Связанные проклятием

Ягэн оказался прав. Через несколько дней их направили на задание. Довольно простое, в сопровождении сильной команды, и после долгого разговора с хозяином, но всё же! Тонбокири ликовал, Шишио нетерпеливо приплясывал, закрепляя наплечник, во дворе шумели клинки, обсуждающие новое задание и новую эпоху. Мир иного времени встретил их заснеженным двором и густой, словно патока тишиной. Падал снег, оседая на доспехах и скрадывая шаги. Разделились на группы, Яманбагири, назначенный капитаном, указал Шишио и Тонбокири на боковые пристройки – туда должно было отправиться подкрепление врага, чтобы сломить восстание. Конечно же, все пошло не по плану, стоило клинкам пройти половину пути. Огромный одати сгустился туманом, полыхнули алым глазницы, и Тонбокири предвкушающе улыбнулся, повел широкими плечами – сильный противник с длинным оружием. С таким удобно сражаться только ему, сдерживать превосходящую силу. Шишио за спиной почти завистливо пробормотал. - И почему тебе самый большой? – но и тачи не пришлось мяться без дела, силы противника взяли их в оцепление, совсем как на тренировке. Пройденный этап, справятся. Тонбокири сжал зубы, бросаясь в наступление под торжествующий рев одати. Он знал – его спина под защитой, Шишио не позволит никому его обойти. И они справились. Яри перевел дыхание, опустив окровавленное копье, противники рассыпались искрами, не оставляя после себя и следа. За спиной тоже все стихло. - В порядке? – Тонбокири тревожно осмотрел напарника, положил руку на плечо, но носитель Нуэ лишь закаменел под рукой, прежде чем обернуться. Глядя на его улыбку, неживую, словно криво прилепленную к лицу, копье вздрогнул. А уж он-то думал, что его нельзя ничем испугать… как и Шишио. - Да. Нам надо закончить задание, - ответил ему тачи, а новые порталы, продырявившие небо, покончили с любыми расспросами. Только не с тревогой. * Шишио привычным широким взмахом стряхнул с меча искры рассыпающейся во времени крови противника и подобрался, готовясь к новому этапу боя. Отряд стягивался, перестраиваясь перед лицом свежих сил врага. Мелочёвка, не опасная, но многочисленная, грозила доставить хлопот, не позволяя уложиться в сроки, до прибытия людей. Настоящих – тех, кому здесь, в отличие от них, быть положено. Учигатана в потрёпанном белом плаще торопливо распределял клинков, решив поставить ударной силой Шишио, по опыту зная, любой носитель духа в разы быстрее и эффективнее разделывается с большим количеством противников, чем любой из них. Остальным предстояло зачищать фланги и не давать никому из воинов антиистории прорваться в замок. Шишио кивнул и низко склонил голову, выпуская духа. Нуэ восторженно взвизгнул, и рванул вперёд, не дожидаясь команды. Шишио вздрогнул. Подобное случалось и раньше, он думал – засиделся без дела, соскучился. Нуэ убивал как кошка, играючи, весело. Но сейчас окатило страхом – вот там слева сражается яркий как птица Джиротачи, близко. Слишком близко. Если нуэ ударит, он не успеет его остановить. Шишио встряхнул головой, сейчас не время сомневаться и опускать оружие. Сейчас его цель – победа. В конце концов, в прошлом бою нуэ не специально ударил Тонбокири, это было случайностью. И ему просто надо следить, чтобы она не повторилась. Он свистнул, привлекая внимание духа, и мысленно послал команду атаковать скопление противников, неорганизованно пытавшихся прорваться к воротам замка. На мгновение ему показалось, что нуэ не хочет выполнять приказ, глазницу пронзило коротким уколом боли, но в следующее мгновение дух тёмным облаком метнулся куда он велел. Победа далась им легко, вот только сомнения не оставляли тачи – действительно