Не жалей умерших. Жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви. Джоан Роулинг
Регулус хрипло и шумно дышит, оперевшись здоровой рукой о край умывальника. Отросшая челка спадает на лицо и пачкается кровью, обильно сочащейся по его лицу. — Сука! Я убью его! — яростно бросает в пространство Регулус, скользнув взглядом по своему отражению в зеркале. Холеное лицо с выделяющимися скулами лишено своего привычного мрачного очарования — тяжело оставаться красавчиком, когда напоминаешь скорее мясной фарш, чем колдуна. — Даже думать об этом не смей, — Себастьян стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и критически оглядывал Блэка. — Никаких убийств в Хогвартсе. А вот после выпускного убивай Поттера сколько влезет, ничего не имею против. Регулус что-то невнятно пробормотал и глухо рыкнул, коснувшись левой руки, которая безвольным отростком свисала вдоль тела. — Покажи, — требовательно велел Себастьян. Блэк скривился — в последнее время они с Ноттом общались через губу. И Регулус уж точно был совершенно не рад, что именно Себастьян, выходя из гостиной буквально наткнулся на него, теряющего сознание. — Ну и отделал он тебя, — недовольно заключил Басти, пробормотав диагностическое заклинание. — У тебя что-то в крови, какое-то зелье, оно лишает тебя сил. — Я чувствую, — Регулус прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. — Эта срань под строжайшим запретом. Удивительно, что Поттер не зассал так замарать руки. Басти тяжело вздохнул и почесал нос — он порядком подзадолбался от этих петушиных боев за его кузину. Роковая женщина, мать ее. — Пошел я за Снейпом — понятия не имею, что с этим делать. Убедившись, что Блэк благополучно добрался до своей кровати, Себастьян быстро пересек пустую гостиную и постучал в дверь Снейпа. — Вот зараза. И где ты шляешься? — так и не дождавшись ответа, Басти пнул напоследок ногой ни в чем не повинную дверь и решительно направился в сторону спален девочек седьмого курса. — Лил, открывай! — Нотт энергично забарабанил в дверь кузины. Сонная Лили, в наспех наброшенном халате, выросла на пороге через минуту. — Ты озверел, Басти? На часы смотрел? — зябко обхватив себя руками, она недовольно уставилась на кузена. — Там Блэк загибается, поможешь? Лицо Забини дрогнуло. За секунду до того, как она вернула себе маску невозмутимости, Себастьян отчетливо разглядел мелькнувший у нее в глазах страх. — Вы дорогу в больничное крыло забыли? Я здесь при чем, — нарочито-равнодушно процедила Лили. — Регулуса опоили зельем, Лили. И сделал это твой гриффиндорский золотой мальчик. Ну как, все еще хочешь чтобы я оттащил его к Помфри и поведал ей эту историю? — Джеймс не мог… — и без того бледное лицо Лили стало почти алебастровым. Забини неверящим взглядом смотрела на Басти, надеясь найти там хоть один намек на то, что он врет, но упорно не находила. — Ты сама-то в это веришь? — бросил в спину метнувшейся куда-то внутрь комнаты Лили Себастьян. Лили дрожащими руками шарила по полкам, сгребая в коробку какие-то порошки и склянки, не забывая при этом сдавленно ругаться. Меньше, чем через минуту она снова показалась на пороге и, не дожидаясь кузена, рванула в сторону спальни Регулуса. В комнате был полумрак. Блэк лежал на кровати, его дыхание было поверхностным и хриплым. Неслушающимися губами Лили пробормотала диагностическое заклинание. — Какого дракла она тут делает? — гневно зашипел Регулус, открывая глаза. — Снейп где-то шляется. Если хочешь — могу попробовать полечить тебя сам, — огрызнулся Себастьян. — В таком случае шансов у тебя будет не много. Забини опустила палочку и выудила из коробки небольшой флакон с мутной белой жидкостью. — Рот открой, — требовательно велела она Регулусу, который смотрел на нее полуприщуренным взглядом, в котором так и сквозило недовольство. Лили была предательски близко. Регулус слышал сладкий запах ее духов, видел обкусанные губы и яркие караваны веснушек, бегущие куда-то в вырез халата. Его взгляд спотыкается о белесый шрам на щеке Забини и отвращение к самому себе тугой удавкой сдавливает шею — вот оно лучшее доказательство того, какой ублюдок Регулус Блэк. — Зря не дала тогда залечить щеку. Шрамы тебя не украшают, Лилс, — неслушающимися губами язвит Блэк, следя за ее реакцией. — Считай, что я решила оставить его на память. Открывай рот — у тебя интоксикация. Блэк усмехается, почти забывая о том, что его лицо разбито и выглядит он не лучшим образом. Он открывает рот и Лили аккуратно вливает в него вполне сносное на вкус зелье. Ее руки прохладные, и Рег прикрывает глаза, когда они мягко скользят по его лицу. Он жадно впитывает эти, почти украденные, минуты близости к ней. — Жить будет? — Себастьян чувствует себя откровенно лишним и мнется в углу, не решаясь однако оставить кузину с Блэком один на один. — Будет, — веки Регулуса тяжелеют, и он как сквозь вату слышит ответ Лили. — Мне не нравится рука. Это какая-то дрянная темная магия. Не знаю чем тут помочь. Забини смотрит в лицо Блэка, который окончательно погрузился в царство Морфея. Ей приходится дважды напомнить себе, что его жизни ничего не угрожает, чтобы наконец покинуть его спальню, сжав на прощание руку кузена.***
