Танцующая со змеями

      Чужие взгляды — мрачные, вязкие, словно оценивающие «а чего ты, девочка, стоишь?» жгут спину между лопаток, как будто Лили прицепила туда мишень. Женщины шепчутся, шипят за спиной едва слышно, ни дать ни взять — парселтанг.       Забини делает вид, что ей плевать, усилием воли отсекая себя от этого белого шума.       Мужчины двусмысленно хмыкают и жмут руку Рабастана, таскающего ее за собой весь вечер, как выставочную собачонку.       Она лишь выдавливает из себя улыбку.       «Это то, что нужно сделать для выживания» — мантрой твердит себе и кусает губы. И последнему троллю понятно — Лестрейндж метит территорию, публично заявляя свои мужские права на нее.       Их появление сегодня вместе почти равноценно признанию в близкой связи. Пожиратель смерти из ближнего круга и опальная Забини. Мерзко. Горячо. Интригующе. Самое оно для этого змеиного гнезда.       Где-то среди пестрых платьев и строгих мантий наверняка притаился Регулус Блэк — Лили была готова поклясться, хоть ей так и не удалось его ни разу заметить.       — Смотри на меня, — низким голосом шепчет ей на ухо Лестрейндж, прижимая к себе в откровенном танце.       Лили поднимает глаза на него — Рабастан человек с приставкой «слишком». Взрослый. Опасный. Аморальный. И все это через край, уж точно больше, чем она может вынести.       По телу плавно течет истома — приворотное коктейлем смешалось с кровью в единое целое из неестественного влечения, тахикардии и помутненного рассудка. Чужое, непривычное удовольствие растекается словно яд. В каждой вене и жиле. Ничего серьезнее Амортенции она никогда не испытывала — все происходящее пугающе ново. Мозг бьет тревогу.       Лестрейндж слишком близко — его дыхание обжигает скулу и, Мерлин, она готова поклясться, что чувствует его стояк, когда Рабастан прижимается к ней на очередном резком па.       Оглушенная этим открытием и своими ощущениями, Лили едва не сбивается с ритма — танец слишком сложный, а она так и не успела как следует запомнить движения. Но Лестрейндж лишь понимающе усмехается и дальше уверено ведет ее в танце, не давая оступиться.       Сукин сын любит контроль во всем.       Лили ускользает из его цепких рук, как только заканчивается мелодия, сославшись на дурноту, и немедленно бросается прочь по коридорам не разбирая дороги — подальше от обжигающих прикосновений Лестрейнджа.       Она плохо ориентируется в огромном, нелепо помпезном, мэноре Мальсиберов, нетвердо шагая по ковровому покрытию, скрадывающему шаги.       — Ты хорошенькая, — раздается незнакомый голос откуда-то из-за спины и Лили резко оборачивается, едва удерживаясь на высоких каблуках.       Досадливо цокает языком — напротив нее стоит Корбан Яксли. Он болезненно-белобрысый, с пугающими водянистыми глазами. Он мерзко растягивает слова и выжидающе смотрит, словно она должна быть рада этому сомнительному комплименту. Хорошенькая. Как будто она лошадь.       — Благодарю вас, — прохладно отвечает Лили, намереваясь быстрее покинуть злополучный коридор.       — Подумать только, такая красотка и водится с Лестрейнджем. Он не умеет ценить прекрасное, мисс Забини.       — Это не ваше дело, господин Яксли. Приятного вечера.       Она поворачивается к нему спиной — ей нечего опасаться, так ведь? Лили до отвратительного чистокровна, она — Забини, и это, черт возьми, дом ее новоиспеченных родственников.       Она успевает пройти всего пару шагов, когда чужие грубые руки нагло хватают ее. Забини обдает удушливым запахом огневиски и чужой похоти — Яксли толкает ее в темный боковой коридор, попутно накладывая Силенцио, не давая опомниться.       