Ворон

      Уилл догнал Ганнибала на лестнице и тихонько шёл за ним, вздрагивая от стыдливого возбуждения. Он смотрел на его спину, ровную и с идеальной осанкой, красивые руки, покрытые каким-то завораживающим рисунком из вен, упругую задницу и чувствовал отвращение к самому себе. Он был недостоин этого. Как в тот день, когда они решили попробовать, Уилл просто не мог себе представить, что сможет прикоснуться к Ганнибалу. Не знал, что он будет делать, если они сейчас разденутся, боялся своей неопытности и неумелости, как будто у него был один единственный шанс, и если он его испортит, то его больше не допустят к этой красоте. Он даже захотел остановиться, прекратить то, к чему он был совсем не готов, но неуправляемый магнетизм Ганнибала и бушующая влюблённость его самого, не позволили ему это. Его влекло за этим удивительным человеком, словно он был привязан, и, дрожа от всех чувств подряд, он торопливо семенил за ним, от волнения спотыкаясь и стукаясь локтями о перила.       Они остановились около спальни, и Ганнибал распахнул перед ним дверь. Уилл бросил отчаянный взгляд на любимого, словно надеясь, что тот всё поймёт, и смело шагнул в темноту. Доктор Лектер зашёл следом, громко захлопнул за собой дверь, и они остались в полной темноте. Яркий свет ослепляет и режет по глазам, если его внезапно включить посреди ночи, а темнота оглушает и давит на мозг. Уилл до боли вглядывался вперёд, стараясь хоть что-то увидеть, но какие-то туманные пятна плавали перед глазами и мешали сориентироваться.       — Ганнибал, — несмело шепнул Уилл, делая аккуратный шажок вперёд. — Где ты?       — Я здесь, — тут же ответил Лектер. — Прямо перед тобой, всего в нескольких шагах. Иди ко мне.       Грэм кивнул, хотя этого было и не видно, и сделал три шага вперёд. Он ни на что не наткнулся и замер на месте, начиная шарить руками по сторонам и отчаянно моргая, стараясь хоть что-то разглядеть. Прошла минута, началась вторая, но Уилл так и стоял посреди спальни, как будто трогая темноту, которая сгущалась вокруг него. Лёгкое дуновение коснулось его шеи, затылок практически обожгло горячим дыханием, и сильные руки Ганнибала обхватили его со спины, крепко сжимая в капкан. Он испытал панический страх, близкий к желанию заорать и вырваться, но вместо этого он облегчённо выдохнул и навалился ему на грудь.       — Господи, — вздрогнул Уилл, сжимая кулаки с такой силой, что ногти болезненно впились в кожу. — Как ты смог так бесшумно подкрасться? Я чуть в штаны не навалил от страха.       — Я совсем не подкрадывался, любимый, — прошептал Ганнибал, аккуратно целуя его шею. — Просто ты так сильно старался меня увидеть, полностью напрягая зрение, что перестал прислушиваться, и я смог подойти к тебе незамеченным. Тебе что, правда страшно?       — Мне было страшно, но ты здесь, и это прошло.       — Чего же ты испугался?       — Что я потеряю тебя в этой темноте и не смогу найти.       Ганнибал обнял его крепче, спокойно дыша ему куда-то в щёку, и Уилл поразился тому, как сильно стучит его сердце. Он был им оглушён, оно практически выскакивало из груди, заслоняя всё вокруг, и ему даже показалось, что он слышит, как его кровь бурлит и течёт по венам. Он перестал вглядываться в темноту, это потеряло смысл, и вдруг ясно «услышал» комнату, в которой был лишь однажды. Вон там окно, — лёгкое, почти невесомое дуновение и шорох штор, справа камин, с ускользающим запахом сажи, слева кровать и тумбочки — оттуда шёл аромат каких-то масел и кремов, а сзади Ганнибал. Всё стало понятно и ясно, и если не стараться что-то увидеть, то можно прекрасно всё слышать и осязать. Потеря одного из чувств ничего не меняет, а может даже наоборот, делает человека более сильным и неуловимым.       