— Надо поговорить, — тянет Себастьяна за рукав Лили. — Прости, Даяна, мы на минутку. Даяна провожает их подозрительным взглядом — у Забини стало слишком много секретов от нее. Нет, они все еще были лучшими подругами, но что-то неуловимо менялось. Лили мрачнела день ото дня и все более скупо делилась с Даяной новостями, предпочитая вариться к котле своих драм и пороков в одиночестве, а Хилл не решалась настаивать и травить ей душу. — Как Блэк? — с деланным безразличием, спрашивает Лили. — Жить будет. Снейп выражает тебе благодарность за, цитирую: «не слишком безмозглую первую помощь», — помедлив, отвечает Нотт, разглядывая синяки под ее глазами. Лили фыркает. Снейп, как всегда, в своем репертуаре — заносчивый и считающий всех вокруг бестолочами. — Ты ведь тут не за этим, — подначивает ее Нотт. Знает ведь, черт, что она не просто так завела этот разговор. — Ты уверен, что это сделал Поттер? — Не важно, в чем уверен я, важно — готова ли ты поверить в это? — вопросом на вопрос отвечает кузен. — Я не в настроении для твои игр, — кривится Лили. — Да, Лили. Это сделал твой золотой мальчик. Опоил Блэка, чтобы тот ему кишки не выпустил и напал на него, как последняя крыса. — Вот давай только не будем, — отмахнулась от него Лили. — Регулус делает вещи похуже, и тебя это как-то не смущает. Я готова поверить, что Поттер может полезть первым, подраться… но это… У Поттера, мать его, действительно есть идеалы и принципы… — Ага, гляди… Принципы у Поттера, — язвительно хмыкнул Басти. — Они там всем Гриффиндором такие принципиальные. Открывать тебе глаза я не нанимался, но дурой-то такой не будь, дорогая кузина. — Он в зельях полный профан, — вывалила Лили свой последний аргумент. — И? Купить не проблема, — пожал плечами Себастьян. — Послушай, мне плевать, веришь ты или нет. Факты — вещь упрямая. Думаешь Блэк сам себя так отделал, чтобы пыль в глаза тебе пустить? — Я тебя услышала, — плечи Лили как-то разом поникли. — Упаси тебя Мерлин лезть в это — еще сама нарвешься, — бросает ей обеспокоенный Басти. — Я уже давно не боюсь нарваться. Она натянуто улыбается ему и уходит прочь, чувствуя себя еще более потерянной, чем раньше.***
Джеймса гложет дурное предчувствие, когда за завтраком он так и не видит рыжего всполоха волос за Слизеринским столом. Искать Забини взглядом везде и всюду стало дурной привычкой. Он тупо рассматривает пустое место рядом с Ноттом. Ощущение чего-то неотвратимого жжет пищевод, и Поттер, не в силах больше оставаться на месте, срывается из-за стола. Карта мародеров подсказывает, что точка с именем Лили Забини одиноко маячит посреди замершего озера и Джеймс устремляется туда, не чувствуя ног. Февраль и не думает сдавать позиции — стоит выйти из замка, и он попадает в ледяные объятия зимы. Вокруг все белое — двор, заваленный снегом, припорошенные им же голые деревья и небо, затянутое монолитными тяжелыми облаками. Джеймс замечает Лили издалека — слишком ярко горят ее волосы на белом полотне окружающего мира. Она скользит на коньках, трансфигурированных на скорую руку, по замерзшей глади Черного озера, в каком-то хаотичном и рваном танце. Закручивается и кружит на месте так, что волосы лезут в лицо заслоняя собой все вокруг. Лили замечает Джеймса периферическим зрением и резко тормозит, едва удерживаясь на ногах. Их разделяют, кажется, метров пятнадцать, а на деле их отделяют вовсе не метры — ее секреты, его неопределенность и разгорающееся пламя войны. Между ними — Регулус Блэк (тоже ее), и многочисленный список побед Поттера на любовном фронте — такой длинный, что Джеймс впервые не рад этому, ведь Забини не из тех, кому достаточно удостоиться звания «еще одна девушка Поттера». — Привет, — ее глаза остаются холодными, хоть губы и дергаются в подобии улыбки. Лили останавливается в метре от него и натягивает на замерзшие руки длинные рукава свитера. «Она знает» — понимает Поттер, смотря в ее отрешенное лицо. Его захлестывает какая-то внезапная иррациональная злоба — Забини не говорит этого вслух, но она осуждает его за то, что он отделал чертового сопливого братца Сириуса. — Уже знаешь? — он задирает подбородок и смотрит на нее сверху вниз. — Знаю, — так же безразлично констатирует Забини, взмахивает палочкой и трансфигурирует коньки обратно — в грубые, почти военные, ботинки. Поттер рассматривает ее одежду, только чтобы не смотреть в глаза. Ее ладная фигурка упакована в магловские джинсы, которые так редко можно заметить на чистокровных девицах, и объемный свитер гребаных слизеринских цветов. Нет привычного макияжа и прически, только броня махрового равнодушия. Лучше бы она сейчас наорала на него, заехала по морде — все что