Полковник

— Бардак, — выдержав паузу, вслух произносит Лебедев, оставшись стоять посреди коридора. Он готов простить парню его поведение, сделав скидку на усталость от долгой дороги, но первое впечатление, как ни крути, было безнадежно испорчено. Решив, что разберется с юношей позже, он возвращается к своим делам — нужно навести порядок в документах, чем он и намерен заняться.       Артем же тем временем распахивает настежь окно, ведь свежий воздух с улицы отрезвляет. Осмотрев комнату, он приходит к выводу, что она уютная… у Юли явно был вкус. Конечно, многие вещи она увезла с собой на новую квартиру, но основная мебель осталась нетронутой — большая двуспальная кровать в углу комнаты, рабочий стол, на котором Артем тут же размещает свой ноутбук, шкаф-купе с зеркалом во весь рост, под ногами приятный на ощупь синий ковер, на потолке приклеены светящиеся в темноте звезды и планеты, а вдоль одной из стен — белая гирлянда, которая наверняка создаст уютное освещение, когда стемнеет. В целом ничего, кроме фотографии над столом, где изображены Юля с ее лучшей подругой, не выдавало, что в комнате раньше жила девушка, и Артему это нравилось. А еще он нашел на подоконнике вазу с засушенными веточками лаванды, от которых исходил приятный терпкий аромат, перебивающий остальные запахи, и он поставил ее поближе к кровати.       Лаванда успокаивала, расслабляла. Ветров честно прилег лишь на минутку — так, глаза прикрыть, отдохнуть немного, но не заметил, как задремал.       Артем до вечера на глаза полковнику больше не попадался. Один раз Лебедев даже подошел к двери и постучал, но, не дождавшись ответа, слегка приоткрыл ее, чтоб убедиться, что парень хотя бы дома, и сюрпризов ждать от сегодняшнего дня не нужно. По комплекции пацан был чуть ли не щуплым — худой, среднего роста, около метра семидесяти с кепкой, даже талия была — да такая, которой и некоторые девочки позавидовали бы… Но все, о чем думает старший в этот момент — юноша даже не переоделся. Так и остался в дорожной кожаной куртке и джинсах. Видимо, дорога действительно выдалась нелегкой, судя по тому, что сопит в подушку пацан уже часов пять.       Проснулся он, когда на дворе уже смеркалось, и последние закатные лучи скользнули по его руке, немного согревая кожу. Артем поежился — окно он так и не прикрыл, и теперь почувствовал, что успел замерзнуть. Естественная нужда вынудила его осторожно приоткрыть дверь и прислушаться — в конце коридора, за одной из дверей, раздавались негромкие звуки, и было очевидно, что полковник находится именно там.       Найти туалет труда не составило, но дальнейшие планы просто вернуться в комнату и сидеть там вечность стерлись из памяти, когда он почувствовал, как из той самой комнаты — предположительно кухни — потянуло вкусным запахом жареного мяса. В животе предательски заурчало. Омеги вообще любят есть, на самом деле, и крайне недовольны, когда пропускают приемы пищи. Артем воспитал в себя сопротивление к глупому инстинкту постоянно уплетать что-то съедобное, но противиться пряному аромату жареного мяса не мог, как бы не старался.       Он делает осторожные шаги в сторону кухни, и застывает в дверном проеме, принюхиваясь. Он видит перед собой крепкую спину полковника, обтянутую черной футболкой, и чуть ли не радостно выдыхает, осознав, что запах альфы оказался полностью перекрыт ароматом еды. Он абсолютно не готов сейчас вновь чувствовать этот тяжелый ком внутри себя. Ему уже восемнадцать, и у него никогда не было альфы — с каждым месяцем переносить одиночество становилось все сложнее, а от запаха полковника просто сносило крышу, что раздражало еще больше. — К тому, что я готовлю, особо не привыкай. Я часто ужинаю и обедаю на работе, поэтому сам готовь себе из того, что найдешь в холодильнике, — это было единственной фразой от полковника за весь ужин. Артем про себя фыркает, но условия его устраивают и даже очень — он не маленький, чтоб за ним ухаживать. Просто раздражает этот минимализм в речи Валентина Юрьевича — ну что он, робот, в конце концов, что ли? Поужинал, помыл посуду и ушел… Хотя, в принципе, в этом ведь и плюсов достаточно — кажется, полковник от идеи сожительствовать со студентом тоже не в восторге, а значит, никакого контроля и лишнего внимания… Но Артем, как и всегда, сделал слишком поспешные выводы.

