Необычные щупальца

Гарос вновь усмехнулся и покачал головой. Вот как десять лет назад рядом находился юный королевский бастард и эльфийская дворянка… Даже жутко от сходства стало. Наверное, именно поэтому вместо того, чтобы стать на чью-либо сторону, он протянул руки и потрепал обоих по плечам, благо расположение за столом позволяло. — Полегче, Гэв, все имеют право на точку зрения. Удовлетворение от убийства того, кто собирался тебя убить — это нормально. Это вовсе не значит, что он монстр. Вот если бы ты, малец, сказал, что тебе понравился вкус крови, а чужой страх возбуждает — я забил бы тревогу. Поверь, в столице такие есть! В сравнении с ними ты даже милым кажешься. Во всяком случае, несмотря на то, что у тебя есть возможность, ты даже не попытался убить меня. — А смысл? Твоих сородичей здесь куча, они больше и сильнее… Тем более, что все чужие и, насколько я вижу, гуманизмом здесь и не пахнет, — Самри указал пальцем на пару вышибал, выбрасывающих наружу проветриться одного из завсегдатаев, дошедшего до полной кондиции. — Там, где наши жалеют, ваши бьют. — Как вообще может нравиться вкус крови? — Гэвианет передернулась, представляя себе такую картину. — Ты хочешь сказать, что есть те, кто пьет друг у друга кровь? Это же мерзко! Принцесса все больше заходила в тупик от таких разговоров. Еще не хватало дойти до темы поедания друг друга — если они любят кровь, то почему бы не любить скушать сородича или кого-нибудь подобного? — Ты не путай, кроха. Есть вампиры — они должны пить чужую кровь, чтобы жить. Есть оборотни — они должны есть сырую плоть с кровью, чтобы жить, — покачал головой орк, слегка нахмурившись. — Для них это естественно. А еще есть варвары и племя островных орков, и те и другие, спокойно творят все то, что делали те разбойники. Для них это часть религии. И поедание разумных — тоже. — Это все сводит меня с ума, — жалобно проговорила Гэвианет, хватаясь за голову. — То есть, ты хочешь сказать, что есть себе подобных — нормально? Нет, я решительно ничего не понимаю в вашем мире. Как только хоть что-то проясняется, так сразу же выскакивает какая-то дичь, от которой все извилины в мозгу закипают! — она понуро уставилась в свою пустую тарелку, чувствуя себя какой-то… совершенно неправильной. Эти существа стыдятся своей наготы, но не стыдятся друг друга убивать и съедать. Они во что-то верят, но каким же ужасным должно быть божество, разрешающее подобное? И как вся эта сборная солянка умудряется не поубивать друг друга на довольно типичной планете? Ситуацию спасла подавальщица, пришедшая забрать пустые тарелки. Она посмотрела на двух потерянных девчонок за столом и предложила: — Купите дочкам сладости? Им нужно поднять настроение, а то больно они хмурые, — добрая и ласковая улыбка женщины слабо вязалась с довольно откровенным платьем и слегка запачканным пищей передником. — М-м-м… — Гарос задумчиво поскреб подбородок и, оглядев действительно скисших иномирян, улыбнулся подавальщице. — Хорошо, тогда принесите пожалуйста что-то сладкое повкуснее. Только вот для младшенькой можно только жидкое, — на последних словах он кивнул в сторону принцессы. Да уж, нашел о чем говорить. Тут даже Самри скис, а принцесса вообще в культурном шоке, как эльфийка, которая увидела, как Гарос, выходя из общажной душевой, топает в свою комнату с гордо поднятой головой, будто так надо, и пропавшая одежда с полотенцами ни при чем… С религией же… Орки раньше поклонялись Хрожгару. Сильному, непримиримому и кровожадному богу. И шаманы под его покровительством творили редкие ужасы. Это сейчас Гарос, родившийся уже после раскола меж племенами, понимал, что это было плохо. А тогда орки молились богу и все было будто так и надо. Что ж, для раскола им понадобилась кровопролитная, унесшая многие жизни война. Ну что он пытался доказать этим детям?! Гэвианет достался сироп из каких-то красных ягод, а Самри получил большую булку с вареньем, присыпанную сахаром. Принцесса пробовала новое блюдо с опаской — как она уже поняла, местная пища в большинстве своем была для нее несъедобна. И даже не потому, что была приготовлена из животных и рыбы. Рыбные супы принцесса как