Забини страшно настолько, что содержимое желудка подступает к горлу. Не позволяя себе захлебнуться этим ужасом и отвращением, она резко выдыхает, возвращая себе способность контролировать тело.       Ну уж нет.       Она не позволит этому случиться — сдохнет, но не позволит.       Не дожидаясь нового заклятия, Лили абсолютно по-магловски бьет Яксли коленом в пах и бросается прочь, пока ублюдок теряет мгновение, сгибаясь от боли. Лишь секундой позже она понимает, что повернуться к нему спиной было ошибкой — сзади раздается отчетливый свист волшебной палочки, рассекающей воздух.       — Протего! — еще никогда Лили не была так рада слышать раздраженный голос Рабастана Лестрейнджа.       Его щит прикрывает Лили, отбивая в сторону Ступефай Яксли.       — Да ты, сука, издеваешься. Вставай, — Лестрейндж витиевато ругается, пока Яксли, болезненно морщась, наконец становится ровно, понимая, что драки не избежать.       В темных глазах Лестрейнджа плещется обещание серьезных неприятностей, когда он взмахивает палочкой, обрушивая на Яксли первую связку заклинаний. Происходящее абсолютно не зрелищно, не театрально, скорее опасно — Лили отшатывается, когда мимо нее пролетает луч шального проклятия. Так не дерутся в школьных потасовках, так убивают. Хладнокровно, невербально — экономя дыхание.       Все кончается довольно быстро и Забини наглядно видит, что такое «высшая лига». Врожденный талант, склонность к Темным искусствам, передаваемая из поколения в поколение. Упражняйся она хоть с утра до ночи каждый день — и за всю земную жизнь не достигнет подобного. А Рабастан делал это так естественно и просто, как дышал.       Он откидывает челку со лба, стирая тонкую струйку крови, и не может отказать себе в удовольствии от души пнуть лежащего на полу Яксли ногой в живот напоследок, вышибая из него хриплый стон.       — Увижу еще раз рядом с ней — и ты пожалеешь, что не сдох сегодня, — ядовито цедит Рабастан, резким движением одергивая мантию.       Лестрейндж цепко хватает ошарашенную Забини за руку и тащит за собой в ближайшую уборную. Взмахнув палочкой, он запечатывает за ними дверь и немного грубо берет Лили за подбородок, придирчиво разглядывая ее лицо на предмет повреждений.       Размазанная тушь на ее лице смотрится драматично. Она выглядит как женщина, нуждающаяся в защите, и Рабастану становится тошно.       Слабая женщина. Почти девчонка, которая, пусть и временно, но будет связанна с ним — фамилией, брачными узами и даже толикой симпатии. Ее провал станет его провалом. А оступиться в этом мире мужской власти и предрассудков легко — ее могут изнасиловать, изуродовать и, в конце концов, оборвать ее жизнь одним взмахом палочки.       Его чертовски бесит осознание необходимости заботиться впредь о ее безопасности.       Лили усилием воли заставляет себя стоять спокойно, когда палочка Лестрейнджа неспешно ползет в опасной близости от ее яремной вены, а потом касается щеки, залечивая ссадину и снимая Силенцио.       — Вообще постоять за себя не можешь? — Рабастан наконец выплескивает накопившееся раздражение.       Его ноздри раздуваются, показывая насколько он зол и Лили прорывает — губы мелко дрожат от отвращения и страха.       Ее за-е-ба-ло быть слабой. Заебало быть чистокровной женщиной, гриндилоу побери эту Англию.       — Какого хрена, Лестрейндж?! — совершенно неожиданно для себя, и уж тем более для него, кричит она не своим голосом. — Я на свадьбе своего брата. Тут же все свои. Я не была готова…       — Ты должна быть всегда готова, глупая женщина, — Рабастан все никак не может вернуть себе самообладание и выходит прочь из уборной, громко хлопнув дверью.