***

      Ветров — человек непостоянный, и любитель временами переходить из крайности в крайность. Может, на него так таблетки с подавителем омежьего запаха действуют, у них же побочек больше, чем у любых других препаратов, а может переезд в другой город делает свое дело. Сегодняшним утром он проснулся со стойким ощущением, что полковник его бесит. Причем дело не в том, что альфа сделал что-то не так, даже скорее наоборот: он был слишком спокойным. До зубовного скрежета. Артем привык, что вокруг шум, гам, и постоянные терки с дворовыми пацанами, а здесь во дворе даже футбольного поля нет, и где местная молодежь тусуется и есть ли она здесь вообще — хер знает.       С таким настроением Артем залетает в душ и выливает на тело буквально половину упаковки геля, перебивая все запахи вокруг своим — теперь аромат яблок стоял на пол-квартиры. Приятненько, вкусненько — Ветрову нравится.       Только он открывает дверь, попутно завязывая на бедрах полотенце, рядом проходит Валентин Юрьевич. Он замедляет шаг и недоверчиво принюхивается, остановившись в паре шагов от парня. Повернувшись к нему, он недовольно вздергивает бровь, а Артем по-шкодливому широко растягивает губы в улыбке. Тонкому альфовскому чутью такие резкие запахи с утра, наверное, восторга не доставили. — Вы не напомните, как мне к вам обращаться? — Артем не дурак — помнит имя-отчество наизусть, но так хочется хоть слово выудить из этой живой скалы! — Валентин Юрьевич, — старший чуть хмурит брови, и желваки под скулами очертились от того, как крепко он сжал зубы, но имя свое озвучивает. А Артему, этому бессмертному дурачку, так нравится эта реакция, и хочется еще, еще!.. Нужно задуматься о том, чтоб сменить подавители — эти делают его совсем неадекватным, еще и принял двойную дозу, чтоб даже Лебедев его секрет в жизни не раскусил. — ВалентинЮрич, — слитно произносит Артемка, делая пару шагов навстречу, оставляя на полу влажные следы. — А когда Юля приедет, мы вместе спать будем? Или я на полу? — в воздухе повисает треск сверчков. В голове фраза звучала почти безобидно даже, но с интонацией выходит лажа — произносит он это слишком возбужденно, а вкупе с улыбкой этой дурацкой получается совсем плохо. Парень даже думает, в какую сторону бежать, если полковник решит ответить каким-нибудь грубым действием. Он вообще, знаете ли, слабо верит, что альфы умеют управлять своими эмоциями. — Артём, — голос без намека на хрипоту — чистый баритон. Ветров даже немного дернулся от того, с какой сталью в голосе звучит его имя. — Ты охренел? — и хоть полковник выражаться не привык, уже понял — с этим по-другому не получится. Смотрит с упреком, да так смотрит, что из груди весь дух выбивает. — Я этот, — с запинкой говорит он. Артем так заворожен, как зверек, стоящий в метре от хищника — смотрит ему прямо в глаза, не упуская ни одного движения, ни одного вздоха, готовясь чуть что — сразу дать деру. Он не замечает, как ослабевает плохо завязанное на бедрах полотенце и начинает стремительно скользить вниз, оголяя бледную, с почти полным отсутствием загара, кожу. — Тупанул, простите. Хотите, я буду везде с бумажечкой «это шутка» ходить? — зачем-то напоследок усугубляет младший, и, наконец, отмирает. С ужасом понимает, что полотенце соскользнуло к ногам. Замирает, оцепенев на мгновение, подхватывает его и прижимает к телу, стараясь прикрыться. Поднимает взгляд на Валентина Юрьевича, и видит только его удаляющуюся спину.       И Артем понимает, что тут есть над чем подумать. Неловко почти не было, он уверен, что полковник даже взгляд не опустил… не заинтересовал его, значит. А это новость неплохая, даже очень.       Значит, все идет по плану. Альфе не будет интересен другой альфа — это противоестественно. А если Артемка в глазах полковника такой же как и он сам по природе, значит все в норме. А он уж боялся, что никакими правдами и неправдами не сможет провести Лебедева… Ну если уж с полковником прокатило, то и другие поверят. А это хорошо. Это отлично.       А перед Валентином Юрьевичем стыдно немного. Реально херню сморозил. Подходить и извинятся — тоже стремная фигня… может, ужин приготовить? Артем не совсем уверен, что получится, он и готовка — вещи практически несовместимые, да и откуда опыта набираться, если мама всегда заботилась о том, чтоб на плите стоял свежий суп или что-то еще. Хочешь есть — бери, не нравится то, что на обед — иди в кафешку. А тут вон оно как…       Ветрову хватает десяти минут, чтоб привести в порядок волосы и одеться поприличнее — белая футболка, поверх кожанка и любимые черные штаны-карго. В таком виде он проходит на кухню, где Валентин Юрьевич заваривает себе кофе, быстро осматривает холодильник и прикидывает, чего не хватает, чтоб попытаться в готовку. — ВалентинЮрич, — он буквально чувствует, как полковник желает отмахнуться от него, как от назойливой мухи, и все равно терпеливо оборачивается, опираясь бедром на кухонную тумбу и скрестив руки на груди. Он вздергивает бровь, давая понять, что у Артема есть пару секунд его внимания. — Вы не нервничайте, пожалуйста. Все-таки возраст уже, — Артём