее проигран. — Заканчиваем, тебе не победить, — Шото прижал к груди свою руку, где ещё ныли кости. — Почему же? — парень недовольно всплеснул руками. — Мой огонь рассеивает твою тень. Тебя никто победить в группе не может, потому что светом не владеет или чем-то светящимся. Это был удар по самолюбию, в самый центр мишени под названием самооценка. Парень опустил голову и кивнул, всё победное настроение тут же улетучилось. — И что вы скажете? — Ты рукопашным боем владеешь? Или исключительно причудой? — Я стараюсь не доводить до ближнего боя. — Ясно, — Шото выдохнул. — Ещё учиться и учиться, нечего ставить себя выше других. Он приложил руку ко лбу, морщась от боли. Ничего, сам виноват, это всё невнимательность. Нужно хотя бы знать причуду противника, понаблюдать за ним, а потом уже кидаться в бой. Анализировать ситуацию — вот чего не хватало. Это серьёзная ошибка, которая недопустима для того уровня, на котором Шото всё ещё держится. Он вернулся обратно на лавку, ожидая, когда остальные закончат свои поединки. Боль была так похожа на ожог, что становилось не по себе, казалось, что и лицо снова полыхает, а кожа трескается. Это были самые ужасные воспоминания за всю его жизнь, а самая страшная боль, что он ощущал оставила шрам не только на глазу, но и на сердце. Флэшбэками возвращались обрывки воспоминаний и непонятная атмосфера. Разлитый кипяток, исходящий пар, его красные руки, которыми он пытался убрать с щеки воду, но только растер по всему лицу. — Тодороки? — Минору наклонился, замечая перемены в настроении. — А? — Тебе плохо? — Нет, всё хорошо, просто ударился, — он показал ладонь. Он видел подобные ушибы у Изуку, когда тот только начинал использовать причуду и ещё не совсем понимал, что и как. Ну ладно, зато невнимательность научила его один раз, на поле боя такого не повторится. Парень с седыми волосами исчез с горизонта, Шото оглядел каждого, кто присутствовал — соперника не было. Пришло время принимать отчёты, он отстранённо слушал каждого. Кто-то говорил об успехах, но почему-то о недочётах рассказывали намного больше. Правильно, у чужих всё и всегда хуже, чем у нас самих. Минору стоял рядом и записывал ключевые моменты, уже отпуская прошлые недопонимания и забывая нелепый диалог. Всё же надолго в классе ссориться никто не умел, если, конечно, конфликт не касался Бакуго, но тут совершенно другая история. — Вроде всё, — Минета захлопнул тетрадь и положил на обложку ручку. — Сам отнесешь или мне? — Не, давай сюда, — он выхватил тетрадь и развернулся, снова шикая от боли. Нельзя так просто отказываться от заданий, тем более от тех, что поручил Всемогущий. Отец вообще говорил, что нельзя перед ним ударить в грязь лицом, только на его уроках надо прыгать выше головы. Ведь сын Старателя такой талантливый и сильный, такой необыкновенный и вырос он исключительно для того, чтобы побеждать и быть первым! Какая прелесть! Вот у Всемогущего такого замечательного сына нет. Шото иногда думал, что и к лучшему, что у Всемогущего нет ребенка, ведь его, скорее всего, тоже натаскивали бы на цель, которая называлась: «Герой номер один». Хотя, если подумать, то с этой задачей вполне справлялся Мидория. Вот только Изуку сам хотел быть как Всемогущий, его никто и никогда не заставлял, не изнурял всё детство тренировками и криками о том, что ты совершенная бездарность. «Ты понимаешь, Шото, ты родился для того, чтобы побеждать. В тебе соединилось всё, о чем только может мечтать истинный герой!» — когда отец говорил подобное на его седьмой день рождения, то слова звучали сказкой. Быть героем, стать надеждой. Эти фразы буквально текли по венам, одурманивая сознание. Вот только на восьмой день рождения мир перевернулся, когда отец начал требовать невозможного. Быть самым быстрым, самым ловким, сильным, непревзойденным и ещё много эпитетов, которые несут похожий смысл. А на теле не было ни одного живого места, всё тело ломало от непосильных тренировочных программ. И ради чего подобное? Всемогущего не оказалось, Шото просто положил тетрадь на его стол, прикрыл дверь и снова уставился на пальцы, которые не хотели принимать нормальный тон. А так было хорошо целые сутки, никто не мешал их общению с Бакуго, метку не разрывало на части, не было тошноты. Было всё так, как обычно, так, как до появления змеи на шее. Просто жизнь, просто день и ничего плохого, но, наверное, так уже никогда не будет, роковая минута прошла уже месяц назад или больше? Он уже не помнил.

