Wir halten zusammen Wir halten miteinander aus Wir halten zueinander Niemand alt uns auf Wir halten euch die Treue Wir halten daran fest Und halten uns an Regeln Wenn man uns regeln lässt
Сатклифф мельком оглянулся, дергая на себя ручку двери многоквартирного комплекса. Консьерж, подскочив за своей отделанной темным камнем стойкой, удивленно посмотрел на уважаемого Жнеца и медленно поздоровался. Грелль сухо ответил на приветствие, и, словно не замечая удивленных взглядов охраны, прошел к лифтам. А удивиться было чему. Всегда элегантного Сатклиффа было странно видеть в защитной форме, в высоких военных ботинках с налипшей на подошву грязью и травой. Красные волосы так резко контрастировали с зеленым цветом одежды, что Грелль был больше похож на головореза из не такой далекой молодости, чем на владельца крупной фирмы. Двери железной кабины плавно раскрылись, и Жнец сделал шаг вперед. Он уже связался со Слингби и проконтролировал, что тот надежно спрятался в одной из многочисленных квартир, которые официально принадлежали директорам компаний. От Рональда нет никаких новостей. И не будет, Грелль в этом не сомневался. Если он хорошо знал своего помощника, то Нокс сначала заляжет на дно, а потом, убедившись, что его никто не ищет, разберется с проблемой по-своему. Можно было, конечно, пустить по следу своих парней, только Ронни вряд ли бы поверил в благие намерения своего Шефа. Это привело бы к новым трупам. Теперь, когда все дела были в относительном порядке, Сатклиффу срочно была нужна разрядка. Выплеск адреналина. И здесь ни стимуляторы, ни алкоголь не были помощниками. Входную дверь в апартаменты Греллю открыл заспанный Жнец. Он отошел вглубь коридора, зевая на ходу. Сатклифф еще раз оглянулся – больше по привычке, нежели ожидая опасности – и захлопнул за собой дверь. Роста Зака не хватало, чтобы встать вровень с Сатклиффом, но последнего этого никогда не смущало. Ему было достаточно что Зак теплый, живой и не сопротивляющийся. Эти три аргумента, подкрепленные молчанием Жнеца, делали его превосходным партнером. Пнув ботинки куда-то в темноту прихожей, Грелль схватил Зака за локоть и потащил в сторону спальни. Путь туда он знал отлично. Теперь возможно все. Нет никакой опасности, нет необходимости не быть собой. Можно положить пальцы, обтянутые в тонкую черную кожу, на такую бледную шею, сжать едва ли не до хруста, услышать чужой хрип и зарычать. Это прекрасная провокация. Это великолепная просьба о помощи. Это то, что Сатклиффу нужно. Он не будет никого спасать. Красный Жнец вбивался в чужое тело, не слушая криков и просьб быть осторожнее. Грелль только потянулся вперед, к темному затылку Зака, и впечатал его лицо в подушки, совершенно не заботясь том, что любовник может потерять сознание от нехватки воздуха. Сейчас ничего не было важным, только лишь это тяжелая, затмившее все сознание, страсть. От собственной жестокости, от тяжелых ударов по бедрам и спине Зака, Сатклифф словно оживал заново. У него трясся живот, от возбуждения дрожали предплечья и икры ног. Ему хотелось изорвать это тело под собой, задушить, уничтожить. Не сделать своим, а просто доказать еще раз свое превосходство. Напугать. Поселить в душу жертвы такой страх, что от одного взгляда Сатклиффа она хотела бы спрятаться. Греллю было плевать, почему его измученный любовник еще ни разу не отказал ему в таком сексе, не попытался себя защитить, зачем из раза в раз открывал ему дверь. Сатклифф никогда не ограничивал Зака и вполне смирился бы, если бы тот захотел прекратить издевательства над собственным телом. Но, видимо, их обоих все устраивало. Сатклифф знал только одно – пока он держит под контролем ситуацию, пока вся власть сохраняется в его руках, пока его никто не поборол, он останется таким. Деспотом. Зверем.***
