Я заметил, что даже те люди, которые утверждают, что все предрешено и что с этим ничего нельзя поделать, смотрят по сторонам, прежде чем переходить дорогу. Стивен Хокинг
Дом Поттеров пропитан уютом. В нем во всю кипит жизнь — под ногами то и дело снуют эльфы, позвякивают зачарованные колокольчики на елке, а старый граммофон в углу лениво проигрывает новогодние мелодии. Об ногу Лили трется толстый пушистый кот, такой же рыжий как и она сама. Забини робко чешет его за ухом, получая в ответ утробное мурчанье. Пока Джеймс помогает матери заваривать чай, Лили подходит к окну и смотрит на улицу. Погода дрянная — на снег нет и намека, только сырость и вечный английский туман. В саду серо, лишь сиротливо зеленеет анчар. Лили удивленно вскидывает бровь — ему тут совсем не место, климат не тот. Анчар — опасный яд, совсем не вяжется со светлым и уютным домом Поттеров. Забини чувствует себя этим самым анчаром, смакуя свое абсолютное одиночество. Только вместо едко-зеленых листков у нее огненно-рыжие волосы. Она здесь лишняя. Дорея Поттер — невысокая хрупкая женщина с внимательным взглядом. Лили ежится, когда Дорея окутывает ее тонкой паутиной диагностических заклинаний. Большая их часть не известна Лили. Миссис Поттер хмурится и пристально смотрит на нее. Лили понимает — Джеймс явно пошел в отца. У его матери холодные водянистые глаза. Как у Регулуса. — В девичестве я носила фамилию Блэк, — сдержанно улыбается ей Дорея. Миссис Поттер легилимент — понимает Лили и морщится. В Британии слишком много людей, которые пытаются залезть в чужую голову. Две женщины молча смотрят друг на друга. — Мой сын увлечен тобой, — наконец недовольно произносит Дорея. — Я подозревала. Миссис Поттер поджимает губы, совсем как профессор Макгонагалл. — В тебе случайно не течет кровь каких-нибудь волшебных тварей? Вейлы, нимфы? Нет? — Дорея хмыкает. — Твоя красота слишком очевидна. В Британии это редкость. Лили усмехается. То, что ей говорит мать Поттера — почти неприкрытое оскорбление. Совокупление с темными тварями не поощряется даже тут, в застрявшей в средневековье Англии. — Я не вейла, всего лишь на четверть ирландка, — сдержанно отвечает она. В дверях кабинета вырастает Джеймс, и его матери приходится прикусить язык. Она не слепая — видит какими глазами сын смотрит на эту девчонку. — Физически ты здорова, Лили. Что до твоей магии — стоит обратиться к специалисту по кровным ритуалам. Классическая колдомедицина тут бессильна. Забини закусывает губу. — А кто у нас в стране достаточно компетентен в таких вопросах? — Джеймс взлохматил волосы и пытливо посмотрел на мать. — По-настоящему — только Орион Блэк, — наносит Дорея удар, выбивая из легких Лили весь воздух. Человек, к которому Забини меньше всего хочет обращаться за помощью. Джеймс фыркает, явно разделяя ее мнение. На первом этаже раздался шум и голоса. Женщины вздрогнули. Джеймс схватил волшебную палочку и бросился вниз. Лили и Дорея поспешили за ним. Все оказалось не так страшно, как можно было представить. На коттедж Поттеров вовсе не напали Пожиратели. На первом этаже, в гостиной возле камина, обнаружился отец Джеймса и Торрен Забини. Брови Лили удивленно поползли вверх. Торрен немигающим взглядом смотрел за плечо Дореи Поттер, где спускалась по лестнице его блудная дочь. То, что что-то не так он почувствовал сразу. Еще несколько секунд ему понадобилось на то, что бы понять, что именно. От Лили отвратительно фонило чужой магией. Руки сами собой сжались в кулаки. — Ты! — он навис над Лили и грозно посмотрел в ее глаза. — Что ты натворила, несносная девчонка?! — Отец, я… — Молчать! — перебил он ее. — Легилименс! Никто не успел помешать Торрену, и Лили ощутила грубое вторжение в свой разум. Картинки двух прошедших дней с бешеной скоростью замелькали в голове. Виски пронзила резкая боль. Лили казалось, что эта пытка длилась часы. Наконец Торрен опустил волшебную палочку и Лили упала на ворсистый белый ковер, потеряв сознание.***
