Проще расстаться с человеком, чем с иллюзиями на его счёт. Марта Кетро
Лили приглушенно всхлипнула и привалилась спиной к стене, растирая замерзшие руки. Сейчас ей было плевать на то, что завхоз может поймать ее, слоняющуюся по замку после отбоя. Перед глазами стояло только разбитое лицо Поттера и гневный взгляд Сириуса, который едва не извергал молнии. Лили так и не поняла, каким образом Блэк почувствовал, что нужен Джеймсу. Но факт оставался фактом — Сириус появился на опушке запретного леса минут через пять после того, как она нашла Поттера. Словно он просто знал, что должен быть там. Тогда Лили впервые подумала о том, что между этими двумя существует какая-то особая связь, гораздо более крепкая и давняя, чем когда-либо может быть между ней и Джеймсом. И вот теперь она плелась в свою спальню в мордредовом подземелье Слизерина, останавливаясь через каждый десяток метров и глотая злые слёзы. Щека, порезанная Регулусом, болела и кровоточила — залечить ее стандартными заклинаниями не удалось ни ей, ни Сириусу. Гостиная Слизерина погружена в тишину и полумрак, рассеиваемый лишь пламенем, горящим в камине. Лили показалось, что тяжелая каменная дверь закрылась за ней с оглушительным шумом, словно крышка гроба, заковывая ее в подземелье. Ощущение чужого присутствия заставляет Лили поежиться — у камина, спиной к ней, стоит Регулус. Не узнать его, даже в полумраке, было невозможно. У него в руках пузатая бутылка, из которой он делает приличный глоток. Забини, едва дыша, начинает пятиться в сторону спален. — Стой, дорогая, — вкрадчивый, звенящий пьяной яростью голос Блэка разрезает тишину. Он оборачивается к ней и смотрит в упор, заставляя Лили застыть на месте без всякой магии. Регулус медленно подходит к ней, напряженно разглядывая бледное девичье лицо, которое рассекает уродливый глубокий порез и запекшаяся кромка свернувшейся крови. — Щеку нужно залечить, — констатирует он и тянется за волшебной палочкой. С Лили словно спадает пелена оцепенения, и она выхватывает свою, едва сжимая ее дрожащей рукой. — Не трогай меня! — истерично шипит она, делая шаг назад. — Оставь меня в покое! — Шрамы тебя не украсят, Лилс, — едко цедит Регулус, не предпринимая попыток подойти ближе. Лили делает шаг вперед, а затем еще один, оказываясь в опасной близости от него. Когда ее рука взмывает вверх и с размаху бьет его по лицу, Регулус не предпринимает ни единой попытки остановить это. Она бьет его снова и снова, не особенно больно — скорее обидно, совершенно по-женски. Блэк обхватывает ее и прижимает к себе. Лили бьется в его руках раненой птицей, и он чувствует влагу на своей рубашке — Забини плачет. Она ревет долго, глухо всхлипывая ему в плечо и вцепляясь ноготками в жилистые предплечья Регулуса. Он сам только тяжело дышит и сильнее сжимает ее талию. Одна минута сменяет другую, и так по кругу. Наконец она выдыхается — слез больше нет, и смотрит Блэку в глаза, своим этим гребаным обреченным взглядом, бьющим на поражение. Регулус редко думает о том, когда и как потерял свою совесть, но ее глаза — чертово зыбучее болото, заставляющее его испытывать что-то, отдаленно смахивающее на угрызение совести. А у Лили к горлу подступает тошнота и сердце бьет часто и неправильно, совершенно сбиваясь с ритма — им будет сложно. Им троим — ей, Поттеру и Блэку. Потому, что чувства Забини — сплошной Гордиев узел из порочного влечения, страхов и желания поступить правильно. — Пожалей Поттера, Лилс, — словно читая ее мысли, говорит Регулус, вдруг разжимая руки и делая шаг назад. Он выглядит плохо — только сейчас Лили в состоянии это заметить. Свое лицо он успел залечить, но вид — помятый и разбитый, ничем не лучше, чем у нее самой. Он, который обычно весь напоказ, невозмутимый и собранный, словно отлитый из стали, сейчас кажется обычным семнадцатилетним мальчишкой. — Я люблю тебя, Забини. Лили хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Так просто изо рта Блэка вырывается это «люблю». Как слепая неотвратимость. Фатум. Словно она всегда была предназначена ему самой судьбой. Есть только одно «но» — Лили Забини не верит в судьбу. — Это не взаимно, Регулус, — кривя душой, в какой-то почти детской попытке побольнее задеть его, говорит Лили. — Я тебя не любила, не люблю и никогда не буду любить, пойми это наконец! Есть у тебя гордость в конце концов? Ей становиться душно. Хочется выбежать на улицу и жадно хватать ртом морозный воздух до боли в легких, но она остаётся стоять у горящего камина. С Блэком. Он криво улыбается ей, возвращая на лицо маску непрошибаемого спокойствия. Молча, с идеально прямой спиной, Регулус разворачивается и идет прочь, к выходу из гостиной, чеканя шаг. Лили устало опускается в кресло. В голове роится так много мыслей, что кажется еще чуть-чуть, и она взорвется. Тело снова словно жжет огнем — в венах отравляющим дегтем бьется чужая магия, ища как прорваться наружу.***
— До матча со Слизерином неделя, — флегматично констатирует Поттер, прикуривая от волшебной палочки. — Раскатаете слизней — с меня огневиски, — Блэк по-собачьи трясет головой и смачно харкает себе под ноги. Во внутреннем дворике кроме них нет ни души — сумасшедших, готовых шляться тут в такой мороз, кроме них нет. Трансфигурация давно началась, но МакКошка совершенно без ума от Джима и Сириуса, точнее от их талантов к трансфигурации, так что они без зазрения совести опаздывали на пару уже на добрых двадцать минут. Поттер улыбается блаженной улыбкой идиота, и Сириус закатывает глаза — он знает, что причина этих чумных улыбочек рыжая заноза в заднице, по имени Лили Забини. Уже три недели к ряду, с самого приезда в Хогвартс, они с Поттером все время липли друг к другу, как-будто их смазали волшебным клеем. Забини жрала за их столом, заходила на тренировки Джеймса и изредка ошивалась по вечерам в их спальне, наполняя ее своим мерзким смехом, вынуждая Сириуса кривиться, как от зубной боли, и сваливать к очередной подружке. Забини и Джим были красивой парой, это нельзя было не признать. Высокий, уже почти заматеревший, Поттер и стройная гибкая Лили смотрелись вместе так приторно сладко, что хотелось проблеваться. Вот только Сириуса не проведешь — глаза у Лили пустые и несчастные, и все ее улыбки, как на подбор, широкие, но неискренние. Забини была несчастна, и Сириуса терзало дурное предчувствие, что причина этого — его чертов младший братец. Стычки Регулуса и Джеймса стали настолько частыми, что по пальцам одной руки можно пересчитать дни, когда они не сцеплялись. А еще Сириус хорошо понимал, что Джим еще припомнит Регу ту январскую дуэль, когда он два дня провалялся в спальне, сказавшись больным, а на деле залечивая раны. То, что Поттер до сих пор не ответил значило только одно — у него явно был план, и делиться им с Сириусом он не собирался. — Уже трахнул Забини? — отвлекаясь от своих тяжелых мыслей, насмешливо спросил Сириус. — Отвали, — беззлобно отмахнулся Джеймс. — Она не твоя Кэролайн с Пуффендуя. Или постой, может быть Меган с Когтеврана? Не успеваю следить за сменой твоих подружек. — Значит не трахнул, — ни капли не обидевшись, констатировал Блэк. — Не откладывай особо, может затащишь ее пару-тройку раз в койку и перебесишься наконец. Заебало, знаешь ли, смотреть как вы с моим братцем никак не можете поделить это сомнительное счастье. Джеймс потушил сигарету и прищурившись посмотрел на друга. — Следи за языком, Бродяга. Поттер взлохматил волосы и не оборачиваясь пошел в сторону входа в замок. Сириус досадливо цокнул языком. Ебанная Забини портила все, умудрившись встать даже между их дружбой.***