раз пила спокойно. А потому, что состояла из компонентов, которые желудок гааш физически не мог переварить. Ну не было в их мире ничего подобного, а значит и тело не приспособилось к питанию смесью из растительной и животной пищи, порой слишком жирной и тяжелой. Она молча макала ложку в сироп, глядя на болтающих людей. Все выдуманные байки они уже пересказали и теперь взялись обсуждать новости и перемывать кости знакомым и приятелям. Смысла в такой информации Гэвианет не видела абсолютно, но людям это нравилось. Они заказывали свои напитки, усаживались за стол и начинали вести «важные» разговоры. Это так сильно отличалось от культуры гааш, где прежде всего фигурировала вежливость по отношению к собеседнику и предмету беседы, даже если он неодушевлен. Вряд ли кто-то из гааш стал бы обсуждать формы соседки, плодовитость чужой скотины и довольно личные подробности семейной жизни. А люди именно это все и обсуждали. Некоторые еще и хлопали подавальщиц по заду или щипали их за мягкие части тела, требуя то пива, то вина, то мяса и рагу… Выглядело это как одна из палат дома милосердия для сумасшедших. Тем временем она не заметила, как к столику подвалило уже поддатое тело, слегка пошатывающееся и хватающееся за спинки стульев, чтобы не упасть. От тела несло крепким духом алкоголя, пота и еще чего-то неопределенно-мерзкого, что Гэвианет распознать не смогла. В принципе, добрая половина находящихся в зале имели подобный облик и запах, но все же они сидели за своими столами. — Эй, купец, почем товар? — проблеяло тело и ухватилось за стол, стараясь не свалиться на пол. Гэвианет подвинула к себе ближе сироп и придержала мисочку рукой, чтобы не разлить. Было жалко и сиропа, и чужого труда. — Девчонки-то по чем? — Дети не продаются, — с усталой угрюмостью буркнул орк, демонстративно подцепляя свободной рукой лежавший на его коленях посох, на котором сверкнуло сероватое пламя. — Разуй глаза… ничтожество. У них же даже грудь еще не выросла! — возмущенно продолжил шаман, стараясь сейчас обойтись без рукоприкладства. Пусть этим чучелом займутся вышибалы! — А-а жаль! — выдохнуло тело и, пошатываясь, поплелось к следующему столику, где и ухватило за филейные части подавальщицу. — Вина за во-он тот столик! — тычок пальцем свободной руки указал на четыре столика сразу, но более опытная девушка разобралась, куда нести вино, впрочем, стребовав плату сразу. — Вот так всегда. Ты не мог бы нас сделать… чуточку некрасивыми? — грустно спросила Гэвианет, провожая взглядом плетущееся тело. Назвать его человеком было как-то… оскорбительно для более вменяемых людей. — Можно попробовать. Просто у вас сами по себе маленькие треугольные рожицы, тонкие черты и огромные глаза. С легким уклоном в сторону человечности… Вы уже поняли, что выходит. Могу сделать вашу кожу такой же зеленой, как моя, и добавить клыки. Но ноги и так тяжело прятать, — честно признался шаман, разводя руками, и красноречиво отвел взгляд от того самого выпивохи, когда зад того внезапно вспыхнул. Подавальщица плеснула тем, что было под рукой, и пламя взвилось к потолку. Мужик, взвизгнув, выбежал во двор, где под всеобщие смешки с наслаждением плюхнулся в лужу. — Ладно. Попробуем жить с такими лицами, хотя это тоже проблема. Куда ни плюнь, везде проблема. Кстати, — Гэвианет кивнула в сторону вошедшего в таверну нового субъекта, — этот чем-то отличается от остальных, но я не могу понять, чем. Для меня все люди и подобные одинаковы на лицо… — она виновато потупилась и взялась за свой сироп. Вошедший и правда был колоритной личностью. Довольно высокий для человека, он даже пригнул голову, проходя внутрь. Одет он был достаточно роскошно как для местных завсегдатаев. Чего стоила только меховая накидка, надетая, видимо, по случаю внезапного похолодания. Выглядел он сытым, довольным и даже несколько равнодушным к происходящему. Осмотрев весь зал, мужчина сбросил меховой капюшон, показывая отросшие черные волосы и начавшую пробиваться на щеках щетину. — Кто здесь победил банду Зальтрага? — громко и уверенно спросил он, оглядывая зал. Пьянчужки попритихли, кружки перестали цокать, зато за последними столиками кто-то