ли нуэ покорен ему? Действительно ли, произошедшее прошлый раз было случайностью? * После задания Тонбокири первым делом поймал Ягэн. Для медика следить за здоровьем подопечных было важнее любых отчетов, а спорить с ним – себе дороже. Еще и Санива сверху добавит. Тревога за Шишио не отпускала. После возвращения тот словно пришел в себя, улыбался, о чем-то спорил с Додануки, потом с Ягэном, смеялся, высоко и звонко. И всем своим видом давал понять – все произошедшее было лишь мороком. Но Тонбокири верил своим глазам. Замечал и невольную дрожь, и то, как тачи сжимает кулаки, но подойти… что он может спросить? «Все в порядке?». Слишком глупо. «Ты какой-то странный». Нет, не то. «Что-то случилось?». Да разве он ответит? Тонбокири иной раз проклинал свою косноязычность. Это копьем помахать он может, а все эти дипломатические ухищрения… Но едкая тревога словно задела что-то внутри, оставляя после себя беспокойство и почти детский страх – он не смог защитить? Попыток найти слова он не прекращал весь оставшийся день, даже за ужином сидел, отстранённо ковыряясь в тарелке, так что братья-яри не удержавшись изощрялись в подначках, кто во что горазд. Только так и не сумел придумать, как заговорить, не решился. * Шишио бежал, задыхаясь и оскальзываясь, рукоять меча скользила в ладони, норовя вывернуться из руки словно живая, а коридор всё не кончался. И ощущение непоправимости нарастало ледяным комом за грудиной – он не успевал. Катастрофически, непоправимо не успевал. Дверь распахнулась, словно сама собой, вывернувшись из-за очередного поворота этого мрачного коридора и он замер, холодея от увиденного. Нуэ поднял голову и растянул клыкастую пасть в улыбке-оскале, сощурился близоруко, бельмястыми глубоко посаженными глазками, и пару раз деранул когтями распростёртое на полу тело. Шишио хотел закричать, но смрадный, воняющий кровью и нечистотами воздух застревал в глотке, запирая крик, и оставалось только смотреть. Трупы, десятки трупов – уродливо вывернутых, разодранных на куски, вывернутых наизнанку – были разбросаны по залу. Кровь заляпала даже потолок, а неопрятные груды внутренностей чудовищными гирляндами украшали обстановку. Это сделал… он? Нуэ вопросительно склонил голову и недовольно рыкнул, стоило попытаться сделать шаг в помещение – не подходи, это моя добыча. Отвращение, страх и дурнота накатывали волнами, грозя затопить сознание. Взгляд тачи судорожно метнулся по поваленной ширме, на которой уродливыми цветами среди ветвей рисунка расплывались кровавые кляксы, по покосившемуся свитку на стене, остановился на разбитой вазе и снова вернулся к нуэ. Дух восседал на безголовом крупном теле в старинном зелёном хаори, щедро запятнанном бурыми пятнами. В руке жертвы был зажат обломок меча. Рядом валялась отдельно от тела чья-то рука в ярко-синем рукаве с золотым шитьём, ещё одна жертва скорчилась у стены бесформенной грудой яркого тряпья… царапнуло смутным узнаванием, но Шишио не успел осознать увиденное. - Что-то случи… - в дальнем конце просторной комнаты отодвинулась неприметная дверь и девушка, почти ребёнок, в простой домашней юката выглянула в зал. И замерла поражённая, - папа?.. Попятилась, прижимая ладони к распахнутому в немом крике рту, а в глазах плескался ужас и непонимание – как же так. Нуэ грозовым облаком повернулся на шум, скользнул к новой добыче-игрушке, по-кошачьи припадая к полу. И Шишио закричал – отчаянно, протяжно, приказывая вернуться, и понимая – не поможет. Дух вышел из-под контроля, отказываясь исполнять приказы, дух хотел убивать, хотел страха и свежей крови. А он… он не успевал его остановить. За плечом девочки он видел детей, прервавших игру и