Лили разглядывает свое веснушчатое лицо в отражении грязного зеркала школьного туалета и обводит губы помадой кричаще красного цвета. По-уму ей стоит пойти на трансфигурацию, но она медлит. Эта наука требует концентрации и контроля, которых в Забини сейчас абсолютно нет. В Хогватсе любят слухи, сплетни и вкусные драмы. То, что Лили Забини предпочла роковому наследнику кровожаднейшего семейства Джеймса Поттера уже третью неделю будоражило умы девичьей половины Хогвартса. Регулус вмиг стал казаться еще более мрачным и загадочным, и явно грозился обойти в популярности своего братца Сириуса, а разочарованные поклонницы Поттера чахли и страдали, строя коварные планы как свети со свету «мерзкую змею Забини». Лили проводит рукой по белесому шраму на щеке — памятному знаку той ночи после каникул, когда Регулус задел ее проклятием. Себастьян тогда, не сдерживая грязных ругательств, добрый час провозился с ее лицом, но проклятый шрам все-таки остался, ежедневно напоминая Лили почему слабой быть плохо. Тонкая нить их больной и неправильной связи с Регулусом, казалось, окончательно треснула — они упрямо сторонились друг друга которую неделю, но Лили, не смотря на все попытки держаться подальше, то и дело ловила на себе его прожигающее взгляды. Замок словно в один момент стал слишком тесным для них двоих, заставляя сталкиваться в коридорах и классах. Слишком часто, что бы это можно было счесть случайностью. Хлопнула входная дверь и в туалет вошла, гулко цокая каблуками, Фрея Гринграсс. На груди у нее красовался значок старосты Слизерина, которой она стала совсем недавно. «После того, как пропала Доркас Медоуз» — пробрал Лили холодок. Это было страшно, жить во времена, когда после каникул может просто не вернуться в школу студентка и никого по-сути это не будет заботить. Об этом поговорили пару дней и… просто начали жить дальше. — Прогуливаешь, Забини? — белозубо усмехнулась Фрея, останавливаясь рядом с Лили у зеркала. — Снимешь баллы? Сама не понимаю зачем выбрала трансфигурацию уровня ЖАБА, — тяжело вздохнула Лили. — Мерлин с тобой, — отмахнулась Фрея. — Имела я ввиду всю эту общественную деятельность. Но тебе, Забини, совет дам — думай лучше как стать миссис Поттер. Лили тупо уставилась на Гринграсс, которая с невозмутимым лицом продолжала поправлять макияж. — Что? — усмехнулось ей отражение Фреи. — У нашего гриффиндорского капитана приличный счет в Гринготтсе. Если он женится на тебе — всем будет плевать, что ты получила на ЖАБА. — Я не строю матримониальных планов, — пожала плечами Лили. — Не будь дурой, — Гринграсс повернулась к ней лицом и выгнула бровь, выражая скепсис. — На твоем месте мечтает оказаться половина Хогвартса. Лили пробрал истеричный смех. — Это они зря, — отсмеявшись, наконец выдавила Забини. — Послушай… Лили, — криво усмехнулась Фрея, — мы с тобой не подруги, и я не буду делать вид, что мне есть какое-то дело до тебя… Но все же, какое бы дерьмо там с тобой не случилось, тебе пора стать похитрее. Ты в Англии, детка, — Гринграсс похлопала Лили по плечу. — У нас тут свои порядки. Так что либо беги отсюда со всех ног после выпускного, либо делай как все мы — выживай и приспосабливайся. Фрея села на подоконник, закинув одну ногу на другую, и вытащила из сумки пачку, внезапно ставших популярными в Хогвартсе, магловских сигарет — старостой она была совсем неправильной. — Приспосабливаться — это выскочить за кого-нибудь замуж? — К примеру, Забини. К примеру, — выпуская изо рта клубы белого дыма, подтвердила Фрея. — И поверь, это еще не самый плохой вариант. — Ты помолвлена с кем-то? — спросила Лили, внезапно осознав, что Фрея была одной из немногих старшекурсниц, которые никогда не говорили о своем женихе. — Я бы подумала, что ты издеваешься, но ты же к нам с луны свалилась, — фыркнула Гринграсс. — Знаешь Рабастана Лестрейнджа? Лили кивнула, вспоминая одного из друзей ее братца. Младший Лестрейндж показался ей вполне таки джентльменом, если сравнивать с Малфоем. Забини поежилась, вспоминая, как ее чуть не изнасиловал белобрысый ублюдок. — Я должна была выйти за него, но не сложилось, — с деланным безразличием продолжила Гринграсс. — Мой отец… себя скомпрометировал. Никто не захочет на мне жениться. Я — дочь мертвого Пожирателя смерти. В ее словах сквозила такая пустота и обреченность, что Лили стало неуютно. — Дерьмово, — задумчиво протянула Лили, снова невольно касаясь шрама на щеке. Этот беглый жест не укрылся от прищуренного взгляда раскосых голубых глаз Гринграсс. — Реджи с ума сходит, что подпортил тебе шкурку. — Что, уже весь факультет знает? — вздохнула Лили. На Слизерине скрыть что-то было почти невозможно. — Мы