Когда Лили открыла глаза, над ней склонилась невозмутимая Дорея. Где-то на фоне Джеймс ругался с ее отцом, а Карлус Поттер пытался их образумить. Лили обхватила голову руками и застонала. Все присутствующие посмотрели на нее. — Могу я поговорить с дочерью наедине? — спросил у хозяйки дома Торрен. — Можешь воспользоваться моим кабинетом на втором этаже, но только после того, как Лили выпьет зелье, — недовольно посмотрела на старшего Забини Дорея. — Все мозги ей перевернул! Через двадцать минут Лили с ногами сидела в удобном кресле и пила принесенный эльфом сладкий чай. Отец тяжелым немигающим взглядом следил за каждым ее движением. — Ты вся в мать. Она такая же дура была, с вечной тягой спасать всех вокруг, — наконец нарушил тишину Торрен. — А этому сопляку Блэку я бы… эх… Я что, нечетко велел тебе держаться от него подальше? — Помолвка будет расторгнута, — зло прошипела Лили. — Буду держаться. Куда уж дальше. — Пророчество начинает сбываться, — Торрен напряженно побарабанил пальцами по столу. — Ты упорно стремишься умереть раньше времени! — Что было в пророчестве? — голос Лили смертельно уставший, почти безразличный. — Совсем себя заморила. Выглядишь как инфернал, — недовольно комментирует родитель ее нездоровую худобу и острые скулы. — Что было в этом чертовом пророчестве?! Торрен хмурится и словно решается на что-то. — В пророчестве сказано, что ты станешь матерью Избранного младенца, способного превзойти по силе своей самого Темного Лорда. У Лили перехватило дыхание. — Этот ребенок будет рожден от волшебника с наичистейшей кровью на исходе седьмого месяца, тут, на родине Мерлина и Морганы. Пока будет биться сердце твоего сына — не будет покоя Темному Лорду. Он будет охотиться за ним, Лили, — голос Торрена хриплый и низкий, на мгновение в нем слышится дрожь. — Ты умрешь не отпраздновав и двадцать пятого дня рождения, принося свою жизнь в жертву ради спасения сына. В комнате воцарилось молчание. Лили била сильная дрожь. — С чего ты взял, что «волшебник с наичистейшей кровью» это Регулус Блэк? — наконец спросила Лили. — Знаешь девиз дома Блэк? «Toujours Pur», что означает что-то вроде «чистота крови навек». Я не знаю никого во всей Британии, чья кровь могла бы быть чище, чем кровь Блэков. Я, узнав о пророчестве, сделал все, что бы оградить тебя от этой страшной судьбы. Но ты, глупая девчонка, с упорством циклопа продолжаешь лезть в самое пекло… Лили молчала, изучая взглядом тяжелые кремовые гардины на окне. — Даже если допустить, что "волшебник с наичистейшей кровью" — это Регулус, то ребенка все равно больше нет, — резко выпалила она. — Пророчество не сбудется. — Ты посещала прорицания в Ильверморни? — насмешливо спросил отец, как будто услышал несусветную глупость. — Нет, я предпочитала арифмантику, — насупилась Лили. — Прорицания, там где я выросла, считаются очень туманной и неточной наукой… — Твоя мать в них верила, — вставил Торрен. — Американцы — пропащая нация. Вы всегда были оторваны от корней и истоков. Ни тебе обрядов на Йоль и Самайн, ни ритуалистики... — Это не отменяет того, что точность пророчеств весьма сомнительна. — Я поначалу разделял твой сарказм. По-настоящему страшно мне стало тогда, когда я понял, что судьба упорно толкает тебя к младшему Блэку, и я ничего не могу с этим поделать, — Торрен хмуро смотрел на Лили. — Каждую неделю одна очень сильная темная ведьма, обладающая даром предвидения, делает расклад на твое будущее. Карты, кости вепря, кофейная гуща — все говорит о том, что тебе суждено быть с Блэком. Но самое