сгрудившихся вокруг пожилой женщины в тёплой одежде – бабушка? Няня? Нуэ бросился на добычу, а он ничего не мог сделать. Он не успевал даже встать у него на пути, чтобы хотя бы попытаться защитить невинных. Тех, кто неспособен защитить себя сам. «Уничтожить духа можно только убив его носителя» гулким эхом всплыло в голове, и Шишио не колеблясь поднял меч. Проклиная самого себя, слишком лёгкий и тонкий для серьёзного боя, клинок тем не менее был слишком длинным, что бы помешать своему владельцу совершить ритуальное самоубийство. - Прекрати-и-ии-и!!! – закричал он не задумываясь, перехватывая меч за лезвие и направляя острие себе в горло. Что угодно, только не допустить бессмысленной бойни, ещё и ещё больше. Так не должно быть, - Сто-о-ой!!! * Тонбокири знал, что клинкам снятся сны. Ему они тоже снились – прошлые времена, дни проведённые в руках людей величайшим из копий, сражения и тренировки. Иногда снилась цитадель или какие-то совсем уж нереальные и незнакомые места. Но он никогда не задумывался, что же сниться остальным клинкам? Что снится Шишио? Его разбудил негромкий стон, словно кого-то ранило, и он рывком сел, оглядываясь и пытаясь нашарить оружие. Опасности не было. Шишио разметался по постели, вздрагивая и бормоча – слов не разобрать, только голос такой… словно пытается убедить кого-то отчаянно. И брови изломаны мучительно, а рот кривится в горькой гримасе. Ему тоже снятся сны? Кошмары? Чёлка всегда закрывающая половину лица сейчас сбилась, обнажая то, что носитель нуэ скрывал от окружающих, но Тонбокири едва обратил внимание на шрам изуродовавший веко. Он не знал что делать. Отчаянно, всей душой желая защитить этого солнечного мальчишку, он ощущал себя беспомощным – кошмар не проткнёшь копьём, не отгонишь как уродливого злобного противника. А ведь Шишио плохо… И впервые он рискнул сделать то, на что раньше не хватало духу. Протянул руку и встряхнул тачи за плечо. - Шишио, проснись, Шишио… Юноша вздрогнул, распахивая глаза. Дурной, испуганный взгляд метнулся по комнате, и Шишио рывком сел. Тонбокири чувствовал его дрожь и частое, сбитое дыхание. Тачи зашарил рукой, наощупь пытаясь найти клинок, вновь вздрогнул и растерянно уставился на яри, словно впервые видел. Казалось, что он до конца не понимает, где же он и кто рядом. Что же он видел там, в своем видении?.. - Это кошмар, - копье зашептал по наитию, будто успокаивая дикого зверька, тронул светлые волосы, неловко поглаживая Шишио по голове. – Все хорошо, ничего не случилось. Это только сон. Тачи вцепился в его руку, словно боялся, что его снова утянет в страшный сон, как под воду, шевельнул губами, силясь что-то сказать, и не сумел. Яри притянул его ближе, устраивая головой на плече, продолжая размерено гладить по затылку и лопаткам – ну же, расслабься. Тревога за маленького тачи мешалась с укором – почему не спросил ничего, если видел, что что-то не так? Почему не помог, понимая, что больше никто не обратит внимания? Не решится и не захочет заглянуть под чужую маску… Тонбокири зашептал что-то глупое, ободряющее, повернул голову, утыкаясь носом в светлую макушку. Приходи в себя, больше нечего бояться, слышишь? Постепенно закаменевшие плечи под ладонью расслабились, и тачи отодвинулся, смущенно пряча лицо. - Извини, не хотел тебя разбудить, - голос сорванный после кошмара, сипит, сбивается. Шишио неловко за случившееся, видно, и сказать нечего. Даже если и хотел бы, ведь не скажет. Слишком привык – прятать, прикрываться маской заботливого шаловливого простачка. Теперь и хотел бы снять, а видать приросла. Тонбокири отмахнулся от фальшивого извинения, будто до того сейчас, и осторожно развернул тачи к себе