одна большая семья, — передразнивая Слизнорта, сказала Фрея. Входная дверь снова открылась, и в прокуренное помещение туалета, морща свой курносый нос, вошла Марлин МакКиннон. — Что, змеи, нашли себе подходящее пристанище? — Нашли, пока ты не пришла. Теперь тут стало слишком грязно. Смекаешь о чем я, уродка? — сладко улыбаясь, проворковала Фрея. — Лучше заткнись, Гринграсс, пока я тебе нос не сломала, — огрызнулась Марлин. — Смелая стала, МакКиннон? — внезапно вспылила Лили. — Проваливала бы ты отсюда, пока мы тебе ничего не сломали. Атмосфера враз пропиталась нотами явной угрозы. Лили ощутила привычные покалывания в кончиках пальцев — магия Блэков отчаянно искала выход. Стихийные выбросы магии случались с ней все чаще. — А ты, шлюха, вообще не смей свой рот поганый открывать. Мерлин, видел бы Джеймс, с кем он связался. Забини недобро прищурила глаза, выдыхая и считая про себя до трех. — Она-то может и шлюха, вот только не Забини трахали в какой-то канаве в окрестностях Хогсмида, — все еще с ангельской улыбочкой на лице, вставила Фрея. Марлин побледнела. Ту историю с изнасилованием могли не вспоминать ее друзья, но не она сама. Такое не забывается. Она выхватила палочку и нацелила ее на все еще усмехающуюся Гринграсс. Раньше, чем с палочки МакКиннон сорвалось заклинание, Лили разжала пальцы, позволяя магии вырваться наружу. Стихийный выброс отшвырнул МакКиннон на раковины, обрушивая на нее сверху разлетевшееся в мелкое крошево зеркало. Раковины, с которых посрывало разом все краны, извергали наружу потоки воды, превращая туалет в филиал Черного озера — такой же мокрый, сырой и пахнущий безысходностью. Фрея вжалась в нишу подоконника, едва удерживаясь на месте. Лили резко выдохнула и сжала пальцы — она больше не чувствовала едкого жжения в венах и жилах. Жаль только, что временно — это она уже успела усвоить. — Выброс магии? И часто с тобой такое, Забини? — прищурившись, уставилась на нее Гринграсс. — Случается, — коротко ответила Лили, присаживаясь у валяющейся без сознания МакКиннон и бегло проверяя пульс. Выбросы магии у взрослых волшебников — штука редкая и не слишком хорошая. Меньше всего ей хочется привлекать к себе лишнее внимание директора, который и без того слишком пристально наблюдает за всем факультетом в общем и Лили персонально. — Жива? — равнодушно спросила Фрея. — Да. — Вот живучая дрянь, — Гринграсс встала и, одернув юбку, подошла к Забини, все еще стоявшей возле МакКиннон. — Нужно стереть ей память. Никто не должен узнать, что у тебя стихийные выбросы магии. — И как прикажешь это сделать? Если я сотру — она, как минимум, станет слабоумной, — Лили устало прикрыла глаза, прикидывая варианты. — Вдруг она тут сдохнет? Ей явно нужно в больничное крыло. — Ага, супер, — язвительно хлопнула в ладоши Гринграсс. — Ты в своем уме? Представляешь, что начнется, если кто-то узнает, что Забини не контролирует свою магию?.. То, что весь факультет треплет, будто вы с Реджи все каникулы занимались каким-то темномагическим непотребством, покажется тебе цветочками. Я за Блэком. — Что? Блэк не станет мне помогать! Зови Себастьяна, — Забини обхватила себя руками, впиваясь острыми ногтями в предплечья. — То, что с головой у тебя туго, я уже поняла. Выдохни, Забини, — прохладно процедила Фрея. — Он на трансфигурации. Думаешь, МакГонагалл не сложит два и два, когда узнает, что на ее студентку напали и подтерли память? На углубленную трансфигурацию не ходят Мальс и Розье, но они настолько тупые, что эта грязнокровка будет пускать слюни после их колдовства. У нас есть только один вариант — Блэк. Лили застонала и со всей силы ударила себя по лицу. — Дура. Какая же я дура, — бессвязно бормотала она себе под нос. — Слушай сюда, Забини, — Гринграсс с силой встряхнула Лили за плечи. — Я пойду за Блэком. Запечатай за мной дверь и не вздумай, Мордред тебя побери, ничего делать! Гринграсс, с невиданной прытью, рванула в подземелья, где скучал на последней на сегодня паре шестой курс Слизерина. Регулус вошел в женский туалет на третьем этаже ровно через пятнадцать минут. Окинул