***

      Конечно, Регулус слышал, что случилось между Лестрейнджем и Яксли — не надо быть гением, чтобы понять из-за чего весь сыр-бор. Блэк приперся сюда только с одной целью — поговорить с Забини, но увидев, как она, зареванная и растрепанная, вышла из уборной, внутри него что-то дрогнуло. Захотелось вспороть Яксли брюхо и выпустить кишки.       К его неудовольствию, между Регулусом и Рабастаном было много общего — Корбана тот отделал не по-детски. Самым противным было то, что вломил Рабастан ему за дело, вступаясь за свою пассию. Это было правильно. И это напоминало Блэку о том, что Забини принадлежит другому мужчине.       Он рвано выдохнул и вышел на ближайший балкон, ныряя в холод весенней ночи.       Судьба определенно шутит с ним злые шутки — не успевает Регулус докурить сигарету хотя бы до половины, как в его импровизированное пристанище вторгается та, которую он хотел бы видеть и не видеть одновременно.       Моргана ее побери.       — Здравствуй, — со вздохом бросает он, нарушая молчание.       Лили зябко обхватывает руками свои вызывающе голые плечи — все же начало апреля в Британии редко бывает теплым. Блэк лениво набрасывает на нее согревающее, и облокачивается на резные перила, смотря на сад.       Забини неловко топчется за спиной, не зная что правильнее — уйти прямо сейчас или остаться.       — Ну что ты застыла там? — словно читая ее мысли, негромко спросил Блэк. — У меня есть подарок на твой прошедший день рождения.       Он вытащил небольшой витиеватый флакон с прозрачным зельем и протянул ей в руки. Регулус определенно знал ее лучше всех — зелья были страстью Забини, она с детской пытливостью перехватила флакончик и откупорила пробку, осторожно вдыхая запах, пытаясь определить состав и предназначение.       — Это… — ее глаза расширились, и она подняла взгляд на Регулуса, — то, что я думаю? Но как?       — Феликс Фелицис, — он самодовольно подтвердил ее догадку, расплываясь в мальчишеской улыбке. — Варил всего-то полгода.       — И ты продолжал готовить его, не смотря на все наши ссоры, — ошарашено констатировала Лили.       — Я никогда не хотел обидеть тебя по-настоящему, — он поймал ее холодную ладошку и скользнул губами по запястью. Целомудренно, почти невинно, но Забини все равно бросило в жар. — С днем рождения, Лили.       — Это невероятно, — все еще смущенно и неуверенно улыбается она. — Мне никогда не удавалось это зелье, а пыталась я не один раз.       Регулус смотрит в ее большие влажные глаза и хмурится, видя нездоровый блеск и расширенные зрачки.       — Что с тобой? — выпаливает он, осененный опасной догадкой.       Пока она недоуменно смотрит в ответ, Регулус уже шепчет скороговоркой диагностическое заклинание и едва не шипит — на ней следы Империуса и, определенно, приворотного зелья.       Блэк хватает ее за плечи, заставляя посмотреть на него:       — Блядь. Да ты же под приворотным зельем. Ты не могла не понять…       Забини молчит — он всегда был слишком, Салазар побери, проницательным. И сейчас Регулус влез в еще один опасный секрет.

***

      У младшего Лестрейнджа было сраное чутье, как иначе объяснить то, что именно он шагнул на этот злополучный балкон, держа в руке еще неподкуренную сигарету.       — И что тут происходит? — изогнув бровь, спокойно спросил Рабастан, переводя взгляд с Регулуса на Лили. — Ты сегодня слишком популярна, дорогая.       Ответом ему была тишина. Лили молчала, а Регулус усмехнулся, довольно провокационно прокручивая в руке волшебную палочку — его охватило приятное предчувствие заварушки.       — Забавные вещи тут творятся, — потеряв интерес к Лили, Лестрейндж посмотрел на Блэка. — Ты тут стоишь с моей спутницей, словно имеешь на это какое-то право. Люди ведь могут подумать что-то неправильное…       — Ну так давай, выродок, проясним это раз и навсегда, — с вызовом бросил Блэк, нарочито разминая запястье.       В глазах Лестрейнджа мелькнул опасный огонек, который был уже знаком Забини.       — Рабастан, нет! — тихо, но настойчиво взмолилась Лили, подходя к нему. — Пойдем отсюда.       — Ш-ш-ш, — Рабастан приложил палец к ее губам и легким, почти ласкающим движением, очертил ее скулу. Лили вздрогнула, поднимая на него взгляд — глаза Лестрейнджа не обещали ничего хорошего. — Мы поговорим с тобой позже, а теперь иди, возвращайся к остальным гостям — я уверен, твой брат тебя уже обыскался.       — Но… — попыталась возразить Лили.       — Я сказал — возвращайся к гостям, — обманчиво-мягко повторил Рабастан. — Сама или под Империусом — выбирай. Ну?       Поколебавшись несколько секунд, Лили, бросив на Блэка тревожный взгляд, вышла прочь. Только Лестрейндж умел так, без криков и угроз, вселять в нее леденящий страх. Забини знала — Рабастан больной на всю голову, и все, что он обещает — чистая правда.       Лестрейндж запечатал за Забини дверь и снова насмешливо посмотрел на Блэка.       — Ты, наверно, считаешь себя пострадавшей стороной, думаешь, что я увел твою невесту?       — Лестрейндж, у нас тут драка или пустой треп намечается? — раздраженно взвился Регулус.       — Да, умом ты и впрямь не блещешь, — с притворным сочувствием вздохнул Рабастан. — Не будет никакой драки, Блэк. Ты меня знаешь — человек я не самый приятный, и весьма жестокий, а Лили Забини — моя невеста. Без пяти минут моя собственность. Будет плохо, если она по твоей вине попадет в скверную ситуацию.       Регулус похолодел, опуская палочку. Сукин сын бил по болевым точкам, оправдывая свою репутацию тонкого манипулятора и гнилого ублюдка.       — Если я узнаю, что ты ее хоть пальцем тронул… — угрожающе прошипел Блэк, заранее понимая, что позиция у него абсолютно проигрышная.       — Если узнаешь, — с готовностью подтвердил Лестрейндж. — Если я отпущу ее обратно в Хогвартс после каникул, а не запру до свадьбы в Лестрейндж-холле, от греха подальше. Да и Забини не из тех, кто побежит жаловаться. Особенно тебе. Слишком много «если», правда?       Блэка замутило от этой гребанной безысходности — Лестрейндж был прав во всем.       — Не превращай ее жизнь в ад, — с мрачным удовлетворением, продолжил давить Рабастан. — Она останется со мной. Одна. И поверь — я спрошу с нее за каждый твой необдуманный поступок, переверну легилименцией все мозги и накажу за каждый разговор с тобой наедине… И упаси тебя Моргана хоть пальцем ее коснуться. Я не делюсь своими игрушками.       С этими словами Лестрейндж ушел, оставив Регулуса одного в его персональном аду. Блэк что есть силы ударил рукой по деревянным перилам, сбивая костяшки. А потом еще, и еще.       Это был абсолютный тупик.

***

      Рабастан рассматривал точеный профиль Забини, стоящей у окна в пол оборота. Лили сжимала в руке высокий хрустальный бокал шампанского и наблюдала за небом, которое плавно окрашивалось в сумеречные оттенки.       Она оглушающе красивая — сложись все по-другому, в нее наверняка были бы влюблены все мужчины от прыщавого юнца до дряхлого старца (может даже и сам Лестрейндж). Жаль, история не терпит сослагательного наклонения. Слишком уж у девчонки дрянное воспитание — вся пропахла духом феминизма и либеральной Америки. Такие абсолютно непригодны для правильного чистокровного брака.       — Ну и как она? — в его личное пространство вторгся уже порядком пьяный Лестер.       — Не понимаю о чем ты, — ухмыльнулся, словно и впрямь не понял, Рабастан.       — Не веди себя как целка. На мой счет в Гринготтсе сегодня прилетела приличная сумма — надо понимать моя сестрица таки станет Лестрейндж, и я в жизни не поверю, что ты не распаковал новую игрушку.       Рабастан многозначительно усмехнулся — Лестер часто переступал грань. И хоть сегодня он и был виновником торжества, это абсолютно не давало ему карт-бланш.       — Ты и вправду хочешь узнать подробности интимной жизни своей сестры? Это мерзко, Забини.       — Как думаешь, предки ее мамаши и впрямь сношались с темными тварями? — словно игнорируя его выпад, выпалил явную пошлость Забини.       — Это просто сплетни, — после длительной паузы, ответил Рабастан. — Да, интригующие, пожалуй, но всего-лишь сплетни. Мужчинам нравится фантазировать, что они трахаются с темной тварью. Но иногда, друг мой, красота — это просто красота. Без примеси крови вейл, нимф и других порождений тьмы.       — Скучно, — пьяно икнул Забини, буравя сестрицу, стоящую в противоположном конце зала, липким раздевающим взглядом.       Лестрейнджу стало противно. У него не стояло на многочисленных родственниц, и он искренне полагал — ни у одного нормального колдуна тоже не должно.       — Гораздо интереснее то, что у нее есть мозги. Видимо в мать пошла, — хлопнув недоумевающего Лестера по плечу, Рабастан пошел прочь.