удерживая за плечи. - Что с тобой происходит, - спросил осторожно подбирая слова, и не дав оправдаться очередным лицемерным «всё в порядке» уточнил, - я же вижу, и сегодня в бою и раньше… что-то не так? Шишио посмотрел на него долгим внимательным взглядом, и яри показалось, что носитель нуэ сам с собой борется, словно… не верит? Чему? И почему-то очень важным казалось, чтобы ответил. Тонбокири даже не мог сказать, почему ему это так нужно, и зачем. Шишио обмяк, ссутулился, опустил глаза, подёргав себя за кончик упавшей на лицо чёлки. Потом словно в воду нырял с разбегу – вдохнул и откинув волосы с лица уставился широко распахнутыми глазами. - Просто я урод… - пробормотал скороговоркой и видно было, что ему муторно и не по себе от происходящего. Но видимо наболело давно, если решился. Или… доверяет? Тонбокири внимательно осмотрел его лицо. Левый глаз, в обрамлении почерневшей, сплавленной кожи, был сплошь зелёным, пронзительно-ярким, как молодая трава. А вместо зрачка бёлёсое бельмо. Это поэтому Шишио всё время прячет его под волосами? Стесняется? Или… он же сам сказал, что считает себя уродом… - Это печать нуэ? – Тонбокири со сдержанным интересом потянулся к стрельчатому шраму у виска и спохватившись поинтересовался, задерживая руку, - можно? Шишио удивлённо кивнул. Неужели ждал чего-то другого? Кожа под пальцами оказалась жёсткой, бугристой и горячей. Глаз удивлённо моргнул и яри спешно отдёрнул руку. Пояснил оправдываясь: – Первый раз вижу печать так близко. У них были и другие носители, но единственный у кого метка была на виду – Окурикара, обладал скверным недружелюбным характером и никто не рисковал подойти к нему с вопросом можно ли печать посмотреть. - Наверное очень больно, - сочувственно пробормотал Тонбокири, не зная что сказать, и отчаянно желая поддержать, сделать хоть что-то для этого тонкого солнечного мальчишки со взглядом старика. - А? – Шишио удивлённо приоткрыл рот и потрогал искалеченное веко. – Не особо… Ему было удивительно не видеть отвращения. - Хорошо, - Тонбокири замялся, но всё же рискнул предложить, - я не очень мастак говорить, но если что, ты знай, я поддержу, и спину прикрою, ладно? Тачи кивнул, словно его за ниточки дёргали, приоткрыл рот, словно порываясь что-то сказать. Не смог, зажмурился, потом шевельнул губами. И уже не сумел остановиться. Слова рвались из него потоком, раздирая гортань, лезли, заставляя путаться и проглатывать окончания. Для Шишио, прекрасного рассказчика и собеседника, это было не свойственно, и Тонбокири молчал. Только размеренно водил жесткой ладонью – от затылка к лопаткам. И снова. Снова. Снова. Пока Шишио не затих, пока не замолчал, опуская тяжелые веки. Откровения вымотали его, обнажая больное, сокровенное. Тонбокири поразился тому, сколько же таил в себе наивный мальчишка со светлой улыбкой и взглядом умудрённого временем. Сколько же в нем было одиночества, как он нуждался в принятии... Яри не смог уйти, Шишио вцепился в его руку, словно ребенок, который боится потеряться. Не проснулся, когда клинок устроил его на постели, укрыл, слушая ровное, бесшумное дыхание. Мазнул взглядом по открытому, спокойному лицу. Сколько же ты боялся? Тонбокири не знал. Он знал лишь, что в эту ночь ему будет не до сна. Слишком много мыслей в голове, слишком многое теснится в груди. Ничего, не страшно. Ты спи, я посторожу. * - …двести тридцать шесть, двести тридцать семь… двести тридцать восемь… - яри методично считал, неторопливо отжимаясь прямо посередине комнаты. Шишио, сидевший у него на спине, перелистнул страницу книги и почесал кончик носа. Спорить с решившим тренироваться копьём он уже какое-то время не пытался. Утреннее