Перед его глазами качнулся маятник, отсекая одну реальность и притягивая другую, и он потянулся за ним, хотел он этого или не хотел. Ганнибал прижался к нему ещё сильнее, окончательно успокаивая и защищая от всего.       — Нам никогда не поймать Ворона, — потерянно прошептал Уилл, окончательно отключая зрение, слух и обоняние и неторопливо двигаясь за своими мыслями. — У него нет чувств, он сильнее и умнее всех нас. Я его почти не вижу, он холоден и равнодушен, но чем-то он всё-таки сейчас озабочен. Я бы даже сказал рассержен, и этот факт злит его ещё больше.       — Уилл…       — Прости, я не хотел…       — Дорогой, хороший мой, любимый человек, — ласково сказал Ганнибал, невесомо касаясь губами его волос. — Ты удивительный, но такой далёкий, что это пугает и огорчает.       — Прости, прости, пожалуйста, это не выходит из головы.       — Именно поэтому я жду, Уилл, жду, когда мы останемся только вдвоём.       — Мы не будем сейчас заниматься любовью?       — А разве это возможно?       Уилл дёрнулся в его руках, заставляя ослабить хватку, и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, уткнулся лицом в его широкую грудь. Теперь он слышал и сердце Ганнибала, стучащее ровно и размеренно.       — Я не готов? — тихо спросил Грэм, обнимая его за талию. — Я даже не знаю, радует ли меня твоя принципиальность или нет.       — Мы оба не готовы. Попробуй забыть о Вороне и подумай обо мне. Только обо мне. Я просто не могу лечь с тобой в постель, пока нас там будет трое.       Уилл слегка поёжился в его объятиях и поднял голову, стараясь рассмотреть лицо Ганнибала. Темнота никуда не рассеялась, она так и стояла перед ним чёрным полотном, но это тоже вдруг потеряло значение и важность.       — Ты хочешь, чтобы я смотрел только на тебя? — пробормотал Уилл, снова прижимаясь к его груди. — Ты ничего не усложняешь, не хочешь меня обидеть, просто не любишь делиться тем, что считаешь своим?       — Тем, что я хочу считать своим, — поправил его Ганнибал, делая шаг назад и беря за руку. — Давай всё-таки включим свет, сейчас мне нужно видеть твои глаза. Иди за мной.       Следуя за ним, Уилл доверчиво пошёл следом, смело шагая в темноте. Они дошли до кровати, щёлкнул выключатель, и маленькая настольная лампа мягко осветила комнату тёплым светом. Продолжая держаться за руки, они присели на постель и посмотрели друг на друга.       — И что же делать? — глупо хихикнул Уилл, опуская глаза. — А если мы никогда его не поймаем, то так и будем просто сидеть рядом?       — Прости меня, до встречи с тобой я и сам не думал, что я такой сложный, — грустно усмехнулся Ганнибал, придвигаясь ближе. — Но…       — Сложный? Господи, неужели я встретил кого-то сложнее меня? — рассмеялся Уилл, подтягивая под себя одну ногу и поворачиваясь к любимому. — Я думал, это ты сбежишь от моих заморочек, но оказалось, нам обоим нелегко.       — Я не сбегу, — уверенно сказал Лектер. — Просто я сам от себя этого не ожидал, но мне хочется выкинуть всё из твоей головы, кроме нас с тобой. У меня было мало сексуальных партнёров, мы плавно и неторопливо доходили до близости, погружаясь друг в друга, но такой, как ты, мне ещё не встречался. Ты переполнен Вороном, он прочно сидит в твоей голове, и я не знаю, как прогнать его оттуда и занять его место.       Несколько секунд Уилл ошарашенно смотрел на Ганнибала и, совсем перестав соображать, бросился к нему на шею. Они упали на кровать, где обнялись и замерли на месте.       — Как же поступить? — испуганно зашептал профайлер. — Я не понимаю, как от этого избавиться. Я стараюсь думать только о тебе, но всё смешивается в голове, собирая вас в один образ, который я пытаюсь разделить. Я хочу узнать, кто он, чтобы он перестал сидеть там занозой. Я придумал план, как ускорить его поиски, отправил Беверли на секретное задание, но мне кажется, что это всё равно ничего не даст. Он неуловим, расчётлив, хорошо знает, что делает, но я так боюсь совершить ошибку и разозлить его, что не могу перестать об этом думать.       — Вспомни моё упражнение, — сказал Ганнибал, поднимаясь и усаживая Уилла перед собой. — Додумай до конца эту историю, не бойся, смело предполагай всё, что может произойти, скажи её вслух и отпусти. Нельзя держать всё в себе, нельзя вариться в этом без последствий, не упирайся в то, что знаешь, думай шире и дальновиднее, и только так ты сможешь его понять. Каков его замысел?       — Он хочет вытащить мистера Брауна.       — Зачем? Почему именно сейчас? Столько лет прошло, что изменилось?       — Ничего, — пожал плечами Уилл, опуская взгляд. — Он ненавидит отца, он презирает его за слабость и хочет достать его оттуда и убить, чтобы избавиться от воспоминаний.       Ганнибал слегка наклонил голову, рассматривая его сосредоточенное лицо, подцепил пальцами за подбородок, поворачивая и заставляя посмотреть себе в глаза.       — Значит ничего не изменилось? — прямо спросил Лектер. — Все двадцать лет он просто ждал, когда хоть до кого-то дойдёт, что они посадили невиновного? Продолжал ослеплять и отпускать девушек, надеясь, что это очевидно? Почему бы ему просто не заявить об этом через прессу или с помощью своих деяний?       — Так будет неинтересно, — покачал головой Уилл, задумчиво поджимая губы. — В нём так много всего, что не разобраться. Читая профили маньяков, кто-то думает, что всё произошло просто и последовательно, но это не так. Кто-то убивает и насилует женщин, калечит их, например, рвёт их гениталии, но оставляет засосы на шее. Так много эмоций на трупе, который мы находим, но он не стал таким, потому что ему когда-то однажды отказала женщина в сексе. Это длинная цепочка из происшествий, очень длинная, и это только в сериалах, осмотрев место преступления, следователь сразу видит мотив и прошлое маньяка.       — Я это знаю, — улыбнулся Ганнибал, аккуратно беря его за руку и сжимая его пальцы. — Я тоже работал и с ФБР, и с полицией, но ты умнее их всех вместе взятых. Если Ворон просто ждёт, когда всё разрешится, то почему напуган ты? Он ведь хочет, чтобы ты размотал этот клубок.       — Потому что он сам напуган, — выпалил Уилл раньше, чем понял, что сказал.       Доктор Лектер отпрянул назад и удивлённо на него посмотрел.       — Он напуган? Но чем? Ты ошибаешься. Что может его напугать?       — Мне кажется, он кого-то встретил, — неуверенно промямлил Уилл, вырывая руки и вцепляясь себе в волосы. — Я не знаю, я пытаюсь в нём разобраться, но я вижу его смятение, даже если он сам этого не понимает.       — Объясни, — моргнул Ганнибал. — Скажи всё, что ты думаешь, я уловлю самое главное.       — Он хочет быть понятым, хочет быть любимым и единственным, но не осознаёт этого, — забормотал Уилл, начиная вздрагивать. — Когда я погружаюсь в него, мне становится холодно, как будто я падаю в пропасть. Он тоже там, совсем один, сидит и играет в свои игрушки. Он кидает мяч и уже знает, где тот упадёт и как долго будет катиться по земле. Его сестра умерла в муках, и он не видит причин, почему другие не должны мучиться. Она была милая девочка, она не заслужила смерти, он всё продумал и точно это знает, так что у него нет жалости и сочувствия к другим. Нет никакого божьего замысла, нет никаких грехов и наказаний за них, как убеждал его отец, просто один человек убивает другого и спокойно продолжает жить дальше. За это он ненавидит отца, за то, что верил ему, и тот его обманул. Он вынес приговор сам, воплотил его в жизнь и наделил себя властью вершить судьбы людей.       — Это всё ещё очень размыто, — сказал Ганнибал, не сводя с него глаз. — Шаблонная картина.       — Я же говорил, становление маньяка — это очень длинная цепочка, — прошептал Уилл, с трудом поспевая за своими мыслями. — Потоки поступков и обстоятельств стекаются в одну точку, и появляется это. Он рождается с криками и болью, продираясь сквозь удары судьбы, весь израненный и морально покалеченный, со своей философией и, потеряв по пути душу. Одно убийство, второе, споры с отцом, плачущая сестра, вопли его жертв — всё это остаётся за бортом лодки, в которой он плывёт вперёд. Он лениво ждал, пока ФБР докопается до сути, ему, наверное, даже было наплевать, может лёгкий интерес, не более, но какая-то встреча его потрясла. С кем-то, кто похож на его отца, но в отличие от него, способен не только выслушать, но и понять, ведь Роберт Браун этого не смог.       — Кого-то похожего на него? — медленно спросил Ганнибал, протягивая руку и кладя её Уиллу на коленку. — Такого же психопата и убийцу?       — Просто человека, но лишь взглянув на него, он это сразу понял, — ответил Уилл, накрывая его руку своей. — Я же говорю, он чётко знает, где упадёт мяч и как долго он будет катиться. Так было с Беделией дю Морье, она почти справилась, но что-то его спугнуло, и он её убил. Ему было жаль её, возможно, он ей полностью открылся, но не увидел того, чего хотел. А сейчас у него кто-то есть, тот, кто увидит его, но почему-то он этого боится и хочет завершить эту игру. Его не страшит тюрьма, наказание и даже смерть, он просто не хочет, чтобы кто-то увидел его слабым и испуганным. Он истерично вытаскивает отца, чтобы убить и разорвать эту связь, и именно поэтому он прислал ко мне Луизу. Он спешит, впервые в жизни, и если я ошибусь и не сделаю то, чего он хочет, он зальёт всё кровью, убивая без разбора.       Уилл посмотрел на Ганнибала, который выглядел мёртвым и каким-то застывшим, и, придвинувшись к нему, обнял за талию и улёгся головой ему на грудь. Они крепко обнялись и замерли в тишине.       — Что ты чувствуешь к нему? — спустя десять минут молчания, спросил Ганнибал. — Ты испытываешь к нему ненависть?       — Я испытываю к нему интерес, — ответил Уилл, выбираясь из объятий и собираясь встать на ноги. — Я бы сказал сочувствие, но оно его разозлит.       — Останься со мной, — улыбнулся Лектер, удерживая его около себя. — Уже очень поздно, и мне как-то тяжело сегодня отпустить тебя домой. Мы поужинаем, если хочешь, почитаем твои бумаги и переночуем в одной кровати. Не бойся, без секса и всяких намёков с моей стороны.       — Я даже не знаю, я никогда не спал с кем-то в одной постели, — смутился Уилл, нервно моргнув. — Вдруг я пинаюсь или храплю.       — Тогда я обниму тебя и успокою, — весело сказал Ганнибал, поднимаясь и таща его к выходу. — Пошли, ужин остыл, но я думаю, его можно спасти. Я припас отличное вино, хранил его пять лет до случая, и кажется, он настал.       — Ты страшный человек, — рассмеялся Уилл, позволяя вести себя на кухню. — Знаешь, чем привлечь одинокого мужчину.       — Я очень хитрый, — довольно кивнул Лектер, бросаясь к духовке и заглядывая внутрь. — И очень хочу сегодня послушать твой храп.       