***

      Вздумай кто-то взглянуть сейчас на мисс Забини, он увидел бы полный штиль на ее лице. Она сдержанно улыбнулась брату и направилась в сторону выхода из мэнора — ей катастрофически не хватало свежего воздуха.       «Он заплатил за тебя, поздравляю, будущая миссис Лестрейндж» — звенели в ушах насмешливые слова братца.       Шаг. Вдох. Шаг. Выдох. Повторить заново. И улыбайся, мать твою. Лот Лили Забини продан джентльмену с черной меткой.       Время утратило плотность. Нет, она не была удивлена — в конце концов, Рабастан был вполне конкретен в своих намерениях — но теперь все стало слишком… окончательным. Наверно, ей стоило радоваться, ведь все шло по плану. Почему же тогда было так тошно?       Апрельская ночь лизнула плечи холодом, но Лили словно и не заметила. Дышать становилось все тяжелее — ее накрывала паническая атака.       Она видела смерть. Перестала бояться темноты и боггартов (почти). Видела почти всех возможных чудовищ, включая человеческих. Казалось бы, что может быть страшнее всего того, через что Забини пришлось пройти?       Рабастан Лестрейндж. Вот кто был страшнее.       Тот, от кого она теперь зависит, всецело и полностью. У него холодные глаза и безумная улыбка, тысяча разных настроений и Мерлин знает какие сексуальные перверсии. Что бы он не пожелал с ней сделать теперь, он сделает это по праву, древнему как сама магия — праву собственности.       Предположение о том, что Лестрейндж следит за ней весь вечер подтвердилось окончательно — на плечи Лили опустилась тяжелая теплая мантия, пахнущая дымом и ветивером. Рабастан, оставшийся в белоснежной рубашке, пренебрегая магий, щелкнул винтажной зажигалкой и подкурил сигарету.       — Что хотел от тебя Лестер? — нарушил тишину Рабастан.       — Сказал, что ты заплатил по счету, — устало прикрыв глаза ответила Лили.       — Вот как, — ухмыляется он. — Это должно было стать хорошей новостью для тебя.       — Должно было, — повторила Забини за ним, мечтая чтобы все это — особняк Мальсиберов, Рабастан и вся чертова Англия, просто рассеялись по ветру, как дым сигареты Лестрейнджа.       Жаль, что реальность неумолима.       — Ты плохо держишься, — повел бровью Рабастан. — Напилась хуже хогвартского лесничего, того и гляди на ногах не устоишь.       — Полагаю, мне не придется стоять на ногах сегодня ночью.       Как она вообще могла такое ляпнуть, Лили сама не поняла. Лестрейндж повернулся к ней всем телом и заинтересованно уставился.       — Зря ты мешала приворотное с алкоголем, — вдоволь насладившись ее покрасневшими щеками, резюмировал Лестрейндж. Он перевел задумчивый взгляд на что-то за ее спиной, но Лили была слишком измотана, чтобы обратить на это внимание.       В следующий момент Лестрейндж по-хозяйски прижал ее к себе, накрывая ее губы своими. Где-то позади щелкнула колдокамера, на миг заливая пространство слепящим теплым светом, но подумать об этом Забини уже не успевает — Рабастан взмахивает палочкой, творя невербальное заклинание аппарации, и мир начинает вращаться.       Они материализуются в его спальне в Лестрейндж-холле и в помещении разом вспыхивают зачарованные канделябры. Рабастан крепко подхватывает Лили под локоть, помогая не упасть.       Приворотное, хоть уже и не на пике силы, но все еще действует — Рабастан видит это по нездоровому блеску в ее глазах. Забини дышит часто и порывисто, как загнанный заяц. Так, что ее вызывающе голые ключицы двигаются туда-сюда. Такие острые — тронь и порежет.       Рабастан тяжело сглатывает — что бы он ни говорил, Забини слишком красива, чтобы оставить его равнодушным. Эдакая почти-непорочная-дева. Он проходится взглядом по ее платью, и ему даже любопытно, как она выглядит без него… Но что-то похожее на давно потерянную совесть шипит на периферии сознания — девчонка напугана, пьяна и накачана приворотным. Забини — хорошая, древняя фамилия, и женщина, носящая ее, по определению не проститутка. И она уж точно не похожа на тех девиц, с которыми Басти привык иметь дело. Но, с другой стороны, она теперь его невеста, и если Рудольфус узнает, что даже после того, как Рабастан отвалил за нее целое состояние, он так и не тронул ее… Это будет выглядеть очень странно и подозрительно.       