странное знаешь что? Изначальное предсказание было сделано еще до твоего рождения. Лили вскинула бровь и фыркнула: — Как такое возможно? — Я полагаю, твоя беременная мать сбежала из Британии ничего не сказав мне, именно из-за этого пророчества. Мы любили друг друга, Лили. Я долго не мог понять, почему она сбежала. Вывод напрашивается только один — Дора хотела тебя уберечь. Имя матери, которое Лили не произносила с самого дня ее смерти, резануло как самый острый меч. Из уст отца оно звучало особенно хлестко и как-то интимно. Пандора Эванс. Дора. — Жаль признавать это, но похоже все дороги ведут тебя к Регулусу Блэку, — отец грустно улыбнулся и встал с кресла. — Тогда я подумал, что единственный шанс для тебя остаться в живых — это смерть Лорда. — И ты из-за меня предал все, во что верил всю жизнь? — Слишком громко сказано, — поморщился Торрен. — Верил... Я и сейчас верю. Чистота крови важна. Маглы — другой вид. Смешивать кровь с ними неправильно. Британия всегда стояла на древних традициях и порядках. Но я не верю в то, что нужно истреблять чистокровных, которые не разделяют этих взглядов. Темный Лорд давно не тот, что раньше, Лили. — А Орден Феникса? В их идеи ты веришь? — Не будь наивна. Орден — единственные, кто может положить конец Лорду. Они фанатичны и это порой застилает им глаза. Но в нынешних условиях у меня не было выбора. Оставаться на стороне Лорда — вбивать гвозди в крышку твоего гроба. Лили поежилась. Ей было по-настоящему жутко. Когда тебе семнадцать, больше всего на свете не хочется умирать. Торрен встал с кресла и подошел к Лили, творя над ней тонкую паутину заклинаний. — Ты вся пропитана магией Блэков, — поморщился отец. — Вообще не можешь колдовать? Лили взяла палочку и произнесла несколько примитивных заклинаний — из волшебной палочки сыпались только снопы искр. — А это интересно, — задумчиво произнесла она. — В прошлый раз даже искр не было. — Магия Блэков темная, — Торрен резко вздохнул, беря себя в руки. — Твое тело привыкает к ней. Возможно, просто нужно больше времени. Я попробую найти что-то в библиотеке на эту тему, хоть в нашей семье кровные ритуалы и не были особенно распространены. Все же это пограничная область магии. — Спасибо, отец. — Удивительно, что ты выжила после кровного ритуала. Видимо, ты больше взяла от меня, чем от матери, — проговорил Торрен задумчиво глядя на дочь. — Я не рад этому, но рад что ты жива. Лили слегка сжала протянутую ладонь отца. — Как ты оказался в доме у Поттеров? — вдруг спросила она. — Мы с Карлусом сотрудничаем по делам Ордена, — неохотно ответил отец. — Кстати, дочь моя, объясни, почему наследник Поттеров так горячо о тебе переживает? Лили вспомнила недавнюю сцену в гостиной, когда Джеймс едва не с кулаками набрасывался на ее отца и покраснела. Отец вдруг весело рассмеялся и погрозил ей пальцем. — Как говорят у нас в Англии: «Кто сидит между двумя стульями, легко может упасть». — Не понимаю о чем ты. Отец только усмехнулся и тут же перевел тему: — Война с каждым днем разгорается все сильнее. Это гражданская война, Лили. Спокойно тебе не будет нигде на всех Британских островах, а уехать обратно в Америку ты уже не сможешь — кольцо вокруг Англии сомкнулось. — Но это не моя война, — пробормотала Лили. — Не твоя. Но быть ни на чьей стороне опасно. Тебя убьют при первой возможности не те, так другие. Из принципа, лишь за то, что ты выбрала нейтральность. — Ты не первый мне это говоришь, — невесело хмыкнула Лили. — Увы, ты — такая же часть поколения войны, как Регулус или Даяна. Выбрать ты можешь только сторону, которую примешь. Признаться, не знаю, что для тебя будет лучше. Орден отнюдь не оплот спокойствия для дочери и сестры пожирателей смерти. Отец сжал ее в объятиях и пробормотал на ухо: «Постарайся обмануть судьбу, Лили». Забини еще какое-то время буравила взглядом пространство в том месте, где скрылся во вспышке аппарации ее отец. В голове был отчаянный бардак. Что теперь со всем этим делать?***