угодно, лишь бы он знал, что ей не плевать на него. — И почему я чувствую себя виноватым когда ты так смотришь? — вопрос Поттера повисает в воздухе. Лили смеется. Натянуто, глухо и неискренне. — Тебе виднее, Джим… тебе виднее, — наконец отсмеявшись, говорит она, и смотрит в упор, своим этим фирменным взглядом, от которого хочется то ли вздернуться, то ли в любви ей признаться. — Проблема не в том, что ты сделал. Я обещала не лезть в ваши тестостероновые разборки, — скорее напоминает она себе, чем ему. — Запрещенное зелье, темная магия… А где же твои гриффиндорские идеалы, Джеймс? Ты, всем своим видом, всегда показывал, что лучше нас. Лучше меня, Себастьяна и Регулуса. Идейно правильнее. Мы ведь гнилой факультет, пожирательские отродья. В ее голосе столько яда, что он не выдерживает. — Лили… — он протягивает руку вперед, к ней. — Дай мне договорить, — Лили остается на месте, и его рука повисает в воздухе. — Так вот, Джеймс, ответь мне — чем ты лучше нас? Поттер прикусывает губу, не зная, что ей ответить. Он действительно презирал змеиный факультет до глубины души. У них не было ни принципов, ни совести. Гребаные жертвы селекции, которые делят постели со своими тетушками и, прости Мерлин, сестрами, в попытке сберечь чистоту крови. — Я отвечу сама, — взгляд Забини горит мрачным торжеством. — Нет между нами отличий. Ты говоришь, что тебе не важна чистота крови, но твой лучший друг — один из самых чистокровных волшебников в Британии. Твой отец — главный аврор, вашему счету в Гринготтсе позавидует половина моего факультета, а выйти за тебя будет счастлива даже Фрея Гринграсс. Легко при таких вводных играть роль «простого парня с Гриффиндора»? Ты закончишь Хогвартс и будешь упакован по полной программе — у тебя будет все, кроме стимула вставать по утрам. И ты начнешь отчаянно заполнять свою жизнь смыслом. Да ты уже это делаешь. Будешь бороться с теми, на кого укажет пальцем Дамблдор, и убивать их «за правое дело», ведь так Авады даются легче. А твои товарищи по факультету, ну те, которые кровью не вышли, не хотят этой войны — им нужно учиться, работать и обеспечивать свою жизнь. А ты такой же, как мы — золотой мальчик, прожигатель жизни. Лицо Забини — бесконечно уставшее, с маской отстраненного спокойствия, но Поттер видит танцующих чертей в глубине ее глаз. В Лили полно секретов — сплошная шарада. И бьет она прицельно и четко, выбивая почву у него из-под ног своими колкими фразами. — Слизерин никого не делает злодеем и мудаком, равно как Гриффиндор не наделяет добродетелью. Подумай об этом на досуге, Поттер. Она слегка задевает его плечом и идет по направлению к замку, пробираясь через сугробы. — Бежишь залечивать ссадины этому ушлепку? — Поттер в два шага догоняет ее и хватает за плечи, встряхивая что есть силы. — Все что могла — я залечила вчера. Оказалось, что я не могу стоять и смотреть как кто-то загибается. Даже если это Блэк. Видимо, это и есть слизеринские принципы, — Лили хмуро смотрит на него и выдергивает руку. — Если не уберешь руки — прокляну так, что будешь не рад. — Тебе что, плевать на меня? — внезапно срывается Джеймс и впервые орет на нее. Губа Забини подозрительно подрагивает, но она молчит, смотря на него в упор. — Тебе все равно с кем спать, все равно на чьей стороне воевать, Забини? Заботишься только о том, чтобы тебе было удобно? Да ты просто обычная слизеринская шлюшка, ничем не лучше Гринграсс. Горло Джемса жгутом давила обида. Он смотрел, как краснеет пятнами ее лицо, как она бессильно сжимает кулаки, и ему больше всего на свете хотелось все исправить — броситься к ней, обнять, извиниться… Но то, что у Лили определенно есть чувства к Регулусу Блэку он простить не мог. — Я просил тебя только об одном — что бы между нами не стоял гребаный братец Сириуса, — еще громче проорал Поттер. — Может ты еще и трахалась с ним все это время? А я то думаю, почему ты такая ледышка… — Хватит, — звонко перебивает его Лили. — Не смей так со мной разговаривать, Поттер. — Пошла ты, — в сердцах бросает ей Джеймс, и разворачивается, чтобы уйти. Настроение у него такое, что в самый раз заавадиться, чтобы только не думать об этом всем. А Лили все стояла, провожая взглядом его спину. С неба начал падать снег, путаясь в ее волосах. Согревающее заклинание давно слетело, но обновлять его не было ни сил, ни желания. Она так и брела до замка, в тонком слизеринском свитере, терзаемая всеми ветрами.***