смущение им с некоторым трудом удалось преодолеть, хотя тачи было невыносимо стыдно, за вчерашний срыв, но на душе полегчало, хоть и оставив после себя новые вопросы. Но Тонбокири так искренне радовался его доверию и возможности хоть так защитить миниатюрного напарника, с таким наивным недоумением слушал его бестолковые извинения и оправдания, что долго отстаивать свою вину Шишио просто не смог. Махнул рукой и сел расчёсывать длинные жёсткие волосы яри. Ну да, Кири-сан давно может делать это сам, но Шишио действительно нравилось заботиться об окружающих, развлекать их и создавать маленькие поводы для улыбок и веселья. И впервые, он не стал отворачиваться в глухой угол, пряча своё уродство, когда сел разбирать сбившиеся за ночь волосы. - Кири-сан, - напомнил он, отрываясь от книги, - завтрак пропустим, завязывай, ты и так силён как бык и мускулист как медведь. - Четыреста девяносто восемь, четыреста девяносто девять, - повысил голос копьё, не прерывая размеренных движений, - пятьсот! И только после этого распластался на полу, искоса глядя на тачи. - Ты слишком лёгкий, - сообщил с некоторым упрёком, - с таким весом я мог бы сделать и тысячу. Шишио поверил безоговорочно – за пять сотен отжиманий у копья даже испарины на висках не выступило, что уж говорить о усталости. - В следующий раз сделаешь полторы, - пожал он плечами и распахнул дверь. Повёл носом, пытаясь по запаху определить, что будет сегодня на завтрак, и весело оглянулся на поправляющего пояс Тонбокири, - пойдём скорее завтракать, кажется сегодня будет омлет! * Откуда появилась идея сплести венки, Тонбокири так и не понял. После завтрака они сидели во дворе, пользуясь прохладной погодой, пришедшей взамен палящему солнцу. Сегодня, все участники вчерашней миссии были освобождены от работы по дому,и яри облепили галдящие танто, радуясь возможности побыть с огромным и добрым клинком. Шишио устроился, привалившись спиной к плечу, и вслух читал какую-то книгу, не смущаясь, что малышню куда больше интересовали картинки. Потом они затихли, о чём-то возбуждённо перешёптываясь и сорвавшись с места, унеслись толпой на полянку ниже по склону холма. Ворох цветов появилась перед копьем неожиданно, и он поднял глаза от собственного оружия, которое сосредоточенно полировал, до сих пор не оставив надежды, извести тёмное пятно, оставшееся после столкновения с нуэ. Возможно, он принимал желаемое за действительное, но кажется оно постепенно блёкло. Один из тигрят на пробу тронул цветок лапой и расчихался от взметнувшейся пыльцы. - А теперь плетём венки! – тачи победно улыбнулся, а танто загомонили – идея им нравилась, но вот знаний не хватало. Из всех, плести венок умел только Мидаре, и они с Шишио принялись объяснять остальным хитрости этого несложного процесса. Тонбокири к времяпровождению подобного рода отнесся нейтрально. Он только отметил, что сегодня Шишио улыбался... спокойнее? Искренне? Тревога, глодавшая его последние дни, не ушла, лишь затаилась, но яри не мог этому порадоваться. Словно после их ночного разговора что-то стало пугать тачи, но разве удастся спросить? Как? Хорошо хоть кошмаров больше не было. Присоединяться к плетению яри не собирался, вновь принявшись протирать копье и ревностно оглядывать широкий клинок на предмет шероховатостей. Помимо прочего, не хотел признаваться, что тоже не умеет красиво переплетать цветочные стебли. Это у Шишио вон как ловко получается. Опустившийся на голову венок он заметил больше по веселому шепотку. - Красиво, Кири-сан! – Мидаре склонил голову к плечу, любуясь, остальные танто закивали, заойкали, примеряя и поправляя собственные венки. - Тебе идет, - тачи уставился