Лили прячет руки поглубже в карманы толстой шерстяной мантии и вдыхает холодный воздух. Волосы от вечной английской сырости вьются так, что не спасает ни одно косметическое заклинание. Забини только меланхолично вздыхает заправляя выбившуюся прядь за ухо. В воздухе висит густой туман, очертания улицы почти невозможно разобрать, словно в это мире существует только она, Джеймс, шагающий рядом, и густая молочная мгла. Лили упорно старается если не забыть, то хотя бы отодвинуть на задний план события прошедшей недели. Тщетно. В груди зияет черная дыра — Лили убила человека, потеряла магию и едва не умерла сама. И как вишенка на торте — это чертово пророчество. Может ли жизнь вернуться в нормальное русло? Лили фыркает себе под нос — какое такое нормальное русло? С самого ее приезда в гребаную Англию все полетело к Мордредовой бабушке. Лили не-Эванс. Лили не-Забини. Лили не-Блэк. Она вообще девушка с вечной приставкой «не». Поттер касается ее ладошки своей горячей рукой и слегка сжимает ее. В его голове раз за разом звучит на повторе фраза, которую его мать прошептала на прощание — «Лили хорошая девочка, Джеймс. Хорошая девочка из сложной семьи. С ней тебя ждут одни беды». Поттер хмурится и задумчиво закусывает губу. У его матери нюх на такие вещи, ему ли не знать. Особый магический дар видеть полупрозрачные нити судьбы, хоть Дорея и отрицает это. Джеймс смотрит на огненно-рыжие волосы Лили и понимает — он готов рискнуть. В голове у Поттера отчаянный бардак. Кто для него Забини сейчас и кем она может стать потом, если все завертится? Тонкая, звонкая девочка-солнце, испорченная и растоптанная гребаным Регулусом Блэком, отравленная его темной разъедающей магией. В ней всегда будет часть его — в каждой вене и жиле. Палец Джеймса спотыкается о массивное кольцо на пальце Лили. Помолвочное кольцо. — Ты не собираешься его снять? — выпаливает он вертящийся на языке вопрос. Лили удивленно моргает, соображая о чем он. — Мне было немного не до этого, Джеймс, — прохладно говорит она. Джеймсу становится почти неловко, но Лили усмехается и снимает переливающийся камнями перстень с пальца, небрежно бросая его в глубокий карман мантии. Губы Поттера внезапно пересыхают. — Что теперь будет, Лили? Лили останавливается — они дошли до дома Хилл, и смотрит в карие глаза Поттера. В них нет привычной смешинки. — Новый год будет, потом закончатся каникулы и мы поедем в школу, как будто ничего не случилось — убийств… и всего остального, — она замялась, ощущая неловкость. Лили цепенеет под его пронизывающим взглядом. Конечно, она не дура, и хорошо понимает, что за этим его «что теперь будет» на самом деле скрывается «что теперь будет с нами, Лили». Забини тяжело сглатывает. Она просто девчонка, ей семнадцать. Ей просто хочется быть нужной кому-то, кто не будет разрушать ее мир дотла. Поттер не из тех кто рушит, он из тех, кто созидает — Забини чувствует это нутром. А больше всего Лили не хочется умирать. Обмануть судьбу, говорите? Она касается сухих тонких губ Поттера своими. Ее ресницы дрожат. Лили не знает, зачем ей это — наверно, что бы почувствовать себя живой. Поттер напористо отвечает на ее поцелуй. Остервенело, и как-то странно по-взрослому, словно понимая — времени у них почти не осталось. Их первый поцелуй пропитан тревожностью, а где-то далеко расцветает буйным цветом гражданская война. От Лили веет отчаянием. Жалкий огрызок декабря вдруг кажется особенно темным и полным сомнений и страхов.***