Четырнадцатое февраля подкрадывается незаметно, а вместе с ним и долгожданный матч Гриффиндор-Слизерин. Погода, казалось, достигла предела отвратительности — холод стоял такой, что хотелось напялить два свитера и пить глинтвейн у камина, но никак не тащиться на поле. Лили, заслонившись от мира рыжей паутиной волос, сосредоточено поглощала завтрак. Мантрой повторяя себе, что быстрые углеводы — это энергия, и ей нужно поесть. Это хорошо помогало прервать другую мыслительную активность и не смотреть на стол Гриффиндора, за которым Джеймс Поттер тискал какую-то шестикурсницу. Они расстались так и не успев ничего толком начать. Расстались громко и абсолютно бесповоротно, порождая очередную волну сплетен. Лили лично слышала, как малышня с Гриффиндора шепталась, что Забини изменяла Поттеру со своим кузеном, младшим братцем Сириуса и еще доброй половиной половозрелой части Хогвартса. Блондинка в объятиях Поттера заливисто загоготала. Лили резко отложила вилку и коснулось рукой головы — та болела так, что казалось еще чуть-чуть и расколется. — Куда ты, Забини? — на нее коршуном смотрел Эйвери, словно опасаясь, что Лили сбежит с матча. — Хочу прогуляться перед игрой. Тут слишком… громко, — пробормотала Лили, забрасывая на плечо спортивную сумку. — Что, Поттер теперь ебет не тебя, а, рыжая? — нахально бросает ей младший брат Джейн Фоули. Лили решительно не помнит, как зовут этого щекастого засранца. Все, что услужливо подкидывает ей память — это то, что на метле он держится как мешок с дерьмом. Она бросает быстрый взгляд на почти пустой преподавательский стол и резко выхватывает палочку, хлестко рассекая ей воздух. Галстук Фоули начинает жить своей жизнью, резко сдавливая шею владельца. — Теперь повтори то, что ты сказал, остряк, — все еще направляя на него палочку, процедила Забини. — Эй, полегче, Лил, — Эйвери, попутно расколдовав Фоули, встал из-за стола и подошел к Лили, возвышаясь над ней горой. — Полегче! — снова повторил он, сжимая ее плечо. Лили фыркнула, и уже развернулась, собираясь уйти, когда периферическим зрением заметила свою сову, которая навернула небольшой круг, и… приземлилась на плечо Регулуса Блэка. Это было уже слишком для одного утра. — Почему, Моргана тебя побери, моя птица летит к тебе, Блэк?! Регулус, все это время не проявляющий какого-либо интереса к происходящему, перевел взгляд с белой сипухи на ее раздраженную хозяйку. — Понятия не имею. Твоя сова дурно воспитана. — Или ты ее приручил чтобы читать мою почту, — Забини, прищурив глаза, так вкрадчиво рассматривала его, словно пыталась без всякой легилименции забраться к Блэку в голову. Регулус ответил на ее убийственный взгляд не менее убийственным спокойствием, провоцируя Лили еще больше. — Твоя сова чуть не сдохла, Забини, — внезапно встрял Снейп. — Ты, вероятно, не в курсе, что зимы в Англии морозные и есть совам становится почти нечего. Догадываешься, к чему я веду? Скажи спасибо Блэку, что он отпаивал твою сову зельями по часам и таскал свежеубитых мышей. Лили тупо уставилась на Блэка. Ей было стыдно. Уход за животными никогда не был ее коньком, но это было уже слишком. Регулус поморщился, словно был пойман за чем-то постыдным. — Извини, я… — она не договаривает и, резко развернувшись, опрометью бросается прочь из Большого зала. Регулус проводил взглядом ее спину и с небрежной нежностью щелкнул сову по клюву, которая тут же ответила снисходительным совиным «Угу» и ткнула ему свою когтистую лапу, к которой был привязан конверт. Регулус освободил сову от ноши и повертел в руках конверт — судя по монограмме Забини, письмо было из дома. — Тебе пишет Лестер? — падая на скамейку рядом с Блэком, спросил Нотт. — Не мне. Лили. — Ты подлизался к ее сове? — дежурно подколол его Басти, накладывая себе в тарелку побольше картошки. — И ты туда же, — хмыкнул Регулус. — Твою дражайшую кузину чуть не разорвало, когда она узнала, что ее сова оказалась еще той изменщицей. Как хоть зовут это пушистое зло? — Сову? Гвиневра, кажется. — Гвиневра? — Блэк фыркнул. — Как жену Артура? Ну и имечко. Нормальные девчонки называют своих «Зефирка» или «Помадка». — Кузина тем и берет, что не как нормальные девчонки, — ехидно заметил Себастьян. — Дерганная она стала. Чуть Фоули за завтраком не придушила и бровью не повела. — И чем Фоули ей сегодня не угодил? Регулус скривился. — Фоули болтает, что Поттер теперь трахается с кем-то еще. — Я очень на это надеюсь. Задолбало за вашими метаниями наблюдать. Люди скоро тотализатор устроят. «О, Регулус такой загадочный и опасный, она должна выбрать его», — пародируя девчонок, с придыханием сказал Басти. — Заткнись, Басти, — прыснул Регулус. Нотт усмехнулся и протянул руку за конвертом, все еще лежащим перед ним на столе. — Оставь. Лили точно заавадит меня за то, что я копался в ее почте. — А это не ты, это я — любимый кузен, мне можно, — оскалился Басти и распечатал конверт. Какое-то время он скользил глазами по строчкам, а потом, не меняясь в лице, накинул на них с Блэком полог тишины, отрезая от слишком любопытных ушей однокурссников. — Дядюшка Торрен преждевременно отбыл к праотцам, — натянуто-равнодушно озвучил Нотт. — Похороны завтра. Регулус молчал, барабаня пальцами по столу. Это было ожидаемо, но, черт возьми, как невовремя. Все случилось раньше, чем он думал — вскоре запахнет жаренным и жизнь вздорной рыжей американки снова окажется под угрозой. — Погано, — наконец сказал Блэк. — А знаешь, что еще хуже? — отрывая взгляд от письма, растеряно пробормотал Басти. — Его убил лично главный аврор во время задержания. Завтра об этом будет трубить первая полоса Пророка. — Папаша Поттера… Вот же… Блядь, — грязно выругался Регулус, бросая взгляд на гриффиндорский стол, за которым, как ни в чем ни бывало, жрал золотой мальчик. — Я за Даяной, — отставил в сторону тарелку Себастьян. — Не говори Лили ничего. Отыграем матч — я сам скажу. Мы и так, — он кивнул на все еще обмотанную тугим бинтом руку Блэка, — остались без лучшего ловца. Регулус отрешенно кивнул. В отличие от Нотта, на матч ему было плевать. Голову Блэка занимали совсем другие мысли.***
