Полковник

      Артем устраивается на подоконнике, поближе к открытому окну. Свежий воздух холодит голову и мысли. Рука зудит, а остывшая липкая кровь приносит дискомфорт. Чувствует себя Ветров абсолютно никак. Если прямо сейчас над Чертаново пролетит подбитый корабль пришельцев и направится прямо в его окно — он, честное слово, даже с места не сдвинется.       Беглый осмотр позволил предположить, что осколков в руке не осталось, а потому оказывать себе первую помощь он не торопился — только накинул поверх порезов старую серую футболку, которую все равно давно надо выбросить — и то так, чисто чтоб полы не пачкать, а то отмывать потом еще, нахуй надо…       Долго страдать омеге в одиночестве не довелось — стук в дверь был лишь делом времени, которое наступило в эту самую секунду. Артем игнорирует. Полковник с ним тоже не нянчиться пришел, а потом дверь открывает спустя пять секунд. Во взгляде так и читается «Бестолочь, ты чего туда залез?», когда он наблюдает, как парень сидит, прислонившись спиной к стеклу и покачивая в воздухе одной ногой, вторую же подтянув к груди. — ВалентинЮрич, — как-то очень тихо для Артема Ветрова, который любит создавать вокруг себя шум и гам, произносит юноша севшим голосом. — Не надо ко мне как к омеге относиться, пожалуйста, — просит он, когда мужчина настойчиво перенимает его руку в свою и стягивает ткань, тихо ругаясь под нос, когда видит окрашенную алым ладонь. У парня и сил сопротивляться нет совсем. Если весь день омега чувствовал себя хорошо, то сейчас последние дни течки решили напомнить ему о своей природе. От запаха крови, стоявшего во всей комнате, тошнило так сильно, что только свежий воздух помогал сдержаться. — Будь ты альфой или бетой, я сейчас делал бы тоже самое, — строго урезонивает его полковник, глянув на него своими нереально-вишневыми опьяняющими глазами, заставляя сердце в груди забиться чаще, а руки задрожать. — В первую очередь ты подросток, за которого я несу ответственность, — Артему так хочется обнять альфу, повиснуть на нем, полностью расслабиться и дать донести себя до кровати. От этого отчаянного чувства хочется беззвучно закричать. — Мне восемнадцать, — поправляет его мальчишка, но полковник оставляет замечание без ответа.  — Пойдем, нужно промыть рану, — тем же не терпящим возражений провозглашает мужчина. Строгий с ним. Не понравилась та сцена истерики, которую Артем ему на кухне закатил? Это правильно. Артем бы за такое сам себе еще и вмазал бы. Чтоб в руках себя держать научился. Везде только и горланит, какой он из себя альфа, а тут раскис, как тряпка последняя.       Доходит с трудом — ноги не слушаются, заплетаются. В ванной его все-таки выворачивает — от горького привкуса железа на языке, шампанского, которое ему никогда не заходило, в отличии от водки или коньяка, и течки, которая ослабила организм, не давая возможности бороться даже с какой-то там тошнотой. — Соре, — шепчет он виновато, согнувшись над унитазом. И снова отпечатки крови везде — на кафеле, стенах, через минуту — на раковине. Мерзко, тошно, хочется залезть под душ и никогда больше не вылезать. — Давай сюда, — приказывает полковник, подхватывая его подмышки и усаживая на край ванной. Он разворачивает Артема полубоком и, как будто прочитав мысли, включает и направляет лейку со слабым напором на его руку. Пальцы мужчины, бережно смывающие кровь, ощущаются приятно, почти трепетно. Внутри снова этот ком, от которого в животе расползается непонятное тепло. Хочется ткнуться в открытую шею Валентина Юрьевича и задремать так — тем более, он сейчас так близко, приобнимет его, чтоб не свалился. — ВалентинЮр… Юрич, — сглатывает, сбивчиво произнося ставшее таким трудно выговариваемым имя. — Мне так плох-хо, пиздец, как кр… крое-ет, — слабым голосом продолжает Ветров. — Можно-а я тут стан… останусь, — его настойчиво притягивают к себе, не разрешая завалиться в углубление в ванной, прижимают к себе крепко, надежно. — Ну нет, Артем, так точно нельзя, — убедительно отвечает мужчина, убирая лейку. Еще раз придирчиво осмотрев руку, он приходит к выводу, что она достаточно чистая, без осколков, и можно накладывать бинт. Он знает, что последние дни течки для омег — самые изматывающие и тяжелые, ведь организм уже на пределе. Но при этом, в отличие от всех омег, с которыми Валентин сталкивался — у этого не было альфы. Как он понял, не было никогда. И от этого тревожно. Ветрову нужна пара. Нужен альфа, который сумеет найти подход и облегчить каждый прожитый день. Видно, что ему тяжело дается его природа. — От вас пахнет п-приятно очень… очень, — ощущение, что парень сильно пьяный, но алкоголь полностью выветрился после того, как он прочистил желудок и умылся. С шампанским это состояние никак не связано. У Лебедева сердце сжимается. Артем льнет к нему ближе, слепо тычется носом куда-то в ключицу, извернувшись в хватке, и жарко дышит, вынуждая кожу покрыться мурашками.       