***

Если сказать просто, то Шото не любил стучать в закрытые двери. Если она закрыта, то так и должно быть, не нужно лезть туда, где тебя совершенно не ждут. Странно, но на этот раз дверь была не на щеколде. Тодороки сначала хотел было толкнуть её от себя, но всё же легко постучал и, не дожидаясь ответа, сделал шаг внутрь комнаты. Бакуго сидел на подоконнике и смотрел на улицу, совершенно не обращая внимание на вошедшего. В руках он держал смятую бумагу, на которой были выведены странные линии. Шото внимательно рассматривал бледные руки, через кожу были заметны сине-зеленые вены, так странно, раньше подобных мелочей замечать не получалось. — Чего явился? — Кацуки всё же повернулся, прищуривая глаза. — Если что сказать хочешь, то давай, нечего тянуть! — Мне просто плохо, — он показал свою руку, Бакуго неохотно кивнул. — Садись что ли. — Да нет, скоро отбой, я ненадолго, — Шото сел на край кровати, стараясь не задеть чужие вещи, что были разложены на покрывале. — Какой правильный. Это же для первого курса, нам то что, — Бакуго всё-таки скинул ноги с окна и уставился на Тодороки. — Что с рукой? — Да так, помогал одному тренироваться, не уследил за причудой его, — пальцы, казалось, хрустели. — Тебя уделал первокурсник? — Бакуго усмехнулся. — Ну ты вообще. Повисло молчание, такое неудобное. Наверное, каждый знаком с подобной ситуацией — ты просто сидишь и ждёшь, что хоть как-то продвинется диалог, но не получается. Слова не связываются ни во что хорошее, лишь какие-то отдельные фразы. — Может дашь руку? — Шото откинул челку со лба и с подозрением посмотрел на Бакуго, который и сам не особо радовался идее. — Ну, вдруг. Шото помнил тот самый яблочный аромат, который витал при их первой встрече. Немного пряный, немного горький, но такой приятный и неповторимый, что хотелось постоянно вдыхать этот запах. У него тряслась рука, непонятно почему, а всё сознание просто искажалось, и растирались границы понимания. Когда ладони соприкоснулись, то дышать стало невозможно, Шото чувствовал, как предательски краснеют щёки и становится невыносимо тревожно за происходящее. Бакуго накрыл его пальцы другой ладонью, заключая больное место между своих рук, но ничего. Шото не чувствовал того самого чуда, когда терзания отходят на второй план. Он недовольно сморщился, ощущая как чужие ладони обхватили его кисть сильнее. — Не проходит? — Может, нужно время? Это было большой ошибкой — поднять глаза и увидеть чужие губы, которые находились так близко. Стоит только немного потянуться и вот, соприкосновение, такое внезапно желанное. Аромат яблок был такой невыносимый, он только способствовал тому, чтобы податься вперёд, закрыть глаза и просто отдаться желаниям. Шото отпрянул, потянул руку за собой, но хищный взгляд красных глаз встретился с его. — Я, пожалуй, пойду, — руку не отпускали. — У тебя тут душно очень. — Нет, сиди, ты мне не мешаешь, — Бакуго отстранился и подпёр подбородок рукой. — К тому же нужно время для того, чтобы боль ушла, сам же сказал. — А, да, точно. Ноги были ватными, серьёзно, без преувеличений. Шото мысленно считал до десяти, чтобы прийти в нормальное состояние, но грудная клетка всё ещё так часто вздымалась. Он наблюдал за каждым чужим движением и эмоцией, не пропускал