Через полчаса они сели ужинать, собрав с пола бумаги и отодвинув их в сторону. Уилл с удовольствием поглощал мясо, пил вино и любовался Ганнибалом, который смотрел на него с плохо скрываемым голодом. Это был не сексуально заинтересованный взгляд, а какой-то странный и непонятный, выжидающий и даже немного восхищённый.       — Забавно всё-таки получилось, — стыдливо сказал Уилл, против воли снова поднимая неприятную тему. — Мы пошли заниматься любовью, а вместо этого составили психологический портрет Ворона. Я не понимаю как, но ты всегда мне с этим помогаешь, как будто я начинаю думать лучше.       — Рад, что могу помочь, — добродушно ответил Ганнибал, начиная убирать посуду со стола. — Ты приблизился к нему хоть на шаг?       — У меня неясное волнение внутри, — пожал плечами Уилл, лениво разваливаясь на стуле. — Мне кажется, что я с ним знаком.       — В смысле?       — В том смысле, что я уже о ком-то думал то же самое, что и о нём. Мне сложно сейчас вытащить это из головы, но за последние месяцы я уже составлял похожий портрет, только не помню о ком.       Ганнибал быстро прибрался и присел перед ним на корточки, игриво заглядывая в глаза. Уилл едва мог шевелиться от усталости и вялости, не понимая, откуда она взялась, но всё-таки наклонился и поцеловал его в губы.       — Ты обязательно вспомнишь, любимый, — прошептал Лектер, удерживая его и целуя в ответ. — Твой мозг уникален, и для тебя нет ничего невозможного.       — Я люблю тебя, — просто ответил Уилл, отчаянно зевая. — Я так мало спал в последнее время, вечно уставший и замученный, но рядом с тобой я отдыхаю. Я говорю всё, что думаю, это уходит из меня, и я чувствую непривычную свободу и лёгкость. Ты ведь не оставишь меня?       — Я буду рядом с тобой до самого конца, — улыбнулся Ганнибал, вставая и утягивая его за собой. — Пошли спать.       Они добрались до спальни, где Лектер включил верхний свет, и Уилл смог рассмотреть его спальню получше. Ничего интимно особенного он не увидел, не считая зеркала над камином, которое висело под наклоном.       — Любишь любоваться собой во время секса? — усмехнулся Грэм, присаживаясь на кровать и начиная стягивать свитер. — А выглядишь очень скромным.       — Люблю смотреть на того, кого люблю, — ответил Ганнибал, открывая шкаф и начиная перебирать вещи. — В чём ты будешь спать? У меня есть разные пижамы, я могу поискать тебе самую маленькую.       — Если можно, то я лягу в трусах и майке, — отмахнулся Уилл, стягивая с себя джинсы. — А ты как спишь?       — Не люблю быть совсем голым, так что я лягу в пижаме. Забирайся под одеяло, я переоденусь в ванной и вернусь.       — Переоденься здесь. Ты что, стесняешься?       — Нет, просто считаю это лишним.       Ганнибал подхватил свои вещи, послал ему милую улыбку и ушёл в ванную комнату, расположенную прямо в его спальне. Оставшись в одиночестве, Уилл встал на ноги и ещё раз осмотрелся. Он услышал звук воды, видимо Ганнибал чистил зубы перед сном, и, подойдя к тумбочке, позаглядывал в ящики. Ничего особенного: очки, книги, блокнот, какие-то таблетки и зарядки — обычные вещи обычного человека. Уилл так хотел приблизиться к любимому, мечтал понимать его с полуслова, но даже Ворон был ему сейчас доступнее, чем собственный парень.       — Парень, — тихо хихикнул он, подходя и выключая верхний свет. — Ганнибал — мой парень и прячется от меня, как девственник. Что за глупость?       Ещё немного потоптавшись на месте, он мысленно махнул рукой и медленно подошёл к ванной комнате, чуть ли не прикладываясь ухом к двери. Вода больше не текла, и, отбросив стеснение, Уилл подбодрил себя, распахнул дверь и ворвался внутрь. Он увидел Ганнибала, стоящего к нему спиной и раздетого по пояс, и бросился к нему, обнимая и утыкаясь носом ему в лопатку.       — Поймал, — весело прошептал Уилл, прижимаясь к нему сильнее. — Поймал и так просто не отпущу.       Ганнибал ничего не ответил, продолжая неподвижно стоять на месте, и, осмелев, Уилл коснулся губами его кожи. Несколько секунд он покрывал поцелуями его спину, радуясь этой близости, но что-то всё-таки бросилось ему в глаза, и он отстранился.       Белые, почти невидимые полосы, разбросанные в хаотичном порядке, покрывали всю поверхность кожи Ганнибала от затылка до поясницы. Это были старые шрамы, очень давнишние, но некоторые из них, видимо, были когда-то такими глубокими, что их так и не смогло уничтожить время. Уилл насчитал их штук двадцать и, не отдавая отчёта в своих действиях, схватил Ганнибала за руку и резко повернул его к себе. Там было то же самое. Годы почти всё стёрли, будь здесь освещение потемнее, он бы вообще их не заметил, но они были, и он их увидел. Тонкие, почти бесцветные полоски покрывали всю грудь и живот его любимого. Не было впадин, не было шрамов, только нежная и бледная кожа, покрытая чуть видной паутиной чьей-то жестокости.       Медленно подняв глаза, Уилл встретился взглядом с Ганнибалом, который по-прежнему молча стоял перед ним с пижамной рубашкой в руках. Он боялся увидеть там страх, боль или злость, но ничего этого не было. Его лицо ничего не выражало, лишь слабые признаки недовольства, смешанного с любопытством.       — Откуда они, Ганнибал? — дрогнувшим голосом спросил Уилл, опуская взгляд и рассматривая его широкие плечи. — Их так много, но они совсем старые. Ты из-за них прячешься от меня?       — Что? — дрогнул губами Лектер, поворачиваясь и смотря на себя в зеркало над раковиной. — Нет, конечно, я не стесняюсь того, чего не могу изменить. Какой в этом смысл? Если бы не тяжёлый сегодняшний разговор, я бы не стал скрывать от тебя то, что ты всё равно рано или поздно увидишь. Просто я хотел, чтобы ты отдохнул, а не нагружался новыми волнениями.       — Это розги? — спросил Уилл, ведя пальцем по самому яркому шраму, убегающему куда-то под волосы на груди. — Кто это сделал? Твой отец?       Ганнибал повернулся к нему, отодвинул от себя его руку и начал неторопливо надевать пижамную рубашку.       — Да, это был он, — кивнул Лектер, застёгивая пуговицы. — Родителей не выбирают, но у нас есть возможность решить, что мы будем к ним испытывать, когда станем взрослыми. Это не причиняет мне боль, если тебе вдруг так показалось.       Они снова встретились взглядами, стараясь понять, что чувствует каждый из них, и, ловко обойдя застывшего профайлера, Ганнибал вышел из ванной. Уилл бросился за ним, борясь с желанием начать задавать вопросы или повиснуть у него на шее. Они одновременно сели на кровать, каждый со своей стороны, и молча забрались под одеяло. Свет от настольной лампы ещё горел, и Уилл лёг на бок и посмотрел на Ганнибала. Тот лежал на спине, сложив руки на груди, как покойник, и выглядел пустым и мёртвым. Как будто он выключил все эмоции, или они куда-то улетели, оставив это тело без души и мыслей.       — Он был ублюдком? — не выдержал Уилл, почему-то боясь пододвинуться к нему ближе.       — Нет, — спокойно ответил Лектер. — Он был глубоко верующим человеком.       — За что он так с тобой?       — Чтобы его разозлить, причина была не нужна, — слегка улыбнулся Ганнибал. — Это чёрно-белые люди, у них нет оттенков, есть только грех и наказание за непослушание. Любое сомнение в его словах воспринималось как богохульство, мои личные мысли — чем-то демоническим, а попытки верить в себя, а не в Бога считались преступлением против веры.       — Я побаиваюсь таких фанатиков, — задумчиво сказал Уилл, снова почувствовав на себе смертельную усталость. — Они говорят, на всё воля божья, но самые жестокие преступления против людей исходят именно от церкви, а точнее их служителей. Когда я встречался с Робертом Брауном, он сказал мне, что если опираться на заповеди, безгрешным быть нельзя, и нам всем уготован ад.       — Да, знакомые слова, — прошептал Лектер, выключая свет и начиная укладываться поудобнее. — Спокойной ночи, Уилл.       — Спокойной ночи, Ганнибал.       Оставшись в темноте, Уилл снова испытал какой-то панический страх и, пересилив стеснение, подполз поближе к любимому и прижался носом к его плечу. В голове что-то настойчиво стучало, буквально разрывало, какая-то очевидная истина, почему-то им упущенная, но глаза начали слипаться, и всё в голове превратилось в вату.       — Мне ни к чему твоя жалость, — неожиданно сказал Ганнибал, нащупывая его руку под одеялом и легонько её сжимая. — Я в ней не нуждаюсь.       — А я её к тебе и не испытываю, — пробормотал Уилл, переплетая их пальцы в любовный замок.       — Спасибо.       — Просто ты должен знать, что если бы я тогда был рядом с тобой, я бы закрыл твоё тело своим.       Пальцы Ганнибала дрогнули, стискивая их руки сильнее, и Уилл провалился в сон, летя туда на каких-то чёрных крыльях. Всю ночь он падал в яму, которая казалась бездонной, и безликий Ворон кружил где-то рядом, иногда подлетая совсем близко, что-то ему крича и бросая в него куски сырого мяса.       За ночь Уилл проснулся лишь раз, наверное, уже где-то под утро, и испуганно начал искать руками Ганнибала, которого не оказалось рядом. Его возлюбленный появился через минуту, выйдя из уборной почему-то в одних пижамных штанах, и тут же забрался обратно к нему, успокаивая в своих тёплых объятиях.       Окончательно проснулся он уже утром от вибрации своего телефона, жужжащего на тумбочке. Сонно поморгав, он взял его в руки и, увидев там номер Джека, досадливо бросил телефон куда-то в ноги. Мягкое одеяло заглушило вибрацию, но Уилл уже проснулся. Ганнибала рядом снова не оказалось, и, выпрыгнув из постели, он побрёл в уборную. На раковине он увидел зубную щётку в упаковке, свежие полотенца, сложенные в аккуратную стопку, и шикарный халат, напоминающий царскую мантию. Всё это было для него, и он улыбнулся, тронутый такой заботой до глубины души.       Через полчаса Уилл спустился вниз и пошёл на потрясающий аромат, доносившийся с кухни. Ганнибал стоял у плиты и что-то там старательно готовил. Он был такой домашний, в широких штанах, болтающихся на бёдрах, и красном свитере, что сердце Уилла предательски дрогнуло, переполняясь нежностью и счастьем. Огромное удовольствие ему доставила и причёска Ганнибала. Чистые и пушистые волосы, непривычно не залитые гелем, свободно спадали вниз и закрывали часть его лица. Он захотел видеть его таким всегда, вместо прилизанного и идеального доктора Лектера с дежурной улыбкой.       — Доброе утро, Уилл, — радостно помахал ему лопаткой Ганнибал, продолжая что-то скручивать на столешнице. — Садись, сейчас будем завтракать. Как тебе спалось?       — Впервые за последнюю тысячу лет я бодр и свеж, как никогда, — поспешно ответил Уилл, усаживаясь за стол и облегчённо выдыхая. — Я спал как убитый.       — Я очень этому рад. Я рано проснулся и успел приготовить для тебя мясной рулет. Ещё я сделал тонкие блинчики с мясом, не знал, что ты предпочтёшь, но решил не рисковать и приготовил и то, и другое.       — Боже, Ганнибал, ты меня совсем смущаешь, — пробормотал Уилл, чувствуя себя одуревшим от счастья. — Я там дрых, а ты поднялся ни свет ни заря, чтобы я мог поесть. Это неправильно.       Ганнибал резко повернулся, смотря на него какими-то блестящими глазами, и на секунду Уилл подумал, что тот не спал всю ночь.       — Как мало для тебя что-то делали, раз ты каждый раз восхищаешься даже такой маленькой заботе? — грустно улыбнулся Лектер, отворачиваясь и принимаясь за приготовление кофе. — Если бы я не знал тебя так хорошо, то подумал бы, что ты специально давишь на мои слабые точки. Теперь я захотел кормить тебя завтраком каждый день.       — Буду знать, что у тебя есть слабости, — рассмеялся Уилл, довольно кутаясь в тёплый халат. — Корми меня, любимый, я хочу попробовать всё, что ты для меня сделал.       Мясной рулет оказался совсем не таким, каким его подавали в придорожных кафешках, и даже не будучи голодным, Уилл съел больше половины. Ганнибал улыбался, наблюдая за ним, и подкладывал ещё кусочки. Кофе тоже оказался непривычным, горьким и тяжёлым, и даже маленькая чашечка окончательно прогнала остатки сонливости. Под конец завтрака в кармане Ганнибала зазвонил телефон, и он ушёл в гостиную, оставив Уилла одного.       Лектер вернулся через пятнадцать минут, немного взволнованный и задумчивый, и, замерев на месте, бросил на своего гостя сочувствующий взгляд. Уилла скрутило от странного предчувствия, и он взволнованно вскочил на ноги.       — Что-то случилось? — быстро спросил Грэм, испуганно вцепляясь в лацканы халата. — Говори, Ганнибал, не тяни.       — Джек пытался дозвониться до тебя всё утро, но не сумев этого сделать, вызвал меня, — ответил Лектер, делая шаг вперёд и заглядывая ему в глаза. — Убийство, Уилл, и ему нужны мы оба. Где твой телефон?       — Валяется где-то в кровати, — протараторил Уилл, всё ещё ничего не понимая. — Так что случилось-то? Ворон? Он убил девушку, которую забрал?       — Нет, на этот раз не он, — мягко сказал Ганнибал, делая ещё шаг, обнимая и бережно прижимая его к груди. — Джек думает, что это Чесапикский потрошитель. Это странно, учитывая, что его недавно объявили мёртвым, но снимки уже висят на сайте Фредди Лаундс и с весьма красноречивыми заголовками.       — Я должен взглянуть, — задёргался Уилл, стараясь выбраться из объятий. — Мы ничего не делали, неужели я ошибся? Всё шло по плану, мы приступили к сбору доказательств невиновности мистера Брауна. Я не понимаю. Может это не он? Кого он убил? Я знаю этого человека?       — Да, любимый, — прошептал Ганнибал, прижимая его крепче. — Я только что видел снимки и почти уверен, что это потрошитель.       — Кого он убил? — зашипел Уилл, начиная бороться по-настоящему. — Пусти, я тоже должен посмотреть. Кого он убил? Кого он забрал? Ты был со мной, собак он бы не тронул, да пусти ты уже меня, мне надо это увидеть.       Ганнибал разжал руки, позволяя ему вырваться, и протянул телефон с открытой вкладкой на сайте Фредди Лаундс. Уилл опустил глаза, вглядываясь в изображение, и, поняв кто на снимке, не смог удержать в себе отчаянный стон.       Громоздкая инсталляция из стекла, стоящая в каком-то огромном помещении, была залита утренним солнцем и сверкала, как бриллиант. Семь стеклянных конструкций, семь слов от Чесапикского потрошителя и семь частей Беверли Катц, замершей навеки.       Уилл выронил телефон, потерянно смотря перед собой, и непонимающе уставился на Ганнибала. Несколько секунд они смотрели друг на друга, не зная, что сказать, и тут Уилл бросился вперёд, в приветливо распахнутые объятия своего любимого человека.