Наложить бинт — занятие ровно на одну минуту. Артем максимально старается не мешать, и это немного облегчает задачу. Валентин осторожно подхватывает легкого парня на руки, на что он бурчит что-то невнятно-недовольное. В последний раз, не считая Тему, он так носил на руках Юльку, когда она засыпала на диване, и укладывал в кровать.       Стоит ему уложиться Артема на край кровати, как он морщится, прижимает ладонь ко рту и приподнимается на локтях. Лебедев и сам чувствует — отчетливо пахнет кровью и горьким табаком. Омегу от запаха тошнит. Выветрить из комнаты его не так-то просто, ведь капли крови отпечатками остались на подоконнике, ручке окна, полу, на тряпке, которой он перекрывал рану и бросил тут же — под ноги.       Полковник склоняет голову, тяжело выдыхает, поднимает на Артема полный решимости взгляд. Снова эти сильные руки на его плечах и бедрах. Снова в теле легкость. Артем слепо льнет к часто вздымающейся груди щекой, трется как котенок, бубнит что-то невнятное и чуть ли не засыпает на руках Лебедева.       Приятный запах комнаты полковника действует на него успокаивающе. Смесь лаванды с мятой успокаивает, убаюкивает, дарит ощущение комфорта. Матрас прогибается под его весом и голова касается мягкой подушки. — Извините за это, — тихо произносит Артем. Его силуэт красиво очерчен луной, свет которой заполнил комнату через незашторенное окно. Он похудел, истощал даже, и полковник думает, что надо бы парня откормить. Ему бы сил набраться. Отоспаться, поесть по-человечески. А еще организму нужна вода. — Все в порядке. Я принесу воды, — комментирует свои действия Валентин Юрьевич, а сам с трудом отводит взгляд от этих взъерошенных пшеничных волос и открытой шеи. Он нечасто думает о человеческой красоте, но в последнее время находит Артема привлекательным парнем. Почему-то полковник уверен, что эти мысли не связаны с тем, что он омега. Просто приятная внешность — это отмечает Лебедев, а не внутренний альфа в нем. — Останьтесь, — с надеждой произносит одно-единственное слово Артем. Он честно не знал, чем руководствовался, ляпнув такое, и замер, боясь даже дышать. Ну что он такое говорит?..       Валентин Юрьевич уходит. У Артема внутри все сжимается и неприятно ноет. Он закусывает уголок подушки и поджимает ноги. Подушка пахнет шампунем с можжевельником. Каждая деталь здесь кричит о том, что принадлежит Лебедеву.       В комнате вдруг снова раздаются шаги. Мужчина присаживается на край кровати, треплет ласково по плечу и протягивает прозрачную кружку с минералкой. — Вот, выпей, — парень улыбается ему, благодарно кивает, жадно пьет, осушая до дна. Сердце в груди стучит быстрее. От всех проявлений заботы омеге было приятно до мурашек. Никто раньше для него подобного не делал. Никто. — Я буду спать на диване, разбуди, если вдруг что понадобится. Услышал меня? Чтоб разбудил, если даже просто пить захочешь. — Я понял, спасибо. Может тогда я на диван, а вы в кровати? — мычит куда-то в угол подушки Ветров, засыпая. — Спи, бестолочь, — журит его Лебедев, слегка треплет по волосам, и встает.       Артема, что называется, вырубает буквально за минуту. Парень уже сопит, перекатившись на другой бок и обняв скомканный в руках кусок одеяла. Полковник уснуть не может. Мужчина сидит на краю дивана в своей излюбленный черной футболке и такого же цвета пижамных штанах. Он подается корпусом чуть вперед, при этом сложив руки в замок и задумчиво опустив на них подбородок. Ему никогда раньше не доводилось видеть такого Артема: омега, редко ерзая, размеренно дышит, а на губах то и дело появляется легкая улыбка, по которой так и читается, что снится юноше что-то приятное. Его тело расслабленно, и одеяло быстро исчезает с него, полностью оказываясь под боком, и омега беззаботно обнимает образовавшийся мягкий ком. Лунный свет играет в русых волосах, делая их мраморно-голубыми, и очерчивает позвонки на шее, уходящие под футболку. — Щекотно… — шепчет мальчишка сквозь пелену сна, перекатываясь на спину. Лебедев заинтересованно вскидывает бровь, жадно глотая каждое слово, каждый вздох Ветрова… Парень мотнул головой, подсунул руку под голову, устраиваясь удобнее, и утихомирился на этом.       Имея привычку к уже сложившемуся режиму, полковник все же засыпает, и сквозь дрему слышит тихое «Валь…» со стороны омеги, но он не уверен, не почудилось ли ему… а может вообще приснилось?       