ни одной мелочи. Растрёпанные волосы, усталые красные глаза, пыльные руки, которые перетянуты венами и в некоторых местах есть синяки, чёрная футболка, на ней небольшие дырки. Так странно всё это видеть, чувствовать каждой клеткой тела. Шото взглотнул, отворачиваясь. Справа от него висел геройский костюм, его рассматривать не хотелось, но выхода не было. — Ты мне обещал рассказать как избавиться от метки? — Бакуго щёлкнул пальцами у него перед носом. — Ну, давай, всё равно сидим и ничего не делаем. Шото обречённо опустил голову, понимая, что сейчас будет самый настоящий скандал и его выставят за дверь. Что ж, по крайней мере это выгонит все странные мысли из головы. — Понимаешь, метка, она… Он не мог. Снова, даже со своей второй половинкой, со своей истинной парой. Не мог ничего сказать и всё тут, горло жгло. Бакуго ждал, с интересом и нетерпением, по нему было видно. — Ну, не тяни, — он нервно закусил губу, пытаясь не начинать крики. — Обещай не орать, — Шото чувствовал, как сердце замедляется. — Допустим, говори уже! — Я покажу, — он встал с кровати, набирая полную грудь воздуха. Так предательски внутри всё тряслось. — Мне тоже встать? Бакуго был заинтригован. Признаться, он никогда не находился в таком напряжении, как в этот момент. Внутри всё сжималось от нехорошего предчувствия, но что плохого может случиться сейчас, если с ним уже случилось всё самое неприятное. — Да. Они были практически одного роста, Бакуго всё же немного уступал, но этого никто бы не заметил. Шото осторожно поднял больную руку, протянул её вперёд, заводя за чужой затылок. Он закрыл глаза, понимая на что идёт и что будет потом, но разве есть выбор? Самое главное, что есть шанс от страдания избавиться и упустить его очень глупо. Яблочный аромат, такой сильный, что хотелось перестать дышать. Он бил в нос, окружал их и заполнял всё пространство. Шото медленно коснулся губ Бакуго, ожидая немедленной ответной реакции. Да, она была, его толкнули обратно на кровать, что он упал спиной прямо на покрывало. Бакуго вытер губы и оскалился, осматривая лежащего Тодороки. — Ясно, — он снова принялся протирать губы. — Ты, вроде, уходить собирался, да? Давай, скоро отбой, поспеши. Шото выдохнул, понимая, что сегодня по крайней мере скандала не будет, каким-то чудом обошлось, наверное, Бакуго просто слишком устал для того, чтобы разрывать горло криками. — До завтра, — Шото захлопнул за собой дверь, осознавая, что случилось. Внутри назревала вроде паника, а вроде и нет. В любом случае, всё закончилось максимум странно, непонятно и нелепо, даже рука не прошла, только ещё сильнее заныла, когда он уходил прочь от двери, пытаясь забыть всё, что случилось. Бакуго всё ещё смотрел в одну точку, туда, где захлопнулась дверь. На губах всё ещё ощущалось касание, такое невероятно нежное и приятное, что становилось не по себе. Он снова провел пальцами по лицу, пытаясь перебить это воспоминание, но не получалось. Вот так вот и был украден первый поцелуй, так нахально и нелепо, что сразу даже понять эту истину было сложно. Кацуки закрыл глаза, закинул голову назад и замер, у него словно отказал здравый смысл, он где-то читал, что у соулмейтов сносит крышу друг от друга, но никогда не думал, что её сорвёт от Тодороки Шото.