на него с веселыми смешинками в глазах. - Спасибо, - Тонбокири поднял руку, осторожно коснувшись белых лепестков, и улыбнулся. Он почему-то постеснялся говорить Шишио, что ему ромашки идут гораздо больше. * Тонбокири возвращался из купальни, накинув полотенце на плечи. Ему было хорошо, тело пело после насыщенной тренировки с братьями и парилки где они втроём душевно посидели. Братья-яри, когда не живёшь с ними, оказались милейшими товарищами, с которыми весело провести время, пока, хвативший лишку Нихонго, не начинал задирать младшего, а вспыльчивый Отегине не лез в драку. После этого их приходилось разнимать и успокаивать, и Тонбокири тихо радовался, что теперь обитает отдельно. Проклятье уже позволяло им с Шишио разойтись довольно далеко, чем тачи и воспользовался, убежав после купания к очередному фолианту, и оставив старшего товарища в обществе шумных яри и чайничка подогретого вина. Вечерело, за соседним крылом звонко переговаривались танто, заигравшиеся в онсене и только сейчас возвращающиеся в комнату, небо расцветало буйными красками заката, щедро заливая двор оранжевым светом. Красота. Яри опешил, когда из-за угла на него вылетела огромная мохнатая псина и, широкими прыжками пластаясь над травой, понеслась навстречу, оскалив угрожающе клыки. - Сидеть! – рявкнул Тонбокири во всю внушительную мощь своих немаленьких лёгких, не придумав ничего лучше. Зверюга, скорее от неожиданности, затормозила всеми четырьмя лапами и плюхнулась на задницу в паре шагов от копья. Таких собак, если это вообще была собака, яри никогда не видел. Пышный мех клубился серым облаком, морда больше похожая на обезьянью, раскосые глаза с бледным зрачком мерцали зеленью. По глазам Тонбокири и опознал нуэ. Точно такой же, ярко-зелёный, прятал под волосами Шишио. - Так вот ты какой, - Тонбокири присел на корточки, и протянул к зверю ладонь, предлагая познакомиться. Растерянный дух заворчал, скаля частокол пугающе крупных клыков. -Тихо, тихо, хороший мальчик, хороший, - заворковал яри. Так его бывший хозяин успокаивал лошадей и собак. Ему всегда помогало, поможет и теперь, Тонбокири не сомневался. Шишио, бледный как полотно, вылетел из-за угла и замер, словно споткнувшись. Нутряной ужас, выворачивавший внутренности, рисовал ему картины одна страшнее другой – изорванные тела, погибшие товарищи, израненный нуэ. Недавно он точно узнал, что если убить носителя, злой дух освободиться, а вот что будет если убить духа… проверять не хотелось. Самое ужасное, что мысль, которая спасала его всё это время – у него всегда есть шанс остановить вырвавшегося из-под контроля нуэ собственной смертью – оказалась фальшивкой. Его так потрясло это открытие, вкупе с тревогой последних дней, что он всё же не справился и его самый страшный кошмар воплотился в реальность. Он бездумно пялился в разворот стариной книги, одолженной ему Санивой, а в голове толкались самые разные мысли. И ведь ему же стало легче, когда он выговорился Тонбокири той ночью. Вот только… облегчение оказалось иллюзией. Следом за ним пришли сомнения – действительно ли Тонбокири его принял таким? Может просто терпит, из доброты не хочет обидеть? Не показывает отвращения, понимая, что им ещё неизвестно сколько времени предстоит провести бок о бок? Постепенно эти сомнения крепли, превращаясь в уверенность – Шишио исподтишка следил за реакциями соседа, ловил его странные взгляды, и воображение дорисовывало диктуемое страхом и печальным опытом прежних попыток довериться хоть кому-то. А теперь вся пугающая картина рассыпалась – вот он Тонбокири, улыбающийся, с сырыми волосами рассыпанными по полотенцу, небрежно наброшенному на плечи. Сидит, и успокаивающе