Регулус понял, что он теперь не принадлежит себе, когда после открытия аппарационной сети вместо того, что бы пойти за Лили, явился на зов метки. Он сидел в помпезной трапезной Лестрейндж-мэнора в обманчиво расслабленной позе. Вокруг были другие Пожиратели смерти — отцы и старшие братья его друзей. Блэк выделялся на их фоне своей молодостью, которая казалась ему почти пороком. Заставлял держать себя в руках только факт присутствия рядом Рудольфуса — он не мог ударить лицом в грязь перед наставником. Разговоры стихли, когда в трапезною бесшумно, словно скользя по воздуху, вошел Темный Лорд. Он вызывал у Регулуса противоречивые чувства — гениальный волшебник, настоящий идеолог чистокровности, харизматичный лидер, но с другой стороны — одержимый фанатик и отвратительный политик. Уже в июле должны были состояться выборы нового Министра магии, в которых Лорд делал ставку на своего протеже, Лютера Розье, отца сокурсника Регулуса. Розье был оплотом чистокровности, идеальным представителем «правых сил» — образованный аристократ слегка за пятьдесят, с четкой, почти военной выправкой. Он нес в себе то, что было нужно современному обществу — традиции, ценности и строгие порядки. В смутные времена люди склонны выбирать сильных и жестких политиков-консерваторов. Сам Темный лорд предпочитал оставаться вне политической сцены, будучи эдаким «серым кардиналом» и кукловодом, оставляя публичность для своих верных сторонников. Лорд умел вселять страх в людей. Регулус видел, как побледнел сидящий рядом с ним Лестер Забини — братец Лили. Блэк едва сдержался, что бы не фыркнуть. Лестер был таким же трусливым ублюдком, как и младший Малфой, вечно боящийся испачкать свои руки. — Друзья мои, — голос Лорда, казалось, заполнил собой все пространство, проникая прямо под кожу, — два дня назад произошла жуткая трагедия, унесшая с собой жизни. Пролилась детская, чистая кровь… Лорд замолчал и по залу пронесся взбудораженный гул — трагедия на вокзале Кингс-Кросс задела все волшебное сообщество. — Мои источники утверждают, что так называемый «Орден Феникса» не имеет отношения к этому происшествию, — продолжил говорить Волдеморт. — Нам с вами предстоит выяснить, кто виновен в этом преступлении, и стереть на корню эту скверну. Мы с вами очистим наше общество, что бы оно возродилось с новой силой! Раздались единодушные аплодисменты. Лорд умел говорить так, что бы люди верили в его идеи. Блэк и сам поймал себя на странном, иррациональном желании сорваться с места и преследовать неизвестных врагов. Вскоре собрание было окончено и все отправлялись на свои задания — Регулус следовал за Рудольфусом, который, голосом не предвещающим ничего хорошего, сказал ему, что их «ждет особое поручение». В плечо младшего Блэка вцепилась когтистая рука его кузины Беллатрикс. — Реджи, — пропела она его детское прозвище. — Отрадно видеть, что ты не срамишь честь фамилии Блэк. — Благодарю, Белла, — прохладно улыбнулся Рег. — До меня, однако, дошли тревожные вести, мой мальчик, — Белла надула пухлые губы, поигрывая волшебной палочкой. — Ходят слухи, ты заключил помолвку с рыжей дочуркой Торрена Забини... Не слишком удачный выбор, не находишь? Мы должны сохранять и приумножать наше наследие, а не мешать кровь с американцами. Регулус поморщился. Только этого ему не хватало. — Приумножать? Как Фоули, которые женятся на кровных сестрах? В Англии недостаточно сквибов? — Блэк язвительно улыбнулся. — Забини красива, в отличии от большинства британок, и чистокровна. Так что, дорогая кузина, твои претензии мне не понятны. Миссис Лестрейндж оскалилась кровожадной ухмылкой. Ее палочка все еще находилась в опасной близости, и Регулус в уме прикидывал, как быстро он сумеет выхватить свою, радуясь, что эта несносная женщина не владеет легилименцией. — Белла, у нас нет времени