Все их ссоры и обиды разом теряют смысл — они понимают это синхронно, когда ранним утром он, одетый в черное, встречает ее в гостиной. Лили натянута, как гитарная струна, с маской нарочитого спокойствия на мертвенно-бледном лице. Блэк делает шаг к ней и обнимает — не как любовник, но как лучший друг, как человек, знающий ее лучше всех остальных. Его предплечье — спасательный круг для нее, по крайней мере на ближайшие часы, и она отчаянно хватается за него, в попытке удержать равновесие в этой бешеной пляске мира вокруг. Лестер Забини справляется куда хуже сестрицы. Его взгляд бегает, а губы дрожат. В него клещом вцепилась его новоприобретенная невеста — Марион Мальсибер. Регулус усмехается — не понять, что старший Забини пытается прикрыться Мальсиберами от гнева Лорда было невозможно. Зачем это только нужно Марион? Все происходящее — театр абсурда. Комья земли падают на крышку гроба и Лили сжимает руку Регулуса до хруста, так, что еще чуть-чуть — и сломает пальцы. Терять ей не в новинку, но стать сиротой в неполные восемнадцать это гребаный пиздец. Забини каким-то чудом все еще держит лицо, и Себастьян, стоящий напротив нее, сомневается в психическом здоровье кузины. Рудольфус Лестрейндж появляется словно из ниоткуда и, привлекая внимание Блэка, негромко говорит ему на ухо, так чтобы слышал только он: — Забери мисс Забини сразу после окончания церемонии. Ей не нужно возвращаться в отцовский мэнор сегодня. Регулус цепким взглядом окидывает Кэрроу и Яксли, которые пришли вместе с Рудольфусом — они уж точно не были близкими друзьями Забини, а значит сегодня, после похорон, они будут допрашивать Лестера, определяя его причастность к скользким делам отца. — Хорошо, — кивает наставнику Блэк. — Приводи ее завтра в Лестрейндж-холл, я хочу побеседовать. Регулус напрягается всем телом, лихорадочно прикидывая варианты. — Даже не думай, — строго бросает ему Лестрейндж. — Выпьет веритасерум и ответит на пару вопросов. Если она не имеет к делам отца никакого отношения — ничего с ней не случится. — Она ничего не знает, — раздраженно отвечает Блэк. — Тем лучше. Для вас обоих, — пожимает плечами Лестрейндж, и нацепив на лицо маску сочувствия отрешенно смотрит на свежевырытую могилу. Лили кажется, что земля уходит из-под ног, когда темное дерево гроба окончательно скрывается за слоем земли. Бледный Лестер первым опускает на могилу отца букет белых лилий, и тут у младшей Забини окончательно перехватывает дыхание — слишком символично. В легкие въедается приторный запах цветов, которых вокруг слишком много, и Лили бросается прочь по промерзшему кладбищу. Чертовы чистокровные заморочки не позволяли быть здесь Даяне, и Лили особенно остро ощущала ненависть к этим традициям. Она пробегает метров двадцать и останавливается у помпезного склепа — магическая часть Бруквудского кладбища особенно богата ими, тяжело дыша. Слезы сами собой катятся из глаз, размывая весь окружающий мир так, что черное пальто Регулуса кажется просто пятном, а узнает его она лишь по запаху, прижимаясь своим холодным носом к его шее. Его больше нет. Серьезного, рассудительного человека с цепким взглядом… ее отца больше нет. Они так и не успели узнать друг друга как следует. Не успели сказать так много всего. Лили осталась совсем одна в этой сырой, пропитанной обреченностью и войной Англии.***
Джеймс Поттер шагал по Бруквудскому кладбищу, постоянно озираясь по сторонам — он не был уверен, в правильную сторону ли он идет, и проклинал все на свете — особенно себя. Его несло всю последнюю неделю — он напивался, оскорблял Лили последними словами и, как вишенка на торте его «достижений», закрутил нарочито-демонстративную интрижку с грудастой шестикурсницей. О том, что отца Забини убили, он узнал почти последним — сегодня утром Даяна грубо схватила его за руку, и, оттащив в неприметную нишу вывалила ему эти новости. Хилл была мелкой, почти на полторы головы ниже него, но в тот момент ее раздирала такая злоба, что Поттеру стало не по себе. На душе было гадко, но Джеймс упорно продолжал свой путь, пребывая в железной уверенности, что он должен быть тут. Он выхватывает взглядом рыжее пятно — у мрачного склепа стояла Забини. В объятиях гребаного младшего Блэка. Лицо у братца Сириуса — мертвенно-бледное, неживое и отталкивающее. Он гладит Лили по голове, растрепывая ее завитые в крупные кудри волосы и целует ее в лоб — порывисто и мимолетно, но так естественно, словно делает это каждый день. Джеймс останавливается в метрах десяти от них — Блэк замечает его и недовольно щурится, выхватывая палочку свободной рукой. Не пойми откуда появляется Нотт и молча пожимает Поттеру руку, словно они не были непримиримыми врагами, а потом уводит его в сторону, подальше от Лили, Регулуса и похоронной процессии в стороне. — Ты ведь понимаешь, что не должен быть здесь? — протягивает ему пачку дорогих сигарет Себастьян и совершенно неуважительно приваливается плечом к чьей-то могиле. — Мне плевать на традиции, — по привычке ощетинивается Поттер, но сигарету все же берет. — Мне тоже. Но сынок главного аврора на похоронах Пожирателя смерти — это пахнет скандалом и, возможно, чьей-нибудь смертью. Уверен, что хочешь еще больше омрачить для Лили этот день? Поттер молчит и тупо пялится на кузена Лили, переваривая его слова. На Себастьяне строгое черное пальто. Такое же, как на Блэке, такое, как принято носить чистокровным, а Поттер — в магловских джинсах, военной парке и массивных ботинках, как следует испачканных в грязи — выбираться из Хогвартса ему пришлось через один из потайных ходов. Он словно являет собой сплошной вызов всем чистокровным ценностям разом. Джеймс морщится и глубоко затягивается, едва ли не впервые в жизни чувствуя себя неуместно. — «Пророк» пишет, что это твой отец прикончил моего дядюшку. Это правда? — Нотт слегка наклонил голову и рассматривал Поттера с вежливым интересом ученого, препарирующего крысу. — Хер знает, — пожал плечами Джеймс. — Не исключаю. Никто так до конца и не знал, на чьей он был стороне. За их спинами раздается хруст снега, и Поттер оборачивается, впервые за день встречаясь с влажной зеленью глаз Забини. Она молчит и смотрит на него, словно чего-то ждет. Ее волосы и ярко накрашенные губы — единственные цветные пятна на всем кладбище, лишь слегка разбавляющие царство всех оттенков черного. За спиной Лили, засунув руки в карманы, стоит и хмурится Регулус. Если бы не Забини, он бы точно попытался заавадить Поттера прямо тут. — Привет, — наконец выдавливает Джеймс, не отводя от нее взгляда. Ему так много нужно сказать ей — что он был неправ и вообще — полный дебил, что ему жаль и он не хочет терять ее, но вокруг слишком много посторонних ушей, и Джеймс молчит, откладывая на потом. Молчит, думая, что у них еще будет полно времени, словно не понимая, что сейчас рушатся все мосты между ними, проводя черту — кто и на какой стороне. — Здравствуй, Джеймс, — наконец хрипло говорит Лили, оставаясь, тем не менее на месте и не предпринимая попыток подойти ближе. Секунды мучительно бегут, и за спиной Лили вырастает Рудольфус Лестрейндж. Он неприязненно скользит взглядом по Джеймсу и, положив руки на плечи Лили, обращается к ней: — Вас донимает мистер Поттер, Лили? Если хотите, мы можем его убить прямо тут. Око за око, как говорится. Голос Лестрейнджа обманчиво мягкий, с приятным тембром, но Лили все равно пробирает озноб. Она откуда-то знает — Лестрейндж может, и ни один из присутствующих не посмеет ему помешать. — Я не хочу, чтобы кто-то еще сегодня умер, — совладав с собой, глухо ответила Лили. — Да? Вы слишком великодушны. Думаете Поттер-старший был так же добр, когда убивал вашего отца? — Что? — Лили резко оборачивается и смотрит Лестрейнджу в лицо. — Что вы сказали? Регулус напряженно дергается и делает шаг к ним, но Рудольфус делает ему знак рукой, и Блэк нехотя замирает на месте. — А вы еще не знаете? Вашего отца убил Карлус Поттер. Ее мир снова ломается на куски. Казалось, хуже уже и быть не может, а нет, может. Лили кажется, что она сейчас потеряет сознание. Голоса вокруг сливаются в единый поток шума, а у нее в голове только одна мысль — Лестрейндж не врет. — Дракл, какая чувствительная у тебя невеста, — ворчит Рудольфус, подхватывая ее за талию и слегка хлопая по щекам. Через секунду ее губы обжигает горечь огневиски из фляги Себастьяна, и Лестрейндж осторожно передает ее в руки кузена. — Ш-ш-ш, — шепчет ей Басти и, убедившись, что она может стоять на ногах, тащит ее за собой. Лили механически перебирает ногами и почти забывает как дышать. Грудную клетку разрывает такой животный, нечеловеческий вой, что она сама пугается этого звука. Сколько длится ее истерика Лили не знает. Вокруг суетятся незнакомые люди, взволновано причитает Марион и материться Нотт, а потом кто-то догадывается дать ей успокоительное зелье. Эмоции обрубает как топором, и она своими большими зареванными глазами ошалело смотрит по сторонам из-под медвежьей хватки кузена. — Поттер жив? — спрашивает она, как только окружающие теряют к ним интерес. Рядом остается только Регулус, и он язвительно фыркает, явно услышав ее вопрос. — Жив твой Поттер, Лилс. Что с ним станется, — вздыхает Басти и снова притягивает ее к себе, баюкая как ребенка.***