воркует с нуэ. Дух, словно почувствовав его присутствие, обернулся, заскулил тонко, перебрав лапами. Тачи словно очнувшись, торопливо подошёл ближе и напоролся на добродушный спокойный взгляд копья. - Так это и есть нуэ? – Тонбокири смотрел чуть снизу, сидя на корточках, и это было до одури непривычно. Шишио механически кивнул. Невозможным казалось поверить – ну же, сейчас. Презрение, отвращение – ты не можешь настолько хорошо притворяться! Покажи же мне правду. Но вместо этого яри только улыбнулся шире и смущенно попросил: - Можно погладить? – и признался совсем уж глупо, - первый раз вижу духа так близко… Шишио снова кивнул, не умея выдавить ни слова. Все его навалившиеся за последние дни глупые мысли и опасения лопались как воздушные пузыри, оставляя только недоумение и какое-то необъятное удивление – такого просто не может быть! Однако могло – тачи даже ущипнул себя посильнее, пытаясь убедиться, что это сон. Не помогло, боль была реальной, как и Тонбокири, который уже вовсю наглаживал, повизгивающего от восторга и ластящегося к рукам нуэ. - Какой он милый, - яри обернулся на Шишио, - только шерсть свалялась, разве за ней не надо ухаживать? Оторопевшему тачи снова показалось что он спит. Ну не может такого быть в реальности! Никому не может нравиться нуэ! Никто не будет чесать страшного духа и тем более, всерьёз спрашивать, нужно ли купать и расчёсывать чудовищную тварь. Нуэ боятся и ненавидят – это аксиома, не подлежащая сомнениям. А он носитель этого монстра, значит и его тоже. Вот только эта акиома сейчас шла трещинами и рассыпалась карточным домиком, потому что большой и добродушный яри с удовольствием ласкал мохнатую зверюгу, зарывая пальцы в пышную гриву. И всерьёз предлагал привести этот роскошный мех в порядок. - Я… не знаю, - с трудом выдавил Шишио сквозь спаянное горло, и встряхнул головой, - можешь у него самого спросить, никогда не интересовался, понравится ему купаться или нет. Тонбокири совершенно спокойно повернулся к плоской зеленоглазой морде, и поинтересовался: - А хочешь, мы тебя искупаем и причешем, будешь красивый? Кажется, нуэ испытывал те же эмоции, что и его носитель – глубочайшее недоумение. Он древний пугающий дух, пусть и подчинённый убившему его клинку, ставший его частью. И тут такое. - …такой роскошный мех, - серьёзно увещевал его яри, поглаживая по шее, - будет блестящий, гладкий, глаз не отвести… Нуэ переступил с ноги на ногу и неуверенно кивнул. - Вот и славно! – возликовал Тонбокири поднимаясь, - пойдём тогда в купальню, там ещё горячей воды треть бака оставалась, да и из источника можно набрать. И уже все ушли, никому мешать не будем. Нуэ проворно вскарабкался Шишио на плечо, и недоумённо потыкался носом в ухо. Тачи только руками развёл – сам не понимаю, что происходит. Но покорно пошёл следом, не представляя себе, что его ждёт. Как оказалось – не зря. Нуэ, пусть и легендарный зверь с многовековой историей, купание воспринял, как игру. Он крутился в тазике, переминался с лапы на лапу, шумно отфыркивался от пены и на увещевания Тонбокири реагировал немного насмешливым чириканьем, совершенно не вязавшимся с внушительным оскалом. Мокрая шерсть обвисла, облепив некрупную тушку, и устрашающий дух перестал казаться грозным, став скорее потешным. Шишио, который чувствовал себя, словно в сюрреалистическом сне, тем не менее, был вынужден принимать в купании непосредственное участие. Он сбросил кофту, оставшись только в тонком топике, и закатал обе штанины до колен, но это не спасло и вскоре он оказался мокрым насквозь. Впрочем, яри эта участь не минула тоже. На гриве нуэ взбухла шапка серой пены, лишь после пары повторных намыливаний