взглядом погром, задержавшись на лежащей на полу МакКиннон лишь на секунду, и совершенно не морщась ступил на залитый водой пол. — Подожди снаружи, Фрея, — требовательно бросил он Гринграсс. Фрея, с видимым облегчением, поспешила прочь, напоследок мазнув заинтересованным взглядом по Забини, безвольно сидящей на подоконнике — видок у нее был еще тот. — Громишь казенное имущество? — насмешливо сказал Регулус, окинув Лили небрежным взглядом. Его голос прохладный и отстраненный, словно он сам не понимает, зачем пришел сюда. Эта его нарочитая демонстрация безразличия неожиданно больно ранит ее. — Что, Забини, ждала чего-то другого? Я за-е-бал-ся, — едко чеканит он по слогам; подходит к ней, по-хозяйски беря за подбородок и вынуждая смотреть ему в глаза, — решать твои многочисленные проблемы. Взгляд болотно-зеленых глаз Забини встречается с жидкой сталью Блэковских. Он смотрит на ее по-блядски накрашенные пухлые губы и закипает внутри. Идиотка с циклопьим упрямством. Вот только не вытравить ее ничем из своей головы — он пробовал, знает о чем говорит. И поэтому он стоит в этом грязном обшарпанном туалете, летит к ней по первому зову, как дурак. А может, без всяких «как». — Что же ты не попросишь помочь своего парня? Может потому, что он сдаст тебя аврорам быстрее, чем ты скажешь «мама»? Лили кусает губу, молчит и смотрит ему в глаза — там пляшут искры обиды и еще чего-то, темного и вязкого. Она задела его этим своим «это не взаимно» сильнее, чем могло показаться, и он не остается в долгу, тыкая ее носом в неприятную правду. — Ты пришел, чтобы сказать мне это? Чего ты хочешь? — вопросом на вопрос, едва держа лицо, отвечает Лили. Он стоит неприлично близко к ней, впервые за чертовы три недели, весь пропитанный адреналином, тестостероном и ее страхом. Его ярость почти ушла. Чего он хочет? Ее. Обладать всецело и без остатка, клеймить поцелуями и трахать до тупой слабости в ногах, что бы могла только стонать его имя в дурмане оргазма. Регулус резким движением наматывает на кулак ее волосы, собранные в высокий хвост, и тянет вниз. Она шипит, как кобра, и запрокидывает голову. — Я бы мог потребовать все что угодно, Забини, — его рука ужом ползет по ее бедру, задирая юбку. — Вообще все что угодно, и ты согласишься. Лицо Лили покрывается красными пятнами, но она не плачет. Держится из последних сил — понимает Блэк. Ему с каким-то пугающим садизмом хочется задеть ее и сделать так же больно, как делает ему она. Каждый гребаный день. Регулус до боли сжимает ее худую ногу — на ней совершенно точно расцветут фиолетовые синяки, как клеймо собственности. Лили дергается и по ее щеке наконец-то стекает первая слеза. Не такая уж она и железная — напуганная семнадцатилетняя девчонка, которая мало что может ему противопоставить. — Но я тебя больше не хочу, — целенаправленно лжет Блэк, с самой мерзкой ухмылкой на лице наблюдая за ее реакцией; также внезапно как схватил, отпускает ее волосы и делает шаг назад. — Пошла вон! На негнущихся ногах Лили выходит из туалета, громко хлопнув дверью, и Блэк обессилено приваливается спиной к щербатой плитке. Кто бы знал, как он смертельно устал от всего это дерьма.***
Хогвартс мало-помалу превращался в поле боя, как будто война просачивалась внутрь школы через многочисленные лазы и щели. На Марлин МакКиннон напали в школьном туалете. Второй раз за последние пол года она попала в больничное крыло со стертой памятью и рассеяно смотрела на белые стены своими большими кукольными глазами. Алиса Вуд, только вернувшаяся из больничного крыла, сидела за гриффиндорским столом и вяло ковыряла вилкой свой ужин. — Это сделали Слизеринцы, — внезапно нарушает она гнетущую тишину, стоящую вокруг. Сидевший рядом с ней Ремус Люпин нахмурился, вскинулась пятикурсница напротив. Вуд говорила редко — это знали все. Редко, но по делу. Сириус обменялся с Поттером мрачными взглядами. Джеймс без слов понимал — Блэк согласен с Алисой. Он посмотрел на стол Слизерина, отыскивая рыжую макушку. Лили сидела рядом с кузеном и отрешенно разглядывала свою тарелку. Ее волосы были собраны