Спирс обвел долгим взглядом опергруппу, что собралась на утреннее совещание в его кабинете, и сжал зубы. Новости этого утра не только не радовали, но и грозили перерасти в настоящий аврал работы. Еще прошлым вечером, находясь на разборе полетов у вышестоящего руководства вместе с куратором Севвела, выслушивая унизительные вещи различного толка, Уильям, бледный от злости, пообещал про себя Сатклиффу сладкую жизнь. Так нагло провести Службу Безопасности Правительства надо было еще постараться. А Сатклифф, к слову, и постарался. Отдался затее целиком. Уильям молча взял в руки доклад о вчерашней операции по захвату глав двух конкурирующих группировок, и его взгляд быстро заскользил по строчкам. Нет, подполковник знал местоположение каждой буквы в этих документах, но ему словно было нужно ещё раз напомнить себе, почему два года назад он только установил наблюдение за группировкой Сатклиффа и Слингби, а не тоталитарный режим со всеми вытекающими обстоятельствами. Что скрывать, в последние полгода даже Хамфриз – вечно молчаливый Хамфриз! – начал задавать не слишком удобные вопросы относительно вверенного им объекта, и с каждым новым отчетом по деятельности Тод-Инвеста их становилось на один больше. На самом деле Спирс до последнего не хотел вмешиваться и ставить себя наперекор Сатклиффу, так как понимал, что Красный Жнец не управляем, и, вполне возможно, не склонит свою буйную голову даже перед СБ. Не нарушать вполне мирное сосуществование и не иметь контактов с Греллем позволяло Спирсу как можно дольше сохранять свой собственный мир в покое. Можно было закрыть глаза на его выходки или направить разбираться со всем этим делом Хамфриза, но только не лезть самому туда, где каждый шаг казался катастрофой. Но все эти аргументы, как ни странно, не был главными. Сатклифф просто еще не довел подполковника до бессильной злобы, до стиснутых кулаков. До желания поставить Красного Жнеца на место. Поистине, не зря Уильям Т. Спирс славился своим терпением. – Ситуация обострилась до максимально возможной, – чеканя каждый слог, Спирс наконец оторвал глаза от рапортов, – теперь наступила критическая точка. Мы должны вмешаться. Папка с глухим стуком упала на стол. Спирс позволил себе еще одну эмоцию на сегодняшний день и припечатал кожаную обложку ладонью. – Сатклифф ляжет или под нас, или в могилу!***
Рональд Нокс никому больше не доверял. Проведя ночь в лесу, скрываясь от ищеек Службы Безопасности, а после окольными путями и грузовыми машинами добираясь до Столицы, главный бухгалтер Тод-Инвеста не терял времени и посвятил его на разборку с собственными мыслями. Наспех перевязанная левая рука еще плохо функционировала, и Нокс морщился от каждого неудобного движения. Хваленая регенерация Жнецов всегда плохо работала на удары Кос, и это было логично – как же еще можно было убить работников Смерти. Действовать нужно было аккуратно и не спеша. Но в то же время у Рональда не было времени расслабляться, ведь и выходов из созданной ситуации тоже было немного. Талеск с самого начала работал на СБ. Этот прохвост втирался к нему в доверие, воспользовавшись всеми теми приемами, которыми Нокс пробивал себе дорогу: открытость, дружелюбие, любезное подхалимство. Шеф вполне логично предположил, что Рон тоже мог быть причастным к этому предательству, и намеренно создал ситуацию, при которой всем участникам игры предлагалось раскрыть карты. С чего Денди вообще решил, что Грелль доверяет ему целиком и полностью, если Сатклифф каждый год менял дополнительно нанятые охранные агентства и проверял всю продукцию, приходящую в офис, на предмет прослушки. В итоге все пришло к тому, что самый молодой из команды опасался каждого шороха. Надо было решать немедленно, что делать. Вариантов, к слову, было немного. – Везде концы паленые, – несмотря на годы работы в приличном обществе, в лексиконе Нокса проскальзывали подобные высказывания. Скрываться в мире людей, раненому и без каких-либо ценностей на руках было страшно. Попасться головорезам Слингби – еще страшнее. Оставался самый отчаянный вариант. Рональд глубокой ночью пробрался к двухэтажному дому, что располагался на севере Столицы, на самой ее окраине. Он внимательно осматривал окрестности, опасаясь возможной засады. Каждая тень казалась Жнецу врагом, каждый шорох – сигналом к бегству. Этот дом с заросшим участком он купил, когда Налоговая Полиция пригрозила ему в первый раз. По новым законам их страны теперь за все денежные махинации к продолжительному сроку в тюрьме приговаривался не только владелец бизнеса, но и главный бухгалтер. Несмотря на огромные деньги, которые и так оседали в нужных карманах, государство