Все кончено и люди начинают расходиться. Рудольфус делает шаг к ее брату, и Лили понимает — что-то не так. В воздухе откровенно веет опасностью. Регулус мягко, но настойчиво, вытаскивает ее из рук Басти и разворачивает к себе, не давая наблюдать за происходящем. Взмах палочки и Лили ощущает знакомый рывок под грудью — их увлекает за собой воронка аппарации. Руку Блэка Лили отталкивает от себя уже стоя на Вестминстерском мосту, в самом сердце Лондона. Багряное закатное солнце зловеще озаряет Биг-Бен, который прежде Лили видела лишь на колдографиях, а внизу мрачно шумит темная гладь Темзы. — Лестера убьют, да? — земля качнула ее, и Лили пришлось вцепиться в резные перила чтобы устоять на ногах. Блэк задумчиво разглядывал линию горизонта, избегая смотреть на Забини. Он тщательно обдумывает каждое слово, чтобы не напугать ее, но и не давать ложных надежд. — Я не думаю, что твоего брата убьют, — наконец говорит Регулус. — Скорее всего, он не был замешан в делах вашего отца. В Лондоне холодно и сыро от вод Темзы, а солнце все ниже катится к горизонту, обещая вскоре уступить свои права ночи. Они с Регулусом просто молча стоят, такие бесконечно близкие и далекие друг другу. Блэк так устал от их игр, что искренне хотел бы ее ненавидеть. О, сколько раз Регулус убеждал себя, что Лили Забини ему больше не интересна. Все, перегорело. В ней полно недостатков — веснушек слишком много, разве их бывает столько у благородных девиц? Колени слишком острые, то и дело выглядывают из-под коротких юбок и цепляют ему глаз. Да и вообще она слишком костлявая, взяться не за что. Не девушка, а ходячее пособие по анатомии. И эти ее отвратительные рыжие волосы, которые вечно развеваются на ветру и лезут в лицо. Мрак. Лжецом он был отвратительным. Забини стала вечной, незаживающей язвой на сердце. И сейчас он страшился признаться сам себе, что опять боится за нее. Что его глупое сердце пропускает удар, когда он думает о том, что должен завтра привести ее в Лестрейндж-холл и, дракл знает, чем это может закончиться для них. Горло колол острый ком сомнений — «а за те ли идеалы я борюсь?». Регулус касается ледяной руки Лили и проклинает себя, осознавая, что она замерзла, стоя под пробирающим до костей северным ветром. — Ты должна поесть, — строго говорит он, понимая, что не ела она со вчерашнего дня как минимум. Лили вяло кивает и безропотно позволяет ему увлечь себя в которую за день парную аппарацию.***
Лили проходит в освещенный приглушенным светом отдельный кабинет безымянного ресторана, безразлично скользит глазами по дорогой мебели и позволяет Блэку забрать ее пальто. Забини много молчит и мало ест, налегая лишь на вино, словно решила напиться. Регулус хмурится, но молчит — осуждать ее сегодня он не в праве. Какое-то время они сидят в тишине — слышно лишь позвякивание столовых приборов и приглушенный джаз, доносящийся откуда-то снаружи. — Мне нужно задать тебе вопрос, — наконец озвучивает вслух Регулус то, что тревожит его весь день. Лили отставляет в сторону полупустой бокал и выжидающе смотрит на него. Жизнь в Англии научила ее многому, но прежде всего — держать лицо. О, Забини стала мастером напускного равнодушия и понимать ее эмоции становилось все труднее, но Блэк все же разглядел, или скорее почуял, на каком-то метафизическом уровне, ее страх, растерянность и… желание. Лили смотрела на него так, как не должны благородные девицы смотреть на бывших женихов. — Ты имеешь отношение к тому, чем твой отец занимался в Ордене? — сглотнув внезапно ставший в горле ком, продолжил Блэк. Забини молчит и усмехается, горько и обреченно. Так, что Регулус невольно задерживает дыхание. Нет. Она не может быть в этом замешана. Только не она. А если все-таки да, то как он должен поступить? Четкая система идеалов и ценностей, выстроенная у него в голове, пошатнулась. Он был уверен только в одном — Забини должна жить, будь она хоть трижды предательницей крови. — Лестрейндж будет тебя допрашивать под веритасерумом завтра, — Регулус побарабанил пальцами по столу. — Рассказывай все как есть. Я должен понять, что нам теперь с этим делать. Это его «нам» окончательно расставляет все точки над и. Лили понимает — Регулус будет с ней даже против всего мира, даже если все рухнет — он по прежнему будет. — Разве ты не должен сдать меня Пожирателям, в случае чего? — Ты дура, Забини, — Регулус коснулся ее щеки и каким-то интимным, ласкающим движением провел линию вверх, заправляя за ухо ее рыжий локон. — Выдохни, — она поймала своими пальчиками его руку и слегка сжала. — Я не имею никакого отношения ни к Ордену Феникса, ни к делам отца. — Мерлин, Лили, ты издеваешься? Я себе такого успел придумать… — Мне было интересно, что ты сделаешь. — Интересно ей было, — с губ Блэка сорвался нервный смешок, а в следующий момент он схватил бокал и разбил его об пол, выпуская пар. — В могилу