мысленно высчитывает возраст Лебедева, понимая, что, в принципе, ещё не возраст нихуя, но всю эту херню говорить почему-то продолжает. Нет, подавители надо менять — и срочно! Это же совсем пиздец уже… хотя внутри понимает, что вряд ли во всем виноват препарат. Просто полковник — единственный альфа в его жизни, принимающий все его выкидоны — хотя бы до поры до времени, и Артемке видно настолько не верится в свое счастье, что он пытается поскорее убедиться в том, что Лебедев — такой же как все. Вот разочек натуру свою альфовскую проявит — вот тогда пожалуйста, станет тише воды и ниже травы. — Вы мне этот, ключи дадите от квартиры? Ну, чтобы я вас оставил в покое и больше не мешал вашим серьезным взрослым делам, — обаятельно улыбнулся Артем, делая вид, что все ради блага Лебедева. Полковник не верит. Ни в одно слово, судя по взгляду, не верит. — Скажи мне, — разрезая голосом тишину, произносит Лебедев, прислонившись к кухонной тумбе и скрестив на груди руки. Выражение лица у него спокойное, потому что знает — даст слабину — пацан по ней с размаху и ударит, видимо, характер у него такой, уличный. — Ты зачем приехал вообще? Только не говори, что учиться. Просто от надзора сбежать или планы какие есть, кроме как херней заниматься? — уточняет он, жестикулируя одной рукой. У Ветрова стремительно меняется выражение лица. Он просто стоит напротив Лебедева, глядя в глаза с каким-то внутренним вызовом, и слушает внимательно — впитывает каждое слово, так он осознает, какой образ сложился о нем в глазах полковника. — Мне не то, чтобы любопытно, но хочу напомнить: мне тебя доверили, значит, за тебя ответственность несу я. В свободное время — пожалуйста, чуди, но если начнутся проблемы с учебой или в личной жизни — покрывать не буду, знай наперед. Ключи на вешалке возле двери, дома чтоб не позже одиннадцати, — добавляет он строго. И возвращается к своему кофе, словно ничего не было. — Хотите сказать, учиться мне не нужно? А что нужно? — сделав шаг вперед, недрогнувшим голосом вопрошает Ветров. Валентин Юрьевич, сжимая в руках горячий напиток, смотрит с какой-то непонятной Артему ухмылкой. — Выпить, подраться, поебаться — и нахуй пойти по этой жизни? Так думаете обо мне, да? — шаг вперед. Как и не было того расстояния в метр между ними минуту назад. — Вы, полковник, хуйню несете полную, — Жаркое и сбитое от негодования дыхание пацана долетает до шеи Лебедева, настолько мало расстояния осталось между ними. Пацан хмурится и делает шаг назад. Делает, а потом думает.       Да, он та еще дворовая псина, у которой на теле все его уличное воспитание написано в виде шрамов и несошедших синяков. За свою свободу нужно бороться, глотки грызть зубами — если понадобится, но руки не опускать никогда. Омега ты, бета, альфа — для Артема все одно. Как ты себя в жизни поставишь — вот что важно, а не то, что там от природы дано. Но, все-таки, при этом Артем что-то делает, что-то хочет и к чему-то стремится — у него есть планы на жизнь, он видит себя в будущем, а вот эти все «плевки» со стороны старшего раздражают страшно. Что он, альфа — и все можно? За него лучше все знает, потому что старше? — Я сюда приехал не потому что мне лень работать, а потому что мать за меня беспокоится, понятно? Как только она успокоится — я свалю сразу, поэтому давайте без этих ваших армейских штучек. А учиться и работать — то, к чему я стремлюсь.       Это «до одиннадцати» остаётся мимо — Артём если что на вокзале переночует, себе друзей найдет на улице. Он парень общительный, громкий, ему это не сложно.       Разворачивается и уходит. Ему надо остыть, обдумать все.       А где-то на подкорке сознания дебильная мысль, от которой чуть улыбка по лицу не расползается — полковник-то не железный, вон, разговорился даже… хоть так. Уже не «живая скала», а хоть какой-никакой, а человек — со своими мыслями, эмоциями, чувствами… Живого общения Артемке не хватало, пусть и такого извращенного.

***

      Артем останавливается около одной из многоэтажек, заслышав слишком знакомую по звукам возню. За стеной, метрах в пяти от него, разворачивается настоящая потасовка, да только нечестная какая-то — трое на одного, и тот к стене прижат, дрожит, чуть не хнычет. Чужой сладковатый омежий запах Артему кажется мерзким. «Ну что ж ты, малой, во время течки из дома высунулся без своего альфы» — думается Ветрову. И как бы от этой карамели он не морщил нос, пацаненка жалко — видно, что мелкий, и, может, у него это даже впервые, хер его знает… Помочь надо бы по-хорошему.       Вздохнув, Артем стягивает кожанку и бросает на траву — порвут, суки, как пить дать, уже не раз такое проходил. — Уважаемые! — рыкнул Артем, подходя к группе ребят. И пар спустит от напряженного разговора, и омежку от неприятных типов спасет — ну просто отличная встреча.       Двое бет, один альфа — явный зачинщик, даже по взгляду его горящему видно. Вот с него-то начать и надо — думает Артем, резко занося руку для удара. Перед глазами мелькает шокер, и противный знакомый треск электричества раздается над ухом. «А это уже совсем как-то нечестно», — думает Тема.