продолжало угрожать и давить настолько, насколько считало нужным. – Ронни, не переживай. Не из-под таких сроков выходили, – Сатклифф, казалось, был совершенно спокоен, но Рональд решил подстраховаться на всякий случай. В убежище он хранил деньги, Косы, запасы лекарств и еще одну, крайне памятную вещь. Осторожно распахнув дверцы стенного шкафа, Нокс присел на корточки и потянулся к коробке, что стояла в глубине полки. Сняв картонную крышку, Рон улыбнулся и провел пальцем по своему сокровищу. Оно возвращало его в те дни, когда чувство тревоги было постоянным, а опасность поджидала молодого Жнеца на каждом шагу. Каждый из них хранил что-то подобное. Белые броги резко выделялись на фоне полной темноты.***
Тело Раймонда Севвела было выставлено в зале прощаний в похоронном доме Винстонов. Гортензии цвета слоновой кости огромными шапками закрывали весь пьедестал и даже доставали цветками до темного дерева гроба. У входа в помещение стояла черная доска, украшенная белыми лилиями и розами. Красивым ровным почерком на ней были перечислены все заслуги Жнеца перед фамилией и общественностью. Старший сын, Виктор Севвел, вместе с семьей первым явился на официальную церемонию. Подойдя к дверям, что были услужливо распахнуты на встречу скорбящим, Виктора передернуло. Вся дорожка к гробу была устлана красными лепестками роз. Подле гроба, словно кровавое озеро, раскинулись охапки роз, на длинных красивых ножках. Кулак с силой ударил по резной двери зала. – Сатклифф! В это время тот, кого сейчас так отчаянно проклинали, задерживал среднего брата, Ричарда Севвела. Грелль явился в его офис ровно в тот момент, когда Ричард уже собирался на последнюю встречу с отцом. Кто бы что не говорил, как бы не отзывался по поводу Красного Жнеца, средний Севвел, что был ровесником Грелля, испытывал к последнему легкую степень приязни за все, чего сам добиться не смог, несмотря на влиятельную семью и обширные связи. – Ты знаешь, что мне сегодня некогда, – спокойно сказал Ричард, занимая в этом разговоре ведущую позицию. – Знаю, конечно, – хмыкнул Грелль, подходя к Севвелу ближе. Средний из братьев не боялся его, и этого было достаточно для адекватного разговора. – И позволь выразить тебе искренние соболезнования по этому поводу. Только сегодня будет озвучено завещание, и тебя могу совершенно отодвинуть от дел твои родственнички. Ты же знаешь это лучше меня, Ричи. Севвел поморщился. – Оставь глупые сокращения для своей своры. Ближе к делу, Сатклифф. Грелль коротко рассмеялся и лукаво подмигнул Ричарду. – А ближе уже некуда, Рич, ближе только к телу. Все же просто как белый день – старший и младший братья тебя не допустят до управления семейным бизнесом, у вас работают правила старшинства и всяческой поддержки. А подсчитывать прибыль до конца дней своих совершенно не в твоем характере. – Я не намерен обсуждать это с тобой. – Выхода у тебя другого нет, так что нечего со мной строить холодную и неприступную крепость. Хотя, не скрою, этим ты мне и нравишься, – Грелль кокетливо повел плечиком и засмеялся в голос, ведь Ричард закатил глаза, словно в муках. – Но факт остается фактом. Я предлагаю тебе официальный договор о ненападении, сроком на год. Разбирайся со своими братьями, а в Совете насчет вашей семейки сейчас мой голос – решающий. Этой информации Севвел верил. Грелль стоял перед ним живой и без единой царапины. Самое удивительное, до сих пор свободный. Либо за ним стояли те, кто никогда не действовал в открытую, либо это были последние дни Красного Жнеца. И к последней версии Севвел склонялся меньше, иначе Грелль был бы уже на Земле. Сатклиффу действительно было бы куда сподручней вести дела с таким хладнокровным Жнецом как Ричард. Тот спокойно просчитывал все риски и нюансы и не рубил с плеча, как его папаша. Не будет здесь никто палки в колеса ставить и махать Косой направо и налево. Не нужен Греллю темпераментный партнер, самого себя достаточно. – Севвел, – обратившись в саму серьезность, Сатклифф внимательно смотрел оппоненту прямо в зелено-желтые глаза, – я хочу нормально работать.***