ставшая кипенно-белой. Для этого пришлось пару раз сбегать за водой из горячего источника, но результат того стоил. - Все, теперь будешь чистый! - яри утер лоб, оставив на носу клок пены, смешно скосил на него глаза и нетерпеливо смахнул. Нуэ недоуменно крутнулся вокруг себя и шумно, по-собачьи встряхнулся. - И, кажется, нам теперь тоже придётся мыться, - резюмировал Шишио, вытирая мокрое лицо. Нуэ сунулся к нему, осмотрел недоуменно и одним прыжком вскочил на плечи Тонбокири. Яри даже не пошатнулся, с непробиваемым спокойствием почесав зверю шею, и кивнул тачи – пойдем. Его немного беспокоила общая пришибленность Шишио, но как спросить, легендарное копье не знал. Уже в онсене, когда они смыли с себя основную грязь, и устроились у края, Тонбокири рискнул поинтересоваться. - Что тебя гложет? - он повернул голову, отводя взгляд от нуэ, плещущегося посреди бассейна, и с тревогой рассматривая хрупкого тачи. Видеть его таким, тихим и словно испуганным было непривычно. А он то и не думал, что счастливый, жизнерадостный Шишио настолько... важен. Облегчённый клинок вздохнул, плотнее подтягивая коленки к груди и обхватив их руками. Он не был уверен, как отвечать, но всё же попробовал объяснить: - Я боюсь и не понимаю… - покосился из под мокрой чёлки, уложил подбородок на колени, - нуэ все ненавидят, и я старался всем нравиться, чтоб не вспоминали, кто там во мне сидит, но по сути всегда оставался чужим. И боялся потерять контроль. А ты… Знаешь, никто не предлагал купать злого духа, и я же вижу, он тебе нравится… а я как дурак всё жду. Когда же станет как обычно, как будто ты претворяешься, или не знаешь ещё всего или… Слишком сложно, да? Встряхнулся, снова нацепив улыбку, засиял, прижмурив глаза. Ненастоящий. Вот этот фальшивый – с удивлением понял Тонбокири. Чаще всего Шишио улыбается от души – потому что он сам по себе такой, весёлый и улыбчивый. А сейчас… ему плохо, но он всё равно улыбается. Неправильно. Ему страшно и непривычно, но если подождать и терпеливо доказывать, что он и нуэ не плохие. Если объяснить, что ему, Тонбокири, они оба симпатичны такие как есть. Что Шишио необязательно улыбаться если не хочется… Сложно? Очень, но нужно попробовать. Думать о том, что будет, если он промолчит, Тонбокири не собирался. Он вздохнул, собираясь с мыслями, почти физически ощущая, как Шишио напрягся, вжимая голову в плечи. Верно говорили, тело выдает, как бы хороша ни была маска. - Ты хороший любым, - яри обхватил его за плечи тяжелой ладонью, впервые заметив почти бесцветные веснушки на светлой коже. - Не переживай. И... - замолк, не зная, как сказать, и привычно наивно и честно заметил. - Не улыбайся, если не хочется. Нуэ, словно почувствовав настроение – а может, действительно почувствовав, они же связаны, верно? – подобрался ближе и решительно вскарабкался на руки. Сырой мех топорщился, придавая сходство с мокрой, не то мартышкой, не то кошкой, но Тонбокири сдержал фырканье, погладив духа по голове. Не до смеху сейчас. У Шишио лицо вытянулось удивлённо и как-то беспомощно, он потрогал ухо нуэ, который немедленно начал ластится к его пальцам, перевёл взгляд на яри. А потом неожиданно рассмеялся от невероятного облегчения. - Спасибо, Кири-сан! – поблагодарил от души, привалившись к тёплому боку копья. Сомнения и страхи вдруг начали казаться глупыми и беспочвенными, какими собственно и были. И впервые Шишио засыпал ночью не вздрагивая, и возле подушки пушистым облаком лежал свежевымытый и расчесанный нуэ, благоухая шампунем. Тонбокири погладил спящего юношу по голове, скребанул за ухом, лениво муркнувшего духа, и улёгся натягивая на плечи одеяло. Теперь он не переживал.