в высокий хвост, и Джеймс невольно засмотрелся на ее высокие скулы. Забини была чертовски красива особой, холодной, породистой красотой. Ее лицо ничего не выражало, когда директор сообщил о нападении на Марлин МакКиннон. За столами других факультетов были слышны шепотки, негодующие выкрики и вздохи девчонок. За столом Слизерина не было ни-че-го. Абсолютное равнодушие. Поттер поморщился. Именно это его до дрожи пугало в Лили — она была такой же как они. Пугающе равнодушной, с пеленок умеющей держать лицо. Слизерин из нее не вытравить уже никогда. В столовую, опаздывая на ужин, вошел главный враг Джеймса и самая большая головная боль — гребаный младший братец Сириуса. Джим видел, как Блэк обвел взглядом и стол и сел рядом с Ноттом. Прямо напротив Лили. Забини сгребла свои вещи и встала из-за стола. Ее кузен что-то кричал ей в спину, а Блэк невозмутимо подвинул к себе нетронутую тарелку Лили. Между этими двумя определенно что-то происходило. Любому терпению приходит конец, а Джеймс Поттер и вовсе не был образцом терпеливости и всепрощения. Он коснулся сумки, лежащей рядом с ним на лавке, и убедился, что продолговатая колба с зельем была на месте. Регулус Блэк ответит за все. Поттер бегло кивнул хмурому Сириусу и рванул за Лили. — Лили, — окликнул Джеймс, выходя из Большого зала. Забини нервно дернулась, и в грудь ему тут же уставилась ее волшебная палочка. — Эй, полегче, — мягко улыбнулся ей Джеймс. Лили выглядела подавленной. В каждом ее жесте и улыбке читалась нервозность. — Не подкрадывайся ко мне так, — серьезно сказала Лили. — Да уж, в замке стало не так безопасно в последнее время, — многозначительно сказал Поттер, наблюдая за ее реакцией. — Никогда не чувствовала себя тут в безопасности, — она неопределенно повела плечами и поправила на плече спортивную сумку. Джеймс еще секунду тупо смотрел на нее, думая о своем, а потом сгреб Лили в объятия. Забини, хоть и была довольно высокой, была почти на голову ниже него, и сейчас ее горячее дыхание обожгло ему шею. А потом она подняла голову и резко, почти грубо, впилась в его губы своими, и Джеймс окончательно выбросил все из головы. В этом было уникальное свойство Лили — рядом с ней Поттер забывал обо всем. Он сжал руками ее талию, а Лили углубила поцелуй. Она была какой-то другой сегодня. Отчаянной и надломленной. Джеймс почувствовал напряжение в области ширинки и досадливо усмехнулся, нехотя разрывая поцелуй. Захотелось забить на все, затащить Забини в постель и не отпускать ее до утра, не прерываясь ни на минуту. Кто знает, может случись все так — этот вечер закончился бы для Регулуса Блэка по-другому. Но секса с Лили у Джеймса еще не было. Они были вместе почти три недели, и казалось бы, было пора перевести их отношения в горизонтальную плоскость. Но Поттер, проявляя несвойственную ему деликатность, медлил, видя, что Лили страшно. Она цепенела всякий раз, стоило его рукам скользнуть под подол ее платья или в вырез блузки. — Кузина, если опять опоздаешь на тренировку — Эйвери тебя точно проклянет, — с ними поравнялся мрачный Нотт. Поттер уставился на кузена Лили. Нотт станет Пожирателем смерти. А может — уже стал. Когда они закончат школу, то окажутся по разные стороны баррикад и, возможно, даже скрестят палочки в бою. Но сейчас они стоят в паре метров друг от друга, и Джеймсу даже не хочется врезать Себастьяну. А между ними единственное, что связывает их — Лили. У нее брат-пожиратель и отец-перебежчик, который Мерлин знает, за какие принципы стоит на самом деле. А еще в ней течет древняя, как сама жизнь, магия Блэков. Забини пока ни на чьей стороне, но так не будет продолжаться вечно — ей придется сделать выбор. Джеймс на миг прикрывает глаза — голову просто разрывает от этих бессвязных мыслей. За плечом Нотта появляется недовольная рожа младшего Блэка. Он бросает что-то едкое, но Поттер не слышит слов — он смотрит в глаза Лили, продолжая думать о своем. Она улыбается ему слегка натянуто и делает шаг к кузену. Маленький шаг, который, тем не менее, делает ее ближе к Нотту и Блэку, чем к нему. Себастьян