Слингби вернулся в офис через несколько дней после активной подковёрной возни своего однокашника и всех остальных. Убедившись, что никто из представителей государства не дышит ему в затылок, Эрик привычно занялся работой. Ему, как единственному обладателю уравновешенной психики из всех основателей конторы, предстояло заняться самым сложным рабочим процессом. – Линда, документы уже готовы? – тихо в трубку, делая очередную затяжку. – Да, мистер Слингби. Эрик откинулся на кресле и подумал, что хорошо бы сейчас влить в себя стопку чего-то крепкого. Не для того, чтобы отключить голову, а наоборот, выстроить все мысли в ней в одну красивую цепочку. Такую, которая бы успокаивала своей логичностью. Не стучась, в кабинет зашла Линда Грин, бессменная секретарша Эрика. Она была спокойной и тихой, выполняла все порученные задания четко и без лишних вопросов. В отличии от Маргарет, секретаря Сатклиффа, она выдерживала с начальством чисто деловую дистанцию. Греллю, этому “да я весь на распашку, а ну уйди, чего ты смотришь”, не хватало именно отношения дружеского, поэтому он мог и доверчиво сплетничать, а через минуту уже кричать на весь офис, если его поручение не было выполнено. Грин держала в руках широкий поднос. По одну сторону на нем расположилась увесистая папка, с другой – рюмка водки и блюдечко с лимоном. – Ты что, мысли читаешь? – усмехнулся Эрик, понимая, что его привычки уже изучили. Линда только улыбнулась: – Что-нибудь еще? – Ничего не надо, спасибо. Опрокинув рюмку резко, одним движением, Слингби даже не поморщился, только закусил долькой лимона. Теперь можно выдохнуть. Десять личных дел. Десять холодных тел. По каждому нужно написать заключение, выписать премиальные семьям, заказать похоронную церемонию. Эрик предпочитал выполнять только первый пункт этого списка, оставляя следующие на Линду. В конце концов, он не железный, хоть и Начальник Безопасности. Телефон зазвонил внезапно, немного нервно, выдергивая Слингби из процесса. Бросив взгляд на мигающие лампочки селектора, Эрик нахмурился. Звонок был с проходной. – Мистер Слингби, спуститесь вниз, пожалуйста. Прямо перед входом в офис стоял припаркованный минивен. Пассажирская дверь была распахнута настежь. Свесив ноги в белый ботинках вниз, на полу машины сидел Нокс. Он был совершенно выдохшимся, осунувшимся и даже исхудавшим. Жнец тяжело дышал, словно весь путь, который был преодолен на машине, он пробежал, и теперь воздух горячо терзал его легкие. Темные тени легли под нижние ресницы, из-за стекл очков глаза казались еще больше, с болезненным блеском. Мягко шелестя шинами, за минивеном припарковался черный седан. Одновременно с ним хлопнула тяжелая входная дверь. Грелль и Эрик, переглянувшись друг с другом, медленно приближались Рональду. За Сатклиффом следовало двое постоянных охранников. Остановившись в паре шагов, Слингби сунул руки в карманы брюк. Грелль же скрестил руки на груди, глядя на главного бухгалтера в упор. Сатклифф еле сдержал улыбку, увидев на своем помощнике такие знакомые броги. Значит, еще не все потеряно. – Ну, что скажешь, Нокс? – Слингби говорил спокойно, но с заметным напряжением в голосе. Рональд вскинул голову и с замученным выражением лица посмотрел сначала на Эрика, затем на Грелля. Шумно выдохнув, Рональд кивнул в угол автомобиля. – Вон он, – каждое слово будто выпивало из Жнеца силы. Слингби первый заглянул в минивен, предупреждая последующие движения Сатклиффа жестом. На полу лежал Талеск. Мертвый, со множественными ранениями и вспоротым животом. Лужа крови была под ним еще свежая. От быстрой езды красная жидкость разлилась по всей задней части салона. Эрик убрал руку с пути Грелля. Тот оперся на дверь автомобиля, словно не замечая нависших над ним Жнецов, и наклонился вперед. По ушам Рональда и Слингби резануло от высокого, с легкими истеричными нотками, смеха. – Шеф, – Рон не был удивлен этой реакцией, – Эрик, вы были вправе меня подозревать. Уже позже, когда все страсти улеглись и Рональд окончательно поправился, Слингби презентовал ему новую Косу. Коса оказалась здоровая и не совсем удобная, но Рональд был ей страшно рад. Он в первый же день опробовал ее на ближайшем предмете искусства, совершенно не желая того. Просто не надо было ездить на газонокосилке по коридорам, на стенах которых висят всякие громоздкие картины в тяжелых рамах.