на ваши семейные сцены, — недовольно цокнул языком Рудольфус. — Семья самое важное, что у нас есть, Рудольфус! — ядовито процедила Беллатрикс. — Мы ведь с тобой знаем, что бывает, когда не следишь за своей семьей. Андромеда и братец Регулуса тому пример. — Лили Забини не часть семьи, — отрезал Рудольфус, покосившись на младшего Блэка. — Тебе, дорогая жена, стоит больше заботиться о наследнике рода Лестрейндж. Белла опасно сверкнула глазами, словно обещая мужу, что они еще вернутся к этому разговору. Рудольфус недобро усмехнулся — Беллатрикс давно стоило приструнить. — Я слежу за тобой, Регулус. И за твоей девчонкой. Один неверный шаг — и я принесу тебе ее голову. Беллатрикс хрипло засмеялась и посмотрела на Лестера Забини, который о чем-то беседовал с Долоховым. Лестер поймал ее взгляд и его ощутимо передернуло. — Ты не в себе, Белла, — мрачно констатировал Рудольфус. — Нам пора, Регулус! — Помни, что я тебе сказала, кузен. Я не позволю марать честь семьи! Рука Регулуса дернулась к волшебной палочке. Его остановило касание Рудольфуса, который был отнюдь не дураком. Это не укрылось от цепкого взгляда Беллы, которая тут же залилась пугающим хохотом. «Ненормальная» — брезгливо подумал Регулус и удалился вслед за старшим Лестрейнджем.***
Регулус схватился за жилистую руку Рудольфуса и они аппарировали куда-то в ночь. Рядом с ними мерно плескалось море, а вокруг не было ни души. Приближался Новый год. Погода в Британии стала совсем уж паршивой — держался легкий плюс, превращая страну в покрытое туманами влажное нечто. Регулус поморщился и набросил на себя согревающее. — Где мы? — нарушил тишину Регулус. — Литлхемптон. Лестрейндж остановился и вытащил из внутреннего кармана мантии сигарету, предлагая Регулусу. Блэк не отказался. Он не то что бы любил курить, нет. Скорее делал это от случая к случаю, когда возникала потребность. Нервничать, правда, приходилось все чаще, что не могло не сказаться на количестве выкуренных им сигарет. — Мне нужно с тобой поговорить, Рег. Регулус посмотрел на Рудольфуса — тот, казалось, был чем-то обеспокоен. Его виски уже тронула легкая седина, хотя ему было лишь слегка за тридцать. В нем удивительно сочетались привычки аристократа и ловкость бывалого боевика. Во многом он был примером для Регулуса — одним из самых рассудительных и талантливых магов, после Лорда разумеется. — Может уже после? Ты, кстати, так и не сказал мне, куда мы направляемся. — После дела тебе будет не до разговоров, — грустно усмехнулся Рудольфус. — Тебе очень не понравится то, что мы будем сегодня делать. Помни, во имя чего ты сражаешься. Но я хотел поговорить с тобой не об этом, — Рудольфус замолчал, подбирая слова. — Я слушаю тебя, — Регулус в упор смотрел на наставника. — Белла сумасбродна, но сегодня она говорила правильные вещи. На семью Забини уже давно брошена тень — они становятся слишком непредсказуемыми. Торрен мутит воду, он мне никогда не нравился. А эта девочка, Лили, она и так не особо вписывается в наше общество... Тебе стоит поскорее дать ей свою фамилию, если не хочешь что бы ее связывали с отцом и братом. Пусть для общества она будет женой Блэка, а не дочерью Забини. — Она вынудила меня разорвать помолвку. — Вот как, — несколько удивленно проговорил Рудольфус. — Неожиданно, мне казалось ты влюблен. — Так и есть, — беспристрастно сказал Регулус. — Без твоей фамилии она не проживет долго, — ровным голосом, словно рассуждая о погоде, сказал Лестрейндж. — Я подумаю, что могу с этим сделать. Расторжение помолвки было импульсивным решением. — Красивые женщины сгубили много мужчин… Впрочем, тебе виднее. Совладай с девчонкой — она должна быть тише воды и ниже травы. Запри ее в мэноре, если нужно. Империус, зелье подчинения — все что