Просыпается Артем уже в одиночестве. Солнечный луч нагло бьет по закрытым векам ударной порцией света. Хоть время и раннее, чувствует себя Ветров прекрасно. Он вытягивается на удобной кровати, и губы сами собой расползаются в улыбке. Он помнит, что ему снилось что-то приятное… Приподнявшись на локтях и осмотрев комнату, он вдруг понимает, что уснул совсем не в Юлькиной комнате, как обычно. И запах лаванды тут же подбрасывает ему картинки из того самого сна:       Артем стоит рядом с кухонной тумбой, положив на нее руки, когда сзади слышатся шаги, и в следующую секунду теплые руки оплетают его за торс, прижимая к своей груди.Горячее дыхание ощущается в районе затылка, а после смещается чуть в сторону, и чужие губы мягко обхватывают мочку уха. Одной рукой продолжая удерживать парня на месте, второй полковник движется вверх, чуть задирая футболку, и останавливается на белой шее, мягко касаясь кожи подушечками пальцев. — Щекотно, — улыбнулся омега, оборачиваясь в объятиях и упираясь руками в грудь альфы. Его вишневые глаза смотрят с нежностью, заботой, присущей только ему одному. Артем привстает на носочки, потянувшись за поцелуем. — Валь… — шепчет он в его приоткрытые губы. Их разделяет буквально миллиметр, когда сон вдруг обрывается, меняясь на новый, сюжет которого Ветров уже и не помнит…       Артем не дурак — он понимает, к чему все идет. Его внутренний омега, кажется, нашел себе пару в лице такого всего из себя мужественного Валентина Юрьевича… А вот сам Ветров с природой готов поспорить. Да, полковник хорош, но сама мысль об отношениях настолько абсурдна, что вызывает у него припадок истерического смеха. Он перекатывается набок, замечая на тумбочке чашку, до краев наполненную водой. Для него специально утром оставили. Омега упрямо сжимает челюсти. Во рту сухо. Пользоваться подачкой от альфы почему-то не хочется, но, засунув свою гордость куда подальше, он все же делает пару глотков.       Судя по тому, что мысли наконец прояснились, течка все же осталась за плечами. «Наконец-то!» — в сердцах восклицает на это омега. Он решает начать этот день с принятия излюбленного душа и пробежки, от которой воздерживался всю неделю, даже немного больше. Уже стоя под струями воды, он думает, как ему начать разруливать ситуацию с пропусками в универе, но решает на время отложить хотя бы эту головную боль. Да, можно получить бумагу, подтверждающую причину пропуска, но для этого нужно пройти осмотр у врача, внести в базу данных универа, что ты омега и… Господи, как же все это унизительно для Ветрова. Он не настолько доверяет этой шараге, чтоб вводить в курс дела настолько личностных подробностей. Может, попросить совета у ВалентинЮрича?.. Да нет, это еще позорнее.       На руке обнаруживается бинт, который Артем просто выбрасывает. Вдоль ладони пролегла глубокая линия пореза, кожа рядом с которой была припухшей и имела красный оттенок. Ветров хмыкает. Неплохой он вчера устроил вечерок полковнику… Надо бы извиниться хоть, что ли, за такой пиздец. Идея приготовить ужин приходит к нему как нечто само собой разумеющееся.

***

      Возвращается Артем домой спустя почти сорок минут. На нем излюбленный серый спортивный костюм. Волосы растрепались от ветра, а на щеках заиграл румянец. На дворе значительно похолодало, и он даже почти не вспотел, хотя набегался знатно, увеличив привычную дистанцию почти в полтора раза. Спустя минуту, когда Артем уже разулся и успел вынуть из кармана наушники, дверь распахнулась, впуская в дом хозяина квартиры. Валентин Юрьевич смотрит чуть возмущенно, недовольный увиденным, а Артем улыбается, словно ему все не по чем. — Глупо заниматься спортом в твоем состоянии, — авторитетно заявляет Лебедев, что-то ища в карманах своей куртки, висящей на вешалке в прихожей, за чем видимо и вернулся домой. — В каком состоянии? — вздергивает бровь Артем. — Не знаю, о чем вы, ВалентинЮрич, я себя отлично чувствую, — заявляет Артем, вынимая штекер от наушников из телефона, забыв остановить воспроизведение музыки, которая тут же заиграла из динамиков. Брось ты ругаться на меня, я ещё молодой Я хочу жить так, как хочу       Валентин Юрьевич уже собирался что-то ответить, но резко передумал, отвлекаясь на строчки из песни. Артем усмехнулся. Песня казалась ему подходящий к ситуации на одиннадцать из десяти. А я хочу с тобой.       Парень почему-то ощущает неловкость. Быстро нажав на паузу, он уходит в душ, чтоб ополоснуться, и собираться в универ. «А я хочу с тобой» — навязчивая строчка всплывает в голове раз за разом на протяжении дня. Нет, еще одну течку рядом с полковником он не выдержит… Из хороших новостей только то, что на поиски новой квартиры есть еще примерно два месяца — именно такой интервал у омеги между течками… — А я хочу с тобой, — задумавшись о чем-то своем, тихо напевает Ветров, сидя на задней парте, не вслушиваясь в лекцию. Придя в себя, он чертыхнулся и взял в руки ручку, возвращая внимание к преподавателю.