меня сведешь. Его руки била мелкая дрожь. Он снова фыркает и, не оглядываясь на нее, покидает кабинет. Забини молча идет за ним, на ходу накидывая пальто. Напряжение между ними повисло такое, что того и гляди засверкают молнии. Регулус сжимает ее руку, словно боясь, что она ускользнет, и переплетает их пальцы. Они плутают по полутемным коридорам, пока не упираются в стойку регистрации — наверху сдаются вполне приличные номера. Регулус лениво бросает на стойку пару монет и забирает ключи. В безликий гостиничный номер Лили входит первой, равнодушно скользя взглядом по предметам интерьера, подходит к окну и растеряно смотрит на тонущий в ночных огнях Лондон. Ее мир разбился в мелкое крошево — ожидаемо, но от этого ничуть не менее болезненно. И снова чертов Регулус стал ее точкой опоры, единственной константной в этом потоке сплошных переменных, последней связующей с реальностью нитью. Он специально снимает номер с двумя спальнями, словно у нее есть выбор. Но они оба знают, чем закончится сегодняшний вечер. Лили оборачивается к Регулусу, стоящему у нее за спиной, и утыкается в его грудь, слушая биение сердца. Он обвивает руками худые девичьи плечи и зарывается носом в волосы, вдыхая их сладкий запах. Забини запрокидывает голову и неуверенно касается его губ своими. Регулус не отвечает — держит себя в руках из последних сил. В его глазах плещется что-то темное и пугающее. — Это ты так Поттеру мстишь? Хреновый способ, лучше отрави его за ужином, — хрипло говорит он ей. — Ты притащил меня сюда чтобы болтать о Поттере? — едко бросает ему в ответ Лили. — Не только же Поттеру таскать тебя по всяким притонам. Рука Лили взмывает вверх, обещая отвесить ему знатную пощечину, но Регулус оказывается быстрее, и перехватывает ее налету, больно дергая за запястье. Всего миг, и она оказывается прижата к нему вплотную. Он заводит ее руки за спину, ограничивая движения. Она всегда подозревала, что у Блэка наклонности маньяка и жажда доминирования, но сейчас ее это совсем не пугает. У Лили в груди дыра, глубиной с Марианскую впадину, и эгоистичное желание почувствовать себя кому-то нужной. У Блэка сносит крышу — от ее запаха, тонких запястий и этой ебанной обреченности. От того, что завтра все снова рухнет, но сейчас у него есть брыкающаяся Забини, которая сама не знает, чего хочет — расцарапать ему лицо или чтобы он заткнул ее поцелуем. Не давай себе передумать, он лихорадочно дергает многочисленные пуговицы на ее платье и они рассыпаются по полу мелким дождем. Чертова ткань поддается, и Забини остается почти обнаженной. По-девичьи худая и хрупкая, никак не дашь семнадцать на вид — Регулус чувствует себя почти извращенцем, когда жадно скользит взглядом по черному кружеву белья. Лили стаскивает с него рубашку и скользит руками по разгоряченному телу, оставляя красные борозды своими ногтями. Возится с пряжкой ремня, пока он ошалело наблюдает за этой невиданной ранее прытью. Она до омерзительного сладкая, с этими ее дрожащими руками и нездоровым блеском в глазах. Невозможно красивая. Рег буквально затаскивает ее в спальню и толкает на кровать, нависая сверху. Последняя преграда между ними — ее белье, наконец оказывается на полу, и она сама двигается ему на встречу. Выгибается и сдавленно стонет, когда он обхватывает губами ее затвердевший сосок. Невыносимо сладкая. Невыносимо мокрая. Такая желанная. Такая… его? Это все похоже на сумасшествие, наверно Регулус хочет, чтобы Лили его остановила — так было бы правильно. Но она не останавливает… — Расслабься, — шепчет он ей на ухо и резко входит в горячее и влажное тепло ее тела. Забини шипит и прикусывает его плечо своими ровными белыми зубами — наверняка останется след. Регулус хотел бы быть аккуратным, хотел бы компенсировать ей их первый секс, когда он взял ее практически силой… Но у него решительно не было никаких сил держать себя в руках. Она вызывала в нем какое-то абсолютно дикое, животное желание обладать. Черная метка скалится с предплечья Регулуса, и Лили прикрывает глаза, чтобы лишний раз не смотреть на нее. Движения Блэка сводят с ума и выбивают из ее легких весь воздух. Лили впивается своими длинными ногтями в его плечи, сильнее выгибается на встречу и глухо вскрикивает. Взгляд у нее — опьяненный и расфокусированный, и Регулус понимает, что он пропал окончательно. После Забини все остальные — низкосортный суррогат, жалкая пародия. Он кончает в нее, особенно сильно сжимая бедра Лили. Когда он переводит на нее взгляд, Забини откидывает с его лба отросшую челку, и Регулус душу готов продать, чтобы так было всегда. Жаль, что у судьбы на них свои планы. Настенные часы ведут отсчет, с каждой секундой приближая момент, когда придется покинуть безликий гостиничный номер и все опять станет невыносимо сложно. А сейчас уставший Блэк просто закрывает глаза и проваливается в беспокойный сон здесь, посреди ничего, в богом забытой гостинице на окраине Лондона.