забирает у нее сумку, и они втроем уходят в направлении вестибюля. Поттер провожает их взглядом до самого поворота, а потом вытягивает руку и смотрит на часы, прикидывая когда закончится тренировка слизеринцев — ему есть о чем потолковать с Блэком. Лили молчит всю дорогу, чувствуя себя неуютно в компании Регулуса. Она зябко кутается в теплую мантию — погода стоит отвратная, но это абсолютно не мешает Эйвери гонять их до седьмого пота. До матча с Гриффиндором оставалась всего неделя, но Лили это почти не заботило. Она идет, смотря себе под ноги, почти физически ощущая тяжелый взгляд Регулуса. В последнее время все чувства и рефлексы обострились загадочным образом, когда дело касалось Блэка — она нутром, каким-то шестым чувством ощущала его присутствие и всегда знала, когда он на нее смотрит. Мордредов Блэк не оставлял ее даже ночью — приходя в жутких, тягучих и мрачных снах. В этих снах она с трудом понимала, где она, а где Регулус — они словно сливались в одно целое так, что нельзя разобрать, чьи именно руки были в крови по локоть. Лили была как-будто высечена из мрамора, такая же холодная и решительная. Чужими губами она шептала заклинания, которых не знала и вскидывала палочку, направляя ее на человека, лежащего на полу. Она резала, потрошила и пытала неизвестного, а когда тот замирал на полу без движения — брезгливо откидывала капюшон мантии, скрывавший лицо, и протяжно кричала, роняя палочку — человеком оказывался ее отец, реже — брат или Джеймс. Неизменным оставалось одно — Лили просыпалась в холодном поту, с застывшим на губах вскриком. Аманда Булстроуд, чья спальня была по соседству, не стеснялась визгливо жаловаться за завтраком, что у Забини окончательно поехала крыша и она орет по ночам. Лили только сжимала зубы и старалась не забыть накладывать заглушающие на двери и по-возможности игнорировать завтраки. Лили ныряет в раздевалку девочек и чувствует вязкий страх, подкатывающий к горлу. Еще недавно они делили эту маленькую неуютную раздевалку с Доркас Медоуз. Но теперь ее нет, и одному Мерлину известно, жива ли она до сих пор. Лили натягивает спортивную форму и критично рассматривает себя в зеркале. Она выглядит хреново — стоит начать пить зелья сна без сновидений, так и свихнуться недолго. С легким скрипом приоткрывается входная дверь, и, постучав для виду костяшками пальцев об косяк, в раздевалку заходит Себастьян. Лили поворачивается к нему и смотрит на кузена в упор. Ее нижняя губа подрагивает, а глаза блестят каким-то дурным огнем. Себастьян хмурится, разглядывая Лили. В руках у него книга в темной кожаной обложке. — Бесишься из-за этой гриффиндорской грязнокровки? — обманчиво мягко спрашивает он, облокачиваясь спиной о дверь. Лили неопределенно мотнула головой. — Ладно, выкладывай что у вас с Блэком опять случилось? — Ничего, — хмуро огрызается Забини. — Ага, конечно. Он сегодня весь день ведет себя как конченный придурок просто так. Я знаю, что это он стер МакКиннон память после того, как ты ее чуть не ухлопала, — теряя терпение, фыркает Себастьян. — Повторю вопрос: что у вас случилось? — Сказал, что заебался и не хочет меня, облапал и прогнал. Это хотел услышать? — взвилась Лили, быстрым движением смахивая так и не сорвавшуюся с ресниц слезу. Нотт ржет в голос, едва не надрывая живот. — Так ты расстроена, что Рег не взял с тебя оплату натурой в грязном школьном туалете, рядом с полуживой грязнокровкой? Кузина, да ты испорченная девица! — Знаешь что он мне сказал? Что Поттер сдал бы меня аврорам, если бы я прибежала к нему со своими проблемами. — Вероятнее всего так бы и было. Ты знала, с кем связываешься, — флегматично пожал плечами Себастьян. — Золотой гриффиндорский мальчик ни за что не переступит через свои принципы, даже ради тебя. — Меня бесит, что Регулус прав. Поттеру нравлюсь не я, а образ какой-то другой Лили, который он нарисовал у себя в голове. Он меня совсем не знает, Басти. — Ты большая девочка, учись принимать мир таким, какой он есть. Ты — дочь Пожирателя смерти. Это твой крест и клеймо. Не забывай об этом, когда ложишься в постель