зашушукался. А несколько дрожащих от выпивки пальцев указали прямо на их столик. И Гарос, окинув предателей затравленным взглядом, со вздохом поднял руку, отводя внимание от гааш. — Ну я, можно сказать, — тяжко вздохнув, уже громче проговорил он. На фоне других орков он казался мелким. На фоне обрюзгших выпивох едва не смазливым… — Это действительно правда? — мужчина подошел ближе к их столику, рассматривая неожиданного победителя. — У вас есть доказательства этого? — он смотрел напряженно, но не зло. Казалось, на его плечи легла непомерная тяжесть, сковавшая движения. Гэвианет исподтишка поглядывала на новоприбывшего. Для нее этот человек пока что угрозы не представлял, но и особо мирным не казался. Теперь, когда он развернулся к ней боком, она смогла рассмотреть длинный меч в ножнах на его поясе. Вряд ли это был простой выпивоха. Но и на разбойника, подельника Зальтрага, он не тянул. Гарос похоже и сам подметил эти детали и молча без лишней помпезности потянул себе на колени сумку, зарылся в нее рукой и без лишней резкости потянул замороженную голову. Он немного беспокоился, как бы их из обеденного зала не погнали за демонстрацию отрубленных голов. Но лицо, перекошенное ужасом, он этому незнакомцу показал достаточно четко, готовясь активировать силовой щит в любой миг. — Жаль, не судьба была мне эту голову срубить, — грустно проговорил мужчина и грузно опустился на лавку. Он ещё немного полюбовался головой Зальтрага, а после махнул рукой, мол, убирай. — Прошу меня простить за недоверие, многие врали, что им удалось уничтожить разбойника. Этот мерзавец убил моего единственного сына, и все, что мне оставалось, — это мечтать о мести. Простите, не представился. Лааст Крент, глава отряда наемников. Мы здесь квартируем неподалеку, думали выловить мерзавца. — Он протянул Гаросу руку для пожатия и одновременно махнул подавальщице: — Доброго вина мне и этому господину. За мой счёт. Гарос, едва сдержав брови от удивленного путешествия на лоб, более-менее спокойно кивнул. — Я Гарос, шаман, — кратко представился он и ответил на рукопожатие, вновь отправляя сумку с ледяным трофеем обратно. — А это мои сёстры, — почти радушно представил он гааш. А то надоело, что его все записали в отцы… Хотя это должно было бы качественно отпугивать от него баб. — Я пообещал одной девочке, что она увидит конец этой шайки, — прояснил он. — А обещания, данные всерьёз, нужно выполнять. — Видимо, так было суждено. Что ж, благодарю за то, что показали его голову, — Лааст чуть поклонился, дождался принесенного вина и торжественно отпил, чуть приподняв бокал. — За упокой его мерзости Зальтрага, чтоб ему на том свете было так же паршиво, как и его жертвам. Проведя столь странный ритуал, мужчина допил вино, расплатился и ушел, оставив какой-то осадок непонятной горечи в душе. Гэвианет с трудом понимала, как может быть только один сын, но мало ли. Мир дикий, кругом опасности, болезни, убийства… вдруг всех остальных детей выкосил какой-нибудь мор… Она с сочувствием смотрела в спину уходящего наемника, ставшего как будто меньше и старше на вид. Гарос едва заметно скривился, отставляя отпитое вино, которое после такого тоста на вкус ощутимо отдавало горечью. Как от пепла. — Знаешь, я наверно никогда не пойму людей. Они просто не могут быть одинаковыми и преданными одной цели. Всегда какие-то подводные камни! Знаешь, еще двадцать лет назад, когда я учился в столице, точнее, только начинал, служители храма могли схватить на улице девушку просто потому, что на нее настрочили донос, а через неделю ее сжигали живьем на костре только потому, что она красивая, вопя о том, что это воля божья, и в пламени должна очиститься порочная душа… А сейчас даже разбойников просто гуманно вешают да так, что те ломают шеи и не мучаются. Странные существа, правда? — Здесь вообще все странно, — Гэвианет пожала плечами, — для меня. Я здесь себя чувствую как танцовщица, ходящая на одном или двух щупальцах. Постоянно происходит что-то такое, чего я не могу ни понять, ни объяснить хотя бы самой себе, исходя из своих знаний. Почему этот человек так беспокоился о разбойнике? Ведь он сам хотел его убить…