Идея приходит ему в голову молниеносно — не зря младший Лестрейндж слывет виртуозным манипулятором. Он неспешно расстегивает рубашку до половины под испуганным взглядом Лили.       — Борги! — он сознательно зовет домового эльфа, который как верный пес, предан его старшему брату.       — Мастер Рабастан, — маленький слуга появляется незамедлительно, кланяясь так низко, что его уши едва не касаются пола.       — Принеси нам вина и фруктов, — бросает Рабастан, не глядя на слугу и делая шаг к Лили.       Он слегка переступает черту, пробуя ее пухлые губы на вкус и пошло скользя языком по ним, пока его руки прочерчивают линию вдоль ее позвоночника. Забини цепенеет, и, по-правде, Рабастан удивлен, как она еще не грохнулась в обморок.       Лили же, словно в трансе, смотрит на этого абсолютно чужого мужчину, в одной постели с которым она сегодня проведет ночь. Конечно, она знала, что это случится — поздно или рано. Забини рациональна до мозга костей — ей не нужна любовь, ей нужна свобода, и у них с Лестрейнджем был вполне конкретный договор. Почему тогда все это кажется таким неправильным?       Рубашка Лестрейнджа падает на пол и взгляду Забини представляется его торс, исчерченный шрамами и следами ожогов, как звездная карта. Он наблюдает за ней с кривой усмешкой.       — Я хочу выпить чего-нибудь крепче вина, — еле слышно выдыхает Лили, смотря Лестрейнджу в глаза.       — Такими темпами ты рискуешь спиться до нашей свадьбы, — насмешливо отвечает Рабастан, разворачивая ее спиной к себе и начиная расшнуровывать шнуровку корсета.       Лили выдыхает, глуша всхлип. Платье спадает к ногам и она обхватывает себя руками, по-прежнему стоя к Рабастану спиной. Из одежды на ней лишь черные трусики да чулки с кружевом им под стать.       На столике появляется тарелка с сырами и фруктами, бутылка вина и два бокала, а чуть погодя раздается хлопок аппарации эльфа — они остались вдвоем.       Лестрейндж не отказывает себе в удовольствии рассмотреть ее фигуру, неопределенно хмыкая — слишком уж худая, на его вкус. Почти девчонка. Но что-то в ней определенно есть… Повалить бы ее на кровать, стащить эти чертовы трусики и отодрать как следует. Отнять последнюю ценность у Блэковского мальчишки, заклеймив ее своим семенем.       Слишком заманчиво.       Плечи Забини вздрагивают, напоминая ему о том, что девчонка совсем зеленая. Она может сейчас отдать ему свое тело, но лишь по принуждению. Так неинтересно.       Рабастан мысленно отвешивает себе оплеуху и набрасывает на девичьи плечи свою рубашку, прикрывая ее наготу.       — Что ты делаешь? — испуганно вздрагивает Забини.       — Мне не слишком-то нравится трахаться с женщинами, которые этого не хотят. Как-нибудь в другой раз, — спокойно ответил он. — Ложись в постель и спи — сегодня ты останешься тут, этого будет достаточно.       — Достаточно для чего? Я не понимаю, о чем ты, — Лили поворачивается к нему, прикрываясь рубашкой. На ее лице в равных долях отпечатались страх и недоумение.       — Эльф, который принес вино, принадлежит Рудольфусу, — нехотя пояснил Рабастан. — Он доносит ему о каждом шорохе в мэноре. Братец узнает, что мы трахались и, надеюсь, перестанет рыть носом землю в поисках тайного смысла.       Волна облегчения прошла по телу Лили. Она ожидала чего угодно, но не этого. Не благородства. Не от Рабастана Лестрейнджа.       — Я буду к утру, — словно прочитав ее мысли, нахмурился Лестрейндж.       Он подошел к шкафу, выуживая оттуда новую рубашку.       — Но почему? — все еще удивленно спросила Лили, прежде чем Рабастан, не доверяя градусу алкоголя в крови, шагнул к камину вместо аппарации.       — Мы с тобой, Забини, две паршивые овцы в чистокровном стаде, и пока наша сделка не закончится — я буду на твоей стороне. Ибо больше некому, — спокойно встретив ее взгляд, ответил Рабастан и шагнул в камин.       Он только что сделал ставку на нечто большее, чем ее тело — он посягнул на саму душу. Это убьет Блэка вернее старой доброй Авады Кедавры. А пока Рабастану срочно нужно посетить публичный дом и вытряхнуть из головы Забини в этом ее блядском платье.