Soft

      В стеклянной емкости соединяются компоненты: сыворотка, крем и проявитель. Ванную комнату заполняет резкий химический запах. Питер широко зевает, собираясь принять душ и пойти на учебу. Но ванная занята: над раковиной склонился Тони и что-то смешивает. Специфический запах отлично знаком парню — тетя Мэй примерно раз в месяц красит голову.       Старк пытается поддерживать внешнюю безупречность, когда душа медленно угасает. Он чувствует, что годы скоро возьмут свое и он не будет так привлекать Питера. Да кого угодно. Женщины перестанут восхищенно вздыхать, мечтать о нем. Сейчас он на золотой середине, еще не пересек точку невозврата. Лет через десять, ну или пятнадцать (пробует быть оптимистом) всё, что он видит в зеркале, исчезнет.       От этой мысли его руки дрожат, поднимая емкость с готовой смесью для окрашивания волос.       — Я вовсе не герой. Я трус.       Но страх не связан со смертью. Есть вещи куда похуже.       — Почему ты так считаешь?       Питер удивленно смотрит на зеркальное отражение отца.       Тони никогда не раздумывает, он всегда уверен. Это его особенность. Самоуверенный до неприличия в любом деле, как и в сексе. Но играть свою роль уже устает. Дается она всё труднее.       — Ты самый…       — Не надо меня утешать, — почти с мольбой просит Тони. — Я не слепой, пока еще. Питер, собирайся в школу.       — Нет. Сначала помогу с покраской, если ты считаешь себя немощным, — сердито бросает парень, стараясь не дать волю слезам. На эмоциях он почти вырывает из рук Тони перчатки и в то же мгновение совесть дает о себе знать — ударом под ребра, где сердце. — Прости.       — За что?       — Ты знаешь.       Конечно, иначе быть не может.       — Ты бы хотел вернуться в прошлое и всё исправить?       — И не полюбить тебя? — спасается он вопросом на вопрос. Питер проглатывает ответ; Тони через силу улыбается.       — У тебя красивый цвет волос. Это не комплимент, а констатация факта. Мне нравятся темные холодные оттенки, — Паркер пропускает сквозь пальцы мягкие пряди, с редкими белоснежными волосками. — Как будто иней застыл в волосах.       Он надевает прозрачные перчатки и промокает пальцы в краску. Аккуратными движениями, вкладывая в них всю свою заботу, Питер наносит средство на седые пряди.       — Могу я…       — Что, кид?       — Принять душ с тобой? Я… Мы ничего не будем делать… Такого… — от волнения его голос садится. — Я бы если и хотел… Но если ты не…       — У тебя должна быть нормальная жизнь.       От проклятого слова «нормальная» Питер приходит в бешенство. У всех разное понятие нормальности. И оно теряет весь смысл, если любишь.       — Она у меня есть — рядом с тобой! Не будь как те родители, которые лучше знают, что нужно для их детей. Во-первых, я взрослый, — Питер наклоняется, оставляя горячий след от поцелуя на обнаженном плече Старка. — Во-вторых, твое мнение не обязано совпадать с мнением других. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Ничто не изменит моих чувств к тебе.       — Малыш…       — Ничто, — Питер ставит емкость с краской в раковину и обхватывает ладонями лицо Тони, всматриваясь в родные черты лица. — Верь мне.       Его любовь — единственное, что осталось у Старка.       И поэтому он верит.