к врагу, — Себастьян в свойственной ему грубоватой манере, говорил то, что думает. — Когда отгремят последние салюты выпускного, твой парень поднимет палочку и пойдет на войну — будет пытаться убить меня, Лестера, Регулуса и еще половину твоего родового дерева. Поверь, он уже повредился мозгами на своем Гриффиндоре — там пропаганда похлеще, чем у нас. — Что с моим отцом? — устало проводя рукой по лицу, переводит тему Лили. Она устала от этих нескончаемых разговоров о войне. — Торрен в бегах. Он предатель и перебежчик. Если его поймают — будут пытать, — со вздохом отвечает Нотт. — И лучше бы твоему отцу не даться живьем. Может быть тогда ты и Лестер будете жить… Зря ты разорвала помолвку с Регулусом, не уверен, что он сможет тебя защитить теперь. — Он меня скорее заавадит… Мерлин, Блэк меня ненавидит, а самое страшное — меня почему-то это волнует, — покачала головой Лили. — Женщины… — вздохнул Басти. — Он тебя не ненавидит. Я не хочу лезть в это ваше дерьмо — сами разбирайтесь. На, — он впихивает ей в руки толстую книгу, которую принес с собой, — это тебе подарочек. От Регулуса. Лили уставилась на него во все глаза. — Что это? — Гримуар Блэков. Забини непонимающе хлопает глазами, скользя рукой по шероховатой обложке. Гримуар не та вещь, которую стоит давать кому-то, кто не является частью семьи. Это наверняка понимает и Регулус, и Себастьян. — Тут сплошная темная магия, — глухо констатирует Лили, бегло пролистывая страницы. — Тебе будет полезно. Это теперь и твоя магия тоже — учись управлять ей, иначе рано или поздно ты или кого-то ухлопаешь своими стихийными выбросами, или сама покалечишься, — как прописную истину, слегка раздраженно, озвучивает Нотт. Он взмахивает палочкой, накладывая на Лили согревающие чары и молча выходит прочь из девчачьей раздевалки, захлопнув за собой дверь.***
Поттер стоит у колонны, надежно сокрытый мантией-невидимкой, и смотрит на поле. Там Джон Эйвери за что-то отчитывает игроков. Лили со скучающим видом стоит в пол оборота к Джеймсу, держа в руке свою метлу — довольно дорогую, надо сказать метлу, из последней коллекции. Такую в Хогвартсе позволить себе могут только чистокровки — вот еще одно их отличие от остальных — полные сейфы золота в Гринготтсе. И как бы Поттер не отнекивался — он тоже был чистокровным. Сложись семь лет назад все по-другому, и он бы тоже стоял на этом поле, с ними, в темно-зеленой слизеринской форме. Джеймс по-собачьи трясет головой, и переводит взгляд на Блэка. Тот делает большой глоток из своей бутылки. Слизеринцы просто обожали глушить после тренировки всякие зелья, искренне веря, что это помогает мышцам. Блэк, сам того не зная, только что проглотил зелье, которое Поттер заботливо подмешал в его вонючее пойло. Регулус выходит из раздевалки последним. Квиддичное поле давно опустело, не горит даже свет в тренерской — Эйвери, любивший подолгу засиживаться там после тренировок, уже ушел. Рег странно себя чувствует. К обычной усталости после тренировки примешалось что-то еще, что-то, что он пока не мог разобрать. «Наверняка подцепил простуду от Булстроуд» — пронеслось у Блэка в голове. Инстинкты били в набат, в воздухе словно зависло ощущение тревоги, но Регулус был слишком уставшим, что бы придать этому значение. — Эй, Блэк! — оклик ненавистного Поттера догнал его у самого выхода со стадиона. — Есть разговор. Слабость в теле Регулуса нарастала, а на лбу выступил липкий холодный пот. — Ты выбрал плохое время, Поттер, — прикладывая немалые усилия, что бы не подать виду, как ему погано, процедил Регулус. Поттер вытащил волшебную палочку, и Регулусу ничего не оставалось, как последовать его примеру. Противник медлил, и Рег, планируя закончить это все побыстрее и завалиться спать, первый взмахнул палочкой, и… Ничего не произошло. Не было ни привычного тепла в рукоятке, ни вспышки. — Сука, — грязно выругался Регулус, складывая в уме разрозненные факты. Сраный Джеймс Поттер опоил его. Каким-то образом добрался до его бутылки и подлил туда какое-то дерьмо. Вкус сегодняшнего зелья и вправду показался Регулусу странным.