угодно. Если она будет высовываться — ее убьют. Не думаю, что ты будешь этому рад. Ты понял меня? Регулус кивнул — голос подвел его. — Ты подаешь большие надежды, Регулус. Если ты правильно распорядишься своими талантами — тебя ждет большое будущее. Не допусти того, что бы на тебя упала тень. — Я понял тебя. — Не сомневаюсь, — Рудольфус потушил сигарету. — Пойдем, у нас мало времени. Они шли молча, пока не подошли в небольшому двухэтажному коттеджу. — Это дом семьи Меддоуз. Тебе знакома эта фамилия? Блэк отрешенно кивнул. — Мы сейчас зайдем туда и убьем мистера Медоуза и его жену. — Но они чистокровные, — недоуменно пробормотал Регулус. Чистую кровь обычно старались не проливать. — Чистокровные, — подтвердил Рудольфус, — но они были настолько глупы, что решились перечить Лорду и теперь за это поплатятся. — А дети? Доркас Медоуз староста Слизерина, а еще у нее, кажется, есть младшая сестра, — голос Регулуса почти не дрогнул. Рудольфус поморщился. Он не был детоубийцей. Было видно, что ему претит эта затея. — Дети не отвечают за грехи родителей, — наконец сказал он. — Действуем по обстоятельствам. Если старшая девчонка будет сопротивляться — убей ее. Блэк побледнел и отстранено наблюдал за тем, как Рудольфус взламывает защитный контур дома. Пара минут и они уже внутри спящего дома, тихо ступают по ворсистым коврам. Убить людей, которые спят и совсем не ждут нападения — задача не такая уж и трудная. Несколько заклинаний и хозяева дома связанные лежат посреди своей спальни. В коридоре раздается топот и, привлеченная шумом, в комнату вбегает Доркас в короткой ночной сорочке. — Что здесь… Ублюдок, отойди от них! Регулус в маске, и Доркас определенно не может узнать его. Ее палочка направлена на него, но рука отчаянно трясется. — Экспеллиармус! — Лестрейндж легко лишает Доркас столь призрачной защиты.— Иди с девчонкой и забери ее младшую сестру, я пока закончу тут с ними, — отрывисто командует Лестрейндж Регулусу. Регулус грубо хватает Доркас за руку повыше локтя и толкает в коридор. — Шевелись! — прикрикивает он на нее. Доркас знает этот голос. Она слышала его много раз, но не может вспомнить. — Она еще совсем ребенок, пожалуйста! — ее голос срывается. Они входят в детскую спальню, где спит маленькая девочка со светлыми волосами. Вспыхивает свет и девочка удивленно вскидывается на постели и начинает кричать. — Силенцио! — выкрикивает Регулус, заставляя девочку замолчать. В этот момент Доркас предпринимает отчаянную попытку броситься на Регулуса даже без волшебной палочки. Тяжелый торшер сильно бьет его по голове, сбивая с лица маску. — Блэк? — удивленно вскрикивает Доркас. — Сукин сын! — Круцио! — отрывисто произносит Регулус. Доркас падает на пол и истошно кричит. Он не длит пытку долго, лишь демонстрируя ей серьезность своих намерений. Доркас лежит на полу, Рег опускается на корточки рядом с ней и грубо хватает за волосы. — Если хочешь, что бы твоя мелкая сестренка осталась жива — быстро вставай и забирай ее. В комнате появляется Лестрейндж и окидывает взглядом детскую. — Что будем с ней делать? — Регулус кивнул на Доркас. — Она попыталась напасть на меня и видела мое лицо. Рудольфус выругался. — Убивать не будем, все же она чистокровна. Я как раз подыскивал жену для своего братца, ему пора обзавестись наследником, — Рудольфус скользнул взглядом по стройным ногам Доркас. — Она подойдет. Доркас надрывно воет, когда Лестрейндж резким рывком ставит ее на ноги и цедит ей «Не будь дурой, девочка». Регулус тащит брыкающуюся младшую сестру Доркас и они наконец покидают дом, оставляя в хозяйской спальне два трупа. — Морсмордре! — выкрикивает Рудольфус, оставляя в небе над оскверненным домом черную метку. Вместе с пленницами они аппарируют в Лестрейндж-мэнор.